– Я уверена, у тебя будет большой успех, – улыбнулся Курт.
– Все тузы будут там – по крайней мере, ты у Майкла на прицеле, – добавила Эйприл.
Снова послышался сдержанный смех, и Джан опять почувствовала себя неловко. Но на их лицах не было злорадства. Они шутили, но не над ней. Они делали ей комплименты, они принимали ее. Она улыбнулась.
На десерт был лимонно-мятный коктейль. Разговор перешел на проблему помощи больным СПИД, а затем гости поднялись, чтобы выпить кофе в гостиной. Джан нужно было на мгновение остаться с самой собой, побыть одной. Она направилась на террасу. Пока она шла через гостиную к открытым аркам, она почувствовала, как дрожат ее ноги. Было слышно шуршание платья из красиво ниспадавшей тафты.
– Превосходно.
Это был голос Сэма, тихо прозвучавший из-за плеча. Джан почувствовала, что побледнела. Она повернулась, чтобы посмотреть на него. Говорил ли он о ее новом воплощении? Разглядел ли уже ее?
– Превосходно, – повторил он. – Платье и ваша прическа. Вам очень идет. Просто, и в то же время изысканно.
Он был близко от нее. Она могла ощущать его пряный запах после бритья, запах и то сладкое, теплое дыхание, какое у него всегда было после выпитого вина. Трудно было поверить, что здесь, в этом теплом ночном воздухе позади нее стоял человек, которого она последний раз видела более трех лет назад: сырой зимой в Нью-Йорке. Он был здесь, мужчина, о котором она думала, мечтала, тосковала и которого пыталась забыть. Он был здесь, он последовал за ней, нашел ее, и сейчас стоял рядом с ней. Она почувствовала волнение. Было ли это увлечением, желанием или страхом? На веранде было темно, и он стоял очень близко. Насколько хорошо мог он ее видеть?
Джан услышала смех в гостиной, и протестующий голос Майкла.
– Нам лучше присоединиться к ним, – сказала она и сделала шаг к свету.
– Ты когда-нибудь думала о большом экране? – спросил ее Сэм. Она остановилась и повернулась к нему. Как она могла сказать ему, что она пробовала до того, как потом проводила все время, думая о нем? Она посмотрела в сторону, через террасу, на изысканные фруктовые деревья сада. Перила балкона были увиты плющом, переплетенные, извивающиеся стебли которого как будто связывали что-то в своей собственной игре (или играя в своем собственном мире).
– Возможно, когда-то, – сказала она ему. Легкий ветер зашелестел в саду. Она почувствовала, что ее тело покрылось мурашками, и послышался нежный шепот удивительного платья Май.
– В фильме, к которому я сейчас подбираю актеров, есть роль как раз для тебя.
Она засмеялась. Она не могла сдержаться. Говорил ли он то же самое Бетани и другим? По крайней мере, не пригласил ли он на роль Мери Джейн, перед тем, как уложить ее в постель?
– Да, и Мария Румынская, – сказала она, цитируя Дороти Паркер.
Он засмеялся в ответ.
– Я знаю, это звучит, как затертая фраза Голливуда, но это правда.
– Я уже работаю с Марти Ди Геннаро сейчас, – сказал она.
– И с Майклом Маклейном? – спросил он.
Господи, что происходит. Он флиртует с ней. И что ей теперь делать? Сколько можно позволять этому мужчине делать ей больно? Выхода не было, это была хорошая идея. Она услышала смех из ярко освещенной комнаты, где уже давно собрались все остальные. Она могла видеть сверкание хрусталя и свет люстр, отражавшийся в бассейне. Сэм стоял позади нее, его лицо было едва различимо в темноте.
Уходи сейчас, сказала она себе твердо. Уходи и не подходи. На этот раз не позволяй начаться всему снова, предотврати разрушение, пока оно не началось.
– Это действительно вас не касается, – сказала она ему, и вышла, оставив его стоять в темноте.
Майкл Маклейн помог ей сесть в машину, ловко уложив тянущийся шлейф ее платья в «седан», перед тем как захлопнуть дверь. Очевидно, у него было достаточно опыта в этом. Затем он обошел машину и сел со своей стороны.
Сейчас, когда испытание вечера закончилось, Джан почувствовала, что как будто проснулась ото сна, самого прекрасного сна в ее жизни. Но сейчас и красота, ее достижения, ее будущее не исчезнут вместе со сном. Она была желанна, она имела успех, и она могла контролировать свою судьбу. Что могло быть лучше – отказать человеку, который сделал тебе больно, и теперь сидеть рядом с идолом, кинозвездой, ведущим шикарный «роллс» через Голливуд-Хиллз? Джан глубоко вздохнула. Она не просто выжила. Это был триумф. Она почувствовала себя опьяненной, сильнее, чем когда либо от вина или запаха травы.
– Спасибо, что вы не оставили меня, – сказала она Майклу. – Как мило с вашей стороны.
Он засмеялся.
– Это мне приятно, – сказал он. – Ты, должно быть, недавно в городе, если так вежлива.
– Да, я знаю, Сай просил вас об этом, и я…
– Я у него в долгу. Что, кстати, понравилось бы Саю. – Она улыбнулась.
– Кстати, как тебе вечер? Ты не устала?
– Да! – ответила она.
– Не удивительно. Марти заработает тебя до смерти, он так любит совершенство. И он будет постоянно наваливать на тебя показы в супермаркетах, конечно, если ты им подойдешь.
Джан засмеялась.
– О, я ненавижу говорить «нет» прямо сейчас. Я имею в виду, год назад в это время они меня бы не заполучили.
– О, да! Старые добрые времена. – Он оторвал взгляд от дороги и улыбнулся ей. У него была приятная улыбка.
– Кого я действительно ненавижу, так это дрянной «Фландерс Косметикс», – призналась она. – Я актриса, а не модель или продавщица. Но я не смогла бы получить роль, не согласившись участвовать в этом борделе.
– И я думаю, деньги не принесут вреда, – сказал Майкл. – Не будь так строга к себе. Мы все должны бороться, чтобы выжить. Даже Елизавета продавала духи.
Когда они подъехали к дому, она обнаружила, что приглашает его войти. Он пожал плечами, кивнул и взял ее за руку, пока они шли к ее двери. Она чувствовала себя почти оглушенной, ощущая его руку в своей. Она открыла дверь, затем включила свет.
– Садись, я достану что-нибудь выпить, – произнесла она.
– Не доставай долго. Мне нравится смотреть на тебя, – сказал он ей.
Несомненно, он ее привлекал. Смеющиеся морщинки вокруг глаз, длинные линии закруглились у его полного, чувственного рта. Да, это был мужчина, а не мальчик, как Пит. И, конечно, в одном союзе с Сэмом. Может быть, время зачеркнуло это. Он был подходящего возраста. Несмотря на ее безупречный вид, ей было, в конце концов, около сорока. А ему, должно быть, за пятьдесят. Он был кинозвездой, к кому ее всегда тянуло, и сейчас он сидел на ее диване, желал ее. Он принадлежал королевской крови Голливуда – все в высших кругах принимали его.
– Ты мне нравишься, – просто сказал Майкл, как бы повторяя ее мысли. – Ты хороша. Держу пари, ты должна быть очень хороша.
Она поняла комплимент. За последние два десятка лет у Майкла Маклейна побывали все красивые женщины Голливуда.
Не шутили ли они по поводу этого за обедом? И сейчас он хотел ее. В некоторой степени это было почти как приглашение в очень первоклассное общество: клуб красивых женщин.
Она достала охлажденную бутылку белого вина, которое держала для гостей, захватила два стакана, и присоединилась к Майклу на диване. Ее внутренне «я» танцевало танго, но она была также возбуждена и заинтересована. Его рука была такой теплой, и его кожа выглядела так, как будто под ней текло гораздо больше крови, чем у других: у нее был чудесный, багровый от прилившей крови, смуглый цвет. Что можно почувствовать, занимаясь любовью с Майклом Маклейном? Не будет ли это прекрасной противоположностью Сэму? Потому что она больше не собиралась попадать под чары Сэма. Она провела более трех лет, стараясь отогнать от себя мысли о нем, не позволяя себе грустить о нем. Она не проснулась бы сейчас. Она посмотрела на Майкла и представила ощущение его губ на своих.
Но потом вмешалась то ли мораль, то ли страх, то ли какая-то другая причина. Ты что, сходишь с ума? – спросила она себя. Она даже не знала его. А СПИД? Больше уже таких вещей, как случайный секс, не происходило. Это были 90-е. А Майкл был более чем несдержан в прошлом. Она хотела, чтобы ее личная жизнь была залита лекарствами? Хуже всего ее шрамы. Одно дело, заниматься любовью с Питом, в полной темноте, но Майкла это не устроит. О чем она думает?
– О чем ты думаешь? – спросил он ее, и она поняла, что краснеет.
– Я думала, как спокойно рядом с тобой, – соврала она, потому что она многое чувствовала в себе – возбуждение, сексуальность, нервозность, мягкий трепет от ласкающих слов и взглядов, но ничто из этого не было «спокойным».
– Женщины говорят мне это все время, – засмеялся он. – Я думаю, это потому, что они видят меня на сцене и привыкли смотреть на меня.
Она засмеялась.
– Это правда?
– Я не шучу, – рассмеялся он в ответ. – Ты увидишь. Как только ты ступишь на сцену, люди почувствуют, что знают тебя лично. Они будут подходить к тебе на улице и звать тебя по имени. У них будет твой номер телефона. Они будут писать тебе. Они будут мечтать о тебе.
– Ужасная перспектива, – согласилась она. Она почувствовала, как мурашки пробежали по телу. – Но я всегда ощущала это, несмотря на недостатки, известность – ценное приобретение – своего рода фишка в казино. Обменяй ее на власть и держи под контролем всю свою жизнь. Однажды, поднявшись из неизвестности, я надеюсь, смогу использовать это, чтобы получать более значительную работу. Чтобы получать действительно хорошие роли.
– Ты уже получила несколько хороших ролей, – сказал он, используя другую шутку Гручо Маркса. Она рассмеялась и почувствовала новую волну мурашек. Без сомнений, это было приглашение. О Боже! Она чувствовала себя как девочка.
Она поднялась и подошла к окну, глядя вниз на сверкающие огни.
– Прекрасный вид? – спросила она, наблюдая огни города, светящегося, как ковер из огромных светлячков.
Майкл подошел сзади, но он не прикоснулся к ней, не набросился.
– Ты как эти огни, это твое, – сказал он.
– Нет, это ничье, – сказала Джан, все еще глядя на огни. – Этот город, как вода. Ты можешь долго удерживать ее в ладони, а затем она утечет у тебя между пальцев.
Майкл нежно повернул ее так, что она оказалась лицом к нему.
– Немного цинично для такой молодой, как ты, и такой необычной для Голливуда. Здесь были временные звездочки, волнующиеся о свете лучей. Как будто мечта воплотилась в реальность. – Он немного глотнул вина и сделал гримасу. Это было не очень хорошо. – Ты цинична, Джан? Или очень мудра?
Джан на мгновение задумалась. Воздух между ними был наэлектризован, но они говорили, как в плохой пьесе.
– Всего понемногу, вероятно, – сказала она. – А вы? Вы все еще волнуетесь?
Он положил свою руку ей на плечо. Она была теплой, такой теплой, и Джан могла ощутить, как он волнуется. Господи, Майкл Маклейн волновался из-за нее? Из-за нее. Конечно, он этого не выдержит. Она не двигалась. «Лавры звезды больше не дают мне повода волноваться? Нет, что меня зажгло, так это талант. Необработанный, необузданный талант. Как твой».
– Ты знаешь, – сказала Джан, глядя Майклу в глаза. – Я хочу верить, что Майкл Маклейн думает, что я талантлива. Именно я здесь, из всех девушек города, и Майкл Маклейн говорит мне, что я талантлива. Джан пожала плечами и отступила, прерывая цепь между ними. – Приятно это слышать и все такое, но продолжай, я не первая девочка-новичок с широко распахнутыми глазами, которой ты это говоришь. И ты никогда не видел мою работу. Так как ты можешь знать?
– Я никогда не вру насчет таланта, – сказал Майкл. – Для чего? Чтобы заполучить женщину к себе в постель? Мне не нужно для этого врать.
Джан думала о Сэме и о его словах по поводу ее роли в его фильме. Она дрожала.
Майкл продолжал смотреть в глаза Джан.
– Ты одна из трех действительно талантливых женщин, которых я встретил за двадцать лет. Я не назову двух других – рыцари не простят мне, – но поверь мне, Джан, у тебя есть талант. Я видел тебя в театре «Меллроуз». – Он наклонился и прошептал ей на ухо: – Уникальный талант и умудренный опытом.
– Майкл, – проворчала она, отворачивая голову. – Следующее, что ты мне будешь говорить, – это что мы встречались в предыдущей жизни. – Но она была тронута тем, что он действительно видел ее игру.
Майкл засмеялся его очаровательным, глубоким, баритонным смехом.
– Полагаю, я говорил, что ты мудра…
Между ними возникло молчание, затем Майкл наклонился и поцеловал ее. Джан не ответила, разве что потом провела языком по губам, ощутив, что задержалась в то время, как он ушел. Это было смешно. Может быть опасно, но смешно! Как давно она не говорила по-настоящему с мужчиной. Она поняла: с тех пор как рассталась с Сэмом. Слишком долго, слишком тяжело.
После этого Джан уже знала, что решила переспать с Майклом. Он казался внимательным и нежным, и интересным. И он так приятно целовался. Но как быть со шрамами? Не оттолкнет ли его это? Просто насколько он был искушен в таких делах?
Джан подняла голову и положила ее на плечо Майклу, притянув его ближе. На этот раз она поцеловала его, сначала нежно, потом более настойчиво. Он ответил, сильно прижав ее к груди. Медленно его рука соскользнула вниз по ее спине, проникая под платье.
Она оттолкнула его, очень мягко.
– Майкл, подожди. Я попадала в аварию. У меня… у меня шрамы. Он рассмеялся.
– У кого нет шрамов в этом городе? – спросил он, и потянул ее на диван. – Ты очень красива. Никакие шрамы не смогут испортить твоей красоты, – шептал он, начиная раздевать ее.
Платье, прекрасное творенье Май, опустилось на пол легким облаком. Джан глубоко вдохнула и затем, в мягком, но пугающем свете гостиной, она начала снимать оставшееся на ней. В ее движениях не было грациозности, она знала, но Майкл тоже едва справлялся со своей одеждой. Только после этого он повернулся к ней. Что он скажет?
Он не сказал ничего. Он просто преодолел то пространство, что было между ними и пробежал пальцами по шраму в ложбинке внизу живота, затем по двум другим между грудей. Его прикосновение было нежным, как легкий ветерок. Она подумала, мог ли он видеть еще шрамы под мышками или что он скажет о других, под ягодицами и вдоль внутренней стороны бедер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119