https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/nad-stiralnoj-mashinoj/
Должно быть, он не сразу понял, что имеет в виду Абивард, но как только до него дошло, он не стал тратить время попусту.
Абивард поднял взгляд на луну. «Если неотрывно смотреть на нее, — подумал он, — кажется, что она неподвижно стоит на небе. А раз луна не движется, значит, и время остановилось». Но шум в лагере не стихал, а сделался даже громче, когда отряд разведчиков оседлал коней и отправился в освещенную луной даль.
Из шатра Шарбараза тоже донесся шум. Это были не слова, не крики, вообще этот шум чем-то отличался от всего, что Абиварду доводилось слышать. Он наклонился и нырнул в шатер через незастегнутый полог. Когда он выпрямился, в шатре с треском рухнула походная кровать, ничем не отличающаяся от кроватей других командиров.
Шарбараз метался по полу в отчаянной схватке с чем-то, видимым ему, но не видимым Абиварду. Абивард бросился на помощь. Ориентируясь на хватательные движения рук Шарбараза, он попытался оттащить в сторону соперника Царя Царей, хотя и не мог это соперника видеть.
Но рука его свободно прошла сквозь пространство отделявшее его от Шарбараза, словно в этом пространстве находилась лишь пустота. Однако для Шарбараза это явно было не так. Он дергался, извивался, молотил руками и ногами, и, когда его удары достигали цели, звук был такой, словно они приходились по голому телу.
— Господи! — воскликнул Абивард. — Что за безумие?!
Произнеся имя Господа, он услышал стон, исходивший не от Шарбараза, похоже, это восклицание причинило нападавшему невидимке боль. Но его это не остановило, он — или оно — продолжал схватку. Он начал душить Шарбараза.
Сопротивляясь из последних сил, законный Царь Царей оторвал руки соперника от своего горла — если у этого невидимого существа вообще были руки.
— Господи, — повторил Абивард. На этот раз никакого воздействия он не заметил, возможно потому, что намеренно использовал имя Господа в качестве оружия, а не призвал Бога в тяжелую минуту. Глядя, как Царь Царей борется за жизнь, и оказавшись не силах ничем помочь ему, Абивард вновь испытал то унизительное чувство полной беспомощности, которое он познал, когда, лишившись коня, смотрел, как Пероз и весь цвет макуранского войска падает в ров, выкопанный хаморами.
— Повелитель Абивард, величайший?
Еще никогда Абивард не был так счастлив услышать дрожащий голос старика.
— Сюда, Таншар, быстрее! — крикнул он. Таншар ворвался в шатер Царя Царей, тяжело дыша, — он бегом примчался сюда из своего шатра. Прорицатель недоуменно уставился на пол, где Шарбараз не на жизнь, а на смерть бился с врагом, неосязаемым для всех прочих. У него вырвалось то же восклицание, что и у Абиварда, — впрочем, в такой ситуации это воскликнул бы любой макуранец:
— Господи!
Незримый враг, стоном ответивший на выкрик Абиварда, завопил, словно его огрели раскаленной кочергой. Он по-прежнему боролся с Шарбаразом, но теперь, катаясь по полу, Царь Царей оказывался наверху не реже, чем его соперник.
Таншар не стал тратить время на повторное обращение к Господу, а выхватил из сумы, висевшей у него на поясе, склянку с порошком и посыпал Шарбараза и то, с чем он боролся. Нет, не с чем, а с кем — теперь Абивард разглядел чуть заметные очертания очень мускулистого голого человека.
— Бей! — крикнул Таншар. — То, что можно видеть, можно и убить!
Абивард выхватил меч из ножен и рубанул по видневшемуся как в тумане противнику Шарбараза. На этот раз он понял, почему несостоявшийся цареубийца заорал от боли, — брызнувшая кровь была видима. Он ударил еще и еще раз; Шарбараз же схватил соперника за горло. Они поняли, что убили врага, когда его тело внезапно стало совершенно отчетливым.
Шарбараз всмотрелся в окровавленное лицо человека, пытавшегося убить его.
Обернувшись к Абиварду, он спросил:
— Это не из тех ли воинов, что сопровождали Ишушинака?
— Не могу точно сказать, величайший, — ответил Абивард. — Не так легко разглядеть лицо под кольчужной сеткой, а кроме того, я больше смотрел на, тех, кто говорил. Но если ты так утверждаешь, у меня не достанет нахальства спорить с тобой.
— Это правильно — я ведь Царь Царей. — Смех Шарбараза отдавал дрожью. Он потрогал свою шею. — Мерзавец был силен, как медведь. Синяков наставил, наверное. Я тоже не видел его до того мгновения, как он схватил меня за горло.
— И я, величайший. — Абивард покраснел от стыда. — Должно быть, он проскользнул в шатер мимо меня, когда я выходил отдать приказ привести сюда Таншара.
Шарбараз покачал головой и сморщился — шея действительно болела.
— Не упрекай себя. Твою бдительность победила магия. Мог ли ты увидеть что-то, защищенное магическим заклятием? А кроме того, все могло быть совсем не так, как ты говоришь. Мы же не знаем — а вдруг он затаился неподалеку несколько часов, притворяясь воздухом? А потом ты вышел, и у него появилась возможность нанести удар.
— Может быть, — с благодарностью согласился Абивард. — Пока он был жив, я мог увидеть его и сразиться с ним только с помощью волшебного порошка Таншара.
Прорицатель ответил громовым смехом:
— О величайший и ты, повелитель Абивард! Я не воспользовался волшебным порошком, потому что у меня его не было. Это просто мелкая соль, которой я присыпаю мясо.
Абивард изумленно уставился на старика:
— Тогда как же тебе удалось преодолеть заклятие Смердисова чародея?
— Понятия не имею. Возможно, ты сам уничтожил заклятие, — ответил Таншар. — Во всяком случае ты уничтожил того, кого это заклятие защищало. Этого вполне достаточно.
— Но… — Абивард с трудом облек свою мысль в слова:
— Когда я помянул Господа и потом, когда это сделал ты, этому сыну шлюхи явно было больно. Что ж это было, если не магия?
— Скорее всего, магия, — согласился Таншар. — Воззвав к Господу, мы разорвали цепочку — несомненно порочную цепочку, — с помощью которой колдун Смердиса управлял волшебной силой, приведенной им в действие. Вероятно, мы разрушили заклятие — не до конца, но достаточно, чтобы этот негодяй почувствовал боль, а колдун не успел обрести утраченную силу. Пойми, я могу только догадываться — такая магия мне под силу.
— И все же ты помог нам одержать над ней верх. Точно так же, вопреки ничтожным шансам, ты помог мне освободиться из Налгис-Крага, — сказал Шарбараз. — По-моему, ты явно себя недооцениваешь. Я не стану повторять твоей ошибки. Когда Машиз вновь станет моим, тебе останется только выбрать себе награду.
— Величайший, даже ты не сможешь вернуть мне тридцать лет жизни или зрение моему глазу. — Таншар показал на глаз, затуманенный катарактой. — У меня нет больших потребностей, и я прожил достаточно лет чтобы у меня не осталось и больших желаний.
— Не знаю, жалеть тебя или завидовать, — заметил Шарбараз. — Что ж, будь по-твоему. Но знай, что всегда готов выслушать тебя, если окажется, что я все-таки могу быть тебе чем-то полезен.
Таншар поклонился:
— Щедрость величайшего безмерно превосходит мои заслуги. А теперь, с твоего позволения, я хотел бы вернуться в свой шатер… — Прорицатель подождал, когда Шарбараз кивнет, снова поклонился и вышел в ночь.
Когда он ушел, Шарбараз перестал храбриться. Пнув ногой тело напавшего на него злодея, он сказал:
— Плесни-ка мне вина, зятек, будь добр. Этот сын тысячи отцов едва не отправил меня на тот свет.
— Слушаюсь, величайший. — На складном столике, который каким-то чудом уцелел во время схватки стояли кувшин и несколько чаш. Две из них Абивард наполнил до краев, одну протянул Царю Царей, а другую высоко поднял и провозгласил:
— За твое здоровье!
— Хороший тост. За это я с радостью выпью, — Шарбараз поднес чашу к губам, глотнул и поморщился:
— Болит. Проклятый убийца, — он еще раз пнул труп, — был силен, как мул, а ручищи у него покрепче, чем у кузнеца Ганзака.
В последнем Абивард сильно сомневался, но в ответе своем это сомнение приглушил:
— Металл, который кует Ганзак, покрепче твоей шеи.
— С этим спорить не буду. — Шарбараз снова отпил, на этот раз осторожнее, но все равно не смог сдержать гримасу боли. Он хрипловато произнес:
— Ты спасаешь меня уже в третий раз… Если бы не ты, Смердис сидел бы преспокойно на троне, а я… я, пожалуй, медленно сходил бы с ума, сидя под замком в Налгис-Краге.
— Служить Царю Царей — большая честь, — сказал Абивард.
— Чести ты достоин, это несомненно. — Шарбараз осушил чашу и протянул ее Абиварду:
— Налей еще, да и свою осуши и наполни снова. Ей-Богу, я имею право напиться сегодня, пусть даже моя глотка от вина горит огнем, и не желаю делать это в одиночку!
— Только сначала я вытащу эту падаль. — Абивард взял убийцу за ноги и выволок из шатра Царя Царей.
Лагерь затих на ночь, никто не вскрикнул при виде трупа. Вернувшись, Абивард сказал:
— Оставим его там. Пусть псы и стервятники полакомятся.
— Мысль правильная. А теперь, будь любезен, налей.
Они выпивали по четвертой или по пятой — Абивард с трудом вел счет, так что, скорее всего, по пятой, — когда в лагерь, грохоча копытами, возвратились конники.
— Величайший! Величайший! — Крик перекрывал стук копыт и, по всей вероятности, перебудил добрую половину спящего войска.
Шарбараз потянулся к мечу.
— Над-до… зассы… защищаться… если это не мои… разведчики. — Он еле ворочал языком. Абивард опасался, что с мечом Царь Царей будет представлять большую опасность для себя, нежели для врагов. Он тоже выхватил меч. Одного кандидата в цареубийцы он сегодня уже уложил. Почему бы не укокошить еще одного? Вино, сделавшее его движения медленными и неуклюжими, высказало свое мнение весьма красноречиво.
Бок о бок Царь Царей и Абивард вышли навстречу приближающимся всадникам. В лунном свете Абивард узнал сотника, который сообщил о прибытии парламентеров от Смердиса. Тот увидел Шарбараза и воскликнул:
— Величайший, мы избавили тебя от скорпионьего гнезда предателей!
Шарбараз и Абивард переглянулись.
— Это — ик! — замечательно! — сказал законный Царь Царей. — Рассказывай сейчас же, что случилось. — Абиварду он шепнул:
— Пусть поторопится, а то я сейчас описаюсь.
К счастью, разведчик этого не слышал. Он сказал:
— Мы ехали, пока не обнаружили лагерь, где Ишушинак — да бросит Господь его в Бездну! — остановился на ночевку со своими приспешниками. Рядом с лагерем, на месте, с которого можно наблюдать, оставаясь незамеченными, мы также нашли тех двоих, которых ты отправил следить за посольством.
— Почему ни один из них не вернулся сюда с докладом, как я приказывал? — властно спросил Шарбараз. Вмешался один из разведчиков:
— Величайший, они словно окаменели.
— Точно сказано, — согласился сотник. — Они были теплые и дышали, но всем прочим мало чем отличались от камней. Один из тех, кто сопровождал Ишушинака, определенно был колдуном.
— Мы это и сами выяснили, — сухо заметил Шарбараз. — Но продолжай свой рассказ.
— Слушаюсь, величайший, — ответил командир разведчиков. — В общем, когда мы хорошенько рассмотрели, что этот сын змеи сделал с беднягами Тярдутом и Андеганом, мы так разозлились, что света белого невзвидели. Сели на коней и ворвались прямо в лагерь. Кое-кто из наших, скорее всего, боялся, что колдун сделает с нами то же самое, но никто не пытался отсидеться за спинами товарищей, и это истинная правда.
— Не знаю, слыхал ты или нет, но атака с яростью в сердце — лучшее, что вы могли сделать, — сказал Абивард. — Волшебство не действует на человека, одержимого страстью. Поэтому любовная и боевая магия так ненадежны. — Он знал, что говорит словами Таншара, но кому, как не Таншару, знать о действии магии.
— Как скажешь, господин, — ответил разведчик, — Во всяком случае, мы обрушились на лагерь, словно волки на антилопу, отрезанную от стада. Теперь там не осталось ничего живого, только падаль. Наши потери — двое раненых, кажется, несерьезно. И вот еще что: отправляясь назад, мы увидели, что оба разведчика ожили. Наверное, убив того колдуна, мы уничтожили его чары.
Шарбараз вздохнул:
— Теперь Смердис будет проклинать меня за то, что я вырезал посольство. И знаешь что, зятек? Я от этого бессонницей мучиться не буду, ведь он, прикрываясь посольством, пытался убить меня с помощью колдовства.
— Величайший, меня здесь беспокоит лишь одно: мы-то с тобой знаем, что это так, но остальной народ может этого и не знать, — сказал Абивард.
Шарбараз презрительно махнул рукой, показывая, как мало его заботит, что знает народ и чего не знает.
— Скоро весь Макуран будет моим. И тогда народ будет знать то, что я захочу.
* * *
Вершины Дилбатских гор перешли в невысокие пологие холмы — войско Шарбараза еще на несколько дней пути продвинулось на юг. Теперь продвижение через горы больше не означало штурм узкого, надежно защищенного перевала.
Достаточно было лишь свернуть на восток, а потом на север.
В первый же день перемена направления привела Абиварда в некоторое замешательство.
— Я привык видеть, как солнце восходит из-за гор, и не садится за ними, — сказал он Шарбаразу.
— Я видел и то и другое, — откликнулся Шарбараз, — и, что касается меня, одно ничем не отличается от другого. Вот Машиз я хочу видеть. — В голосе его звучал неутолимый голод.
— До него еще далеко? — спросил Абивард. Он тоже хотел видеть Машиз, и не только потому, что вступление в столицу означало бы победу, но и потому, что ему было любопытно, как выглядит настоящий город. Некоторые из городков, выросших возле крепостей на юге Макурана, были намного больше и оживленнее городка в его наделе, но существенно ничем от него не отличались. Абивард хотел увидеть, насколько отличается от них Машиз.
— Отсюда — дней десять-двенадцать, — ответил Шарбараз. — Но это если мы будем только скакать, а я полагаю, что очень скоро придется и драться. Если Смердис сейчас не бросит на меня все силы, что у него есть, он проиграет.
— Чтоб ему проиграть в любом случае! — сказал Абивард, и Царь Царей согласно кивнул. Теперь они уже не столь часто говорили о дезертирстве из войска Смердиса, как в начале похода, когда их энтузиазм еще не подвергся испытаниям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Абивард поднял взгляд на луну. «Если неотрывно смотреть на нее, — подумал он, — кажется, что она неподвижно стоит на небе. А раз луна не движется, значит, и время остановилось». Но шум в лагере не стихал, а сделался даже громче, когда отряд разведчиков оседлал коней и отправился в освещенную луной даль.
Из шатра Шарбараза тоже донесся шум. Это были не слова, не крики, вообще этот шум чем-то отличался от всего, что Абиварду доводилось слышать. Он наклонился и нырнул в шатер через незастегнутый полог. Когда он выпрямился, в шатре с треском рухнула походная кровать, ничем не отличающаяся от кроватей других командиров.
Шарбараз метался по полу в отчаянной схватке с чем-то, видимым ему, но не видимым Абиварду. Абивард бросился на помощь. Ориентируясь на хватательные движения рук Шарбараза, он попытался оттащить в сторону соперника Царя Царей, хотя и не мог это соперника видеть.
Но рука его свободно прошла сквозь пространство отделявшее его от Шарбараза, словно в этом пространстве находилась лишь пустота. Однако для Шарбараза это явно было не так. Он дергался, извивался, молотил руками и ногами, и, когда его удары достигали цели, звук был такой, словно они приходились по голому телу.
— Господи! — воскликнул Абивард. — Что за безумие?!
Произнеся имя Господа, он услышал стон, исходивший не от Шарбараза, похоже, это восклицание причинило нападавшему невидимке боль. Но его это не остановило, он — или оно — продолжал схватку. Он начал душить Шарбараза.
Сопротивляясь из последних сил, законный Царь Царей оторвал руки соперника от своего горла — если у этого невидимого существа вообще были руки.
— Господи, — повторил Абивард. На этот раз никакого воздействия он не заметил, возможно потому, что намеренно использовал имя Господа в качестве оружия, а не призвал Бога в тяжелую минуту. Глядя, как Царь Царей борется за жизнь, и оказавшись не силах ничем помочь ему, Абивард вновь испытал то унизительное чувство полной беспомощности, которое он познал, когда, лишившись коня, смотрел, как Пероз и весь цвет макуранского войска падает в ров, выкопанный хаморами.
— Повелитель Абивард, величайший?
Еще никогда Абивард не был так счастлив услышать дрожащий голос старика.
— Сюда, Таншар, быстрее! — крикнул он. Таншар ворвался в шатер Царя Царей, тяжело дыша, — он бегом примчался сюда из своего шатра. Прорицатель недоуменно уставился на пол, где Шарбараз не на жизнь, а на смерть бился с врагом, неосязаемым для всех прочих. У него вырвалось то же восклицание, что и у Абиварда, — впрочем, в такой ситуации это воскликнул бы любой макуранец:
— Господи!
Незримый враг, стоном ответивший на выкрик Абиварда, завопил, словно его огрели раскаленной кочергой. Он по-прежнему боролся с Шарбаразом, но теперь, катаясь по полу, Царь Царей оказывался наверху не реже, чем его соперник.
Таншар не стал тратить время на повторное обращение к Господу, а выхватил из сумы, висевшей у него на поясе, склянку с порошком и посыпал Шарбараза и то, с чем он боролся. Нет, не с чем, а с кем — теперь Абивард разглядел чуть заметные очертания очень мускулистого голого человека.
— Бей! — крикнул Таншар. — То, что можно видеть, можно и убить!
Абивард выхватил меч из ножен и рубанул по видневшемуся как в тумане противнику Шарбараза. На этот раз он понял, почему несостоявшийся цареубийца заорал от боли, — брызнувшая кровь была видима. Он ударил еще и еще раз; Шарбараз же схватил соперника за горло. Они поняли, что убили врага, когда его тело внезапно стало совершенно отчетливым.
Шарбараз всмотрелся в окровавленное лицо человека, пытавшегося убить его.
Обернувшись к Абиварду, он спросил:
— Это не из тех ли воинов, что сопровождали Ишушинака?
— Не могу точно сказать, величайший, — ответил Абивард. — Не так легко разглядеть лицо под кольчужной сеткой, а кроме того, я больше смотрел на, тех, кто говорил. Но если ты так утверждаешь, у меня не достанет нахальства спорить с тобой.
— Это правильно — я ведь Царь Царей. — Смех Шарбараза отдавал дрожью. Он потрогал свою шею. — Мерзавец был силен, как медведь. Синяков наставил, наверное. Я тоже не видел его до того мгновения, как он схватил меня за горло.
— И я, величайший. — Абивард покраснел от стыда. — Должно быть, он проскользнул в шатер мимо меня, когда я выходил отдать приказ привести сюда Таншара.
Шарбараз покачал головой и сморщился — шея действительно болела.
— Не упрекай себя. Твою бдительность победила магия. Мог ли ты увидеть что-то, защищенное магическим заклятием? А кроме того, все могло быть совсем не так, как ты говоришь. Мы же не знаем — а вдруг он затаился неподалеку несколько часов, притворяясь воздухом? А потом ты вышел, и у него появилась возможность нанести удар.
— Может быть, — с благодарностью согласился Абивард. — Пока он был жив, я мог увидеть его и сразиться с ним только с помощью волшебного порошка Таншара.
Прорицатель ответил громовым смехом:
— О величайший и ты, повелитель Абивард! Я не воспользовался волшебным порошком, потому что у меня его не было. Это просто мелкая соль, которой я присыпаю мясо.
Абивард изумленно уставился на старика:
— Тогда как же тебе удалось преодолеть заклятие Смердисова чародея?
— Понятия не имею. Возможно, ты сам уничтожил заклятие, — ответил Таншар. — Во всяком случае ты уничтожил того, кого это заклятие защищало. Этого вполне достаточно.
— Но… — Абивард с трудом облек свою мысль в слова:
— Когда я помянул Господа и потом, когда это сделал ты, этому сыну шлюхи явно было больно. Что ж это было, если не магия?
— Скорее всего, магия, — согласился Таншар. — Воззвав к Господу, мы разорвали цепочку — несомненно порочную цепочку, — с помощью которой колдун Смердиса управлял волшебной силой, приведенной им в действие. Вероятно, мы разрушили заклятие — не до конца, но достаточно, чтобы этот негодяй почувствовал боль, а колдун не успел обрести утраченную силу. Пойми, я могу только догадываться — такая магия мне под силу.
— И все же ты помог нам одержать над ней верх. Точно так же, вопреки ничтожным шансам, ты помог мне освободиться из Налгис-Крага, — сказал Шарбараз. — По-моему, ты явно себя недооцениваешь. Я не стану повторять твоей ошибки. Когда Машиз вновь станет моим, тебе останется только выбрать себе награду.
— Величайший, даже ты не сможешь вернуть мне тридцать лет жизни или зрение моему глазу. — Таншар показал на глаз, затуманенный катарактой. — У меня нет больших потребностей, и я прожил достаточно лет чтобы у меня не осталось и больших желаний.
— Не знаю, жалеть тебя или завидовать, — заметил Шарбараз. — Что ж, будь по-твоему. Но знай, что всегда готов выслушать тебя, если окажется, что я все-таки могу быть тебе чем-то полезен.
Таншар поклонился:
— Щедрость величайшего безмерно превосходит мои заслуги. А теперь, с твоего позволения, я хотел бы вернуться в свой шатер… — Прорицатель подождал, когда Шарбараз кивнет, снова поклонился и вышел в ночь.
Когда он ушел, Шарбараз перестал храбриться. Пнув ногой тело напавшего на него злодея, он сказал:
— Плесни-ка мне вина, зятек, будь добр. Этот сын тысячи отцов едва не отправил меня на тот свет.
— Слушаюсь, величайший. — На складном столике, который каким-то чудом уцелел во время схватки стояли кувшин и несколько чаш. Две из них Абивард наполнил до краев, одну протянул Царю Царей, а другую высоко поднял и провозгласил:
— За твое здоровье!
— Хороший тост. За это я с радостью выпью, — Шарбараз поднес чашу к губам, глотнул и поморщился:
— Болит. Проклятый убийца, — он еще раз пнул труп, — был силен, как мул, а ручищи у него покрепче, чем у кузнеца Ганзака.
В последнем Абивард сильно сомневался, но в ответе своем это сомнение приглушил:
— Металл, который кует Ганзак, покрепче твоей шеи.
— С этим спорить не буду. — Шарбараз снова отпил, на этот раз осторожнее, но все равно не смог сдержать гримасу боли. Он хрипловато произнес:
— Ты спасаешь меня уже в третий раз… Если бы не ты, Смердис сидел бы преспокойно на троне, а я… я, пожалуй, медленно сходил бы с ума, сидя под замком в Налгис-Краге.
— Служить Царю Царей — большая честь, — сказал Абивард.
— Чести ты достоин, это несомненно. — Шарбараз осушил чашу и протянул ее Абиварду:
— Налей еще, да и свою осуши и наполни снова. Ей-Богу, я имею право напиться сегодня, пусть даже моя глотка от вина горит огнем, и не желаю делать это в одиночку!
— Только сначала я вытащу эту падаль. — Абивард взял убийцу за ноги и выволок из шатра Царя Царей.
Лагерь затих на ночь, никто не вскрикнул при виде трупа. Вернувшись, Абивард сказал:
— Оставим его там. Пусть псы и стервятники полакомятся.
— Мысль правильная. А теперь, будь любезен, налей.
Они выпивали по четвертой или по пятой — Абивард с трудом вел счет, так что, скорее всего, по пятой, — когда в лагерь, грохоча копытами, возвратились конники.
— Величайший! Величайший! — Крик перекрывал стук копыт и, по всей вероятности, перебудил добрую половину спящего войска.
Шарбараз потянулся к мечу.
— Над-до… зассы… защищаться… если это не мои… разведчики. — Он еле ворочал языком. Абивард опасался, что с мечом Царь Царей будет представлять большую опасность для себя, нежели для врагов. Он тоже выхватил меч. Одного кандидата в цареубийцы он сегодня уже уложил. Почему бы не укокошить еще одного? Вино, сделавшее его движения медленными и неуклюжими, высказало свое мнение весьма красноречиво.
Бок о бок Царь Царей и Абивард вышли навстречу приближающимся всадникам. В лунном свете Абивард узнал сотника, который сообщил о прибытии парламентеров от Смердиса. Тот увидел Шарбараза и воскликнул:
— Величайший, мы избавили тебя от скорпионьего гнезда предателей!
Шарбараз и Абивард переглянулись.
— Это — ик! — замечательно! — сказал законный Царь Царей. — Рассказывай сейчас же, что случилось. — Абиварду он шепнул:
— Пусть поторопится, а то я сейчас описаюсь.
К счастью, разведчик этого не слышал. Он сказал:
— Мы ехали, пока не обнаружили лагерь, где Ишушинак — да бросит Господь его в Бездну! — остановился на ночевку со своими приспешниками. Рядом с лагерем, на месте, с которого можно наблюдать, оставаясь незамеченными, мы также нашли тех двоих, которых ты отправил следить за посольством.
— Почему ни один из них не вернулся сюда с докладом, как я приказывал? — властно спросил Шарбараз. Вмешался один из разведчиков:
— Величайший, они словно окаменели.
— Точно сказано, — согласился сотник. — Они были теплые и дышали, но всем прочим мало чем отличались от камней. Один из тех, кто сопровождал Ишушинака, определенно был колдуном.
— Мы это и сами выяснили, — сухо заметил Шарбараз. — Но продолжай свой рассказ.
— Слушаюсь, величайший, — ответил командир разведчиков. — В общем, когда мы хорошенько рассмотрели, что этот сын змеи сделал с беднягами Тярдутом и Андеганом, мы так разозлились, что света белого невзвидели. Сели на коней и ворвались прямо в лагерь. Кое-кто из наших, скорее всего, боялся, что колдун сделает с нами то же самое, но никто не пытался отсидеться за спинами товарищей, и это истинная правда.
— Не знаю, слыхал ты или нет, но атака с яростью в сердце — лучшее, что вы могли сделать, — сказал Абивард. — Волшебство не действует на человека, одержимого страстью. Поэтому любовная и боевая магия так ненадежны. — Он знал, что говорит словами Таншара, но кому, как не Таншару, знать о действии магии.
— Как скажешь, господин, — ответил разведчик, — Во всяком случае, мы обрушились на лагерь, словно волки на антилопу, отрезанную от стада. Теперь там не осталось ничего живого, только падаль. Наши потери — двое раненых, кажется, несерьезно. И вот еще что: отправляясь назад, мы увидели, что оба разведчика ожили. Наверное, убив того колдуна, мы уничтожили его чары.
Шарбараз вздохнул:
— Теперь Смердис будет проклинать меня за то, что я вырезал посольство. И знаешь что, зятек? Я от этого бессонницей мучиться не буду, ведь он, прикрываясь посольством, пытался убить меня с помощью колдовства.
— Величайший, меня здесь беспокоит лишь одно: мы-то с тобой знаем, что это так, но остальной народ может этого и не знать, — сказал Абивард.
Шарбараз презрительно махнул рукой, показывая, как мало его заботит, что знает народ и чего не знает.
— Скоро весь Макуран будет моим. И тогда народ будет знать то, что я захочу.
* * *
Вершины Дилбатских гор перешли в невысокие пологие холмы — войско Шарбараза еще на несколько дней пути продвинулось на юг. Теперь продвижение через горы больше не означало штурм узкого, надежно защищенного перевала.
Достаточно было лишь свернуть на восток, а потом на север.
В первый же день перемена направления привела Абиварда в некоторое замешательство.
— Я привык видеть, как солнце восходит из-за гор, и не садится за ними, — сказал он Шарбаразу.
— Я видел и то и другое, — откликнулся Шарбараз, — и, что касается меня, одно ничем не отличается от другого. Вот Машиз я хочу видеть. — В голосе его звучал неутолимый голод.
— До него еще далеко? — спросил Абивард. Он тоже хотел видеть Машиз, и не только потому, что вступление в столицу означало бы победу, но и потому, что ему было любопытно, как выглядит настоящий город. Некоторые из городков, выросших возле крепостей на юге Макурана, были намного больше и оживленнее городка в его наделе, но существенно ничем от него не отличались. Абивард хотел увидеть, насколько отличается от них Машиз.
— Отсюда — дней десять-двенадцать, — ответил Шарбараз. — Но это если мы будем только скакать, а я полагаю, что очень скоро придется и драться. Если Смердис сейчас не бросит на меня все силы, что у него есть, он проиграет.
— Чтоб ему проиграть в любом случае! — сказал Абивард, и Царь Царей согласно кивнул. Теперь они уже не столь часто говорили о дезертирстве из войска Смердиса, как в начале похода, когда их энтузиазм еще не подвергся испытаниям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60