Он повернул экипаж раз и еще, а потом открылась круглая площадь, перед массивным зданием жандармерии со старинным порталом, украшенным стражей древних изваяний.
Перспективы улиц с пунктирами фонарей терялись во тьме и дожде.
Кантор загнал паромотор под колоннаду и оставил здесь с остывающим котлом.
В холле дежурный покосился на значок помощника председателя милиции на груди Орсона и безошибочно выделил взглядом сыщика.
Кантор переговорил с дежурным вполголоса и кивнул.
Пригласив за собой жестом, он двинулся вперед мимо вереницы дверей, длинным скудно освещенным ввиду позднего часа коридором. Лендер живо вспомнил казенный пыльный запах провинциальной жандармерии, запах сапог и ремней, неудобных стульев с прямыми спинками и суконных столешниц. И еще запах концентрированного человеческого несчастья, который ни с чем не сравним, но который наслаивается, нарастает, в таких местах, как лечебницы, дома призрения и полицейские участки. Много-много большого и малого людского несчастья оставляет здесь, походя ли, загостившись ли, малую от себя толику. Те, кто служит в таких заведениях, привыкают к нему, но на их лицах остается неуловимый отпечаток сострадания пополам с брезгливостью, будто тень легла. А для свежего человека этот запах тревожен и беспокоен. И, очутившись здесь по воле случая, никак не хочется вдыхать его вновь.
Коридор повернул, повторяя угол здания, и они очутились в холле гостиницы жандармерии, имевшей отдельный вход. Здесь были кресла и зашторенный экран шоу-фона, и стойка с рогатым телефонным аппаратом, и портье, который отличался только формой с серебряными цифрами на погонах от любого другого портье.
Холл мог бы походить на холл любой провинциальной гостиницы. Но чего-то неуловимого не было здесь. Лендер не сразу понял, что дело не в шлеме портье на стойке и строгости обстановки. Здесь не было радушия к приезжающим, вот что. Здесь останавливались не те, кто приезжает отдыхать. Сюда приезжали по работе, связанной с человеческим несчастьем.
Кантор переговорил и с портье-жандармом, так же вполголоса, и они получили три спальни.
Пройдя на второй этаж по дубовой лестнице, устланной широкой бордовой дорожкой, они нашли дверь своей гостиной, вошли. Спален в гостиной было четыре. Одну уже занимал полицейский чин издалека, то ли из Ронвила, то ли из Лайона-на-Роне. Из-за двери уже доносился могучий раскатистый храп.
Примчался коридорный, и Кантор в двух словах заказал легкий ужин. Принесли по куску холодного отварного мяса, зелень, черничный отвар с блинчиками. Наскоро перекусив, разбрелись по спальням.
Лендер встал было к бюро в своей спальне, но так ничего и не смог написать. Разделся и заснул. И вот проснулся.
И та же мысль, что и вчера, не давала покоя. Никак он не мог понять, почему Кантор сбавилтемп. Потерял след? Или же, наоборот, нашел его?
Какой загадочный всё же человек!
Быстро покончив с утренним туалетом, Лендер оделся, обулся (дежурный справился с ботинками) и вышел в гостиную. Кантор и Орсон, уже приведшие себя в порядок и закончившие завтрак, попивали из чашек горячий, тонко пахнущий хвоей и фруктами отвар.
– Поторопитесь, молодой человек, – заметил Кантор, впрочем, вполне дружелюбно.
Лендер открыл свое блюдо, и у него свело скулы от вида аппетитного завтрака. Впрочем, даже с поправкой на голод, он вынужден был признать, что местная кухня сильно уступала кулинарным изыскам антаера.
Подкрепившись сочным ломтем рыбного филе под клюквенным соусом с каштанами и зеленью, Лендер заявил о своей готовности немедленно сопровождать сыщика в любой путь.
– Вперед! – сказал Кантор, взял с вешалки серо-зеленый плащ-крылатку и неизменный зонт. – На гонки! Вас ждет незабываемое зрелище. Нужно будет постараться занять места получше. Когда еще за делами удастся посетить Рейлвей-Рейсинг?
Теплое пальто, как отметил Лендер, сыщик, со всей очевидностью, оставил в своей комнате. Оно и верно: здесь у южного моря погода была куда теплее, чем в столице, но и дожди здесь сильнее, да и приключаются внезапно. Лендер дал себе обещание особо отметить предусмотрительность сыщика.
Но немедленно двинуться в путь не удалось по той причине, что из своей спальни в гостиную вышел незнакомый полицейский чин. Это был крупный человек с кустистыми бакенбардами, в изумрудном мундире с золотыми галунами, орнаментом друидов на лацканах и с парадным шлемом в руке.
Все встали в знак приветствия. Лендер прочел на именной бирке повыше трех круглых родовых орденов:

Департамент полиции Лендлордов
Отделение Лайона-на-Роне
Кандид Р. С. Трелони
Бригадный казначей

Лендер несколько мгновений соображал, к какому званию полиции приравнивается чин бригадного казначея полиции Лендлордов, а также на каком основании эта птица высокого полета застряла в провинциальной гостинице провинциальной жандармерии. Потом вспомнил о статусе города Нэнт, и до него дошло, что где же еще останавливаться полицейскому, как не здесь, если в Нэнте нет полиции Лендлордов, как в вольном городе торговцев.
– Рейлвейрейсинг! Эточеньхорошо! Что вы тоже!.. – пророкотал бригадный казначей и молодцевато напялил на седые кудри парадный белый шлем, украшенный кокардой с золотым единорогом, от которого отходили лучи из крупных оправленных в золото изумрудов. – Вижу по платью, что вы из столицы! – продолжал он, сливая предложения в одно слово на южный манер, – по крайней мере двое… – поправился он, – а то в этом городе и не встретишь подобающего общества! У меня ложа! Я вас приглашаю!
– Благодарю вас, командующий! – живо сориентировался Кантор. – Столь лестное предложение делает нам честь! Но…
– Отказ не принимается! – Бригадный казначей открыл свое блюдо, поморщился при виде великолепного натюрморта из рыбы, зелени и орехов, будто увидел нечто прямо противоположное.
Значит, он наравне с начальником департамента, догадался Лендер, по обращению «командующий». В присутствии столь важной персоны ему сделалось неуютно.
«Командующий» взял пухлыми пальцами орех и с лету отправил в рот.
– Дыра! – проревел он, скушав каштан. – Мой экипаж в вашем распоряжении! Никаких пререканий!
Он повернулся и позвал за собой небрежным жестом.
Вельможа ухитрялся говорить брюзгливо, безапелляционно и дружелюбно одновременно. Такие люди виртуозно умеют делать щедрые подарки, от которых непременно хочется отказаться.
– Я с коллегами веду расследование, – сказал Кантор, – нам понадобится быть поближе к простой публике. А кроме того, мы на собственном паромоторе.
Лендер подивился тому, как сыщику удалось говорить в тон высокому чину, словно уравнивая себя с ним таким образом.
Бригадный казначей уже открыл дверь, за которой обнаружились денщик, секретарь и водитель в форме нижних чинов полиции Лендлордов. С соответствующими эмблемами и порядком напуганными лицами, как и полагается быть перед лицом начальствующим.
– Что? – переспросил мистер Кандид Р. С. Трелони, не оборачиваясь.
– Мы на задании и вынуждены отклонить великодушное приглашение, – спокойно, уже не пародируя высокого гостя, сказал Кантор.
Бригадный казначей обернулся всем своим грузным корпусом и заклокотал от негодования.
– Столичная штучка?! Кто таков?
– Альтторр Кантор из Лонг Степ, – ответил сыщик.
– Так, значит! Ну, что же… Служи, сыщик… – внезапно сменив гнев на милость, сказал спесивый командующий и вышел вон.
Свита засеменила по коридору следом.
– Дыра! – послышался его рев в отдалении, как угасающие раскаты грома.
Орсон внезапно прыснул от смеха.
– Вам смешно? – удивился Кантор.
– Вы… – Орсон подыскивал слова и преуспел в этом: – …будто солнце с неба полотенцем смахнули. Никогда такого не видел!
– Солнце? Ну, да, – не без скрытого торжества сказал Кантор Лендеру. – Учитесь, молодой человек, как делать себе врагов с раннего утра. Вот так обидишь высокий чин и чувствуешь, что не даром жизнь проходит.
Когда уже выходили из холла, Лендер заметил, как сияют физиономии номерных полицейских, глядя на сыщика. Видимо, бригадный казначей, ужаленный Кантором, был здесь как кость в горле. Но как они узнали?
– Один враг, и целая жандармерия друзей! – подмигнул по этому поводу сыщик, усаживаясь на водительское место в паромоторе.
Котел был уже под парами, видимо, Кантор отдал вчера соответствующие распоряжения дежурному. Теперь он только открыл впускные клапаны и покатил по освеженному ночным дождем городу, залитому солнечным светом.
Когда проезжали мимо каретного сарая, с открытыми под аркой воротами, Лендер увидел, как водитель бригадного казначея выясняет отношения с привратником, по поводу того, что паромотор высокого чина не разогрет. Паромотор белел массивной снеговой глыбой во тьме гаража.
Очевидно, что в свободном городе жандармерия не жаловала высоких чинов полиции Лендлордов.

После возвращения в свою квартиру в столице сочинитель Хай Малькольм Лендер немедленно присел к своему рабочему бюро, разложил в ряд несколько остро отточенных карандашей, которые придирчиво осмотрел перед этим, так же как сыщик проверял свои патроны, наново заправил перо и достал из ящичка изрядную стопку линованной сиреневыми тонкими полосками бумаги.
Карандаши были нужны для одоления непреодолимого творческого порыва. Когда внезапно кончаются чернила, а мысль – еще нет. Лендер предпочитал линованную бумагу не только для удобства переписчиков, перепечатывавших текст в редакции на машинке, но и для аккуратности, потому что иначе строчки у него разбегались, загибаясь и вверх и вниз.
Правда, когда накатывало, то и линованная бумага не спасала. И, закончив работу, он подчас со вздохом садился переписывать набело, чего не любил едва ли не больше всего, что можно только не любить в этом непростом мире.
Закончив все эти немудреные приготовления, сочинитель задумался. За время головокружительного путешествия вместе с Кантором в голове Лендера не раз и не два возникали целые куски текста будущего репортажа. Но он не записывал их, зная, что, когда начнет работу, всё нужное само придет и займет свое место в тексте.
Проблемы, с чего начать, для нею тоже не существовало. Естественно, нужно было начинать с незаурядной личности антаера. И объемом текста он тоже не был стеснен. «Энтерпрайз мэгэзин» был не просто толстым, а даже тучным журналом. И в нем находили интересное для себя чтение и крупные дельцы из руководства Синдикатов, и мелкие лавочники, и ремесленники-одиночки. Всякий причислявший себя к сословию мейкеров считал подобающим читать «Энтерпрайз». Маркетеры старались не отставать тоже.
Задумался же сочинитель не о собственно будущем репортаже, а по поводу него: о таинственных событиях и зловещих символах, что сопровождали расследование. Важнейшей задачей он посчитал необходимость убедительно и доподлинно передать атмосферу расследования. Цепь событий была столь странной, столь противоестественной, что проблема достоверности и убедительности репортажа выходила на первый план.
Как и всякий человек, втайне считающий себя недюжинным, одаренным свыше, Лендер весьма болезненно относился к перспективе быть неубедительным и даже смешным. Он не вполне соответствовал негласному требованию, согласно которому журнальный сочинитель должен быть туповат и проворен, боек в добыче интересных фактов, но не умнее читателя в их оценке и выводах.
За сводчатым окном накрапывал обычный в эту пору дождь. Газовые рожки, украшенные прихотливыми матовыми плафонами в форме лилий, по обе стороны от бюро давали достаточно мерцающего света.
Лендер привычным движением мазнул с поворотом перо по кремовому лоскутку замши, смахнув несуществующую ворсинку бумаги, и начал писать:

Цепь таинственных происшествий в Нэнте… –

начал он, подчеркнул аккуратной волнистой линией и продолжил с той хладнокровной отвагой, с которой, говорят, могучие элефанты несут по холмам Бенгалы своих седоков в охоте на полосатого хищника, исполненного коварства:

«Цепь таинственных происшествий в Нэнте, которые останутся в истории, вернее всего, под названием: „Дело о человеке-саламандре“. Но как бы то ни было, а ранняя весна этого года навсегда сохранится в моей памяти под таким загадочным наименованием.
Но прежде, чем рассказать последовательно и подробно о событиях, вольным и невольным свидетелем и частично участником которых я стал, скажу о человеке, способном поразить воображение читателей…»

Текст пока шел неловко, и здесь сочинитель прервался, решив, что о достоинствах своего нового знакомого напишет позже и сделает упор на те из них, которые не будут следовать напрямую из убедительных поступков и слов самого антаера.

«Из всех дел, – продолжал писать Лендер, – которые доводилось расследовать Альтторру Кантору, не было более волнующего, жуткого и неестественного, чем это дело о человеке-саламандре. То, что я узнал о нем вначале, уже выходило за границы научных знаний и, как мне казалось, было из области демонологии и фольклора.
Саламандры, как известно, – непременный атрибут древних легенд и суеверий. Здесь в Мире, в наши времена техники и благ, привнесенных в обыденную жизнь наукой, полиции пришлось заниматься расследованием преступления, в котором, кажется, участвуют потусторонние силы .
В существование этих сил трудно поверить современному человеку, но тем не менее катастрофа на ежегодных гонках паротягачей в Нэнте привела в ужас множество людей, а жандармерию и полицейского дознавателя Кантора заставила столкнуться, практически воочию, с неким мифологическим чудовищем.
Даже энергичный и твердолобый шеф жандармов города Нэнт Хэс Уилморт Тревор Маркхэм был потрясен таинственными и необъяснимыми обстоятельствами этого дела.
Однако проницательный сыщик из Лонг Степ – Альтторр Кантор – уже в самом начале расследования, когда еще не было никаких доказательств присутствия необъяснимого, почувствовал участие в деле некой злой силы нечеловеческого порядка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44