Но ты не стремишься попасть в историю. И правильно. В нее попаду я, хотя в некоторой степени и благодаря тебе».
— Неужели мафиози так легко вас отпустили? — спросил Кромптон. — Зная их нравы, я не могу в это поверить.
— Я и сам не был уверен, что смогу выпутаться. Они оценили мое «дезертирство» в огромную сумму. Не буду рассказывать как, но я собрал эти деньги и отдал им, до последнего цента. «Знаю, что вы парни прилипчивые, — сказал я, — но я уже твердо решил, что завязал навсегда. Хотите — убивайте, если вам от этого станет лучше. Думаю, вряд ли. „Заложить“ никого из вас я все равно не смогу, потому что сам же за компанию отправлюсь на нары. Так что давайте расстанемся с миром». Им, конечно, очень хотелось, чтобы я продолжал на них работать. Но они были людьми неглупыми и поняли, что действительно скорее умру, чем снова запляшу под их дудку. В общем, отступились. С тех пор я установил для себя жесткое правило: не участвую ни в каких финансовых махинациях, отвергаю предложения, связанные с военными разработками, потому что это тоже скользкая тема, отказываюсь сотрудничать с любыми шпионскими ведомствами. Так что если под вашей благообразной личиной скрывается агент ЦРУ, прошу не беспокоиться. Что, не угадал? Вы на самом деле из «Пирс энд Гарретт»? Ну что ж, готов поверить. Хотя, признайтесь, все это довольно странно. Как, черт возьми, вы меня раскопали? Здесь я личность незаметная, в Америке следов не оставлял. В Сети, правда, гуляю постоянно. Оттуда выцепили?
— И оттуда тоже. Видите ли, Павел, есть одна фирма, которая обязана знать все, что творится в России. Даже если этого больше не знает никто. Признайтесь: за время вашей бурной хакерской жизни вы не могли нигде не наследить!
— Да? И вы хотите меня уверить, что эта ваша фирма никак не связана со спецслужбами?
— Абсолютно не связана. Это исключительно частное предприятие, делающее свой маленький бизнес.
— Ну и черт с ней! Не буду больше расспрашивать. Это раньше я любил совать свой нос во все темные щели. Что ж, мистер Кромптон, вам удалось меня купить. Поздравляю! Хотя сделать это было совсем не трудно. Россия давно уже не загадочная страна. Да и была ли она загадочной? «Мы жаждем злата, злата, злата…» Это еще Пушкин отметил. Сейчас он наверняка написал бы: «Мы жаждем баксов, баксов, баксов…»
Он махнул рукой, вылил остатки водки в рюмку и залпом, как все русские, выпил.
Кромптон поморщился.
— Обсудим детали? — предложил он.
— Да… Сейчас… — Паша раскисал на глазах. Последняя рюмка явно была лишней. — Вы знаете, мистер Кромптон… это пада… падаро… парадоксально. Любой из моих знакомых был бы на седьмом небе, если бы ему представилось… если бы он оказался на моем месте… а я… почему я не пляшу от радости? Глупо? Да, глупо… Может, сплясать? — Он попытался привстать, но тут же рухнул обратно.
«Что ж, это упрощает задачу», — подумал Кромптон. Он подозвал официанта, расплатился и, поддерживая Пашу, повел его к выходу.
На город мягко, невесомо опускались сумерки. Кромптон уверенно тащил русского за собой, как будто именно тот приехал в Москву погостить и теперь не мог шагу шагнуть без провожатого.
— Такси… — пробормотал Паша. — Поймайте такси…
— Сейчас, — ответил Кромптон, высматривая местечко потемнее. Наконец он привел Пашу (нет, вернее, приволок!) в маленький безлюдный дворик, усадил на скамейку, сел рядом и достал из кейса заранее припасенную бутылку водки. Теперь, если было верно все то, что липовый агент «Пирс энд Гарретт» успел узнать о русских, припозднившаяся парочка не могла вызвать особых подозрений. Ну, надо было приятелям добавить, а лучшего места не нашли. Что тут такого? Главное — не шумят.
Держа в правой руке поллитровку, Кромптон левой, как давнего друга, обнял Пашу за плечи, сосредоточился — и ворвался в его мозг.
Как ни был обширен его Дар, телепатия в арсенал Кромптона не входила. Читать мысли этих людишек, узнавать о них всю подноготную, извлекать со дна души их самые потаенные желания и изучать, препарировать, как биолог, бестрепетной рукой пластающий лягушку, — это было бы здорово. Абсолютное знание дает абсолютную власть! Увы, чего не дано — того не дано. Но он умел делать нечто другое и ценил это «нечто» выше любой другой из своих многочисленных способностей.
С некоторыми из «клиентов» Кромптону приходилось повозиться, но Пашин мозг, ослабленный алкоголем, сам распахнулся перед ним. Удачливому взломщику оставалось только прихватить плохо лежащие сокровища. В прошлый раз он выкачал из одного чрезвычайно одаренного технаря-янки секреты изготовления разных хитрых устройств, до этого потрошил интеллектуалов, включая малоизвестного, но незаурядного философа. Теперь Кромптон хотел постичь все тонкости хакерского искусства, а заодно овладеть русским языком.
Если бы он попытался представить себе все миллиарды нервных клеток, заполняющих череп своего соседа, понять назначение каждой извилины, уяснить, какие из них он в этот момент опустошает, то, наверное, сошел бы с ума. Но его Дар был поистине уникален — он позволял хозяину, даже не задумываясь о том, как это у него получится, сразу находить нужные массивы информации в мозгу жертвы. Забирай и владей!
Минут через десять «чистка» (так называл этот процесс Кромптон) была завершена. За это время Паша, уставившийся стеклянными глазами в стену ближайшего дома, ни разу не пошевелился, так что его «собутыльнику» приходилось жестикулировать, изображая оживленную беседу. Делу это ничуть не мешало — информация перекачивалась автоматически, как только Кромптон забрался в голову бывшего хакера и сформулировал, что именно он намерен оттуда стянуть.
Теперь Паша должен был умереть. Кромптон не мог понять, почему после «чистки» его «клиенты» неизменно отдавали концы. Ведь из черепушки каждого он извлекал самую малость, может, и существенное, но отнюдь не жизненно важное! Видимо, вторгаясь в чей-то мозг, чтобы разжиться частичкой чужой памяти, он вносил необратимые изменения в его структуру, нарушал некие тончайшие связи.
«Может, я когда-нибудь и узнаю, отчего они все загибаются, — подумал Кромптон. — Для этого достаточно „почистить“ хотя бы одного нейрохирурга. Только зачем? Мрут — ну и плевать. Все равно я бы их убирал — на земле не может быть двух носителей абсолютно одинаковой информации. Это — принцип, его надо соблюдать, иначе я обязательно где-нибудь проколюсь».
Кромптон встал, опрокинул неподвижного Пашу спиной на скамейку и стал лить ему в рот водку, пока та не потекла обратно. Все должно выглядеть естественно. Смерть с перепоя — это самое то!
Губы Кромптона скривила жестокая усмешка.
— Пусть земля тебе будет пухом, Паша, — произнес он на чистейшем русском языке, и, выронив бутылку, повернулся к умирающему спиной. Что ж, дело сделано. Но далеко не самое сложное. Теперь Кромптону предстояло пробраться в одно из главных гнезд Клана.
Глава 11. КАРТИНА
Ворохов с ненавистью посмотрел на компьютер, как будто именно тот обязан был поднатужиться и выдать бессмертные строки, воспевающие величие Вселенной. Возможно, лет через десять — двадцать так и будет. Вводишь программу, задав свои любимые словечки, обороты, сюжетные ходы — и умная техника «печет» шедевр за шедевром, а ты подписываешь их своим гордым именем и купаешься в славе и гонорарах.
Но пока приходилось полагаться исключительно на свои серые клеточки, а они уже стонали от напряжения и молили о пощаде. Последний раз Андрей выбрался в люди дней десять назад — именно тогда они с Марго слушали «Композицию номер семь». После этого он вновь засел за повесть и работал как одержимый, выходя из дома лишь за продуктами. Примерно неделю все шло замечательно, затем свежие, неизбитые фразы перестали приходить в голову, и вскоре дело расклеилось.
Ворохов в сотый раз прошелся по комнате, потом вышел в прихожую и остановился возле телефона. Он уже трижды пытался дозвониться до Марго (она дала ему свой номер во время последней встречи), но никак не мог застать ее дома. Может, хоть сейчас повезет? Ничего путного ему сегодня все равно не родить — значит самое время немного развеяться. Почему бы не посидеть в каком-нибудь уютном месте с очаровательной женщиной? Конечно, Марго могла отказать, но Ворохов был почти уверен, что этого не случится.
— Алло! — послышалось в трубке.
«Наконец-то!» — подумал он и тут же насторожился: у Марго был совершенно потерянный голос. Похоже, ее одолели нешуточные заботы.
— Здравствуй, это я, Андрей. Вот, захотелось узнать, как твои дела. Сам бездельничаю, писанина не идет. И, мне кажется… Что-нибудь случилось?
— Здравствуй, Андрей. Ты угадал, случилось. Представь себе, собираюсь на похороны.
Ворохов почувствовал себя неловко.
— На похороны? Извини, я и подумать не мог… Кто-нибудь из родственников?..
— Бог пока миловал. Нет, это… это один из членов нашего клуба. Ты его не знаешь, он не был на той вечеринке у Кирилла Ильича. Совсем еще молодой — и вот… На кладбище я не пойду — траурные церемонии действуют на меня угнетающе. Да и будут там от клуба два-три человека — с Кириллом Ильичом, разумеется. Остальные — родственники. На поминки тоже не останусь. А вот попрощаться с покойным придут все наши. Я его, правда, и сама знала не очень хорошо, но будет не по-человечески, если решу отсидеться.
— Значит, все ваши… А я — ваш? Марго ответила не сразу.
— Да, конечно. Но тебя никто не упрекнет, ты же его совсем не знал…
«Пойду! — внезапно решил Ворохов. — Хотя повод и печальный, но киснуть здесь, вымучивая из себя фразы, ничуть не лучше. По крайней мере повидаюсь с Марго…»
— Думаю, я обязан там появиться, — сказал он. — Ваша компания мне уже не чужая, и, если я не приду, это тоже будет как-то не по-людски.
Марго вздохнула.
— Ну, как знаешь… Пожалуй, ты прав. Тогда запиши адрес: улица Энергетиков, дом двадцать один, квартира шестьдесят пятая. Только долго не тяни, лучше выезжай сразу.
— Хорошо, — сказал Ворохов.
Просторную комнату густо заполнял удушливый запах смерти. Перед гробом собралась целая толпа — человек тридцать — сорок. Ворохов узнал Неведомского, Гудкова, Пичугину, Стадника, еще нескольких «мечтателей», сдержанно кивнул каждому, одними губами поздоровался с Марго, затем перевел взгляд на покойника, почти заслоненного неподвижными спинами.
«Странно, — подумал Андрей. — Кажется, я его где-то видел. Вот сейчас подойду поближе — вспомню».
Настало время прощаться. Ворохов медленно подошел к гробу, остановился, вгляделся в застывшее, как у восковой куклы, лицо — и вздрогнул, словно ухватился за оголенный провод. Ноги завибрировали, перед глазами рассыпались разноцветные искры. Ворохов чудом сохранил равновесие и судорожно сглотнул, подавив готовый вырваться крик: «Это он!»
Это действительно был он — тот самый невзрачный тип, исподтишка испытывавший на Андрее спрятанное в «дипломате» «психотропное оружие». Больше он не встретится на его пути, не устремит в спину «демонический» взгляд, не запустит в голову своего «ежика». И не расскажет о том, какого черта шпионил за человеком, которого без всяких джеймсбондовских штучек мог через недельку-другую запросто встретить в стенах своего клуба…
Ворохов оглянулся. Все смотрели на него: большинство с недоумением, а кое-кто — с натуральным испугом. Многие шушукались, и ему даже показалось, что он разбирает отдельные фразы: «Не в себе, что ли?!», «Ой, бедненький, аж затрясся!», «„Скорую“ вызывать не придется?» Андрей залился краской и, опустив голову, чтобы было не так заметно, обошел вокруг гроба. Марго протиснулась сквозь толпу и встала рядом.
— Что это с тобой? — чуть слышно прошептала она. — Ты что, его знал?
— Потом расскажу, — так же тихо ответил он. — Не здесь же…
Вынос тела запомнился плохо. Ворохов механически следовал за толпой. Играл оркестр, но звуки траурного марша не проникали в его мозг, занятый разгадкой тайны. Наконец гроб внесли в автофургон, выполнявший роль катафалка. Едва машина тронулась, кто-то взял Андрея за руку, и лишь это вернуло его к реальности.
— Очнись, — сказала Марго. — Что случилось? Я понимаю, веселого мало, мы все очень переживаем. Но ты уж так ушел в себя… Он в самом деле был для тебя близким человеком?
Ворохов несильно сжал ее прохладные пальцы.
— Сейчас расскажу. Но, наверное, все же не здесь? Пойдем куда-нибудь?
Она не успела ответить — к ним подошел один из членов клуба. «Ершов, — вспомнил Ворохов. — Кажется, художник. От кого я это слышал? Не от самой ли Марго? Впрочем, не важно. Кстати, на вечеринке он запомнился мне тем, что во время танцев скромно сидел в углу и листал альбом каких-то репродукций».
— Вот как оно, Андрей Витальевич, — сказал Ершов, вытирая платком лоб, а заодно и уголки глаз. — Живешь-живешь — и раз… Какая нелепейшая смерть!
— Извините, а как он умер? — спросил Ворохов. — Видите ли, я совершенно не в курсе. Если честно, то даже имени его не знаю. Просто случайно услышал, что один из клуба…
Марго вскинула брови.
— Так ты его не знаешь? Но…
Андрей многозначительно показал глазами на Ершова.
— Тебя смущает присутствие Михаила Игоревича? Не беспокойся, это очень достойный человек. Ты можешь при нем говорить все, что хотел бы рассказать мне.
— Я польщен, Маргарита Николаевна, — сказал Ершов. — Но если разговор сугубо конфиденциальный, то могу и удалиться.
— Нет-нет, — наконец решился Ворохов. Не доверять Марго не было оснований, да и Ершов, откровенно говоря, производил на него благоприятное впечатление. Видно, что мужик серьезный. Вдруг действительно поможет развязать этот узелок? — Пожалуйста, останьтесь. Дело в том, что покойный… Да, кстати, как его звали?
— Макаров, — сказал Ершов. — Виктор Владимирович Макаров. Может, хотя бы отойдем в сторону?
— Да-да, конечно. Так вот, однажды этот Макаров…
После его рассказа наступила тишина. Первым нарушил молчание Ершов.
— Отлично понимаю, что вы тогда испытывали. Нет, конечно, Виктор Владимирович не был никаким фээсбэшником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36