https://wodolei.ru/catalog/drains/linejnye/
Тигхи скользил куда-то вниз, падал в сон и при этом испытывал такие же ощущения, как и тогда, когда упал с мира.
Зашуршала листва. Это вернулась Пелис. Вслед за ней явились Ати и Равилре. Глаза Тигхи совсем слиплись, и он смог приоткрыть их лишь частично. Он махнул рукой в сторону, где лежал Мулваине, и друзья по очереди начали подходить к раненому и, прикладываясь губами к его губам, как бы целуя его, вливать в него воду.
– Все это без толку, – с досадой произнес Ати после того, как опорожнил свой рот. – Вода растекается по его щекам и попадает куда угодно, только не в желудок.
– Все равно так лучше, – сказал Тигхи. – Лучше.
Равилре и Пелис отправились на поиски пищи. Сразу же после их ухода Тигхи заснул, и ему показалось, что друзья вернулись едва ли не моментально. Они притащили большого серого червяка. Таких червяков Тигхи впервые увидел, когда совершал переход по Сетчатому Лесу вместе со всем платоном и Уолдо. Головы у него не было – очевидно, ее оторвали Равилре и Пелис, – и в этом месте наружу вываливались лилово-серые лохмотья мяса.
– Нужно испечь его, – сказал Ати. – Мы должны разжечь костер.
– Ты умеешь разжигать костер? – спросил Равилре.
– Мулваине знает, как это делать, – произнесла Пелис.
Все посмотрели на Мулваине, который по-прежнему крепко спал, слегка вздрагивая во сне. Его губы почернели и распухли.
– Мы можем съесть мясо сырым, – предложил Тигхи.
– Сегодня ночью мы опять будем замерзать, – сказал Ати. – Ведь у нас нет одеял. У костра было бы теплее.
– Сначала поедим, – подвел окончательную черту Тигхи, у которого уже начала обильно выделяться слюна. – А затем подумаем насчет костра.
Червяк был длиной чуть меньше руки, а толщиной с запястье взрослого мужчины. По всему его туловищу с правильными промежутками шли похожие на сухожилия волокна в палец толщиной. Тигхи они напомнили детали старинного механизма из пластика. Вдобавок в червяке встречались очень твердые, жилистые органы, которые было невозможно жевать. Однако в основном его туловище состояло из темно-синего мяса, которое на открытом воздухе быстро начинало приобретать серый цвет. Тигхи усердно жевал его; у мяса был отвратительный привкус затхлости и чернил, но все же это хоть какая-то пища. Когда червяка обглодали почти начисто, Пелис вслух высказала мысль о том, что было бы неплохо покормить и Мулваине. Все опять посмотрели на тело, которое едва подавало признаки жизни.
– Если он не стал пить, – сказал Ати, – то как он сможет есть?
Смеркалось. Уже более получаса Равилре и Ати пытались развести костер. Без трутницы Уолдо это оказалось очень непростым занятием. Равилре утверждал, что однажды видел, как солдаты получали огонь быстрым трением листьев между ладонями, и некоторое время вся четверка усердно пыталась раздобыть огонь таким способом. Однако листья неизменно превращались в сырую труху, окрашивавшую ладони в зеленый цвет.
– Наверное, они брали сухие листья, – нехотя пробурчал Равилре.
Пока терли листья, незаметно подкрался сумеречный шторм. Все сбились, в кучу у тела Мулваине, в страхе слушая рев и вой ветра, качавшего верхушки деревьев. Наконец буря утихла, и вокруг воцарился мрак.
Равилре и Пелис обнялись, стараясь согреть друг друга, и вскоре заснули. Ати подполз к Тигхи, и они сделали то же самое, правда, сначала им пришлось немного поворочаться, чтобы выбрать наиболее удобную для Тигхи позу. Малейшее неудобство причиняло ему боль, от которой юноша вздрагивал и стонал, однако и они в конце концов устроились.
Тигхи никак не мог заснуть. Сырое мясо комом стояло в желудке, а таз ныл от усталости и тупой боли.
– Ати? – выговорил он.
Ати вздохнул, и его выдох теплом коснулся шеи Тигхи.
– Что тебе?
– Помнишь бой на выступе?
Долгая пауза в темноте и затем:
– Да.
– Что это был за калабаш? Тот серебряный калабаш, который плыл по воздуху?
Ати пробормотал что-то невнятное, уткнувшись носом в шею Тигхи. Затем произнес более членораздельно:
– Не знаю. На мировой стене уйма всяких чудес.
– Я думаю, это был военный калабаш Отре, – сказал Тигхи. Он давно уже размышлял над странным явлением. – Понимаешь, вместо мягких материалов, вроде кожи и ткани, из которых сделаны имперские калабаши с их деревянными люльками, они применили какой-то металл. Отре соорудили машину с металлическим брюхом, которой нипочем ружейный огонь. Это страшное оружие.
– Страшное, – согласился Ати безразличным тоном.
– С таким оружием Отре, наверное, завоюют всю Империю.
Тигхи ощутил, как Ати напрягся всем телом.
– Никогда! – возразил он. – Они не смогут сделать это. Армия… Не знаю, – произнес он растерянно. – Может быть, Папа увел армию в Сетчатый Лес. Может, они хотят устроить Отре засаду, когда те попытаются пройти через Сетчатый Лес.
Оба друга замолчали. Наконец Тигхи снова заговорил:
– Ати?
– Да.
– Ты слышал голос?
– Какой голос? Сейчас? Да ведь нет никакого другого голоса, кроме твоего.
– Когда серебристый калабаш летел по небу, – произнес Тигхи, и при воспоминании об этом по его телу пробежала дрожь, – я услышал голос. Громкий голос.
– Шел бой, и вокруг все грохотало, – сказал Ати и зевнул.
– Мне показалось, что этот голос произносил мое имя.
Ати фыркнул:
– Я слышал сильный рокот, но он шел от взрывов. Вот и все. Тебе скорее всего почудилось.
Оба юноши опять погрузились в молчание. В тишине вокруг слышны были обычные лесные шорохи, но и они вскоре затихли.
– Ати? – позвал Тигхи. – Ати? Как ты думаешь, что там, за Великой Дверью, которую охраняют Отре?
Однако Ати уже спал.
Глава 3
Рассветный шторм разбудил всех за исключением Мулваине, который по-прежнему находился в бессознательном состоянии. Они продолжали лежать, тесно прижавшись друг к другу, пока в небе не прояснилось и сквозь сучья не пролился первый нежный утренний свет. Равилре и Пелис встали и вдвоем отправились на поиски пищи. После их ухода Ати изобразил на своем лице глупую улыбку.
– Они спрячутся где-нибудь в расщелине и будут заниматься любовью. Я уверен, – рассмеялся он.
Все тело Тигхи ныло, а ноги онемели до того, что он едва мог пошевелить ими, зато острая боль в паху притупилась. Тигхи встал и, ступая враскорячку, подошел к Мулваине.
– Ати, – обратился он к приятелю, – принеси мне немного листьев с росой.
Они принялись вместе выжимать листья так, чтобы влага капала в рот Мулваине. Его губы распухли и стали черными как ночь. Набухли и веки, которые приобрели круглую форму. В уголках глаз и на ресницах образовалась зеленоватая слизь. Пот, выступивший на лбу раненого, на ощупь был холодным и липким. Его голова была слегка закинута назад, потому что на горле между ухом и челюстью и на шее появились опухоли, похожие на шишки. Тигхи попытался разжать черные губы Мулваине, чтобы влага попадала внутрь, однако у него ничего не получилось. Губы словно срослись.
– Он болен, – сказал Ати, сделав кислое лицо.
Тигхи немного подвинулся назад, чтобы посмотреть на простреленное колено Мулваине. Кровотечение прекратилось, а кровь стала черной и липкой, как смола. Поверх всей этой густой, похожей на повидло массы начинала затвердевать корка. Она была еще тонкая и испещрена трещинами. Дырки, оставленные шипами, уже начинали затягиваться.
Грудь Мулваине по-прежнему едва заметно поднималась и опускалась. Через час с небольшим Равилре и Пелис вернулись с пустыми руками. Они вынырнули из листвы взволнованные и запыхавшиеся. Вид такой, словно за ними кто-то гнался.
– Где же добыча? – издевательским тоном поинтересовался Ати и в притворном гневе воздел руки вверх.
– По-моему, мы увидели катерпила с когтями, – начала сбивчиво объяснять Пелис. – Мы побежали и немного заблудились, а потом сообразили, в какую сторону идти.
– Не может быть! – уже серьезно вскричал Ати.
– Не знаю, – поспешно сказал Равилре, – были ли это катерпилы с когтями. Я видел что-то, но это существо было небольшим, во всяком случае, не больше того червя, которого мы съели вчера.
– Однако у него была совсем другая окраска, – стояла на своем Пелис. – Я уверена, что это был катерпил с когтями. Мы должны уйти отсюда – нужно подняться повыше.
– Нет, – сказал Тигхи. Его голос задрожал, когда он произносил это слово, поэтому юноша повторил еще раз, но уже более твердо: – Нет, нельзя нести Мулваине туда. Подождем, пока ему не станет лучше.
– Что? – грозно спросил Ати, поворачиваясь к Тигхи. – Он умрет.
– Пройдет день-другой, и он начнет поправляться, – не сдавался Тигхи. – А когда ему станет лучше, мы поможем ему подняться вверх по стене.
– А катерпилы с когтями?!
– Думаю, все же мы находимся на такой высоте, куда катерпилы с когтями не забираются, – объяснил Тигхи. – Помните, что сказал Уолдо? Тогда они шли по Сетчатому Лесу гораздо ниже. Вот почему Папы повели нас через лес так высоко.
– Папы, – фыркнула Пелис.
Ати повернулся к ней.
– Не насмехайся над Папами! – пропищал он. – Не смей!
Они долго еще грызлись между собой, и Тигхи не стал вмешиваться и мирить их. Он закрыл глаза и ушел в себя. Боль в паху теперь ослабла до такой степени, что давала о себе знать, только если он делал резкие движения тазом или бедрами. Когда Ати и Пелис надоело препираться и они умолкли, Тигхи снова открыл глаза.
– Мы останемся с Мулваине. А вы, Равилре и Пелис, должны опять идти искать пищу. Если мысль о катерпилах с когтями не дает вам покоя, можете подняться повыше и вести свои поиски там. А мы с Ати пойдем к роднику, который нашли вчера, и принесем Мулваине воды.
Тигхи возвратился с водой во рту и попытался разъединить зубы Мулваине. Ему пришлось запустить пальцы в рот юноши, который вот уже второй день находился без чувств. Ощутив под пальцами зубы, Тигхи с силой дернул вниз нижнюю челюсть, и из уголков рта стала сочиться темно-коричневая кровь, разукрасившая темными линиями щеки.
Это зрелище внушало отвращение. Тигхи потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы коснуться своим ртом потрескавшихся, черных, кровоточащих губ Мулваине. Он выпустил воду из своего рта и быстро отстранился назад, чтобы увидеть, проглотил ее Мулваине или нет, однако так ничего и не понял.
– Теперь ты, Ати. Твоя очередь, – сказал он, однако Ати сам проглотил свою воду и стал фыркать, выражая этим свое отвращение.
– У него безобразные, отталкивающие губы, – произнес он. – Ты говоришь, он проснется. Если так, то может попить и сам, когда проснется.
Возмущение и отчаяние Тигхи были столь велики, что он не мог даже подыскать подходящий способ для их выражения.
Ати и Тигхи не разговаривали между собой целый час, пока не вернулись Равилре и Пелис. У первого в левой руке была пара жилистых, в палец толщиной червей, а под мышкой правой торчал жук, в лазуритовом панцире размером с кулак. На брюхе у насекомого шевелилось множество ножек, похожих на ресницы. Пелис принесла в подоле рубашки кучу насекомых меньшего размера.
Маленькие насекомые не представляли особой ценности, потому что едоку приходилось выбрасывать большую часть – оболочку, ноги. Оставался лишь крошечный кусочек мяса. Четверка бывших флатаров разбитой Имперской армии приступила к трапезе, однако праздник желудка был недолгим, и у каждого осталось чувство неудовлетворенности и пустоты. Жук в лазуритовом панцире оказался на вкус очень противным, хотя Равилре, более голодный, чем другие – во всяком случае, он постоянно твердил об этом, – долго возился с ним. Черви оказались вполне съедобными, однако их было слишком мало.
После такого завтрака на всех напала апатия. Равилре и Пелис уже не скрывали взаимных симпатий и не выпускали друг друга из объятий.
– Мы и в самом деле пойдем домой? – спросила Пелис.
– Мы все пойдем домой, – ответил Тигхи. Сказанные слова взволновали его самого. – Каждый из нас. Включая Мулваине. Я обещаю.
– Значит, ты придешь в мой дом, – сказала Пелис, протянув руку вверх и нежно взяв Равилре за подбородок. – Ты придешь к нам и познакомишься с моей матерью и ее супругом, и с моей бабушкой тоже. Как они будут восхищаться тобой!
Однако Равилре никак не отреагировал. Тигхи вдруг заметил, что в глазах юноши стоят слезы. Впрочем, это почти не удивило Тигхи. Все понимали, что он переживает смерть Бел.
Наступила неловкая тишина. Ничего не сказав, Равилре повернулся лицом к стене и уткнулся в нее лбом.
Настроение у всех окончательно испортилось.
Позднее вся четверка отправилась на поиски съестного. Тигхи уже достаточно оправился, чтобы проявлять на охоте большую ловкость, и неплохо перепрыгивал с ветки на ветку. Он вернулся с пригоршней муравьев, зажатых в кулаке, и невероятно длинным червяком, длиною с двух взрослых мужчин, однако толщиною меньше самого маленького пальца. Червяк извивался, и его было неудобно нести, поэтому Тигхи оторвал ему голову. И все равно тварь продолжала извиваться, тогда юноша оторвал червяку хвост. Но даже после этого его непросто было удержать. Тигхи все же нашел выход: он обвязался червяком вокруг талии, как веревкой или канатом, и в таком виде стал пробираться через заросли к телу спящего Мулваине.
Остальные вернулись с подобными же трофеями. Исключение составила Пелис, которая поймала еще одного жирного серого червяка. Теперь все наелись досыта. Они ели и ели, пока животы не раздулись от пищи. Настроение поднялось. Вялость и апатичность уступили место шуткам и смеху.
В ту ночь Тигхи впервые за долгое время спал хорошо. Ему не снились никакие странные сны; он не просыпался от острых приступов боли. Единственным посторонним ощущением, которое регистрировало сознание юноши, был холод, и поэтому его состояние было сном лишь наполовину, другая половина сознания бодрствовала. В темноте, перед тем как начался рассветный шторм, Тигхи почувствовал себя особенно неуютно. Когда завыл ветер, юноша покрепче прижался к Ати, и у него появилось странное ощущение уюта и безопасности. Он чувствовал рядом теплое тело Ати; гнев и хаос рассветных ветров были где-то там, за пределами леса, и ему ничего не угрожало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Зашуршала листва. Это вернулась Пелис. Вслед за ней явились Ати и Равилре. Глаза Тигхи совсем слиплись, и он смог приоткрыть их лишь частично. Он махнул рукой в сторону, где лежал Мулваине, и друзья по очереди начали подходить к раненому и, прикладываясь губами к его губам, как бы целуя его, вливать в него воду.
– Все это без толку, – с досадой произнес Ати после того, как опорожнил свой рот. – Вода растекается по его щекам и попадает куда угодно, только не в желудок.
– Все равно так лучше, – сказал Тигхи. – Лучше.
Равилре и Пелис отправились на поиски пищи. Сразу же после их ухода Тигхи заснул, и ему показалось, что друзья вернулись едва ли не моментально. Они притащили большого серого червяка. Таких червяков Тигхи впервые увидел, когда совершал переход по Сетчатому Лесу вместе со всем платоном и Уолдо. Головы у него не было – очевидно, ее оторвали Равилре и Пелис, – и в этом месте наружу вываливались лилово-серые лохмотья мяса.
– Нужно испечь его, – сказал Ати. – Мы должны разжечь костер.
– Ты умеешь разжигать костер? – спросил Равилре.
– Мулваине знает, как это делать, – произнесла Пелис.
Все посмотрели на Мулваине, который по-прежнему крепко спал, слегка вздрагивая во сне. Его губы почернели и распухли.
– Мы можем съесть мясо сырым, – предложил Тигхи.
– Сегодня ночью мы опять будем замерзать, – сказал Ати. – Ведь у нас нет одеял. У костра было бы теплее.
– Сначала поедим, – подвел окончательную черту Тигхи, у которого уже начала обильно выделяться слюна. – А затем подумаем насчет костра.
Червяк был длиной чуть меньше руки, а толщиной с запястье взрослого мужчины. По всему его туловищу с правильными промежутками шли похожие на сухожилия волокна в палец толщиной. Тигхи они напомнили детали старинного механизма из пластика. Вдобавок в червяке встречались очень твердые, жилистые органы, которые было невозможно жевать. Однако в основном его туловище состояло из темно-синего мяса, которое на открытом воздухе быстро начинало приобретать серый цвет. Тигхи усердно жевал его; у мяса был отвратительный привкус затхлости и чернил, но все же это хоть какая-то пища. Когда червяка обглодали почти начисто, Пелис вслух высказала мысль о том, что было бы неплохо покормить и Мулваине. Все опять посмотрели на тело, которое едва подавало признаки жизни.
– Если он не стал пить, – сказал Ати, – то как он сможет есть?
Смеркалось. Уже более получаса Равилре и Ати пытались развести костер. Без трутницы Уолдо это оказалось очень непростым занятием. Равилре утверждал, что однажды видел, как солдаты получали огонь быстрым трением листьев между ладонями, и некоторое время вся четверка усердно пыталась раздобыть огонь таким способом. Однако листья неизменно превращались в сырую труху, окрашивавшую ладони в зеленый цвет.
– Наверное, они брали сухие листья, – нехотя пробурчал Равилре.
Пока терли листья, незаметно подкрался сумеречный шторм. Все сбились, в кучу у тела Мулваине, в страхе слушая рев и вой ветра, качавшего верхушки деревьев. Наконец буря утихла, и вокруг воцарился мрак.
Равилре и Пелис обнялись, стараясь согреть друг друга, и вскоре заснули. Ати подполз к Тигхи, и они сделали то же самое, правда, сначала им пришлось немного поворочаться, чтобы выбрать наиболее удобную для Тигхи позу. Малейшее неудобство причиняло ему боль, от которой юноша вздрагивал и стонал, однако и они в конце концов устроились.
Тигхи никак не мог заснуть. Сырое мясо комом стояло в желудке, а таз ныл от усталости и тупой боли.
– Ати? – выговорил он.
Ати вздохнул, и его выдох теплом коснулся шеи Тигхи.
– Что тебе?
– Помнишь бой на выступе?
Долгая пауза в темноте и затем:
– Да.
– Что это был за калабаш? Тот серебряный калабаш, который плыл по воздуху?
Ати пробормотал что-то невнятное, уткнувшись носом в шею Тигхи. Затем произнес более членораздельно:
– Не знаю. На мировой стене уйма всяких чудес.
– Я думаю, это был военный калабаш Отре, – сказал Тигхи. Он давно уже размышлял над странным явлением. – Понимаешь, вместо мягких материалов, вроде кожи и ткани, из которых сделаны имперские калабаши с их деревянными люльками, они применили какой-то металл. Отре соорудили машину с металлическим брюхом, которой нипочем ружейный огонь. Это страшное оружие.
– Страшное, – согласился Ати безразличным тоном.
– С таким оружием Отре, наверное, завоюют всю Империю.
Тигхи ощутил, как Ати напрягся всем телом.
– Никогда! – возразил он. – Они не смогут сделать это. Армия… Не знаю, – произнес он растерянно. – Может быть, Папа увел армию в Сетчатый Лес. Может, они хотят устроить Отре засаду, когда те попытаются пройти через Сетчатый Лес.
Оба друга замолчали. Наконец Тигхи снова заговорил:
– Ати?
– Да.
– Ты слышал голос?
– Какой голос? Сейчас? Да ведь нет никакого другого голоса, кроме твоего.
– Когда серебристый калабаш летел по небу, – произнес Тигхи, и при воспоминании об этом по его телу пробежала дрожь, – я услышал голос. Громкий голос.
– Шел бой, и вокруг все грохотало, – сказал Ати и зевнул.
– Мне показалось, что этот голос произносил мое имя.
Ати фыркнул:
– Я слышал сильный рокот, но он шел от взрывов. Вот и все. Тебе скорее всего почудилось.
Оба юноши опять погрузились в молчание. В тишине вокруг слышны были обычные лесные шорохи, но и они вскоре затихли.
– Ати? – позвал Тигхи. – Ати? Как ты думаешь, что там, за Великой Дверью, которую охраняют Отре?
Однако Ати уже спал.
Глава 3
Рассветный шторм разбудил всех за исключением Мулваине, который по-прежнему находился в бессознательном состоянии. Они продолжали лежать, тесно прижавшись друг к другу, пока в небе не прояснилось и сквозь сучья не пролился первый нежный утренний свет. Равилре и Пелис встали и вдвоем отправились на поиски пищи. После их ухода Ати изобразил на своем лице глупую улыбку.
– Они спрячутся где-нибудь в расщелине и будут заниматься любовью. Я уверен, – рассмеялся он.
Все тело Тигхи ныло, а ноги онемели до того, что он едва мог пошевелить ими, зато острая боль в паху притупилась. Тигхи встал и, ступая враскорячку, подошел к Мулваине.
– Ати, – обратился он к приятелю, – принеси мне немного листьев с росой.
Они принялись вместе выжимать листья так, чтобы влага капала в рот Мулваине. Его губы распухли и стали черными как ночь. Набухли и веки, которые приобрели круглую форму. В уголках глаз и на ресницах образовалась зеленоватая слизь. Пот, выступивший на лбу раненого, на ощупь был холодным и липким. Его голова была слегка закинута назад, потому что на горле между ухом и челюстью и на шее появились опухоли, похожие на шишки. Тигхи попытался разжать черные губы Мулваине, чтобы влага попадала внутрь, однако у него ничего не получилось. Губы словно срослись.
– Он болен, – сказал Ати, сделав кислое лицо.
Тигхи немного подвинулся назад, чтобы посмотреть на простреленное колено Мулваине. Кровотечение прекратилось, а кровь стала черной и липкой, как смола. Поверх всей этой густой, похожей на повидло массы начинала затвердевать корка. Она была еще тонкая и испещрена трещинами. Дырки, оставленные шипами, уже начинали затягиваться.
Грудь Мулваине по-прежнему едва заметно поднималась и опускалась. Через час с небольшим Равилре и Пелис вернулись с пустыми руками. Они вынырнули из листвы взволнованные и запыхавшиеся. Вид такой, словно за ними кто-то гнался.
– Где же добыча? – издевательским тоном поинтересовался Ати и в притворном гневе воздел руки вверх.
– По-моему, мы увидели катерпила с когтями, – начала сбивчиво объяснять Пелис. – Мы побежали и немного заблудились, а потом сообразили, в какую сторону идти.
– Не может быть! – уже серьезно вскричал Ати.
– Не знаю, – поспешно сказал Равилре, – были ли это катерпилы с когтями. Я видел что-то, но это существо было небольшим, во всяком случае, не больше того червя, которого мы съели вчера.
– Однако у него была совсем другая окраска, – стояла на своем Пелис. – Я уверена, что это был катерпил с когтями. Мы должны уйти отсюда – нужно подняться повыше.
– Нет, – сказал Тигхи. Его голос задрожал, когда он произносил это слово, поэтому юноша повторил еще раз, но уже более твердо: – Нет, нельзя нести Мулваине туда. Подождем, пока ему не станет лучше.
– Что? – грозно спросил Ати, поворачиваясь к Тигхи. – Он умрет.
– Пройдет день-другой, и он начнет поправляться, – не сдавался Тигхи. – А когда ему станет лучше, мы поможем ему подняться вверх по стене.
– А катерпилы с когтями?!
– Думаю, все же мы находимся на такой высоте, куда катерпилы с когтями не забираются, – объяснил Тигхи. – Помните, что сказал Уолдо? Тогда они шли по Сетчатому Лесу гораздо ниже. Вот почему Папы повели нас через лес так высоко.
– Папы, – фыркнула Пелис.
Ати повернулся к ней.
– Не насмехайся над Папами! – пропищал он. – Не смей!
Они долго еще грызлись между собой, и Тигхи не стал вмешиваться и мирить их. Он закрыл глаза и ушел в себя. Боль в паху теперь ослабла до такой степени, что давала о себе знать, только если он делал резкие движения тазом или бедрами. Когда Ати и Пелис надоело препираться и они умолкли, Тигхи снова открыл глаза.
– Мы останемся с Мулваине. А вы, Равилре и Пелис, должны опять идти искать пищу. Если мысль о катерпилах с когтями не дает вам покоя, можете подняться повыше и вести свои поиски там. А мы с Ати пойдем к роднику, который нашли вчера, и принесем Мулваине воды.
Тигхи возвратился с водой во рту и попытался разъединить зубы Мулваине. Ему пришлось запустить пальцы в рот юноши, который вот уже второй день находился без чувств. Ощутив под пальцами зубы, Тигхи с силой дернул вниз нижнюю челюсть, и из уголков рта стала сочиться темно-коричневая кровь, разукрасившая темными линиями щеки.
Это зрелище внушало отвращение. Тигхи потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы коснуться своим ртом потрескавшихся, черных, кровоточащих губ Мулваине. Он выпустил воду из своего рта и быстро отстранился назад, чтобы увидеть, проглотил ее Мулваине или нет, однако так ничего и не понял.
– Теперь ты, Ати. Твоя очередь, – сказал он, однако Ати сам проглотил свою воду и стал фыркать, выражая этим свое отвращение.
– У него безобразные, отталкивающие губы, – произнес он. – Ты говоришь, он проснется. Если так, то может попить и сам, когда проснется.
Возмущение и отчаяние Тигхи были столь велики, что он не мог даже подыскать подходящий способ для их выражения.
Ати и Тигхи не разговаривали между собой целый час, пока не вернулись Равилре и Пелис. У первого в левой руке была пара жилистых, в палец толщиной червей, а под мышкой правой торчал жук, в лазуритовом панцире размером с кулак. На брюхе у насекомого шевелилось множество ножек, похожих на ресницы. Пелис принесла в подоле рубашки кучу насекомых меньшего размера.
Маленькие насекомые не представляли особой ценности, потому что едоку приходилось выбрасывать большую часть – оболочку, ноги. Оставался лишь крошечный кусочек мяса. Четверка бывших флатаров разбитой Имперской армии приступила к трапезе, однако праздник желудка был недолгим, и у каждого осталось чувство неудовлетворенности и пустоты. Жук в лазуритовом панцире оказался на вкус очень противным, хотя Равилре, более голодный, чем другие – во всяком случае, он постоянно твердил об этом, – долго возился с ним. Черви оказались вполне съедобными, однако их было слишком мало.
После такого завтрака на всех напала апатия. Равилре и Пелис уже не скрывали взаимных симпатий и не выпускали друг друга из объятий.
– Мы и в самом деле пойдем домой? – спросила Пелис.
– Мы все пойдем домой, – ответил Тигхи. Сказанные слова взволновали его самого. – Каждый из нас. Включая Мулваине. Я обещаю.
– Значит, ты придешь в мой дом, – сказала Пелис, протянув руку вверх и нежно взяв Равилре за подбородок. – Ты придешь к нам и познакомишься с моей матерью и ее супругом, и с моей бабушкой тоже. Как они будут восхищаться тобой!
Однако Равилре никак не отреагировал. Тигхи вдруг заметил, что в глазах юноши стоят слезы. Впрочем, это почти не удивило Тигхи. Все понимали, что он переживает смерть Бел.
Наступила неловкая тишина. Ничего не сказав, Равилре повернулся лицом к стене и уткнулся в нее лбом.
Настроение у всех окончательно испортилось.
Позднее вся четверка отправилась на поиски съестного. Тигхи уже достаточно оправился, чтобы проявлять на охоте большую ловкость, и неплохо перепрыгивал с ветки на ветку. Он вернулся с пригоршней муравьев, зажатых в кулаке, и невероятно длинным червяком, длиною с двух взрослых мужчин, однако толщиною меньше самого маленького пальца. Червяк извивался, и его было неудобно нести, поэтому Тигхи оторвал ему голову. И все равно тварь продолжала извиваться, тогда юноша оторвал червяку хвост. Но даже после этого его непросто было удержать. Тигхи все же нашел выход: он обвязался червяком вокруг талии, как веревкой или канатом, и в таком виде стал пробираться через заросли к телу спящего Мулваине.
Остальные вернулись с подобными же трофеями. Исключение составила Пелис, которая поймала еще одного жирного серого червяка. Теперь все наелись досыта. Они ели и ели, пока животы не раздулись от пищи. Настроение поднялось. Вялость и апатичность уступили место шуткам и смеху.
В ту ночь Тигхи впервые за долгое время спал хорошо. Ему не снились никакие странные сны; он не просыпался от острых приступов боли. Единственным посторонним ощущением, которое регистрировало сознание юноши, был холод, и поэтому его состояние было сном лишь наполовину, другая половина сознания бодрствовала. В темноте, перед тем как начался рассветный шторм, Тигхи почувствовал себя особенно неуютно. Когда завыл ветер, юноша покрепче прижался к Ати, и у него появилось странное ощущение уюта и безопасности. Он чувствовал рядом теплое тело Ати; гнев и хаос рассветных ветров были где-то там, за пределами леса, и ему ничего не угрожало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71