Заметив Ренье, Онфруа встал. Взгляд мальчика сместился ко второму коню, и бледность вернулась на лицо Онфруа.
Ренье остановился. Онфруа подошел к Радихене, коснулся тугого свертка, приложился к нему лбом. Затем повернулся к Ренье.
– Когда он умер?
– Полчаса назад.
– Он умер из-за того, что я дрался с завязанными глазами, – сказал Онфруа.
– Да, – ответил Ренье.
– Я бы заметил кинжал, если бы у меня не были завязаны глаза.
– Да, – повторил Ренье, – но в таком случае его заметила бы и госпожа Фейнне. Радихена погиб ради прекрасной женщины, Онфруа. Он сделал то, о чем мечтал много лет.
– Почему? – прошептал Онфруа.
– Потому что когда-то он ударил кинжалом женщину, которая закрыла собой своего любовника, – сказал Ренье. – Это вышло по ошибке. Он хотел убить мужчину, а убил девушку. Вот почему.
– Вы были друзьями? – спросил Онфруа.
– Да, – ответил Ренье. – Мы были друзьями. Очень старыми друзьями.
Онфруа еще раз глубоко вздохнул и уселся на прежнее место.
– Где Адальберга? – Ренье огляделся по сторонам, явно ожидая увидеть поблизости связанную пленницу. Он достаточно успел узнать сына Элизахара, чтобы понять: Онфруа не стал бы отдыхать, не завершив дела.
Онфруа промолчал, стал мрачным. Вместо него ответил один из егерей:
– По правде сказать, господин, когда мы нашли ее, от нее мало что оставалось. – Он указал рукой на яму. – Она там.
Ренье долго соображал, пытаясь понять, что именно ему говорят. «Возраст и бессонная ночь, – подумал он. – Я теряю быстроту соображения».
– Ловушка, где сидел монстр, – тихо проговорил Онфруа. – Чудище из приграничья, которое я не успел убить. Она разрезала ему пасть, но оно… – Мальчик покусал губу. – Я не успел отвернуться, так что моя мать тоже увидела это. Даже если она в эти минуты спала, она все равно видела это – во сне.
Он опустил голову.
– Я подвергаю опасности себя и других людей потому, что госпожа Фейнне не должна даже догадываться о подобных вещах. Радихена умер ради ее неведения. И у меня не хватило ума закрыть глаза, когда я смотрел на труп Адальберги!
Ренье едва удержался от искушения обнять его, прижать к себе, как будто Онфруа был самым обычным ребенком.
– Все кончено, – пробормотал Ренье и вдруг понял, что так оно и есть. – Все кончено, господин Онфруа. Нам пора возвращаться в замок.
Глава тридцать пятая
СВЕТ В ПРИГРАНИЧЬЕ
Он называл себя Лейдрадэ. Были еще Гуайре и Таолк.
Трое из народа Эльсион Лакар стояли на самой границе туманного приграничья и смотрели с холма вниз, на синюю реку и зеленые холмы, на деревья с ярко-красными стволами. С того места, где находились трое, эльфийский мир выглядел ярким, как детский рисунок, – не замутненным никакой скверной, не доступный ни для какого зла.
И так должно оставаться навечно.
С тех пор как в туманах погиб Аньяр, последний из старых стражей приграничья, граница недолго оставалась без защиты. То, что для Аньяра и остальных его товарищей начиналось как забава, для его преемников превратилось в необходимость.
Аньяр и другие чувствовали странную для своего народа близость с людьми. Время их жизни текло быстрее, чем у остальных Эльсион Лакар, – почти так же торопливо, как у людей. Но главное – им нравилась опасность. Они только тогда и ощущали себя по-настоящему живыми, когда пробирались сквозь густые туманы приграничья, среди каменных лабиринтов, каждый из которых мог оказаться обманным и завести в сердцевину пустоты, откуда не будет выхода. Им нравилось все это. Нравились странные чудища, что обитали в полумраке и могли наброситься на них в любое мгновение. Нравилось выслеживать и убивать их.
После смерти Ринхвивар – первой эльфийской королевы в человеческих землях, после того, как Гион утратил себя и в образе старика Чильбарроэса начал скитаться по приграничью и по человеческим снам, – после этого долгое время границу охранял один только Аньяр.
Теперь Аньяра не стало, а серые существа в поисках добычи повадились выходить не только к людям, но и в земли Эльсион Лакар. Случалось, бесформенные тени мелькали возле самого берега эльфийской реки.
Для Лейдрадэ бесконечное блуждание вдоль полосы тумана стало обязанностью, которую он принял на себя сам. Он, и Гуайре, и Таолк. И еще одна дева по имени Феано.
До сих пор они не убили ни одного монстра. Они лишь загоняли чудищ обратно в туман. Несколько раз Лейдрадэ и Феано решались войти в серую пучину.
– Нам следует привыкать, – сказала она. – Привыкать к миру без солнца, без реки, к миру, где одни только костры сохраняют надежду, если удастся развести огонь на тропинке среди туманных валунов.
Она была рослой, как все Эльсион Лакар, смуглой, с синими глазами. Они провели в туманах долгое время, и Лейдрадэ сказал ей:
– Здесь я не могу полюбить тебя.
Она не ответила. Тогда он сказал ей:
– Означает ли это, что моя любовь к тебе не является истинной? Там, на берегу реки, под нашим солнцем, у меня замирало сердце, когда я смотрел на тебя. А здесь ты как будто стала мне безразлична.
– Этот мир не предназначен для любви, – ответила Феано. – Мы пришли сюда, чтобы лицом к лицу увидеть страх и свыкнуться с ним. Мы пришли, чтобы перестать бояться.
В гнилой темноте, за пределами тропинки, прятался некто. Он внимательно следил за пришельцами, роняя слюну и дрожа. В нем боролись желание порвать их на куски и вылакать их кровь – и потребность приползти к их ногам с мольбой о спасении.
А они были так увлечены исследованием собственных сердец, что даже не заметили его близости. И зверь не решился явить им себя. Сидел в засаде и тихо скулил. Еще придет срок, когда он безнаказанно выскочит перед ними на тропинку, и ничто тогда не преградит ему пути. Зверь знал о проклятии сумерек, которое вот-вот должно было исполниться. Он выжидал очень много лет. Подождет еще несколько дней.
Теперь уже скоро.
Несколько раз после этого Лейдрадэ и Феано возвращались в туманы. Иногда они держались за руки, иногда просто шли друг за другом, уходя от границы все дальше.
– Мы должны научиться улавливать малейшие колебания туманов, – говорил Лейдрадэ. – Аньяр говорил, что от этого умения может зависеть наша жизнь.
– Ты думаешь, чудовища посмеют ворваться в мир Эльсион Лакар? – спросила Феано.
Он покачал головой:
– Мне кажется, здесь невозможно о чем-то «думать» – так, как мы привыкли, мысль за мыслью, фраза за фразой. Здесь все происходит одновременно – и стоит на месте. Здесь может случиться все что угодно.
– Значит, да, – сказала Феано, и Лейдрадэ поразился ее здравомыслию.
Они остановились. Он осторожно взял ее за плечи, приблизил к себе. Она пристально смотрела на него сквозь ресницы, и ей чудилось, будто на нее смотрит странный, печальный уродец: его лицо распадалось на темные вертикальные полосы, и в пустое пространство между этими полосами проникал туман.
– Какой я кажусь тебе сейчас? – прошептала она.
– Страшной, – ответил он.
Она заметила ранку только после того, как вернулась из туманов на берег реки. Маленькая царапинка чуть выше локтя. Но зверь почуял запах эльфийской крови и не смог устоять. По горячему красному следу он выбрался из туманов.
Феано нашли на берегу реки. Она лежала, раскинув руки, и на ее горле зияла огромная рана. В пальцах у нее, как клочья вырванной шерсти, тряслись обрывки гнилого тумана.
Чудище посмело выбраться в мир Эльсион Лакар и убить эльфийку.
Теперь трое оставшихся постоянно ходили вдоль границы. Они больше не решались погружаться в туманы. Они просто охраняли вход в земли Эльсион Лакар.
Лейдрадэ стоял на холме, с мечом в ножнах за спиной и луком через плечо. Смерть Феано обрекла его на безбрачие; теперь в его жизни не оставалось ничего, кроме оружия и границы. Он просто стоял и смотрел в туман.
Неожиданно он насторожился: в приграничье что-то происходило. Туман как будто набух, в его глубинах вздулся готовый лопнуть пузырь, дрожащая радуга побежала по широкой дуге и вдруг раскрылась изогнутой аркой.
Видение длилось лишь миг. Затем все погасло.
Там, где только что переливалась и сверкала семицветная арка, теперь находились двое, мужчина и женщина. Лейдрадэ прищурился, рассматривая их издалека. На всякий случай он снял с плеча лук и вынул стрелу.
Мужчина был, несомненно, человеком. Лейдрадэ еще никогда не видел человека и поразился его безобразию. Низкорослый, коренастый, как выкорчеванный пень, человек выглядел испуганным. Он дико водил глазами из стороны в сторону, приседал, озирался. Его волосы цвета дорожной грязи торчали во все стороны. Даже издалека Лейдрадэ видел, что они жесткие и толстые – каждая волосина с соломину.
Его спутница, несомненно, принадлежала к народу Старшей Крови – Эльсион Лакар. По сравнению с уродством человека ее красота была почти непереносима – она ранила, как остро отточенное лезвие. Женщина была высока ростом. Ее отличала та особенная несокрушимая хрупкость, что некогда была отличительной чертой Феано, и оттого, быть может, глаза Лейдрадэ наполнились слезами.
Он рассматривал незнакомку сквозь слезы, как сквозь увеличительное стекло, и отчетливо видел каждую черту ее юного лица: раскосые ярко-зеленые глаза, причудливо изогнутые губы, золотистая кожа.
Близость человека была оскорбительна для эльфийки. Его безобразие как будто держало в плену красоту.
И тут пришельцы начали ссориться. Лейдрадэ не слышал их слов. Он только видел, как они кричат друг на друга, и в нем нарастало возмущение. Как смеет этот коротконогий уродец повышать голос на красавицу?
А между тем взаимная ненависть возрастала в незнакомцах с каждым мгновением. В первые минуты казалось, будто гнев сковал их: они стояли неподвижно, не в силах двинуться с места, и только кричали, кричали, кричали, словно некто незримый постоянно тянул за нитки, привязанные к их нижней челюсти, заставляя широко раскрывать рты.
Затем им было позволено шевельнуться. Женщина грациозно изогнула спину, и волна темных сияющих волос полилась бесконечным потоком. Мужчина медленно поднял кулак. Лейдрадэ увидел, как блестит на солнце нож. Женщина презрительно засмеялась, и Лейдрадэ всем сердцем разделял ее презрение. Человек, поднявший руку на эльфийку, недостоин был даже этого смеха.
Лейдрадэ бросился бежать к чужакам. Он несся вниз с холма, легко, как будто летел. Две фигуры постоянно прыгали у него перед глазами, меняясь местами, но неизменно оставаясь воплощениями всего самого прекрасного и всего самого отвратительного, что только есть на свете.
Отвратительное покушалось на прекрасное. Это было противоестественно. Вот и все, что знал Лейдрадэ.
Ему казалось, что он бежит слишком медленно. Все происходило как будто во сне, когда длинные затяжные прыжки на высоте в ладонь от земли мучительно долго перемещают сновидца навстречу его цели.
Однако миг спустя он уже вломился в ссору, оказавшись между двух кинжалов. Теперь мужчина и женщина целили клинками не друг в друга, а в Лейдрадэ.
Он вскинул руки ладонями навстречу пришельцам.
– Остановитесь.
Голос эльфа властно вторгся в беззвучие чужой ссоры, и незнакомцы замерли, не столько от испуга, сколько от удивления.
Лейдрадэ еще раз посмотрел на эльфийку и с удивлением понял, что перед ним – девочка не старше четырнадцати лет. Жизнь среди людей заставила ее рано повзрослеть. Неожиданно Лейдрадэ понял, что ей это нравится. Нравится быть неправдоподобно юной и вместе с тем устрашающе мудрой, как и подобает деве из народа Эльсион Лакар.
На ее противника-человека Лейдрадэ предпочел бы не смотреть, но все же эльфу пришлось сделать это. Усилием воли он заставил себя повернуть голову и взглянуть на чужака.
Тот тоже оказался очень молодым. Даже пугающее безобразие его лица и фигуры не могло скрыть этого обстоятельства. И что представлялось уж совсем странным – у человека были точно такие же глаза, зеленые и раскосые. Как и эльфийка, человек глядел диковато, словно зверек.
Лейдрадэ отступил, чтобы охватить взглядом обоих. Теперь их парадоксальное сходство сделалось еще более очевидным.
– Опустите оружие, – повторил эльф.
Они подчинились, враждебно рассматривая его. Затем эльфийская дева спросила:
– Кто ты такой?
– Мое имя Лейдрадэ.
– Имя ничего не говорит мне, – оборвала она. – Я спросила, кто ты такой и по какому праву вмешиваешься.
– Я страж этой границы, – ответил Лейдрадэ. – Я слежу за туманами. Я должен сделать так, чтобы ни одно существо из туманов не проникло к Эльсион Лакар.
– Поздно, – сказала девушка. – Мы уже здесь, хоть и пришли не из тумана.
– Почему ты хотела убить его? – Лейдрадэ кивнул подбородком в сторону человека.
Девушка болезненно скривилась.
– Он отвратителен, – прошептала она, опуская голову. – Мне стыдно.
– Чего ты стыдишься?
– Того, что ты заметил. Ты изменился в лице, когда заметил это.
– Что же такое постыдное я заметил?
– Наше сходство.
– Оно действительно существует?
Они разговаривали так, словно человека вовсе не было поблизости, и – странное дело! – Гайфье воспринимал все это как должное. Он враждебно смотрел на обоих эльфов. Они принадлежат к чуждой расе. В их жилах течет чужая кровь. Может, и впрямь ядовитая, как болтают крестьяне. Кровь Эльсион Лакар способна отравить человеческие земли. Кровь Эльсион Лакар должна оставаться в мире, населенном эльфами.
– Наше сходство – мой вечный позор, – сказала Эскива. – Этот отвратительный обрубок – мой единокровный брат.
– Как такое возможно? – Эльф казался потрясенным.
– У нас общий отец.
– Кто же твоя мать в таком случае?
– Ты знаешь ее, – сказала Эскива. – Ее зовут Уида, дочь Аньяра.
– Аньяр мертв, – сказал Лейдрадэ.
Эти слова объединили их. Они сплели руки, ухватив друг друга пальцами за локти, и Эскива взглянула на Лейдрадэ сквозь сладкие слезы, что обожгли ее глаза. Она увидела его таким, каким он был: рослым, смуглым, синеглазым, безнадежно влюбленным в погибшую эльфийскую деву.
– Кто ты? – спросил Лейдрадэ.
– Я – проклятие сумерек, – сказала Эскива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70