— Разве ты не боишься выходить в такой день на улицу? — спросил он торговца, протягивая ему медную монету.
— Почему я должен бояться? Меня здесь каждый мальчишка знает. Самое трудное дело сегодня — найти сдачу, мне все время платят золотыми. Время от времени такие мятежи очень полезны для города, скажу я вам — это возбуждает людей, как хорошее вино.
И он пошел дальше, предлагая на ходу свой товар.
Через два квартала к югу римляне наткнулись на кучу трупов, лежащих на мостовой. Судя по лицам, одни из них были горожане, другие — намдалени. Мертвые тела с ног до головы были покрыты запекшейся кровью и почти все — наги. Ночные воры сорвали одежду с мертвецов — как со своих, так и с чужих.
Вскоре до римлян донесся шум боя. «Бегом!» — приказал Скаурус. Солдаты бросились вперед. Обогнув угол, они увидели четырех намдалени, из которых только двое были вооружены ножами. Нападавших было в три раза больше. Один из островитян уже лежал на камнях мертвый, два бедно одетых видессианина валялись рядом. Потери, понесенные бандитами, явно остудили их пыл. В то время, как сзади кричали: «Вперед!», передние уже пятились назад.
Внезапно бунтовщики увидели перед собой солдат в полном вооружении. Заметив, что римляне сжимают кольцо, видессиане в ужасе завопили и бросились врассыпную, теряя на бегу оружие. Солдаты Княжества радостно приветствовали своих неожиданных спасителей. Их командир представился как Аптранд, сын Дагобера. Марк не встречал его раньше и подумал, что это, вероятно, один из вновь прибывших наемников. Его островной акцент был таким сильным, что напоминал выговор халога. Однако если трибун и упустил какие-то детали его речи, главное он понял сразу же.
— Разве вы не будете преследовать этих дьяволов? — резко спросил Аптранд. — Трое моих парней уже убиты. К несчастью, нас настигли возле Великого Храма, и нам пришлось пробиваться сюда по этим вонючим улочкам. А теперь в погоню!
Остальные намдалени гневно кричали. После всего, что Марк видел в мятежном Видессосе, его так и подмывало бросить своих солдат на бандитов, как на стаю волков. По крайней мере, он был бы удовлетворен, хотя до добра бы все это не довело. За прошедшие сутки он растерял большую часть уважения к Видессосу. Марк видел и то, что легионеры дрожат от нетерпения, что они ждут только его разрешения.
Он с сожалением, но твердо покачал головой.
— Нас послали сюда, чтобы мы улучшили, а не ухудшили положение. Мы должны встать между вами и видессианами и таким образом погасить вспышку бунта. Так уж получилось, — сказал он, используя тот аргумент, который однажды убедил Сотэрика. — Если имперская армия бросится на нас, вы погибли. Неужели ты хочешь, чтобы и мы подогревали мятеж?
Аптранд смерил его взглядом.
— Не хотел бы я ненавидеть человека с ясной головой. Черт бы тебя побрал за то, что ты прав. У меня желудок сводит, как от незрелых яблок, когда я об этом думаю, но ты прав.
Он отдал приказ, и его солдаты подняли погибшего товарища, прихватив и кинжал, которым тот защищался. Марк подумал о мече убитого — куда он исчез?
Трое намдалени пошли к своему лагерю: Четвертый, Гразульф, сын Гизульфа, остался с римлянами, чтобы показать им места, где можно было поставить заслон и преградить доступ из города в Контоскалион. Трибун послал туда два взвода.
В основном позиции эти были расположены вдоль главных улиц, ведущих на север и юг. У Скауруса не было причин жаловаться на выбор, сделанный намдалени, — Гразульф, как видно, отличался хорошим глазом. Как и предполагал трибун, отряд пришлось разделить на две части, так они могли защищать большее пространство.
— Не разбивайтесь на группы меньше десяти человек, — предупредил он легионеров. — И если вам все же придется разделиться, старайтесь быть на расстоянии пятнадцати — двадцати шагов друг от друга, чтобы собраться вместе в случае необходимости.
Римляне быстрым шагом шли к порту. Они миновали квартал мелких лавочек, таверн, старых, запущенных зданий и вышли в район, населенный торговцами, нажившими состояние в портах Видессоса. Их великолепные дома были со всех сторон укрыты густыми садами, и, помимо ограды с воротами, их окружал густой колючий терновник. Но это не всегда спасало хозяев от ярости толпы. Некоторые из особняков уже превратились в дымящиеся руины, другие, хоть и держались, но зато не имели в окнах ни одного целого стекла. Почти все они были оставлены своими хозяевами, это сразу бросалось в глаза. Торговцы, зная, как легко ярость мятежников может переметнуться с чужеземцев на богачей, решили не испытывать судьбу и укрыться в пригородах или на западном берегу Бычьего Брода.
Когда этот район города остался позади, с Марком осталось лишь несколько взводов. Он разместил их между храмом Фоса и зданием, построенным из толстых каменных блоков, похожим на форт. Оно было окружено высоким забором. Вместе с Гразульфом и своими двадцатью солдатами он принялся разыскивать удобную позицию. Подходящее место для обороны нашлось само. Прошлой ночью бунтовщики обрушили стену богатого дома, чтобы ограбить его. Колючий терновник, окружавший развалины с восточной и южной сторон, все еще стоял нетронутый.
— Здесь мы можем построить баррикаду, — сказал трибун, — и удержать за собой все улицы, идущие к порту.
Солдаты взялись за работу с обычным для римлян упорством и аккуратностью. Вскоре дорогу пересекла насыпь, сделанная из битого стекла, кирпича и камня. Марк осмотрел ее с нескрываемой гордостью. «За такой стеной, — подумал он, — будет легко отбить атаку толпы, превосходящей легионеров во много раз».
Эта мысль породила другую. Позиция, которую занимали теперь римляне, была настолько сильной, что им не требовалось и взвода, чтобы защищать ее. Теперь он мог оставить половину солдат у баррикады и отправиться с остальными в сторону моря. Марк решил, что опасности в этом не будет. В этой части города, в отличие от бурлящего мятежом центра, который они прошли раньше, было относительно спокойно, и казалось, что они находятся на ничейной земле. Большинство домовладельцев уже сбежало, и, после того как грабеж закончился, на улицах не было видно ни намдалени, ни видессиан. Взвесив все «за» и «против», Марк разделил отряд на две части.
— Я покажу дорогу, — сказал Гразульф.
Он повел римлян к перекрестку, где стояли четыре больших особняка. У каждого из них были мощные стены, выходящие на улицу. Море было совсем близко. Трибун различал вечный плеск волн о стены, скрип снастей, хлопанье парусов. Город был все еще неспокоен. Новые клубы дыма поднимались в голубое небо, а издалека был слышен шум битвы. Скаурус не знал, с кем дрались неугомонные видессиане на этот раз — с намдалени, имперской армией или друг с другом? Он думал и о том, сколько времени потребуется на то, чтобы Нефон Комнос (или, вернее, сам Император) решился дать взбунтовавшейся черни урок, который она запомнила бы надолго. Плеск волн успокаивал раздраженные нервы, и было бы так хорошо забыть обо всем, что происходит…
Римляне стояли здесь вот уже два часа, но ничего особенного не случилось. Лишь бродячая собака перебежала дорогу да оборванный нищий с котомкой за спиной исчез в переулке. Трибун позволил себе слегка расслабиться. Оставив троих солдат на часах, он вместе с остальными уселся в тени развалин. Они поделились едой и вином с Гразульфом. Намдалени сморщился от вина, хотя на вкус Марка оно было слишком сладкое.
Тени начали удлиняться, когда отдаленный шум в городе внезапно приблизился. По звуку Марк понял, что бунт движется с востока на запад. Солдаты поднялись, ворча. Никому не хотелось выходить из тени на палящее солнце. Как любые хорошие солдаты, они быстро проверили свои доспехи, копья, посмотрели, легко ли выходят их короткие мечи из ножен, крепки ли ремни у щитов.
Узкие кривые улицы Видессоса отражали странное эхо. Рев толпы был слышен совсем рядом, но, пока они не столкнулись лицом к лицу, Скаурус не был уверен, что видессиане идут именно по этой улице. Он был уже готов отправить гонца к группе римлян, оставшейся позади, когда появились первые мятежники из-за угла, в двадцати шагах от них. Увидев маленький отряд, преградивший им путь, они остановились в замешательстве. В отличие от монаха, с которым Скаурус столкнулся несколько дней назад, эти люди знали, что перед ними не намдалени, и теперь им предстояло решить, враги ли это. На стороне римлян было преимущество неожиданности. Марк решил им воспользоваться.
— Идите по домам! — крикнул он. — Мы не причиним вам вреда, если вы уйдете с миром.
Он знал, что страшно блефует, но другого выхода не было. На секунду показалось, что ему удалось обмануть их. Несколько человек в колонне, пухлые лица и потертая одежда которых выглядели так, будто они попали сюда по ошибке (похожи на купцов или булочников, подумал Марк), робко оглянулись в поисках отступления. Но затем грязный, покрытый сальными пятнами человечек увидел намдалени. Он ткнул пальцем в Гразульфа и яростно крикнул:
— Островитянин! Они хотят украсть его у нас!
Толпа бросилась вперед, грозно размахивая самым разнообразным оружием — длинными ножами, копьями; у некоторых были и мечи.
— О, дьявол, — пробормотал один из легионеров за спиной Марка и выхватил из ножен свой меч. Трибун почувствовал холодок под ребрами. Все больше и больше видессиан огибали этот проклятый угол. Римляне были профессионалами, что верно, то верно, но даже такой опытный солдат, как Скаурус, не решился бы по своей воле вступить в бой с семикратно превосходящим его противником.
— Сюда! Ко мне! — закричал он, хотя был уверен, что римский патруль не услышит его, а если и услышит, то вряд ли успеет прийти на помощь.
Гразульф коснулся его локтя.
— Принеси мой меч домой, если сможешь, — сказал он и с диким боевым кличем бросился на толпу. Его меч описал в воздухе два сверкнувших полукруга; две головы соскочили с плеч и запрыгали по мостовой. Если бы он продолжал биться, то, возможно, один обратил бы в бегство своих врагов Но тот самый воришка с крысиным лицом, что заметил намдалени в самом начале, ударил его ножом в спину, исподтишка. Клинок вошел прямо под лопатку, и Гразульф упал. Дикий торжествующий вой пронесся над толпой. Бандиты сомкнулись над телом погибшего и бросились на римлян.
Легионеры были хорошо обучены и тяжело вооружены. На каждом была кольчуга и панцирь, и каждый держал высокий полуцилиндрический щит. Но противник обладал таким численным перевесом, что римский строй, который обычно идет как минимум на три человека в глубину, сломался почти сразу же. И тогда битва распалась на множество жестоких поединков, в каждом из которых один или двое римлян были окружены толпой врагов.
Впереди своих легионеров стоял Марк с длинным мечом. Три бандита атаковали его одновременно. Один из них упал, и трибун повернул меч в его животе, чтобы он никогда больше не вставал. Но ярость этой атаки заставила трибуна пошатнуться. Двое оставшихся в живых набросились на Скауруса и повалили его на землю. Он закрылся щитом, когда толпа сомкнулась над ним. К счастью, Марк отделался ушибами: нападавшие в большинстве своем были вооружены только дубинками. Размахивая мечом, он умудрился вскочить на ноги почти через минуту после падения и обнаружил себя стоящим в самой гуще толпы. Он пробил себе кровавую дорогу к стене, которая могла бы прикрыть его со спины. Услышав, как Скаурус отбивается от нападающих, еще один легионер повторил маневр трибуна.
Видессианин, вооруженный коротким охотничьим дротиком, бросился на Марка. Сила удара швырнула его прямо на римский щит. Марк оттолкнул врага. Потеряв равновесие, смутьян опрокинулся на спину, повалил другого нападающего, а меч Скауруса заставил обоих заплатить кровью за неловкость одного.
Не все мятежники, к счастью, остались сражаться с римлянами. Некоторые из них ушли дальше, на запад, в поисках намдалени, так что вскоре только хвост толпы продолжал наседать на легионеров.
По мере того, как давление на трибуна ослабевало, у него появлялась надежда уцелеть. Сквозь шум боя он слышал крики и топот приближающегося римского патруля, который спешил на помощь окруженным товарищам. Мятежники, не обладающие выучкой и дисциплиной настоящих воинов, не устояли бы против их атаки. Марк стал звать своих солдат на помощь, но в этот момент камень ударил его по шлему, наполнив голову серебряными искрами. Он покачнулся, и меч выпал из его рука Вор наклонился, схватил меч и побежал в переулок; с него было достаточно битв на сегодня. Марка охватила паника. Если бы это был обычный короткий меч, он был бы только рад, что отделался от жулика так просто. Но это был тот самый меч, колдовство которого принесло его в этот мир, лезвие которого выстояло против чар Авшара, меч, принесший ему славу. Он отбросил в сторону щит, вытащил длинный кинжал и бросился в погоню. Он благодарил богов, что бой не смог остановить его. Острый кинжал швырнул на землю одного видессианина, и глубокая рана на руке заставила отскочить в сторону другого. После этого Скаурус был свободен и с топотом понесся за похитителем. Кровь стучала в его ушах, он с радостью избавился бы от своих доспехов и тяжелых сапог. Но тренировки не пропали даром — расстояние между ними постепенно сокращалось.
Человек, бегущий впереди, был низеньким толстым мужчиной, хорошо одетым и не похожим на обычного грабителя. Услышав шум погони, он бросал взгляд через плечо и чуть не врезался на полном ходу в стену. В последний момент он успел резко свернуть в сторону, и помчался вниз по узкой улице. Марк был уже всего в десяти шагах. Как ни старался Скаурус, ближе подбежать он не мог, но и его противник не мог оторваться от погони. Вор знал улицы города так же плохо, как и Марк. Он пробежал половину маленькой аллеи и вдруг сообразил, что она ведет в тупик. Секунда колебания — и Марк уже в нескольких шагах от него. Вытирая пот, толстый вор поднял украденный меч и занял боевую позицию. Неуклюжесть его движений и неловкие взмахи мечом без слов говорили трибуну о том, что он имеет дело с новичком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50