Письмо, заверенное всеми официальными печатями Засранции, гласило, что президент рекомендует тиранозаврика Кекса как совершенно половозрелого тирана и считает сопротивление бесполезным.
С этим письмом тиранозаврик Кекс отправился в столицу Бритовеликании город Бидон и отрекомендовался тамошнему премьер-министру, который незамедлительно снял с себя полномочия и переложил их на тиранозаврика. Королеву Бритовеликании решили не беспокоить из-за такого пустяка, потому что она как раз в этот момент играла в крикет и, кажется, выигрывала.
Опальный бритовеликанский премьер написал рекомендательное письмо канцлеру Дермании, в котором рекомендовал тиранозаврика как джентльмена с большим будущим, и промежду прочим сообщал, что сопротивляться ему бесполезно.
Так тиранозаврик завоевал и Дерманию. За ней пришёл черёд Макаронии, в которой тиранозаврик разыскал папу римского и, назначив его своим папой (потому что мама у него уже была – его зимняя шапка, а вот папы ему как раз и не хватало), заставил короновать себя императорозавром, что и было беспрекословно исполнено папой, который поверил тиранозаврику вообще на слово и даже не стал читать рекомендательных писем, потому что папы всегда имели исключительный нюх на всякого рода тиранов.
Далее императорозаврик захватил без единого выстрела Донкихотию, где в столице Мудриде сместил донкихотского короля, который ждал завоевателя с ключами от города на пороге своего дворца, потому что коллеги из других стран успели его предупредить.
Далее тиранозаврик предпринял успешный поход в Пирамидию, и тем самым завершил формирование своей тиранозаврической империи.
Дело в том, что все участники этой геополитической трагикомедии извлекли уроки из истории мировых империй. Жертвы уяснили, что сопротивление бесполезно, и стали принимать завоевателей по рекомендации, а завоеватель Кекс уяснил, что единственное, чего ему не следует делать, так это соваться в Восточную Сумасбродию, у столицы которой заканчивались все предыдущие мировые завоевания. Дело в том, что в Восточной Сумасбродии не верили рекомендательным письмам… А может, в том, что этой страной всегда и так правили тиранозавры…
Так тиранозаврик захватил полмира, и ему сдались без боя исключительно по рекомендации. Тиранозаврик стал подумывать о завоевании Марса, но президент Соединённых Штанов недвусмысленно сообщил, что на Европу ему плевать, а вот Марс он давно присмотрел для себя, из-за исключительного сходства его ландшафтов с родиной президента Техасией. «Прочь руки от Марса!», – заявил президент по телевизору, и тиранозаврик благоразумно решил завоевать вместо Марса скандинавские страны, о существовании которых президент Бушкин не знал из-за неприязни к земной географии.
Когда Маськину сообщили о происходящем, он взял с собой корову Пегаску и Шушутку, и они на ковре-самолёте отправились в главную резиденцию императора всея Тиранозаврии – империи, простиравшейся от Атлантики до Балтики вдоль, и от Арктики до Африки – поперёк.
Рискуя быть замеченными, друзья пробрались в опочивальню тиранозаврика Кекса. Пегаска загляделась на спящего. «Какой ребёнок!» – вздохнула она, и Маськин подумал, что у Пегаски действительно большое материнское сердце, если оно может вмещать в себя такого монстра.
Шушутка ловко подключил провод, по-прежнему торчащий из попки тиранозаврика, к портативному компьютеру, который он захватил с собой. Пока Шушутка возился с компьютером, стараясь не разбудить тирана, Маськин с Пегаской исполняли гимн Тиранозаврии, под который Кекс спал крепче всего.
Наконец на экране компьютера возникло меню, и Шушутка смог переключить интерфейс тиранозаврика на интерфейс обыкновенного телёнка. Заодно он поменял ему пол, и когда компьютер подтвердил, что тиранозаврик стал молодой коровой, Шушутка выключил компьютер, забыв обратить внимание на ещё одно меню, в котором можно было выбрать, что эта корова будет давать. Там было три опции: Квас, Газированная вода и Молоко. Квас оказался опцией, отмеченной по умолчанию. Не спрашивайте, почему. Идиотизм и оторванность от практической реальности считается особым шиком в среде профессиональных программистов. Но этот конфуз обнаружился гораздо позже. А в тот острый момент Шушутка поторопился выдернуть компьютерный провод из попки тиранозаврика, чтобы его никто не смог перепрограммировать обратно (дело в том, что у императора появилось очень много надёжных друзей и последователей).
Друзья, подхватив спящего телёнка Кекса, сами не свои вернулись домой. А наутро все страны, входившие в состав империи, обнаружили, что снова свободны, и зажили по-прежнему, сделав вид, что ничего не произошло.
Кто может мне объяснить, как разумные с виду люди становятся идиотами, и скольким ещё едва вылупившимся тиранам они сдадутся без боя?
Вы думаете, всё закончилось благополучно?
Увы, это не совсем так. Телёнок Кекс, хотя и стал нормальной милой тёлкой, всё же сохранил некоторые тиранозаврические привычки. Например, он безумно любил мясо, и требовал всё время кормить себя пельменями. Именно поэтому квас, который Кекс давал вместо молока, по вкусу напоминал бульон, в котором варились пельмени.
Всё было бы ничего, если бы один счастливый пельмень, едва укушенный и выплюнутый бывшим тиранозавриком, не сбежал от него и не превратился в злой пельмень, который отправился завоёвывать мир! Так что следите за новостями…

Глава 36
Маськин и Маргарита
Казалось бы, своевременное освобождение Европы от ига тиранозаврика должно было принести хотя бы некоторое успокоение в Маськин дом, но не тут-то было. Буквально на следующее утро, после того как у тиранозаврика сбежал счастливый пельмень, в Маськином доме раздался телефонный звонок.
Маськин нехотя прервал утрирование и поднял трубку.
– Кто говорит? – зевая, спросил Маськин.
В трубке зловеще молчали. Маськин бросил трубку и отправился досыпать. Телефон зазвонил снова.
Маськин схватил трубку и закричал:
– Ну, говорите же!
– Не бросайте трубку, – ответил низкий голос, – с вами будет говорить товарищ Сталин.
– Не может быть! – заволновался Маськин, но не успел он растолкать свой Невроз, как в трубке зазвучал всем знакомый голос.
– Здравстуйтэ, товарыщ Маскын!
– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович, – ответил Маськин и побледнел голосом.
– Как пожываитэ? Плушывий мидвэд не болэит? – начал распрашивать отец всех времён и народов.
– Всё хорошо, товарищ Сталин, жить становится лучше, жить становится веселей… Особенно с тех пор, как вы изволили помереть! – отчеканил Маськин.
– Хы! Хы! Хы! – с грузинским акцентом засмеялась трубка. – Шутнык ты, Маскын, шутнык… Надо бы тыбя чут-чут растрылять, ты к нам захаживай в тридцат сэдмой, там и поговорым… А сейчас я вот к тэбе по какому дэлу. Тут мне таварыщ Воланд жаловался, что ты тиранозаврика похитил и в положительного телёнка переделал. Все планы таварыщу перепутал. Нэхарашё. Прыдётся вэрнут…
– Это почему ещё? – возмутился Маськин, но потом вспомнил, с кем разговаривает, и осёкся. – Надо так надо, товарищ Сталин, вернём! – вдруг выпалил он, хотя сам не понимал, как такие слова вырвались из его рта.
– Ну, вот и харашё… Я всэгда зналь, что на вас, таварыщ Маскын, мёжно будет положиться в отвэтствэнный момэнт, – сказал Сталин и повесил трубку.
Маськин пришёл в чрезвычайное волнение, но не успел он придумать что-нибудь стоящее, как в кресле в его гостиной нарисовался Воланд собственной персоной, в окружении своей неизменной свиты – кота Бегемота и Коровьева.
Маськин осторожно присел на краешек дивана и стал молча ждать, что скажет страшный гость. Левый Маськин тапок сполз с Маськиной лапы и от страха забился под диван, где попробовал интенсивно креститься, но вдруг вспомнил, что у него нет рук. Правый Маськин тапок смылся ещё во время разговора с товарищем Сталиным, и теперь наверняка уже был по пути на вокзал.
Маськин без тапок и вовсе оробел. Вдруг в самый ответственный момент в комнату ввалился Плюшевый Медведь. Он, не поздоровавшись, бесцеремонно попросил Воланда привстать, чтобы проверить, не сел ли тот случайно на его носки, которые Плюшевый Медведь обычно укладывал спать в кресле в гостиной и надевал только если приходили гости, а теперь как раз такой случай, как вы понимаете, и представился.
Воланд послушно привстал, и Плюшевый Медведь, достав свои носки, чинно их напялил при всеобщем молчании присутствующих.
После этого непродолжительного ритуала Плюшевый Медведь подошёл к гостям поближе и принялся их подробно разглядывать.
– Если не ошибаюсь, князь тьмы собственной персоной! Ба! Какая честь! – промолвил Плюшевый Медведь.
– А, вы, кажется, Плюшевым Медведем будете? – уточнил Воланд.
– Нет, я сначала был прекрасным принцем, но потом злая фея превратила меня в плюшевую игрушку, – соврал Плюшевый Медведь.
– Может, желаете, чтобы я превратил вас обратно? – несколько раздражённо спросил Воланд.
– Нет, не стоит беспокоиться… Бриться неохота. Я, собственно, к вам по поводу билета в Ялту. Помнится, вы мастак бесплатно отправлять в Крым. У нас тут весна пока ещё прохладная, а у меня лапа дошла до последней степени усосанности. Да, кстати, вы насчёт лапы не могли бы посодействовать?
– Извольте, – ещё более раздражённо промолвил Воланд и, взмахнув рукой, указал на Коровьева. Тот забормотал себе под нос:
Гроб сосновый, туз не в масть…
Вырастай-ка, лапа, всласть!
Вдруг лапа у Плюшевого Медведя стала расти и остановилась только тогда, когда достигла размера половины комнаты.
Плюшевый Медведь не растерялся и сразу принялся её усердно лизать, потому что сосать её не представлялось возможным, ибо она просто не влезла бы в рот, а просить увеличивать рот Плюшевый Медведь постеснялся, потому что всё-таки был довольно воспитанным. Удовлетворив таким образом Плюшевого Медведя, Воланд поспешил вернуться к цели своего визита.

– Сир Маськин, я понимаю, что моё появление в вашем замке в столь неурочный час раннего утрирования совершенно неуместно, однако исключительные обстоятельства заставили меня нарушить приличия… – церемонно начал Воланд.
– Да, да, товарищ Сталин мне звонил… – ответил Маськин, всем своим поведением стараясь не нервировать гостя.
– Так мы можем взять тиранозаврика с собой? – уточнил Воланд.
– Скажите, но почему вам так обязательно приносить столько несчастий? – вдруг спросил Маськин.
– Я часть того, что вечно жаждет зла, но совершает благо… – заученно вымолвил Воланд.
– Нам ваша пропаганда хорошо известна, – вдруг снова встрял в разговор Плюшевый Медведь, и собравшиеся с удивлением заметили, что он умудрился улизать лапу до обычного размера…
– Однако, – промолвил Коровьев, – ну и аппетит же у вас, милейший…
– Злая фея… – начал было сочинять Плюшевый Медведь, но Воланд его оборвал.
– Нам шутов не требуется. У нас свои шуты имеются. Вот Бегемот – чем не шут? Я не думаю, что вам с Маськиным удастся за краткое время нашей встречи изменить моё мировоззрение… Я призван в эту Вселенную следить, чтобы баланс зла всегда находился в соответствии с добром, чтобы не терялась иллюзия реальности и земля отличалась бы от рая. Тиранозаврик своим поведением невольно стал моим пособником, но, перепрограммировав его в телёнка, вы спутали мои планы. Я надеюсь, вы не будете вставать на пути логики развития мира… – по-прежнему раздражённым голосом продолжал князь тьмы.
– Дело всё в том, что вы, Воланд, – литературный герой, придуманный сознанием несчастного Михаила Афанасьевича… Бедный Булгаков страдал последней степенью почечной недостаточности, и мочевина, ударившая ему в голову, создала ваш образ в виде положительного героя, – возразил Плюшевый Медведь.
– Но вы-то тоже, если я не ошибаюсь, герой литературный, и Маськин… – усмехнулся кот Бегемот, которому нравилось быть литературным героем.
– Может быть, вы не верите в Сатану? – вдруг задал Сатана свой коронный вопрос.
– Верю, – кротко согласился Плюшевый Медведь.
– Тогда в чём же дело? – загремел басом Воланд.
– Я не верю в доброго Сатану, я не верю в справедливого Сатану, как не верю и в злого Бога… – пояснил Плюшевый Медведь. – Я знаю, что, споря с вами, напрашиваюсь на жесточайшую критику читателей, я знаю, что целые поколения бредят «Мастером и Маргаритой», но от этого суть дела не меняется. Книга прекрасная! Но – это всего лишь книга. А доброго Сатаны нет, как нет доброго зла или злого добра. Булгаков – усталый регулировщик, опустивший свою палочку, отчего машины встречных полос невольно понеслись друг друга таранить!
– Но вы признаёте необходимость существования зла? – насторожился Воланд.
– Вовсе нет… Я принимаю необходимость существования такого мира, каков он есть, ибо иной мир нам пока неизвестен, – заявил Плюшевый Медведь. – Видите ли, сир, что бы вы там ни говорили, зло – это весьма грязное занятие и чрезвычайно хлопотное. Я вообще не знаю, как вы, такое мудрое на вид существо, согласились на такую работу.
– А как вы согласились на работу Плюшевого Медведя? – возразил Воланд. – Полагаю, вас никто не спрашивал? Скажем так: вас превратила злая фея, а меня назначил злой Бог, чтобы выглядеть в чистых белых перчатках в глазах своих любимчиков людей… Назначив меня, Бог перестал быть злым и стал исключительно добреньким Боженькой, а вся грязная работа досталась мне. Я по четырнадцать часов в сутки не выхожу из горячего цеха, а это сущий ад, настоящая преисподняя.
– Так вы литейщик? – попытался перевести разговор на более безопасную тему Маськин.
– В какой-то мере… – ответил Воланд и продолжил свою мысль: – Когда я говорю, что зло есть необходимая оборотная сторона добра, когда я говорю, что добро в чистом виде неизбежно превращается в зло, – вы мне не верите… А вашему любимому Богу, который вами крутит то вправо, то влево, как хочет, ему вы верите. В него вы верите! Всё – ему! Мне – ничего.
Воланд не на шутку распалился, и Коровьев даже сбегал на кухню за стаканом воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40