Выглядит очень похоже.
— Но не точно так же? — не унимался Дэмьен.
Охотник поглядел на него. Выражение его лица было не разобрать.
— Не человек, — тихо сообщил он. — Достаточно?
Дэмьен пристально посмотрел вверх на отвесную стену и негромко выругался.
— Удобное место для наблюдения, — мрачно пробормотал он. — Кто бы ни поднимался от берега, он обязательно остановится здесь передохнуть.
— Наш враг неплохо расставляет свои посты, — подтвердил Охотник. — Мне бы надо… — Его голос отдавался эхом во тьме.
— Чего? — потребовал ответа священник.
Таррант, казалось, колебался.
— В другом месте я бы смог… не здесь. Не там, где Фэа так слабо.
— Увидеть?
— И это тоже. Я имел в виду, надо бы разведать дорогу. Но вот беда, — проговорил он быстро, подав короткий знак Дэмьену, — я не могу сделать это. И, естественно, никто из вас не может.
— Я не смогу пройти еще хоть сколько-то, — прошептала Сиани.
— И совсем не могут лошади, — кивнул Таррант. — До сих пор я добавлял им сил на подъем… но мои собственные силы тоже имеют предел, как вы понимаете.
И он снова взглянул на Дэмьена — очень странно, подумал Сензи, — как будто напомнил ему что-то тайное, известное только им двоим.
— Мы станем на дневку, как только выпадет такая возможность, — пообещал священник.
Однако им пришлось встать на ноги. Пришлось пробираться дальше, хотя тела отчаянно протестовали против малейших усилий. По мере того как они продвигались, стены каньона над головой поднимались все выше, а река зарывалась все глубже. Блуждающие искры слюды вспыхивали там и тут на слоистых скалах, как будто духи пытались выбраться на волю. Прямой лунный свет уже не проникал в ущелье; а лампы, что еще горели, едва разгоняли тьму перед собой, их явно не хватало, чтоб рассеять темное Фэа, которое медленно собиралось вокруг. Однажды Сензи показалось, будто он видит лицо, принявшее форму поблескивающего обнажения скальной породы, но он быстро пробормотал ключ Изгнания, и лицо исчезло. Раз или два он слышал, как Дэмьен шептал слово, которое могло быть ключом Творения, и сердце его уходило в пятки при мысли о том, какого рода твари могли появиться в таком месте. Ему даже почудилось, что он слышит шепот Творения со стороны Сиани, но это лишь показывало, до какой степени он испуган, до какой степени может потерять рассудок. Как могла Сиани Творить? Только Таррант молчал, явно будучи в мире с ночью и ее тьмой. А почему бы и нет? Половина тех, кто мог жаждать их жизни, кто мог принимать хорошо знакомые формы, чтобы получить доступ к их крови и их жизненной силе, были ему сродни. Чего он должен бояться?
Как бы отвечая на подобные мысли, Таррант придержал коня. Всмотрелся, потом указал куда-то во тьму.
— Укрытие или что-то вроде того. — Он посмотрел вверх, на скалистую стену, что возвышалась над ними, как будто чего-то ждал. Первых лучей рассвета? — Солнце скоро взойдет.
Дэмьен тщетно вглядывался в темноту.
— Ваши глаза лучше моих, Охотник.
— Само собой. — Тот указал чуть вперед и налево. — В эту щель, сюда.
Скосив глаза, Сензи еле-еле различил очертания трещины в скале. Она была очень узкой, но проходимой, и за ней могла скрываться широкая каверна.
— Думаешь, там безопасно? — спросил он.
— Думаю, нигде здесь не безопасно, — коротко отозвался Таррант. — Но если мы сейчас пойдем дальше, пользы не прибудет, а риск возрастет. Враг ожидает нас. Солнце вот-вот покажется. А я, к вашему сведению, не имею намерения геройствовать. Вы можете поступать как хотите.
Он спешился и шагнул ко входу в расщелину. Его конь был либо хорошо вымуштрован, либо совершенно обессилел от усталости; он покорно застыл на месте, поджидая хозяина, который не потрудился даже привязать его. Пытаясь совладать с поднимающимся отчаянием, Сензи смотрел, как Таррант приблизился к темному зеву пещеры, окинул его взглядом и скользнул внутрь. И как будто челюсти капкана сомкнулись вокруг них, глаза невидимого соглядатая буравили спину, вокруг безопасного убежища стягивались орды невиданных воинственных тварей, ждущих только слова, чтоб ударить… Дрожа от холода и дурных предчувствий, Сензи сгорбился, тесно обхватив себя руками. Как будто пытался удержать рвущийся наружу страх.
«Не теряй голову, Зен! Как поступит враг… Они знают, где мы можем остановиться на отдых, но их не было там, когда мы появились, ведь так? Они не знают, что мы путешествуем только ночью, следовательно, не могут сразу догадаться о наших планах. Они не знают, что мы нуждаемся в укрытии от солнца, что пещера может приманить нас, как сыр в мышеловке…» Слова звучали убаюкивающе, но страх внутри не утихал.
Внезапно из отверстия пещеры вырвался рык, дикий звериный вой, от которого мороз пробежал по коже. Сензи увидел, как Дэмьен рванулся вперед, но с усилием остановил себя. Лицо священника было мрачно. Вой перешел в визг, крик боли, шум драки, вопли ужаса и отчаянной защиты собственного логова — и вдруг все оборвалось. Все поглотила тишина ночи.
Появился Таррант. Проведя рукой по плечу, стряхнул какой-то пещерный сор, приставший к одежде.
— Один день здесь провести можно, — сообщил он. Может быть, Сензи почудилось, но когда он говорил, на зубах его сверкнул слабый красный отблеск.
— Не занято? — спросил Дэмьен.
Глаза Тарранта холодно блеснули.
— Теперь нет. Можете даже… приготовить обед, если хотите. Там найдется толика мяса. — И добавил, нехорошо усмехнувшись: — Я уже пообедал.
Все трое молча уставились на Охотника. Никому особенно не хотелось видеть, что за укрытие он для них нашел и что за мертвечину оно сейчас скрывало.
— Какого черта! — Сиани опомнилась первая. Она соскользнула со спины лошади и как-то умудрилась устоять, хотя ноги ее явно не держали. Боги, да она же сейчас просто рухнет! — Останемся, пока не обсохнем, — сказала она.
Что-то произошло между ними, решил Дэмьен. Что-то произошло между Сиани и Джеральдом Таррантом, и это ему очень не нравилось. Он не мог точно сказать, что именно, но это случилось без сомнения. Словно какой-то канал образовался и между ними. Он почти мог Увидеть его.
Пока готовились к дневке, он вполглаза следил за ними. Таррант исследовал глухие закоулки в задней части узкой пещеры, чтобы удостовериться, что там не скрывается опасность, а Сиани сопровождала его. Таррант — в последний относительно темный час — взял на себя обязанность проследить, чтоб лошади были вытерты насухо, и успокоить их, и привязать там, где они могли пощипать сочный кустарник, и Сиани, у которой было мало опыта в таких делах, ходила помогать ему. Дэмьен догадывался о тихом, на пределе слышимости, шепоте, о безмолвно заключенном тайном соглашении. Но какие цели оно могло преследовать? Ничего толком не зная, говорил он себе, ты не имеешь права вмешиваться. Сиани имеет свои причины проявлять интерес к посвященному, и если Таррант отвечал на ее вопросы, тем лучше для нее. И если дело только в этом, Дэмьен действительно не имел права вмешиваться. Но если нет? Достаточно ли Сиани понимает, как опасен Охотник, — до какой степени должна быть развращена душа, опустившаяся с вершин пророчества к такому убийственному, паразитическому существованию? Одна мысль об их затянувшемся общении вызывала у Дэмьена желудочный спазм. Он осторожно наблюдал. Стараясь хотя бы слышать их. Надеясь под любым разумным предлогом удержать Сиани подальше от ее жуткого спутника.
Пещера, которую освободил для них Таррант, — чуть больше обычной трещины при входе, шесть футов в самой широкой части и значительно меньше там, где она врезалась под острым углом в слоистую скалу, — явно была долгое время населена. В воздухе стояла густая вонь многих поколений животных, пахло брачными играми, птичьим пометом, едкими брызгами территориальных отметин. Не говоря уж о той убоине, что предложил им Таррант, — мокрый комок окровавленного меха и парного мяса еще источал животный ужас. Но здесь было сухо и безопасно, и пол был покрыт толстым слоем мусора, а больше им ничего и не требовалось. Они расстелили постели вдоль пещеры, разделали добычу Тарранта, вырезали съедобные куски — остальное выкинули в Ахерон — и разложили при входе свою влажную одежду — почти все, что у них с собой было, чтобы ее высушило восходящее солнце. Распределили часы дежурств. Разожгли небольшой костерок, и пещера стала почти уютной. Самозваные захватчики даже приготовили роскошную трапезу, хоть и с душком. И терпеливо ожидали, когда взойдет солнце, зная, что лишь несколько часов его прямые лучи смогут освещать узкое ущелье, глубоко прорезанное течением Ахерона, — ждали, когда смогут увидеть, куда завела их дорога, что обещают им эти места и какие еще опасности явятся при свете дня.
Под конец своей вахты Дэмьен прошел в дальний конец пещеры, в угол, где укрылся Таррант. Ему хотелось увидеть, что делает посвященный. В глубине пещеры прятались укромные ниши, их отгораживала от входа огромная глыба, отколовшаяся от потолка при последнем землетрясении. Когда священник попытался обогнуть ее, перед ним, в углублении, куда не достигал дневной свет, выросла стена холодного огня. Абсолютно холодная. Абсолютно непроходимая.
— Ах, так? — хмыкнул он. — Отлично. — И добавил, надеясь, что Охотник его слышит: — Я тоже верю вам.
Земля, через которую протекал Ахерон, походила на роскошный трехмерный гобелен, на котором были вытканы все этапы геологической истории; его изнанку обнажило разрушительное действие течения. Внизу — гранитное ложе реки, выше — слои черного базальта и осадочных пород, спрессованный вулканический пепел — все это было страницами истории, она читалась в узоре, что украшал скальные стены, — извержения вулканов, нашествия ледников и вездесущие, постоянно встречающиеся рваные отметины землетрясений. Отдельные тонкие пласты, представлявшие собой когда-то показательную карту геологических этапов, теперь были расколоты последовательными смещениями, превратились в зубчатую мозаику, что покрывала стены ущелья, точно гротескное, неимоверной величины абстрактное полотно. Ветры прорезали соединения пластов, расширили трещины, выдули подпорки из-под всевозможных обнажений, так что над головой высились причудливо изрезанные известняковые колонны, маячили остроугольные арки, — гигантская сюрреалистическая скульптура, что давным-давно рассыпалась на куски. Зелень укоренялась где могла, но большей частью, сколько хватало взгляда, отвесные стены были безжизненны: пятна лишайника, пучки жесткой травы, может, несколько сухих корней отмечали места, где пыталось удержаться отчаянно храброе дерево. И все. Там, куда можно было добраться, по крайней мере. И это означало, что они обречены следовать вдоль речного русла, пока какое-нибудь изменение структуры каньона не позволит им подняться к обильным пастбищам, окружавшим его.
На закате, бросив последний взгляд на уходящий день, они вновь вывели лошадей на ту же узкую тропу. Ни шпионы, ни какие-либо другие признаки наблюдения пока не появлялись. Дэмьену хотелось думать, что этому можно порадоваться. Может быть, кому-то просто понадобилось осмотреть эти земли, и никто не проявлял особого интереса именно к ним, и зря они так насторожены.
«Правильно. Прямо-таки чертовски верно. Помечтай еще, священник».
Они выступили. Лошади явно не были в восторге от выбранной дороги, но хороший дневной отдых в относительно сухом месте — да к тому же свежая пища и вода — немного взбодрил их. С некоторым трудом Дэмьен заставил свою лошадь первой выбраться на узкий уступ, и напряжение прошлой ночи стало лишь смутной памятью, как только их поглотил мерный ритм движения. Когда Каска показалась на три четверти над западной стеной, они остановились передохнуть. В тени гротескной природной скульптуры они жевали мясо и лепешки, осторожным шепотом обсуждая, можно ли найти ночью путь из каньона наверх. Таррант вновь вытащил свои карты и отметил несколько точек, где возможен был выход: в Ахерон впадало несколько притоков, но неизвестно, насколько они могли разрушить стены. Судя по его лицу, шансы были неплохими — и впервые с начала пути он проявлял хоть какой-то оптимизм. Дэмьена это более чем устраивало. В виде исключения все складывалось к лучшему.
Но тут он подумал: «Когда мы поднимемся на равнину, там-то и начнется настоящая работа. Настоящая опасность». Это была отрезвляющая мысль, и он не захотел поделиться ею со своими спутниками. Пусть наслаждаются, пока еще чувствуя себя в безопасности. Такие мгновения вряд ли еще повторятся.
Каска ушла за восточную стену, и Прима заняла ее место в небесах. Свет любой луны ослаблял темное Фэа, которое иначе изводило бы их, и Дэмьен с благодарностью смотрел в небо, где луны сменяли одна другую, точно по расписанию. В скором времени настанет период истинной ночи, полностью лишенный естественного света, но он надеялся выбраться из каньона раньше, чтоб не карабкаться в полном мраке, как мухи по стене, по извилистым тропкам, с которых того и гляди соскользнешь в кипящую черную воду, которая так и ждет их. А ведь все их страхи еще возрастут под властью истинной ночи.
«Вот когда наступит время Тарранта, — думал он. — Впервые с момента нашей высадки к нему придет настоящая сила». От этой мысли его охватил озноб, но почему-то он боялся не так сильно, как прежде. Возможно ли, что полезность Тарранта пересилила отвращение, которое вызывала в Дэмьене его натура? Это было опасно. Это пугало. Это тревожило его больше, чем сама истинная ночь, больше, чем все остальное вместе взятое. Как могло статься, что он привык к такому злу? Так привык, что потерял представление об истинной сути, привлеченный элегантным фасадом? Содрогнувшись, он поклялся, что не допустит, чтобы такое случилось. И взмолился Господу, чтоб ему удалось выполнить клятву.
Постепенно каньон сужался. Река неслась к северу, и шум ее становился все громче, все яростней. Дэмьен не решался взглянуть вниз — голова кружилась, — но догадывался по звуку, что под ними белая пена, что стены здесь растресканы, и каменные глыбы часто обваливаются, образуя сотни новых порогов, через которые бешено рвется вода, о которые вдребезги разобьется любой, кто по несчастью сорвется с уступа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76