Она как раз ополоснулась забортной водой и, посетив примитивный туалет, прикрепленный на носу корабля, чтобы волны омывали его, уселась среди девушек в ожидании утренней пищи — лепешек, пресного сыра и простокваши, разведенной водой.
Настроение у всех было чудесное; эйфория выспавшихся победителей, когда вчерашние испытания вызывают лишь слишком громкий смех. Оказывается, с самого начала афинянам было ясно, что все хорошо закончится.
Тесей еще спал, и это единственное, что удерживало молодежь от желания поднять страшный шум.
И вдруг Феак, который так всю ночь и не покинул своего места кормчего и внимательно оглядывал горизонт и небо, чтобы определить курс судна, предупреждающе крикнул. В голосе его звучала тревога, и мгновенно необузданное веселье афинян сдуло как ветром. Все обернулись туда, куда показывал кормчий.
Там, высоко в небе, выше облаков, куда могли подниматься лишь орлы, догоняя корабль, неслись две точки, две птицы. И казалось бы, ничего угрожающего от них не могло исходить.
— Что там? — спросил Тесей, мгновенно просыпаясь и хватаясь за мачту.
Кора поняла, что за прошедший день он стал куда старше и его уже не назовешь юношей. Тесей поправил несуществующую дужку очков и, как бы почувствовав взгляд Коры, на мгновение перевел на нее взор и улыбнулся ей открыто и даже задорно. Кора показала взглядом на проснувшуюся и сидевшую, обхватив колени тонкими ручками, Ариадну. Ариадна, не отрываясь, смотрела на своего мужа — ведь Тесей ее муж? И ей был очевиден обмен взглядами между Корой и Тесеем.
Ариадна поморщилась, она была недовольна. Приоткрыла было рот, чтобы что-то сказать, но новый крик Феака отвлек и ее.
Теперь уже было понятно, что в небе летят не птицы, а какие-то иные существа — вернее всего, люди, ибо тем, у кого было острое зрение, стали видны человеческие тела, расставленные для равновесия ноги и головы без клювов.
— Это боги! — пискнула Перибея. — Нет, — сказала Ариадна, вставая и протягивая руку Тесею, чтобы он ее поддержал. Тесей взял ее за пальцы. Кору внутренне передернуло.
— Нет, — повторила Ариадна, — думаю, что это Дедал убегает от гнева моего отца.
— Но почему? — удивился Тесей. — Он же пользуется полным его доверием?
— Вас там не было, — сказала Ариадна. — Вас там не было, у Лабиринта, когда в дверях появился Тесей с головой моего брата. И мать Пасифая, увидев, что ее сын погиб, нечаянно, не удержавшись, закричала: «О боги! Какое горе! Лучше бы Дедал не делал мне ложа для того, чтобы я могла отдаться белому быку! Каждая страсть ведет к горю!» Так кричала моя мать, не отдавая себе отчета в том, что выдает себя. Ведь все при дворе, включая отца, думали, что она — невинная и несчастная жертва того быка. И тогда отец, и без того преисполненный гнева, обернулся к мастеру Дедалу и крикнул: «Смерть тебе, изменник!» Я не знаю, чем это кончилось, потому что вскоре я и сама убежала… Но я знаю, что Дедал давно уже учился летать, он склеивал орлиные перья воском, присоединял их к тонкой раме и делал крылья, чтобы крепить их к рукам. Я думаю, что это он. — А кто второй?
— Второй — его любимый сын Икар, — сказала Ариадна.
Все смотрели, как две фигурки приближались, нагоняя корабль.
А Кора вдруг вспомнила недавний разговор в гостях у кентавра Фола. Разговор, в котором упоминалось о гении и злодействе…
Гелиос, бог Солнца, уже высоко взбежал в своей колеснице на небо, и потому приходилось прикрывать глаза козырьками ладоней, глядя, как летят отец и сын. Один из них летел прямо, невысоко над морем. Ровно и настойчиво. Второй все норовил то коснуться крылом волн, то устремиться к легким облакам, к самому Солнцу.
Разумный летун был уже близок, и черты его лица были знакомы Коре. Конечно же, это Дедал.
Стало очень тихо. Утреннее море было спокойно, словно зеркало, ветерок дул ровно и беззвучно, и вдруг все услышали, как кричит Дедал:
— Мой сын, берегись! Не воспаряй высоко, чтобы Солнце не растопило воск! Ты слышишь меня, Икар?!
И тут Кора поняла, что Икар отлетел уже так высоко и далеко, что вряд ли слышит предостережение отца, — ведь он взмахивал крыльями и ветер свистел в ушах и шумел в орлиных перьях.
Кора знала, чем закончится сейчас эта история. Об этом она читала.
Что-то творилось с крыльями Икара — они начали изгибаться, оплывать, терять свою изысканную и совершенную форму.
Дедал начал было набирать высоту, но потом спохватился, что рискует погибнуть сам, не спасши сына, и продолжал полет, лишь глядя, как мимо него, набирая скорость, с отчаянным криком: «Отец, спаси!» — летел, кружась, как подбитая стрелой птица, его сын Икар.
Он ударился о воду, подняв высокий фонтан, и сразу исчез с поверхности моря!
Феак, не дожидаясь приказа, налег на кормовое весло, разворачивая корабль в ту сторону, гребцы, не ожидая команды, кинулись к веслам и принялись часто грести.
Дедал кружил над тем местом, где упал в море Икар. Корабль достиг этого места через несколько минут, но на поверхности гладкой воды лишь медленно плавали белые с черным орлиные перья.
Дедал молча и упорно кружил над кораблем, будто не видя его.
И вдруг кто-то из гребцов крикнул: — Смотрите!
Из глубины синей воды медленно поднималось тело Икара — море отдавало его.
Несколько гребцов сразу же прыгнули за борт и, поддерживая тело Икара, передали его своим товарищам, которые склонились с борта.
— Дедал! — крикнул Феак. — Ты видишь островок, вон тот, с каменной скалой, стоящей отдельно. Мы причалим к нему и поможем тебе похоронить сына.
Дедал не ответил, он полетел к острову, и когда гребцы через час вынесли на берег тело Икара, Дедал ждал их. Рядом лежали аккуратно сложенные крылья. Он не сказал ни слова во время похорон.
Потом корабль взял курс дальше, к острову Наксос, чтобы набрать воды и фруктов. Впереди предстоял целый день пути. Дедал же вновь поднялся в воздух и вскоре растворился в облаках.
Кора с интересом наблюдала за жизнью неожиданно создавшейся семьи Тесея, впрочем, странность ее не ускользнула от внимания и прочих афинян. Вокруг перешептывались, словно на балу, где ждали, пригласит ли Дантес прекрасную жену Пушкина на вальс или не посмеет.
Конечно, сравнение было не очень удачным, просто иного Коре в голову не пришло. Вскоре после того, как афиняне предали земле погибшего Икара и окрепший ветер, срывая с вершин волн белые барашки, еще быстрее понес корабль к дому, Ариадна перешла к Тесею, и они вместе с ним поели так же, как остальные гребцы. На корабле, правда, оказалось несколько амфор вина, и, смешивая его с водой, молодые люди утоляли им жажду и успокаивали нервы.
Кора, которая сидела неподалеку от Тесея и Ариадны, слышала каждое слово, сказанное ими, и находилась в таком же недоумении, как и прочие путешественники.
— Не знаю, — сказал Тесей, откусывая от большого ломтя сыра, — как я представлю тебя жителям Афин и моему отцу. Ты знаешь, что у нас не любят критян. Слишком много несчастий из-за вас…
— Не говори глупостей, — ответила Ариадна. — Афиняне поступали с моими соотечественниками вдесятеро хуже. Еще недавно у меня было два славных брата — одного из них подло убил твой отец… — Ариадна!
— Я имею право говорить правду! Вся Эллада знает, что моего брата убили из-за зависти. А второго моего брата убил ты, и твои руки до сих пор по локоть в крови.
— Но, Ариадна! — Тесей пытался оставаться по крайней мере вежливым. — Кто дал мне клубок? Кто предложил себя в жены, если я убью твоего брата?
— Вот это и ужасно! — крикнула Ариадна. — Вот это и ужасно, если ты довел несчастную, совершенно невинную девушку до того, что она предала свою семью и кинулась в объятия чужестранца… Впрочем, и объятий еще не было…
— Не спеши, Ариадна, — ответил Тесей. — Мы приедем с тобой в Афины, я представлю тебя как следует моим родителям, мы сыграем свадьбу. В лучших античных традициях.
— Я не верю тебе, потому что я полюбила тебя с первого взгляда, а ты меня так и не полюбил.
— Ариадна, уважаемая мною Ариадна. Я тебе по гроб жизни буду благодарен за то, что ты сделала для моих родных Афин. И мои спутники также вечные твои должники.
Неожиданно нестройный гул голосов донесся со всех концов корабля — оказывается, все без исключения его пассажиры были слушателями этой беседы и выражали согласие с Тесеем
— Не подменяй важные понятия! — возмутилась Ариадна, поднимая тонкую ручку, чтобы отстранить афинян от участия в беседе. — Любовь и уважение — это не только различные чувства, это чувства взаимоисключающие. В течение тысячелетий люди говорили и будут спрашивать одно и то же: «Ты меня любишь?» и отвечать: «Нет, я тебя уважаю».
— Это близкие чувства, — попытался возразить Тесей.
— Помолчи! — Глаза Ариадны горели светлым, небесным пламенем. Лицо густо покраснело. Такая женщина может приказать казнить, хотя не сумеет сама вонзить кинжал. — Я хочу тебя предупредить при всех твоих спутниках — у меня на борту полсотни свидетелей. Ты станешь моим мужем, ты полюбишь меня, и когда ты унаследуешь трон Афин, я стану афинской царицей. И если ты посмеешь каким-то образом попытаться избежать своей судьбы, то берегись — месть моя достанет тебя в любой точке Земли.
— И все же, — Тесей проявил упрямство, что вообще-то свойственно мягким по натуре людям, — при всех твоих замечательных качествах я не могу сказать, что успел полюбить тебя за те несколько часов, которые мы знакомы. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ответить тебе взаимностью, но и тебе придется быть терпеливой — я не могу полюбить по приказу и за полчаса.
Восторженные, приветственные крики и даже аплодисменты донеслись со всех концов корабля, что вызвало недовольную гримасу на лице Ариадны.
История с гибелью Икара отняла у корабля чуть ли неполдня, так что по дороге к Наксосу пришлось сделать еще одну остановку, чтобы переночевать на островке без названия, на котором, к счастью, выбивался из-под скалы родничок пресной воды, а в бухточке, куда он впадал, кружились в хороводе несколько сирен.
Вечер выдался теплым, некоторые из гребцов нырнули в бухточку, чтобы порезвиться с сиренами, но Тесея это не волновало, потому что бухта была неглубока и вход в нее так узок, что достаточно было посадить двух гребцов покрепче, лишенных музыкального слуха, на случай, если кто-то из молодежи решит уплыть в открытое море с сиреной и погибнуть в его пучине. Но у сирен в тот вечер не было агрессивных намерений, а у молодых людей — стремления к роковой любви, так что они только резвились с сиренами в бухточке, а кому было невтерпеж, вылезали с ними в прибрежные кустики и предавались там ласкам.
Тесей отправился помогать гребцам — во время отплытия с Крита треснула мачта, и ее надо было починить. К тому же в двух местах была повреждена обшивка.
Кора услышала, как Ариадна подсела к рыжему горбуну Навсифою. Тот сидел у кормового весла. Ариадна говорила тихо, почти шепотом, Коре пришлось включить свой слух на полную мощность, но и то она скорее догадывалась, чем слышала, о чем разговаривала царевна со скромным кормчим.
— …Нет, — донеслось до Коры. — Я хочу знать твою самую главную мечту. — Жениться. — И ты знаешь на ком?
— Она не выйдет за меня, потому что я урод. — Потому что ты урод или потому что ты беден? Что случилось, если бы ты стал богатым?
— Тогда ее отдадут за меня. Но зачем ты задаешь такие вопросы, госпожа Ариадна? — Я готова дать тебе деньги на выкуп твоей невесты. — Нет. Это невозможно. Они очень богатые люди. — Сколько? — Полталанта серебра.
— У нас на Крите другие меры… Сколько это будет в деньгах?
Помощник кормчего посмотрел на царевну, как на сумасшедшую.
— Царевна не знает, сколько драхм в таланте? — Забыла. Мне можно забыть. Мне деньги давали без счета.
— В таланте шесть тысяч серебряных драхм. — Ничего мне это не говорит, — растерянно проговорила Ариадна. Она готова была уже позвать на помощь Кору, но спохватилась. Ее выпуклый лобик наморщился. Видимо, в отличие от Коры Ариадна не так тщательно учила домашние задания. — Это много? — растерянно спросила она. — Два таланта серебра — это ваш вес, госпожа. Значит, за четвертинку можно выкупить мою невесту.
Навсифой не был уродлив и кособок. Скорее он казался чрезмерно сутулым. А лицо у него было мрачное, обезьянье, но лукавое, как у сатира.
Ариадна окинула взглядом собственное тело, взгляд ее остановился на ноге. Она подобрала ногу.
— Очень дорого, — согласилась она. — Но я вам могу помочь.
— Весьма благодарен, госпожа, — сказал помощник кормчего. — Но что я должен за это сделать? Бесплатных чудес не бывает.
— Это мы обсудим с тобой потом, — сказала царевна. Чем-то Навсифой не понравился Ариадне, не вызвал доверия. А может быть, цена показалась слишком велика?
— А что надо делать? — спросил помощник кормчего.
— Выполнить мою просьбу. — Какую?
— Скажу тебе ночью, когда пристанем к острову. Навсифой пожал широкими плечами. — Ариадна! — окликнул невесту Тесей. — Ты бывала на Наксосе? — Да, — быстро ответила Ариадна. Ариадна могла там бывать — Наксос близок к Криту, хоть и относится уже к Кикладам. Пока же это дикие, ненаселенные и даже отдаленные земли. На Наксосе иногда ночуют рыбаки или пережидают ночь и непогоду мореходы, что держат путь из Карий в Аттику или на Крит, но постоянно там живут лишь духи ручейков, порой заплывают океаниды, и, говорят, там пасся Пегас.
— Там есть пресная вода? — спросил Тесей. — Там текут настоящие речки. Это большая земля. — Там есть деревья?
— Там есть даже оливковые деревья. И там есть дикие козы.
Голос Ариадны был серебряным, ласковым, нежным. Она легко, по-кошачьи, подошла к Тесею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61