Это была наивысшая похвала в устах вождя.
Сейрем кивнула. Ничего другого она и не ждала от своего рыжеволосого друга.
Аргун стоял перед послами в окружении своих сыновей и советников. В конце концов он перешел к главному вопросу, который и обратил к соперникам-послам:
– Пусть каждый скажет: почему мой народ должен принять его сторону, а другую сторону отвергнуть.
Возможно, Гуделин ожидал, что, прежде чем перейти прямо к делу, Аргун заведет какой-нибудь вежливый разговор. Поэтому видессианин не смог ответить сразу. Пока он колебался, Боргаз из Иезда воспользовался паузой и заговорил первым. Склонив головы, Гуделин и Горгид слушали, как Скилицез переводит им шепотом:
– «Потому что Видесс подобен дряхлой корове. Он еле стоит на ногах. Когда животные стад твоих (да приумножатся они и да будет так вечно) дряхлеют, разве привязываешь ты их к молодым быкам, чтобы те помогли им протащиться еще несколько дней? Нет! Ты прирежешь старого быка, покуда у него еще остается плоть на костях. Мы приглашаем тебя! Помоги нам быть мясниками, дабы ты смог разделить с нами добытое мясо».
Против воли Горгид ощутил уважение к талантам Боргаза. Аргументы йезда были умело облечены в термины, близкие и понятные аршаумам. Несомненно, это был убедительный довод.
И все же Гуделин довольно быстро пришел в себя и перехватил инициативу.
– О, думается, высокочтимого Боргаза следует простить за неуместную мысль о том, что Видесс может постичь та же участь, что и Макуран, рухнувший при первом же ударе из степей. Воистину, высокочтимый Боргаз, чья держава пала у него на глазах, хорошо служит новым господам.
Ариг перевел слова Гуделина Аргуну и старейшинам.
– Твоя игра слов не может быть переведена дословно, – прошептал Скилицез, когда отзвучала последняя фраза.
– Неважно. Она предназначена для Боргаза, – отозвался чиновник. – А он понял.
Удар попал в цель: посол Иезда устремил на Гуделина испепеляющий взгляд. Что ж, подумал Горгид, Гуделин и сам вполне умеет отыскать слабое место противника. Должно быть, для Боргаза – человека макуранской крови – было унизительно служить хозяевам-степнякам. Великая цивилизация древнего Макурана ничем не уступала видессианской.
– Мое сердце и преданность моя всецело отданы кагану Вулгхашу, – проговорил посол Иезда довольно громко, словно желая заверить в этом прежде всего самого себя. Должно быть, ему это вполне удалось, потому что он тут же нанес имперцам ответный удар: – Иезд – держава молодая, сильная, она полна жизни, в ее жилах бурлит свежая кровь. Наступает время Иезда, заканчивается время Видесса!
Дизабул гордым движением вскинул голову. Как и надеялся Боргаз, юный принц считал свою судьбу неразрывно связанной с Иездом.
Однако Горгиду пришло в голову, что посол Вулгхаша, возможно, переценил свое влияние на аршаумов. Большинство советников Аргука было не так уж молодо.
Один из самых старых аршаумов, восседавших рядом с каганом, – древний старец с жидкими седыми волосами – медленно приблизился к Боргазу и выдернул волос из его бороды. Боргаз вскрикнул от боли. Удерживая волос на расстоянии вытянутой руки, старец прищурил дальнозоркие глаза.
– Свежая кровь? – молвил он так отчетливо, что даже Горгид и Гуделин без труда его поняли. – Твой волос бел, как и мои. – С этими словами старый аршаум бросил волос на ковер.
Горгид сразу узнал его голос – это был голос верховного шамана, того, что вводил посланцев в очищающий костер. В его тоне невозможно было ошибиться: верховный шаман – могущественный союзник Видесса.
– Сядь, Оногон, – велел старцу Аргун. Трудно было понять, чего больше прозвучало в его голосе: строгости или удовлетворения.
Оногон повиновался, усевшись с тем же подчеркнутым достоинством, с каким поднимался на ноги.
Несколько старейшин обменялись усмешками. Боргаз едва сдерживал бушевавшую в нем ярость. Легче пережить оскорбление, чем насмешку. Горгид хотел было хлопнуть Гуделина по плечу, но тот заговорил:
– Лживые слова и глупое хвастовство этого иезда разбиваются, как волны об утес, о тот факт, что мы – здесь! Видесс, как было от века, прочно стоит на ногах.
Боргаз оскалился.
– О каган! Одряхлевшая, выжившая из ума Империя не могла прислать большего лжеца, нежели этот человек! Он разоблачает себя своими собственными словами. Я же хочу открыть тебе глаза на нынешнее положение Видесса. Когда сей Гуделин, в отчаянии и лжи, одаривал тебя, – какими монетами он пытался тебя осчастливить? Не старыми ли золотыми?
– О да, – прошептал Скилицез, когда Аргун кивнул.
– Так смотри же, какую монету чеканит Империя ныне. И скажи мне после этого: крепка ли их держава, как и прежде?
Боргаз извлек из своего кошеля золотую монету и положил ее у ног кагана. Даже с расстояния нескольких шагов Горгид распознал «золото» Ортайяса Сфранцеза – маленькую, тонкую, скверно отчеканенную монетку. Она содержала столько меди, что была не благородного желтого, а почти красного цвета.
– Нет, не унижусь и не принижу великого кагана, предлагая ему столь жалкий дар, – проговорил Боргаз и поднял «золотой» Ортайяса.
Эта цветистая речь причинила вреда не меньше, чем проклятая монета. В шатре повисла мертвая тишина. Аршаумы уставились на Гуделина: они хотели знать, как посол Империи отреагирует на вызов. Несколько секунд чиновник стоял молча, обдумывая ответ. Наконец он произнес:
– Это монета узурпатора. Не следует судить о великой державе по деяниям отщепенцев и преступников.
Гуделин сказал чистую правду. Он благоразумно умолчал только о том, что и сам следовал за Ортайясом – до тех пор пока Туризин Гавр не вошел в Видесс. С неслыханным воодушевлением – словно он служил Гаврам верой и правдой всю сознательную жизнь – Гуделин продолжал:
– Теперь же Империей управляет государь с твердой волей, и недруги трепещут при имени его. Воистину, и ведение войн, и сбор налогов – в его руке.
– Пустая софистика, – по-видессиански ответил Боргаз и усмехнулся. В языке аршаумов подобного слова не было, поэтому для кочевников посол Иезда выразился проще: – Лживая болтовня! Будь твой несравненный император столь искусен в военных делах, не стал бы он нанимать солдат из Намдалена, а после воевать со своими собственными наемниками. Он сражается с Иездом, он сражается с Намдаленом! Его силы раздроблены. Он разбросал себя по нескольким фронтам, он слаб! Мы же воюем с одним только Видессом. Очень скоро победа будет нашей!
Горгид, Скилицез и Гуделин обменялись раздраженными взглядами. В этих степях они оказались изолированными от событий, происходящих в Империи, на несколько месяцев. Вполне вероятно, что Боргаз располагал свежими новостями. о которых видессианам ничего не было известно. Уверенная поза иезда, наслаждение, с которым он смотрел на растерянные лица имперцев, – все говорило о том, что Боргаз не блефует.
Горгид мог только восхищаться выдержкой Гуделина. Хотя заявление Боргаза и потрясло его, чиновник лишь снисходительно засмеялся и отвесил послу Иезда любезный поклон – как если бы тот принес ему добрые вести.
– Что еще за чепуха? – подозрительно спросил Боргаз.
– О, совсем ничего, господин мой, совсем ничего! – Гуделин снова поклонился. – Да сопутствует тебе удача. Хоть ты и родился в несчастном Иезде, но нашел в себе честность подтвердить мужество Видесса. Ты не сокрыл правды из опасений или страха.
– Ты, должно быть, рехнулся.
– О нет. Нет! Не будь силы Видесса раздроблены, как ты сказал, не будь внимание Империи поделено между многочисленными врагами, – неужто йезды устояли бы против нас? Если бы мы сражались с Иездом один на один – о, само название вашей державы исчезло бы вместе с ее армией.
Это была смелая атака, но Боргаз уничтожил ее простой логикой.
– Была битва при Марагхе. Мы знали и большее, чем битва при Марагхе. Теперь мы вместе с намдалени сможем размолоть Видесс в пыль. – Иезд сделал движение рукой, словно скручивая шею врагу.
Аршаумы негромко переговаривались. Гуделин напоминал загнанного в ловушку зверя. На этот раз чиновник не нашелся что ответить.
В полном отчаянии инициативу взял на себя Горгид. Он сказал Аргуну:
– Но Иезд более опасен для Аршаума, чем Видесс. Империя далеко, а земли Иезда граничат с твоими.
Если он ожидал того же успеха, какой принес ему рассказ о Сесострисе, то ошибался. Стрела не попала в цель. Едва лишь слова грека были переведены, каган рассмеялся:
– Мы не страшимся йездов. С чего бы? Мы плетьми прогнали их в степь. Они не посмеют вернуться.
Такой ответ понравился Боргазу едва ли не меньше, чем греку. Боргаз – макуранин – мог испытывать смешанные чувства к своим повелителямстепнякам, но ему всяко не по душе было, когда их высмеивали.
Скилицез ухватился за слова Аргуна, как утопающий за брошенную ему веревку.
– Переведи, Ариг! – сказал он напряженно. – Я не хочу, чтобы меня не поняли.
Ариг кивнул. Он следил за тем, как Боргаз забирает переговоры в свои руки, с такой же тревогой, что и видессиане. Если миссия имперцев обернется провалом, уважение к Аригу, их поручителю, ослабнет, а звезда Дизабула вспыхнет ярче.
– Скажи своему отцу и старейшинам клана: Горгид прав. Иезды даже сейчас угрожают вам.
Поняв видессианскую речь офицера, Боргаз гневно закричал:
– Пустобрех! Если бы слова были солдатами, ты бы стал уже владыкой мира!
– Это не просто слова! Это кое-что побольше, иезд! Объясни кагану, объясни старейшинам клана: почему Иезд играет с Аршаумом в кошки-мышки? Зачем вы прикармливаете хаморских бандитов там, за Шаумом? Не для того ли, чтобы зажать в конце концов Аршаум между двух врагов одновременно?
С издевательской точностью Скилицез повторил жест Боргаза, как бы сдавливая горло врага. Видессианский офицер не был наделен ораторским даром Гуделина, но с солдатским инстинктом безошибочно нанес удар там, где он мог причинить неприятелю наибольший вред.
Вожди клана испытующе уставились на Боргаза. Внезапное подозрение вспыхнуло на их лицах.
– Чушь, о великий каган! – сказал Боргаз Аргуну. – Еще одна ложь! Как и та, которой потчевал тебя вон тот болтунишка. – Он махнул широким рукавом халата, указывая на Гуделина. Голос иезда звучал так же самоуверенно, как и в тот миг, когда он ужалил видессиан известием о мятеже Дракса.
Но Скилицез уже пробил брешь в его обороне и теперь стремительно расширял ее.
– Тогда почему Варатеш и его банда нанесли удар к западу от Шаума прошлой зимой – впервые за долгие годы? Много лет даже самые отпетые головорезы из хаморов не решались сунуться за Шаум!
Клан Серой Лошади кочевал достаточно далеко от восточных болот Шаумкиила. Аргун никогда не слыхал о набеге Варатеша. Он резко задал вопрос своим старейшинам. Оногон ответил утвердительно. Торжествующее выражение разлилось по суровому лицу Скилицеза.
– Он знает об этом! Он сказал, что узнал об этом от другого шамана.
Боргаз остался невозмутимым:
– Хорошо, эти бандиты явились туда, где им не место, и украли скот. Что с того? Они не имеют ничего общего с Иездом.
– Вот как? – переспросил Скилицез. Горгид никогда еще не слышал, чтобы столько сарказма сконцентрировалось в такой короткой реплике. – Тогда почему же с этой бандой разъезжает Авшар? Если Авшар и не является вторым человеком в Иезде после Вулгхаша, так это лишь потому, что может стать первым.
Настала очередь посла Иезда уставиться на видессиан в недоумении.
– Об этом я ничего не знаю, – сказал он недоверчиво.
– Это правда, – молвил Ариг. – Я говорил тебе об этом, отец.
Скилицез переводил рассказ Арига для Горгида и Гуделина. Ариг /."%$ + старейшинам о том, как Виридовикс был похищен в Пардрайской степи и о роли, которую сыграла в этом похищении магия Авшара.
– Он не колеблясь напал на посольство, – сказал Гуделин. – Он пренебрег, как вы сами видите, законами всех народов, признающими послов неприкосновенными.
– Что ты скажешь на это? – спросил Аргун Боргаза.
Как обычно, плоское лицо кагана оставалось неподвижным, но голос его прозвучал жестко.
– Только то, что мне об этом ничего не известно, – повторил посол Иезда, на этот раз с большей уверенностью. – Этот Авшар не появлялся при дворе Вулгхаша в Машизе более двух лет – с тех пор как стал командовать армией. При Марагхе он завоевал для Вулгхаша великую славу. – Боргаз поднял бровь, на его лице появилась тонкая улыбка придворного. – Иные говорят, будто Вулгхаш не слишком тяготится его отсутствием. Что бы он ни сделал после того, как оставил Машиз, это не должно ложиться тенью на Иезд. Поступки Авшара пятнают лишь его самого.
– О каган!.. – протестующе воскликнул Скилицез. Гуделин драматически хлопнул себя по лбу.
Офицер продолжал:
– Если твои люди пасут стадо в пяти днях езды от твоей юрты, они не перестают быть твоими людьми.
Несколько старейшин позади Аргуна кивнули в знак согласия.
– Хорошо сказано! – раздался тонкий голос Оногона.
Однако среди старейшин нашлось немало и таких, кто не в состоянии был серьезно отнестись к угрозе, исходившей от презираемых аршаумами «волосатых» – хаморов. Эти старейшины все еще считали аргументы Боргаза более весомыми. Да и Дизабул не намеревался отступаться от человека, чью сторону он принял.
Похоже, дело зашло в тупик. Каган махнул рукой, давая понять, что аудиенция окончена.
– Пора нам поговорить друг с другом и обсудить то, что мы услышали, – сказал он и приподнял бровь, усмехаясь. – Тут есть о чем подумать.
Оба посольства, покидая шатер, демонстративно не замечали друг друга. Возница остановил лошадь, негромко свистнув ей, чтобы посланники могли выйти из юрты.
Оказавшись в юрте видессиан, Гуделин рухнул на кошму со стоном облегчения.
– Сними с меня халат, – сказал он девушке, которую дал ему каган. – Он насквозь промок от пота.
Девушка, догадавшись по тону, о чем он говорит, предложила ему кумыс.
– Фос да благословит тебя, добрая душа! – воскликнул чиновник и опорожнил одним глотком половину бурдюка.
– Эй, оставь немного, – потребовал Скилицез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70