— Тогда ты думала, что я совершу над тобой насилие.
Джулиана вздрогнула, взглянула на него, и он прочел в ее взгляде отчаяние, стыд и страх. Поддавшись порыву, он обнял ее за плечи, но она крикнула:
— Не притрагивайся ко мне!
Потом, оглянувшись на спящих слуг, понизила голос:
— Что я говорю? Ты ведь и не хочешь ко мне прикасаться.
От этого заявления Раймонд опешил. Он не хочет ее касаться? Да для него адская мука сидеть с ней рядом и не сметь до нее дотронуться. Ему нужно каждую ночь заниматься с ней любовью. Минувшая ночь лишь обострила эту жажду.
— Мне очень нравится тебя трогать, — осторожно сказал Раймонд.
— Нет, ты не стал бы меня касаться, если бы знал…
Она покачала головой, ее медные волосы рассыпались по плечам.
Раймонд глубоко вздохнул. Значит, дело вовсе не, в Кейре. Тем не менее он счел нужным сказать:
— Я хотел извиниться перед тобой. По поводу Кейра.
— Кого? — изумленно уставилась на него она.
— Моего рыцаря. Которого я назначил комендантом.
— А, Кейра. — Она отмахнулась. — Не отвлекай меня. Это сейчас неважно. Я хочу сделать тебе признание.
Он дотронулся до ее щеки, чтобы она убедилась — он не имеет ничего против прикосновений. Она же взглянула на него так, словно он для нее уже умер.
— Любимая, не мучай себя так, — прошептал он.
Она положила руку на сердце, наклонила голову. Казалось, она прислушивается к какому-то голосу, внятному ей одной. Видно, тайна и в самом деле была ужасной — она перечеркнула и радость, и надежду. По какой-то причине Джулиана решила, что пришло время рассказать ему всю правду. Голосом, дрожащим от волнения и сострадания, Раймонд сказал:
— Тайны отягощают душу. Поделись со мной, и половина ноши достанется мне.
Она не то откашлялась, него всхлипнула и горько сказала:
— Такая женщина, как я, никому не нужна. И уж во всяком случае, тебе. Ты — родич короля, наследник титула и состояния.
— Ах, вот оно что, — вздохнул Раймонд. — Успела поговорить с моими родителями.
— С твоей матерью, Изабеллой. — Джулиана чуть не поперхнулась, произнеся это имя. — Она ужасная женщина.
— Это еще мягко сказано.
— Но она говорит верные вещи.
— Например, про то, как я должен прожить свою жизнь? — Раймонд с состраданием посмотрел в ее измученное лицо. — Изабелла никогда ничего верного не говорит.
— Она знает то, чего не знаешь ты.
Раймонд наудачу сказал:
— Ты имеешь в виду про твое изнасилование?
Вид у нее был такой несчастный, что Раймонд, не в силах сдержаться, крепко обнял ее и прошептал:
— Вот видишь? Я все знаю, но это не имеет никакого значения.
Она вырвалась из его объятий, словно они были для нее мучительны.
— Ничего ты не знаешь!
Кое-кто из спавших на полу слуг зашевелился, и Раймонд нетерпеливым жестом махнул рукой:
— Тогда расскажи, как было.
— Значит, ты задавал вопросы? Как твоя мамочка? — Она сердито закуталась в шаль.
Раймонд, стиснув зубы, молчал. Ее обвиняющий взгляд померк.
— Нет, я знаю, ты не стал бы задавать вопросы. Кто-то рассказал тебе…
— Это была ты.
Она встрепенулась:
— Не может быть! Я что, говорила во сне?
— Когда? Не больно-то много времени мы с тобой спали.
Раймонд взял ее за руку, погладил ладонь.
— Но ты все время намекала, а я собирал крохи. Сначала я решил, что ты завела себе какого-нибудь неподобающего любовника и тебя застигли на месте преступления. Потом, когда я увидел, как ты ударила Феликса, я понял: этой женщине приходилось драться и раньше.
— Ну и что такого? Учил же ты Марджери защищаться.
— Вот именно — учил. Женщины — существа настолько нежные, что их приходится учить постоять за себя. — Он обнял ее за талию. — А кто учил тебя?
— Никто.
— Вот именно. Значит, тебя научила жизнь. Когда сэр Джозеф запугивал тебя, грозил, я обо всем догадался.
— Сэр Джозеф, — с отвращением повторила она. — Это он тебе все рассказал.
— Нет, не он. — Он погладил ее по коротким волосам. — Я догадался вот по этому. Она замерла.
— Кто-то обрезал тебе волосы. Кто это был? — Джулиана смертельно побледнела. — Сэр Джозеф?
— Нет, — беззвучно прошептала она.
И тогда Раймонд догадался:
— Это сделал твой отец. Он хотел тебя опозорить.
На глазах у нее выступили слезы. Отчаянным шепотом Джулиана произнесла:
— Но меня не изнасиловали!
Раймонд испытующе смотрел на нее. Ее дрожащий подбородок был упрямо выпячен, кулаки сжаты.
— Я сражалась изо всех сил и сумела убежать, сохранив свою честь. Но разве кого-нибудь интересует правда? Куда важней злословие. Отец не поверил мне. Я рассказала ему все, как было, а он не поверил! Сказал, что я сама во всем виновата. Что я вела себя, как шлюха, — любила красиво одеваться, строила мужчинам глазки. И еще он сказал, что теперь я должна… должна выйти замуж.
— За Феликса?
Джулиана взорвалась:
— Так ты все-таки знаешь?!
— Не всё. Если бы я знал всю правду, Феликс отсюда живым бы не ушел.
— Не говори так! — в ужасе воскликнула она. — Он не стоит того, чтобы ради него взять на душу такой грех.
Раймонд чуть не рассмеялся:
— Ничего, такой грех мне Бог простил бы.
— С тем же успехом можно дуться на палку сэра Джозефа, когда старик пускает ее в ход.
— Значит, ты считаешь, что Феликса кто-то подговорил?
— Мой отец хотел, чтобы я стала его женой. А я отказалась.
— Твой отец, — недобро повторил Раймонд.
— Да, но он меня не заставлял. А ведь никто не осудил бы его, если бы он меня избил, посадил бы под замок. Но отец не сделал этого. Впрочем, он знал, что в этом случае ему придется взять все заботы по хозяйству на себя. Дети остались бы без присмотра, слуги бы ворчали, ему подавали бы подгоревший ужин, и жизнь его перестала бы быть такой удобной. Я затаила бы на него обиду, а отец не любил, когда привычный порядок жизни нарушался. Поэтому для него было бы гораздо легче и удобней… — Джулиана запнулась, держась рукой за ноющее сердце. — В общем, иногда мне кажется, что отец сам все это устроил…
Она глубоко вздохнула, боясь разрыдаться.
— Потом он говорил, что я могу спасти его и свою репутацию, только если выйду замуж.
— Репутацию твоего отца? — ядовито переспросил Раймонд, всей душой ненавидя того, кого уже не было в живых.
Так вот в чем источник ее горя! Доверие Джулианы к людям подорвало не насилие, не жестокость, а предательство отца. Точнее, предположение о его коварстве. Отец хотел, чтобы она вышла замуж за Феликса. Самый близкий человек не поверил Джулиане, предал ее, унизил, и это легло тяжким бременем на ее душу.
Но неужели отец устроил и ее похищение? Может быть, это он подговорил Феликса прибегнуть к насилию? Возможно ли такое? Это было бы слишком гнусно — так поступить с единственной дочерью, однако, судя по тому, что Раймонд слышал о покойном лорде Лофтсе, от этого человека можно было ожидать чего угодно.
— Да, он заботился о своей репутации! — горько воскликнула Джулиана. — Когда же я отказалась выходить за Феликса, он в наказание обрезал мне волосы кинжалом. Хотел, чтобы мой позор был у всех перед глазами.
Сердце Раймонда дрогнуло. Он понимал Джулиану гораздо лучше, чем она думала. Ведь ему тоже пришлось вынести тяжкие унижения, и если б не могучий инстинкт жизни, ему бы нипочем не выжить. Он предал свою религию, свое воспитание, свои принципы. Искренность Джулианы искушала его к откровенности. Он хотел тоже раскрыться перед ней, рассказать о своих грехах, но не смог. Ведь он — мужчина, и если проявит такую слабость, Джулиана сама начнет презирать его. Борясь с собой, Раймонд откинул волосы за уши и отвернулся к огню. Джулиана поневоле взглянула на его сверкающую золотую серьгу.
— Хочешь знать, почему я ее ношу? — спросил он.
Она медленно, почти боязливо дотронулась до золотого украшения.
— Такая уж была причуда у моего хозяина. Каждому рабу он прицеплял серьгу куху.
— Но она такая большая! Наверно, тебе было очень больно.
— Следы рабства всегда болезненны. А серьгу я оставил намеренно — это знак моего покаяния. — Он погладил ее по волосам. — Так что, сама видишь, твой отец не знал, что такое позор. Зато мы с тобой очень хорошо понимаем смысл этого слова.
Джулиана дотронулась до кончиков волос, словно отмеряя, насколько они отросли. Связь, соединявшая ее с Раймондом, стала еще крепче.
— После того как Феликс напал на меня, отец пригласил его в гости. Представляешь?
— Представляю. Но я не понимаю, почему ты до сих пор пускала его на порог.
— Феликс так и не понял, как гнусно он себя вел. Кроме того… — Она заколебалась. — Я боялась, была не уверена в себе. Думала, вдруг я и в самом деле сама во всем виновата. Слишком кокетничала с ним, делала авансы.
Чувство вины впилось в ее душу столь же прочно, как золотая серьга в его ухо.
— Чушь! — резко сказал Раймонд. — Даже не думай об этом. Больше этого болвана ты не увидишь. — Он крепко сжал кулаки. — По-моему, до Феликса дошло, что ему здесь не рады.
— Я не знаю, чем ты его так напугал. И мне все равно. Но спасибо, что ты изгнал его из моей жизни.
Она говорила едва слышно, но ее синие глаза светились благодарностью. Раймонд понял, что Джулиане рассказали о его стычке с Феликсом.
— Напугать этого червяка было нетрудно.
— Так все-таки, что ты с ним сделал? — оживилась Джулиана. — Как следует припугнул?
— Да.
— Очень хорошо. А отец заставил меня прислуживать ему, словно я какая-нибудь служанка. Хотел, чтобы я до конца испила чашу унижения. За свои грехи. — Она вздохнула. — Родной отец не поверил мне!
— А я тебе верю.
Она недоверчиво смотрела на него.
— Правда, верю.
— Этого не может быть, — покачала головой она. — Ведь я всего лишь женщина, дочь Евы. Я веду себя как блудница, и мужчин нельзя винить, если они начинают вести себя в моем присутствии неподобающим образом.
— Чушь. Так говорят те мужчины, кто слаб и дурно воспитан. — Он похлопал себя по плечу. — Помнишь, как я получил от тебя поленом?
Она невесело усмехнулась:
— Но я не была такой умной, когда меня похитил этот осел. Мы дрались с ним, и он все повторял:
«Все должно было происходить по-другому». Феликс избил меня до потери сознания. Когда я очнулась, рядом никого не было, и мне удалось бежать. — Она предостерегающе вскинула руку. — Но он не изнасиловал меня, несмотря на то, что я была без сознания.
Раймонд не знал, кого больше ненавидеть — ее отца или Феликса.
— Но тебя заставляли выйти за него, утверждая, что это все-таки произошло?
Она ответила не впрямую:
— Когда мужчина берет женщину, остаются следы, и тогда женщина считает дни до следующего кровотечения. Но следов не было. Меня не изнасиловали, и я, дура, обрадовалась. На самом деле это не имело никакого значения. Я уже была унижена. Мои слезы, моя боль ровным счетом ничего не стоили. Но я не могла допустить, чтобы меня использовали как вместилище его семени.
— А для меня это не имеет значения. Важно другое — тебе было больно, тебя обидели, ты потеряла веру в близкого человека.
— Сэр Джозеф — тот так и не поверил, что я осталась нетронутой. Он все повторял, что я должна быть благодарна Феликсу — ведь он запросто мог меня и убить.
— Сэру Джозефу за многое придется дать ответ, — мрачно сказал Раймонд.
У него внутри все клокотало от ярости и лишь неимоверным усилием воли он себя сдерживал. Необходимо было во что бы то ни стало утешить Джулиану.
— Наплевать на сэра Джозефа. Теперь ты моя жена, да такая, о которой я и не мечтал. Я ни за что тебя не брошу. Даже если бы тебя похитили и изнасиловали, я все равно бы от тебя не отказался.
Тут Джулиана вспомнила, зачем завела весь этот разговор.
— И все же ты должен меня оставить. Его величество…
— Прекрасно без меня обходится.
— Ее величество…
— Всегда может приехать ко мне в гости.
— А Англия?
— Пускай катится к чертовой матери. Пока я с тобой, мне ни до чего нет дела.
Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
— Но ты не можешь…
Еще один поцелуй.
— Это безумие… — Поцелуй стал более настойчивым.
Джулиана оттолкнула его забинтованной рукой:
— Тебе не удастся таким образом заставить меня замолчать.
Голос ее звучал почти нормально, даже с юмором, и Раймонд облегченно вздохнул. Он поднес ее руку к своим губам, слегка куснул ее за ладонь.
— Пойдем-ка со мной. Посмотрим, сумею ли я справиться с этим.
— У тебя ничего не выйдет, — предупредила Джулиана, однако последовала за ним.
В спальне горела лишь одна свеча.
— Сиди здесь и жди, — приказал Раймонд. Джулиана обхватила себя за плечи и стала ждать. Ей не удалось оттолкнуть от себя Раймонда, и в глубине души она даже была этому рада.
Значит, он обо всем догадывался. Догадывался, но не осуждал ее. Обращался с ней уважительно, сделал ее своей женой. Она чувствовала странную свободу, разом избавившись и от горечи, и от вины. Любимый сделал ее счастливой.
Любимый. Она зажмурилась и мысленно повторила это слово. Сердце больше не щемило, тяжесть упала с плеч. Теперь Джулиана могла свободно дышать, могла смеяться. Приподнявшись на цыпочках, она закружилась в беззвучном танце. Из-под ног полетела пыль, и Джулиана решила, что завтра же прикажет сменить тростниковое покрытие. Замок станет свежим и чистым. Она упала на постель и зарылась в одеяло.
— Ну и картинка, — раздался веселый голос Раймонда.
Джулиана выглянула из-под одеяла и испуганно спросила:
— Что это у тебя такое?
Он поставил на пол два ведра, доверху наполненных снегом.
Джулиана затрепетала от ужаса, замахала руками.
— Нет!
Он широко ухмыльнулся, сбросил плащ, снял камзол, расстелил на кровати холщовое полотенце.
— Ты должна мне верить.
— Ни за что!
Раймонд игриво сказал:
— Как, ты мне не веришь? Но ты должна мне доверять.
— Я не доверяю мужчинам, — сурово ответила Джулиана.
— Ничего, придется.
Он наклонился и стал быстро и ловко ее раздевать.
Джулиана пробовала сопротивляться, но он шлепнул ее ниже спины.
— Своим собакам я доверяю больше, чем тебе! — запротестовала она.
— Какая ты грубая, невоспитанная, — улыбнулся он. — Я желаю тебе добра, а ты меня оскорбляешь.
— Я знаю, ты хочешь устроить мне эту ужасную снежную ванну!
Джулиана сделала паузу, давая ему возможность опровергнуть это утверждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43