И когда Николай, отнюдь не шедший под первым номером в училище, ли
шен был права выбора места службы по выпуску и довольствовался заштатны
м гарнизоном, Федор сделал все, чтобы через положенные два года службы по
распределению перевести его в Москву.
Правда, с точки зрения Вари, это было сделано поздно. Николай успел женить
ся в той Тьмутаракани, где служил, и привез с собою очаровательную провин
циалочку из мещан. Ко времени возвращения этого семейства Хомяков уже ус
пел отгрохать в центре Москвы особняк, поразивший своей оригинальность
ю не только горожан. И в светском обществе зашептались:
Ц Какая безвкусица!
Ц Что ж вы хотите, миллионы демонстрируются.
Ц Демонстрируется золотой зуб в белоснежной улыбке первопрестольной.

Ц Фо па Напр
асно, зря (фр.).
, господа. Фо па!
А мещаночка Анна Михайловна потеряла голову в первое же посещение:
Ц Я деткам своим буду рассказывать про ваше великолепие!
Варю это сразило наповал, однако брат оставался братом. Анна Михайловна
приехала в первопрестольную, как говорится, в интересном положении, но р
оды оказались не совсем удачными. Девочка Оленька получила легкую хромо
ту на всю жизнь, а ее родители Ц тяжкое ощущение вины.
А крест, о котором говорил отец, как о достойном дворянина занятии, достал
ся Василию. Вольнодумцу, идеалисту, деятельному народнику в прошлом, иск
ренне пытавшемуся заменить веру в Бога верой в людей. Замена не удалась, о
н вернулся к Богу, но иной, неофициальной тропой. Познакомившись и сблизи
вшись с графом Толстым, уверовал в его учение и строго следовал ему приме
ром личной жизни, без проповедей и колокольного звона утверждая заветы г
ениального своего друга и Учителя. И все в семье понимали, что избранный В
асилием крест был куда тяжелее всех прочих.
Ц Понимаешь, церковь взвалила крест на плечи Господа и стрижет купоны, п
ока Христос в муках тащит крест на Голгофу. А наш Вася взвалил этот крест н
а собственную спину и сам несет его на свою Голгофу.
Так сказал Наденьке Иван, умница Ваничка, когда она приехала в Высокое по
мечтать и подумать перед началом последнего гимназического года. Он и то
гда выпивал, но еще не спился с круга и, как показалось Наде, еще способен б
ыл верить в чудо. Во внезапное, как в сказке, возвращение Леночки. Наденька
поняла это ожидание, и зная, что чуда не будет, почему-то начала готовить б
рата с несколько необычной стороны:
Ц А зачем Бог, когда все пружины заведены?
Ц Извини, сестренка, что-то я не очень тебя понял.
Ц Дядя Роман подарил мне часы с фигурками: от одной до двенадцати. Когда
я завожу пружину, они каждый час начинают вальсировать. А жизнь Ц это же и
есть заведенный Божьей пружинкой вальс. И когда подходит твой час, ты про
сто начинаешь танцевать, и тебе уже не нужен никакой Бог.
Ц Батюшки, как же изящно ты мне все объяснила, Ц улыбнулся Иван.
Наденька была рада, что он улыбнулся. Уж очень редко теперь появлялась ул
ыбка на его заросшем исхудалом лице.
А вот с книгой Ц в отцовском понимании Ц никто из Олексиных так и не встр
етился. Не стал ни писателем, ни мемуаристом, ни журналистом, ни даже книго
издателем. И тогда, в Высоком, Надя часто думала об этом, хотя подружки по г
имназии думали совсем о другом.


3

Ц А он что сказал?
Ц А он так посмотрел, так посмотрел!
Все девичьи интересы вертелись вокруг «что сказал» и «так посмотрел», и
Наденькины тоже. Но на нее почему-то никто из мальчиков «так» не смотрел,
и это было обидно до слез.
Еще в четвертом, что ли, классе подружка пригласила ее погостить в их подм
осковном имении, и Варя разрешила. Там было много детей, но самое главное,
там был «Он». Тот, который просто обязан был, по ее разумению, «так посмотр
еть». Наденька томно вздыхала, кокетливо обмахивалась веером, закатывал
а глаза и даже мелко-мелко рассыпала смешок, как то советовали подружки.

Ц Ах, как это забавно! Право, забавно!
А он не смотрел. Приносил по ее просьбе лимонад, шоколад, зонтик, специальн
о забытую книжку, но смотрел на другую девочку. Этакую толстую дылду, сове
ршенно неинтересную, с Надиной точки зрения. Она отревывалась по ночам, а
с утра начинала все сначала.
Ц Как вам нравится «Манон Леско»?
Ц Неопределенно, мадемуазель.
Ц Помните, там…
Ц Извините, не помню. И позвольте откланяться.
И тут же устремлялся на вызывающий хохот дылды. Катал ее на качелях, а Наде
ньку не катал. Ни разу. Причем не катал именно «Он» Ц другие катали. Но дру
гие, они другие и есть.
Требовалось предпринять нечто экстраординарное, и Наденька решила про
пасть, потеряться. Пусть побегают, тогда заметят. И после ужина спряталас
ь в саду.
Вечер был теплым, комары кусались, как оглашенные, но Наденька терпела. Ст
али звать Ц все равно молчала. Темнело быстро, поднялся ветер, зашелесте
л сад, и все бросились на поиски.
Когда тебя ищут, значит, беспокоятся, и это Ц приятно. Сразу делаешься цен
тром внимания без особых хлопот, если хорошо спряталась. А спряталась он
а очень даже хорошо, правда, к большому сожалению, не от комаров.
Ц Надя!.. Наденька!..
Ц Мадемуазель Надя!..
Надя терпела, пока возле ее куста не оказался «Он». Тогда воскликнула «Ах
!..» и вывалилась прямо к его ногам.
Ц Боже, вы Ц мой спаситель!..
А спаситель, вместо того чтобы нежно поднять ее с земли, отскочил в сторон
у и стал кричать. Как паровоз:
Ц Тут! Тут! Тут! Тут!..
На другой день Наденьку отправили в Москву, но она не долго расстраивала
сь. Как-то очень просто и быстро поняла, что подобные забавы не для нее, что
в них она успеха не добьется и, следовательно, нужен иной путь для самоутв
ерждения. Не общий для всех девочек, а Ц личный. Путь Надежды Олексиной, а
не истоптанная вседевичья дорога. И вскоре нашла этот свой, особый путь.

Ц Но высший балл за домашнее сочинение «Мотивы Чарльза Диккенса в твор
честве раннего Достоевского», как всегда, у Надин Олексиной, Ц почти тор
жественно начал вскоре провозглашать преподаватель русской словеснос
ти Константин Фролович Березанский.
А тет-а-тет убеждал:
Ц У вас явные способности к сочинительству, мадемуазель Олексина. И, как
ни странно для вашего возраста, к прозе, а не к поэзии. Но прозе поэтическо
й. Трудитесь на этом поприще, испытайте его. Оно потребует много труда, мож
ет быть, столько, сколько не требуют иные сферы приложения духовных сил, н
о я верю в вас, Надин.
Надя много писала в последних классах гимназии. Девочки тоже писали, но
Ц стихи, и непременно читали их вслух, а потом переписывали друг другу в а
льбомы. Альбомы стихов Ц собственных и посвященных Ц были непременным
атрибутом женских гимназий, доброй старой традицией закрытых пансионо
в и институтов, и Наде пришлось-таки сочинить нечто, чтобы не обижать подр
ужек. Но поскольку она не признавала рифм вроде «пошел Ц нашел» или «гро
зы Ц морозы», а искать новые не было времени, то и обошлась белыми стихами
. Это произвело впечатление, и стихи старательно переписывали в каждый д
евичий альбом, особенно восхищаясь заключительными строками:


А соцветия черемух,
Точно гроздья винограда…
Может, лучше: «Винодара»?
Ведь вино надежды дарит
Май в кипении черемух!..


Но альбомные стихи и оставались альбомными, а потому Надю удовлетворить
не могли. Да и сочинялись уж очень легко и просто. А проза Ц трудно и медле
нно, с бесконечными помарками и переписываниями. И Наденька боготворила
прозу, поскольку была самолюбива и жаждала достойной этого самолюбия по
беды.
В выпускном классе она в одну ночь неожиданно сочинила рождественскую с
казку про бедного мальчика, потерявшего шапку в лютый мороз. В изначальн
ом варианте мальчику помогла добрая фея, но через неделю Надя решительно
сожгла в камине свое первое творение, никому, к счастью, его не показав. И т
рудно, с бессонными ночами, слезами и напряжением до головной боли перед
елала благостную сказочку в суровый рассказ. Как загулявшие бездельник
и на пари на всем скаку кнутом сбили с мальчика шапку. Как мальчик бежал за
ними, умоляя вернуть эту шапку, на беду свою попал в незнакомые богатые кв
арталы, где за каждым окном сверкали нарядные елки, а вокруг весело и безз
аботно танцевали сытые карнавальные маски, и мальчик напрасно искал меж
ду ними обыкновенное человеческое лицо. Как мальчик, замерзая, робко сту
чался в равнодушные парадные подъезды, а самодовольные лакеи ругали его
и гнали прочь. Как, в конце концов, он оказался в городском саду и заснул по
д елью в сугробе. И какой прекрасный рождественский сон снился ему в этой
смертной постели. Какой мягкий, нежный, волшебный снег беззвучно сыпался
на него всю ночь, и как нашли несчастного мальчика только через три дня, и
как все удивлялись доброй улыбке, застывшей на его ледяных устах…
Конечно, Наденька понимала, что за ее плечом незримо присутствовал сам Н
екрасов: «А Дарья стояла и стыла в своем заколдованном сне…», но найти соб
ственный финал не смогла и в таком виде рискнула показать рассказ Береза
нскому. И пока он читал, сердце ее стучало так часто и, как ей казалось, так г
ромко, что она чуть не шлепнулась в обморок.
Ц Позвольте, мадемуазель, взять этот рассказ с собой, Ц как-то озадачен
но, что ли, сказал Березанский. Ц Здесь есть над чем подумать.
Ц Сделайте милость, Константин Фролович, Ц сдавленным голосом еле выг
оворила Наденька.
Ц Благодарю вас, Надин. Верну в понедельник непременнейшим образом.
Вероятно, так бы оно и случилось, только от всех трудов и волнений Наденьк
а заболела. Домашний врач определил очень модное в те времена нервное ис
тощение, прописал успокоительное, рекомендовал отдых и даже постельный
режим. Варвара тут же уложила в постель, отобрала книги и читала Наде сама
. А вечерами ее сменял всегда по горло занятый Хомяков.
К Роману Трифоновичу у Нади было совсем особое, не родственное, что ли, а п
очти восторженное отношение. Она отлично представляла себе, что Хомяков
создал не просто капитал Ц это не считалось в семье Олексиных каким-то о
собенным достижением, о котором стоило бы упоминать, Ц нет, он создал неч
то несоизмеримо большее. Роман Трифонович Хомяков создал самого себя пр
актически без всякого трамплина. С нуля. А к подобным людям Наденька отно
силась не только с огромным пиететом, но с трепетом и восторгом. Вчерашни
й мужик обладал столь неординарными способностями, столь несгибаемой в
олей и жаждой триумфа, что, по девичьему разумению, являл собою образец но
вого «Героя нашего времени». Втайне она мечтала когда-нибудь (разумеетс
я, когда подчинит себе непокорный, как степной аргамак, русский язык и ста
нет настоящей писательницей) написать о нем роман. Иными словами, Роман Т
рифонович Хомяков уже оказался героем девичьего ненаписанного романа,
не подозревая об этом ни сном ни духом. И еще он оказался единственным, ког
о Надя с детских лет называла дядей. А он сам Ц единственным, кто звал ее п
очти по-крестьянски: Надюшей, а не Наденькой, как то было принято в их круг
у.
Самая крупная размолвка произошла между ними, когда Роман Трифонович ре
шил отправить сыновей-погодков учиться в Германию, вместо того чтобы по
дыскать им хорошую частную гимназию в Москве. Варвара умоляла и плакала,
плакала и умоляла, а Наденька взорвалась и обозвала Хомякова бессердечн
ым мужланом.
Ц Насчет мужлана это, Надюша, точно сказано, Ц вздохнул он. Ц Только вед
ь потому и отсылаю, чтобы ребята мои в свой адрес такого слова никогда не с
лыхали. А здесь Ц в Москве ли, в Петербурге ли Ц услышат, да и не раз. Я души
их сберечь хочу, потому и от своей и от Варенькиной их отрываю.
И Надя все поняла. Принесла Роману Трифоновичу свои извинения, как могла,
утешила Варвару, и погодки Хомяковы уехали в Германию с гувернером и дву
мя слугами. И в огромном хомяковском особняке опять воцарился мир.
Ц Русская литература, Надюша, оказала России неоценимую услугу. Она под
готовила нас, как плебеев, так и патрициев, к реформам государя Александа
Второго. Смелые начинания пошли сравнительно легко только потому, что Ро
ссия была готова к ним духовно. Литература приучила дворянство к мысли, ч
то крепостной тоже человек, а простой люд Ц к пониманию, что дворянин не п
росто барин с плетью, а такой же русский страдалец, только образованный и
в мундире. Поэтому бородачу в сапогах, Ц Хомяков только так именовал имп
ератора Александра Третьего в приватных разговорах, Ц и не удалось пов
ернуть Россию вспять, а лишь придержать ее развитие. Он, так сказать, взял
Россию под уздцы, что сама Россия по своему крестьянскому представлению
о строгом барине любит и всегда будет любить.
Как правило, Варя читала Наденьке прозу, а Роман Трифонович Ц только сти
хи. Он их очень любил (в особенности Некрасова), знал во множестве.


Вынесет все Ц и широкую, ясну
ю
Грудью дорогу проложит себе.
Жаль только Ц жить в эту пору прекрасную
Уж не придется Ц ни мне, ни тебе…


Надя вернулась в гимназию лишь через десять дней: в обществе тогда любил
и болеть со вкусом. И Константин Фролович Березанский с улыбкой сказал:
Ц А рассказ «На пари» я верну вам, мадемуазель, в напечатаном виде.
Оказалось, что он показал ее первое творение редактору «Задушевного сло
ва». И через некоторое время Наденька с невероятным торжеством притащил
а журнал домой. Он был еще не разрезан и хранил в себе необыкновенный, ни с
чем несравнимый аромат свежей типографской краски.
Ц Вот гонорар, Ц сказала Надя, высыпав из кулака на стол тринадцать руб
лей с копейками.
Ц Прокутить! Ц воскликнул Хомяков, сияя пуще Наденьки. Ц Сегодня же! Вы
бирай ресторан, Надюша!..
Ц «Эрмитаж»! Там собирается вся богема!
Покатили в «Эрмитаж», а на другой день Хомяков велел скупить сто двадцат
ь пять экземпляров журнала.
1 2 3 4 5 6 7