Так ведь нет, ему хотелось, чтобы я сделал за него его работу.
Ну а у меня и своей хватает. Я решил закругляться.
– Прошу прощения, мистер Форбс, но мне действительно пора идти.
– Спасибо, инспектор Дэвид Фишер из Агентства Защиты Окружающей Среды.
Форбс раскудахтался так, будто ему сообщили нечто стоящее. Я пожалел бедного бесенка, сидевшего с весьма несчастным видом. Я бы тоже, наверное, не выглядел счастливым, доведись мне постоянно слушать и передавать в эфир все то, что несет Форбс.
Я надеялся отправиться на Девонширскую свалку и всерьез взяться за изучение ее окрестностей, но совершенно забыл о том, что неделя начинается с понедельника.
Утро понедельника – это строго соблюдаемый Беатрисой Картрайт ритуал, пусть не столь древний, как месса или субботнее богослужение, но столь же почитаемый, – общее совещание коллектива.
В понедельник утром весь наш отдел обязан два, а то и два с половиной часа сидеть, выслушивая, чем занимаются все и вся. В девяноста девяти случаях из ста то, о чем докладывают другие, мягко говоря, не имеет никакого отношения к тому, чем занимаетесь вы сами. Вы провели бы это время с гораздо большей пользой, делая что-нибудь важное, чего не сделаешь, сидя на совещании (слава Богу, что у нас всего лишь агентство, а не Департамент в округе Сан-Колумб, о котором у нас кое-кто мечтает, тогда мы совещались бы не один раз в неделю, а два).
Должен признаться, что абстрактно я готов порадоваться за Филлис Камински, которая тесно сотрудничает с полицией, чтобы суккубам было не так вольготно на улицах Энджел-Сити. Такие пороки необходимо изживать. Но хотя Филлис своим докладом и заслужила благосклонность Би, мне совершенно ни к чему знать все волнующие подробности.
Мне также нет нужды выслушивать доклад о распылении чеснока с воздуха, которым занимался Хосе Франко с садоводами из КУЭС, пытающимися замедлить размножение мелких растительных вампиров. Эти твари опустошают местные цитрусовые плантации уже пять лет, с тех пор как попали к нам с грузом некачественно заговоренных лимонов из Греции. Не то чтобы я был против, мне тоже не хочется платить по три кроны за апельсин. Но все равно средиземноморские вампиры (средвампы) не самое главное, что меня сейчас беспокоит.
К слову сказать, наши ребята выглядели (мягко говоря) более заинтересованными, чем обычно, когда я рассказывал о Девонширской свалке, хотя она тоже не имела никакого отношения к их работе. Но Би нравятся совещания, и поэтому мы собираемся каждый понедельник.
Наконец нас отпустили. Я чувствовал себя так, словно вырвался из чистилища (это, разумеется, не иудейская концепция, но все равно мне нравится). Я вышел вместе с нашим художником.
– Теперь я наконец узнал, что делаю, – сказал я, догоняя его. Мартин засмеялся и кивнул – его эти собрания радовали не больше, чем меня.
Разделавшись с одним важным делом на сегодня, я вернулся к своему столу, чтобы проверить, нельзя ли сделать еще одно. Я надеялся, что чудотехнику удастся побольше узнать о магии, с помощью которой подожгли монастырь святого Фомы. Это могло подсказать мне, на какие составляющие токсичных заклинаний следует обратить внимание в первую очередь, а следовательно, какой консорциум подозревать. Но если бы магия исполняла все желания, жизнь была бы слишком простой.
Я начертил новую таблицу – расширенную версию той, что составил на кухонном столе. Но теперь я учел не только консорциумы и сферы их деятельности, но также специфические виды отходов. Вместо того чтобы делать таблицу трехмерной, я вставил в нее стройный ряд примечаний, обведенных разноцветными рамочками (чтобы мне уж наверняка хватило разноцветных чернил, я позаимствовал их у Мартина).
И вот, как только я приготовился к более серьезному этапу работы, завизжал телефон. Я не сказал вслух того, что подумал. Это, конечно, не заставило бы телефон заткнуться. Пришлось поднять трубку.
– Дэвид Фишер, Агентство Защиты Окружающей Среды.
– Доброе утро, Дэйв, это Тони Судакис.
– Привет, Тони. Как поживаете? – Половина моего раздражения улетучилась: звонок имел непосредственное отношение к делу, которым я занимаюсь. – Что-нибудь случилось?
– Я услышал о пожаре в монастыре святого Фомы. Какой ужас! Там такие славные люди. Нам нужно больше таких людей.
– Истинная правда. Но теперь их стало меньше. Кажется, на одиннадцать человек.
– Да, знаю. – Последовала пауза. Я уже начал привыкать к тому, что все, с кем я разговариваю по делу о свалке, мнутся и впадают в глубокую задумчивость. Однако из этого не следует, что я полюбил телефонное молчание. Наконец Тони все обдумал: – Я просто хочу, чтобы вы знали: Девонширский Консорциум Землепользования не имеет к пожару никакого отношения.
Я прожевал эту новость и обнаружил, что меня не слишком волнует ее вкус.
– Тони, вы имеете право говорить о самом себе, но как вы можете быть уверенным в невиновности целого консорциума? – вежливо поинтересовался я.
О, конечно, он мог утверждать что угодно, но как он надеялся заставить поверить в это меня?
Однако Судакис нашел способ удивить меня. – Руководство консорциума пообещало добавить двадцать пять тысяч крон к вознаграждению, объявленному полицией за поимку поджигателя.
– Интересно, – протянул я, нисколько не кривя душой. Определить, что означает этот шаг, не легко. Самое очевидное напрашивается само собой: руководство консорциума ни при чем. Но можно предположить и другое: кто-то там все же виновен и встал на этот весьма рискованный путь, чтобы замести следы. За неимением иных сведений мне оставалось просто взять себе на заметку и продолжать заниматься своим делом.
Теперь настала очередь Судакиса наслаждаться моим молчанием. Чтобы заполнить паузу, он сказал:
– Вы ни во что не верите, Дэйв?
– Почему же, я верю в Бога, – ответил я.
– Наверное, легко жить, если честно и преданно служишь Господу всеведущему и всемогущему, – заметил Судакис. – Но я позвонил вам не для того, чтобы вести теологические беседы. Я не возражал бы, если мы когда-нибудь побеседуем за кружкой пива, но не сейчас. Я сказал то, что должен был сказать, а теперь мне пора возвращаться к своим крокодилам.
Это выражение прозвучало в устах Судакиса буквально: в его болоте водились твари и похуже крокодилов. Мы распрощались, и я, положив трубку, тупо уставился на телефон.
Возможно, Судакис так никогда и не примирится ни с христианством, ни с монотеизмом вообще. Последнее его высказывание заставило меня задуматься. Что ж. Конфедерация – свободная страна. Он волен верить во что пожелает, только бы не поджигал монастыри, дабы утвердить свою точку зрения.
– Интересно, – прошептал я снова, ни к кому не обращаясь, и вернулся к собственному болоту.
Я решил сначала разобраться с отходами мелких предприятий, а уж потом взяться за крупные светомагические заводы и аэрокосмические консорциумы. Я надеялся, что если кто-либо отправляет на свалку нечто совсем уж незаконное, то эго бросится в глаза, кок мулла в Коллегии Кардиналов. Я был потрясен, увидев, сколько всякой дряни выбрасывают некоторые из этих «мелких хулиганов». Вот, например, один из них – «Шипучий джинн». Да поможет мне Бог, он пользовался такими вещами, которых я не ожидал обнаружить даже в «Кобольдовых разработках Локи»! Взять хотя бы те Соломоновы печати, которые он выбрасывал на свалку. Только подумайте о магическом давлении, которое нужно для того, чтобы деформировать такие штучки, и о том, каково его воздействие на окружающую среду. Вам сразу станет ясно, почему я обвел название этого предприятия красными чернилами.
У «Шоколадной ласки» тоже водилось много всякой пакости, такой, какую агенты АЗОС не увидят в большей части Конфедерации и раз за тысячу лет – в основном ацтекская продукция. Меня чуть не вывернуло наизнанку, когда я увидел один из пунктов, аккуратно выписанных в складской ведомости, – суррогат содранной человеческой кожи.
Кажется, я уже говорил, что в наши дни человеческое жертвоприношение строго запрещено даже в Ацтекской Империи. Но некогда оно составляло суть культа ацтеков. Ему посвящался двадцатидневный месяц древнего календаря ацтеков – Тлакснпеуалицтли (ну-ка, повторите это быстро три раза), что означает «свежевание людей», и почти все эти дни проводились праздничные шествия и пляски жрецов, облаченных в кожу несчастных, принесенных в жертву. Очевидно, магия смерти – одна из сильнейших в мире. Однако современная технология устранила былую потребность в естественном материале. Правильное применение закона подобия позволяет ацтекам добиваться того же эффекта менее кровавыми способами. Но так или иначе, человеческая кожа – слишком зловещий пункт для обычной складской ведомости.
Ходят слухи, что некоторые суррогаты человеческой кожи произведены не по закону подобия, а по закону контагиона. Да, боюсь, это означает именно то, о чем вы подумали: суррогатный материал приобретает свои качества при соприкосновении с настоящей содранной кожей, припрятанной с тех времен, когда подобные жертвоприношения были не только законными, но и необходимыми.
Ацтеки тратят немало времени, опровергая эти слухи, а наше агентство АЗОС – немало сил, проверяя их: мы не хотим, чтобы подобного рода магия свободно распространялась по всей стране. Ничего никогда доказано не было. Но слухи – вещь упрямая.
Отметив этот пункт красными чернилами, я подумал, что «Шоколадной ласке» вскоре нанесет визит инспектор, не я, так кто-нибудь другой. Изготовление суррогатной содранной кожи не является незаконным, но оно относится именно к тем производствам, которые лучше не выпускать из поля зрения.
Ни одна из прочих мелких фирм, пользовавшихся Девонширской свалкой, не отправляла туда ничего столь зловещего, как эта. И все же я вскинул брови, увидев, от какого количества скорлупы петушиных яиц избавляются «Экстракты сущностей».
– Василиски! – воскликнул я. Маленькие созданьица опасны и всегда чертовски дороги, потому что очень редки. Неужели этим ребятам удалось найти способ расплодить их во множестве?
Я задумчиво смотрел на эту декларацию, не спеша перейти к следующей. Если «Экстракты сущностей» нашли способ разводить василисков, то они приобрели курицу, несущую золотые яйца. Простите за избитую орнитологическую метафору, но это правда. И записи свалки приоткрывали завесу над тем, как это происходило. Тони Судакис не зря беспокоился из-за секретности…
В пять я закончил работу и спустился вниз. По тротуарам вдоль ковростоянки маршировали пикетчики. Они собираются у Конфедерального Здания примерно три дня из пяти, донимая нас то по одному поводу, то по другому. Порой люди, радеющие за что-то, сталкиваются с идейными противниками, и тогда случаются беспорядки.
Однако на сей раз пикетчики не просто маршировали, они еще и скандировали:
– Эй, эй, веселей, АЗОС разрушим поскорей! Это возбудило мое любопытство. Я прошелся мимо, желая узнать, что их так взбудоражило. Все объясняли их плакаты. «СПАСИТЕ НАШУ КЛУБНИКУ!» – умолял один. Другой требовал: «ПРЕКРАТИТЬ ОПРЫСКИВАНИЕ ЧЕСНОКОМ С ВОЗДУХА!» А третий провозглашал: «ЛУЧШЕ СРЕДВАМПЫ, ЧЕМ ИТАЛЬЯНСКАЯ КУХНЯ!» Последнее высказывание мне понравилось, хоть я и не мог с ним согласиться.
Когда-нибудь эти демонстранты прислушаются к голосу разума. Я решил попробовать и обратился к парню с рыжей бородкой:
– Знаете ли, если позволить Средиземноморским вампирам обосноваться здесь, они загубят добрую половину нашего сельского хозяйства. Посмотрите, что они устроили на Сандвичевых островах.
– Мне нет дела до этих островов, дружище, – ответил Рыжая Борода. – Чеснок воняет – это все, что я знаю и до чего мне есть дело. Мне приходится нюхать его днем и ночью, и меня от него просто тошнит. К тому же чеснок набивается в мой ковер-самолет, а сильфам это нравится еще меньше, чем мне. Мне, наверное, придется продать эту дурацкую подстилку, и я, конечно, не выручу за нее столько, сколько заплатил сам. Вот так-то!
– Но… – начал я. Однако рыжебородый уже не обращал на меня внимания, он кричал вместе с толпой.
Я сдался и направился к своему ковру. Всех жителей опрыскиваемой территории предупреждали, чтобы они прикрывали свои ковры или заносили их в дом. Но напоминание об этом не изменит образ мыслей рыжего верзилы, а только разозлит его еще пуще. Возможно, некоторые демонстранты – зомби, для такого дела свобода воли не требуется.
Направляясь к шоссе, я заметил своего нового знакомца – Джо Форбса с Первой эфирной станции, державшего стеклянный шар у рта одного из пикетчиков. – Ну спасибо, Джо, – процедил я сквозь зубы. Тысячи людей, без сомнения, услышат теперь о надуманном зле чесночного опыления, и их мозги подвергнутся куда более действенной промывке, чем любое магическое внушение.
Я надеялся, что у Форбса достанет порядочности побеседовать затем с магом из АЗОС или с кем-нибудь из цитрусоводов. Но даже если он это и сделает, точка зрения людей, не желающих знать ничего, кроме плохого, все равно будет равнозначна мнению тех, кто изучал эту проблему с момента ее возникновения. Я вздохнул. Ну что тут можно поделать? Галдящие пикетчики всегда вызывают интерес «Новостей», и не важно, что у них нет ни единого доказательства своей правоты.
Скоростное шоссе, по которому я направился домой, было забито транспортом, что ничуть не улучшило мое настроение.
* * *
Утром я начал заносить в свою таблицу токсичные компоненты заклинаний, которые отправляли на Девонширскую свалку аэрокосмические фирмы, и не провел за этим занятием и двух часов, как понял: придется поговорить с начальством.
Когда я заглянул к Би, она болтала по телефону. Порой мне кажется, что телефонный бесенок просто поселился у нее в ухе. Как только она положила трубку, я быстренько вошел и поспешил бросить свою наполовину готовую таблицу на начальственный стол, пока телефон не заголосил снова.
Беатриса пробежала ее глазами. Заметив пункты, выделенные красным, она издала трагический вздох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51