— Если бы мы были лишь страной купцов, Макуран бы давно покорил нас. С моей стороны было бы невежливо напоминать, кто у кого просит помощи, и я ни в коей мере не позволил бы себе подобного напоминания.
— Разумеется, — с кислой миной отвечал Шарбараз. Это «ненапоминание» уязвило его едва ли не сильнее любого мыслимого напоминания.
— Мы все здесь друзья, точнее, не враги, — сказал Хосий. — Я приглашаю вас сегодня вечером на пир, который состоится в доме нашего благородного эпаптэса.
Приведи с собой два, если хочешь, три десятка своих главных военачальников. И, поскольку мне сообщили, что тебя и твоего зятя сопровождают жены, приведи также и их. Многие из наиболее уважаемых жителей Серрхиза придут с супругами. Моя собственная жена сейчас находится в городе Видесс, а то я взял бы с собой и ее.
— У нас другие обычаи, — сухо сказал Шарбараз. Абивард кивнул.
Хосий не придал этому никакого значения:
— У нас есть пословица: «Попал в город Видесс — ешь рыбу». Если вы прибыли в Видессийскую империю, разве не следует вам приноровиться к нашим обычаям?
Шарбараз замялся. Заметив это, Абивард мгновенно понял, что и эта битва проиграна. На сей раз он решился опередить Царя Царей.
— Благодарим тебя за приглашение, высочайший, — сказал он Хосию. — Рошнани примет его с радостью, тем более что оно исходит лично от тебя.
Хосий просиял и обернулся к Шарбаразу. Законный Царь Царей, одарив Абиварда взглядом, словно говорившим: «Погоди у меня», уступил со всей любезностью, на какую был в этот момент был способен:
— Можно ли не взять сестру Абиварда туда, куда допущена его жена? Динак на этот вечер тоже подчинится вашему обычаю.
— Замечательно! — Младший Автократор постарался не выказать голосом самодовольства или излишнего торжества. — Итак, увидимся на закате.
— На закате, — Шарбараз постарался не выказать голосом радости.
* * *
— Я так волнуюсь! — щебетала Рошнани, направляясь по улицам Серрхиза в сторону резиденции эпаптэса. Она остановилась и с любопытством уставилась на Храм Фоса. — Я и подумать не могла, что когда-нибудь увижу видессийский город изнутри.
— А я надеялся, что увижу, когда мы захватим его в войне, — сказал Абивард, — но не так, не в качестве гостя сына Автократора.
Опережая их на несколько шагов, шли Шарбараз и Динак. Динак будто нехотя посматривала по сторонам, и можно было подумать, что она родилась в Серрхизе и вернулась сюда после месячной отлучки. Вид у нес был заинтересованный, но отнюдь не зачарованный. В отличие от невестки, она восприняла приглашение на ужин, сделанное Хосием, как нечто само собой разумеющееся.
Сотники, шедшие в свите позади Шарбараза и Абиварда, подражали Динак: подобно тому как она изо всех сил старалась показать, что Видессия не произвела на нее впечатления, они делали вид, будто она и Рошнани. никакого отношения к ним не имеют. По их представлениям, светское общество могло быть только сугубо мужским, и они не собирались их менять.
Резиденцию Каламоса и главный Храм Фоса в Серрхизе разделяла рыночная площадь, расположившаяся у подножия холма, на котором стояла крепость. Купол внушительного храма нависал над стенами, достаточно толстыми, чтобы храм при необходимости мог служить второй крепостью. В противоположность храму резиденция эпаптэса была аскетически скромна: беленые стены, узкие окошечки, красная черепичная кровля. Если такой скромный дом полагался по должности, то Абивард затруднился бы с ответом, как видессийцам удается заманить кого-то на такую должность.
Но когда он зашел в дом, его мнение резко изменилось. Красоту своих жилищ видессийцы прятали за стенами, где ею могли любоваться только те, кого желали видеть у себя хозяева. Полы украшала мозаика с пастушескими и охотничьими сценами, а стены оживляли гобелены. В самом центре дома находился внутренний дворик. Там, посреди регулярного сада, бил фонтан. Светильники превращали вечер в яркий полдень.
Когда макуранские вожди прибыли в дом, их встретили Хосий и Каламос. Рядом с эпаптэсом стояла его жена — пышная женщина с симпатичным лицом, которая приветствовала Рошнани и Динак с радостью и некоторым удивлением, почти полностью скрытым хорошими манерами: она недоумевала, почему остальные гости не привели с собой женщин. Прочие городские чиновники, как и сказал Хосий, пришли на ужин с женами, а кое-кто с сыновьями и молодыми хорошенькими дочерями. Никто не находил это необычным, что поразило даже Абиварда, считавшего себя большим либералом в таких вопросах.
— Полагаю, вы к этому привыкли, — сказал Шарбараз, приняв приветствия очередной благородной видессийской дамы. — Но, клянусь Господом, мне вот так, сразу, не привыкнуть.
Не все видессийцы говорили по-макурански, и не все макуранцы владели видессийским. Те, кто понимал оба языка, переводили для тех, кто знал только один. С каждой стороны находились и такие, кто воздерживался от общей беседы то ли смущаясь, то ли с подозрением относясь к представителям государства, с которым они враждуют уже много веков, то ли по обеим причинам сразу.
Но от вина не воздерживался никто. Слуги сновали с подносами, уставленными заранее наполненными чашами. Некоторые сорта вина сильно отдавали смолой.
Видессиец, говорящий по-макурански, пояснил Абиварду:
— Смолой мы запечатываем амфоры, чтобы драгоценная влага не превратилась в уксус. Я давно не замечал этого привкуса, пока ты не напомнил.
— Вы к нему привыкли, — сказал Абивард, вторя своему монарху.
Главным блюдом на ужине были два жареных козленка. Как второго по чину среди макуранцев, Абивард усадили рядом с Каламосом. Он обернулся к эпаптэс и сказал:
— Узнаю чеснок, гвоздику, другие пряности. Но в соусе есть что-то еще, мне незнакомое.
— Оливковое масло, — ответил Каламос. — Оно, как мне известно, не распространено в Макуране. А остальное — гарум, привезенный из самого Видесса.
— Гарум? — Это слово Абивард слышал впервые. — Из чего его делают? Вкус какой-то непривычный. — Он чмокнул губами, так и не определив, нравится ему этот вкус или нет.
— Он делается из рыбы, — пояснил эпаптэс. Остановись он на этом, все было бы прекрасно, но он продолжил:
— Его приготовляют, засаливая рыбьи потроха в чанах на открытом воздухе. Когда рыба полностью созреет, сверху образуется жидкость, которую затем сливают в бутыли. Истинный деликатес, не правда ли?
Абивард не сразу понял, что под словом «созреет» услужливый видессиец подразумевал «протухнет». До его желудка это дошло быстрее, чем до головы. Он поспешно хлебнул вина, надеясь, что сумеет подавить внутренний мятеж в зародыше. Потом он отодвинул от себя тарелку:
— Пожалуй, я сыт.
— Что он говорил о рыбе в этом соусе? — спросила Рошнани, которая беседовала с женой эпаптэса на сильно упрощенном макуранском.
— Так, ничего особенного, — сказал Абивард. — Тебе это ни к чему.
Он смотрел, как видессийцы со смаком уписывают молодую козлятину, не пренебрегая и соусом. Они и в самом деле считали, что угощают гостей лучшим, что могут предложить. И действительно, пища, хоть и непривычная на вкус, была довольно аппетитной. Но после того как Абивард узнал, что такое гарум, он не мог заставить себя притронуться к козленку.
Фрукты в меду и сыр таили меньше опасностей. Трубадуры играли на свирелях и пандурах и распевали песни, приятные на слух, хотя Абивард и не разбирал слов. Сласти и вино помогли заглушить воспоминания о злополучном рыбном соусе.
За едой Шарбараз и Хосий серьезно разговаривали то на одном языке, то на другом. Похоже, они поладили, и Абивард счел это достижением. Но оно было бы несравненно больше, если бы Хосий имел право что-то предпринять без позволения Ликиния.
Шарбараз поднялся и поклонился хозяину. Абивард и остальные макуранцы последовали примеру монарха. Они покидали резиденцию эпаптэса, но тут одна из видессийских женщин резко вскрикнула, а потом заголосила на своем языке.
— О Господи! — Шарбараз хлопнул ладонью по лбу. — Она говорит, что Бардия засунул ей руку между… в общем, полез куда не надо. Эй вы, выведите отсюда этого идиота!
Несколько макурайских сотников скрутили Бардию и выволокли его под ночное небо. Он взвыл:
— На что она жалуется? Ведь она определенно шлюха, раз выставила себя напоказ мужчинам. Она… — Кто-то заткнул ему рот ладонью, заглушив последующие слова.
— Умоляю простить его, госпожа и вы, гостеприимные хозяева, — поспешно проговорил Шарбараз. — Должно быть, он выпил слишком много вина, иначе не повел бы себя так грубо и глупо. — Абиварду же он еле слышно прошептал:
— Вот что бывает, когда приемы устраивают не по нашим обычаям.
— Возможно, будет разумнее, если этот человек больше не появится в Серрхизе, — сказал Хосий. — Один проступок можно простить. Но второй…
Шарбараз поклонился:
— Все будет так, как ты скажешь, разумеется. Благодарю тебя за доброту и понимание.
Обратный путь в свой лагерь макуранцы проделали сквозь строй факельщиков, освещающих им дорогу. Как только они отошли на достаточное расстояние от дома эпаптэса, Абивард сказал:
— Этот идиот мог испортить все дело.
— А то я не знаю! — отозвался Шарбараз. — Хорошо еще, что Бардия не попытался оттащить ее в кусты. Хорошенькое дело — изнасилование на пиру, устроенном для нас нашими благодетелями!
— Если бы он сделал это, ответил бы головой, — вмешалась Динак. — Он и так заслуживает наказания. Того, что его выгнали с позором, явно недостаточно. Голос ее чуть дрожал. Абивард вспомнил, что она вынесла от охранников Шарбараза в крепости Налгис-Краг.
— Что ты предлагаешь? — спросил Шарбараз, хотя по его тону чувствовалось, что он вряд ли прислушается к ее словам.
— Плетей, да покрепче, — тут же отозвалась Динак. — Пусть это послужит для других уроком, чтобы неповадно было.
— Слишком круто, — сказал Шарбараз тоном человека, приценивающегося к фигам на базаре. — Вот что я сделаю: утром первым делом заставлю его просить прощения у дамы, как если бы она была женой Автократора, вплоть до битья головой об пол. Это будет для него большим унижением, чем порка, а в глазах войска я проиграю куда меньше.
— Этого недостаточно, — сердито сказала Динак.
— Это лучше, чем ничего, и больше, чем я ожидала, — сказала Рошнани.
Услышав, что невестка поддержала предложение Шарбараза, Динак отрывисто кивнула, выражая согласие, но не восторг.
— Мы считаем видессийцев двуличными плутами, — сказал Шарбараз. — О двух сторонах, как монеты. В своих песнях и хрониках они изображают нас свирепыми и кровожадными. В большинстве случаев такая репутация нам выгодна. Но сейчас нам надо выглядеть достаточно культурными по их меркам, достойными помощи. Официальные извинения этому поспособствуют.
— Этого недостаточно, — повторила Динак, но дальше спорить не стала.
Хосий передал свои рекомендации — неизвестно какие — со скороходом, отправленным к Автократору на крайний северо-восток Видессийской империи.
Вскоре после этого и сам он уехал из Серрхиза — у него были другие дела помимо горстки оборванцев из Макурана. После его отъезда Абиварду показалось, что город погрузился в свои заботы, словно внешний мир начисто забыл о нем и его спутниках.
* * *
Лето перешло в осень. Местные крестьяне собрали свой скудный урожай. Без повозок с зерном, каждый день прибывавших в Серрхиз, макуранские гости умерли бы от голода.
С осенью пришли дожди. Пастухи, мало чем отличающиеся от макуранских, увели свои стада и отары на пастбища с самой свежей травой. Скоро ветры с запада — из Макурана — принесут вместо дождей снег. Климат здесь, похоже, такой же суровый, как в Век-Руде… А в шатрах и палатках переносить зимние бури несколько тяжелее, чем в крепостях.
Дождь превратил дороги в сплошную грязь. Даже если бы Шарбараз и его войско решили сняться с места и отправиться на новое, по липкой жидкой грязи они бы далеко не ушли. Какое бы то ни было передвижение, да и то очень осторожное, началось лишь тогда, когда ударили первые заморозки.
Еще через месяц в Серрхиз прискакал гонец с сообщением, что Автократор Ликиний находится в одном дне пути от города. Эпаптэс принялся лихорадочно наводить порядок, как деревенская женщина, увидевшая в окошко, что к ее дому приближается придирчивая свекровь. Словно по волшебству — а Абивард не мог с уверенностью сказать, что Ликиний не прибегал к магии искусствам, — на улицах, ведущих от ворот к рыночной площади, появились венки и ленты. Именно по этим улицам, вероятнее всего, проедет Ликиний.
Шарбараз тоже постарался, насколько возможно, навести порядок и чистоту в своем лагере, расположенном за городской стеной. Даже когда это было сделано, лагерь по-прежнему казался Абиварду унылым и потрепанным, словно давно разбитая мечта, вдруг возвращенная к жизни, но топорно и только наполовину. Но сам он не унывал — ведь Ликиний, если пожелает, в силах воскресить дело Шарбараза. И все, что может подтолкнуть его к такому решению, стоит попробовать.
Когда Ликиний наконец достиг Серрхиза, церемония его встречи с Шарбаразом была аналогична той, которую использовал Хосий. В сопровождении Абиварда и почетного караула Шарбараз выступил из лагеря навстречу Автократору, который выехал из-за городской стены.
Абивард рассчитывал увидеть второго Хосия, только старше — ведь Шарбараз и внешностью, и характером был точной копией Пероза. Но Ликиний, несмотря на внешнее сходство, был явно вылеплен из другой глины.
Судя по его выражению, Абивард заключил, что Автократор просчитывает про себя, во что обошлась церемония, и не слишком доволен итогом. На Ликинии были позолоченные доспехи, но на нем они выглядели маскарадным костюмом, а не привычным облачением.
— Приветствую тебя в Видессии, величайший, — сказал он на вполне сносном макуранском. Он произносил слова медленно, тщательно подбирая, но, как решил Абивард, не потому, что говорил на иностранном языке, а потому, что такой уж он был человек. В сознании Абиварда возникло слово «счетовод».
— Благодарю тебя за доброту и великодушие ко мне и моему народу, величайший, — ответил Шарбараз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60