Каждый изукрашен золотом и серебром в меру славы спящего внутри. Здесь, внизу, лежали самые могучие вожди. Они должны были встать во главе армии пробудившихся мертвых. Только здесь Крейг был равным среди равных. Самые могучие воины рано или поздно успокоятся здесь. Кроме Крейга?
На этот вопрос он не решался ответить. Больше не решался.
За полтора века жизни и битв, Крейг ни разу не испытал страха. Но в последнее десятилетие… Когда темные пришельцы начали терзать его народ, он снова почувствовал себя смертным. Гатха что-то знал о них. Он обо всем знает, этот маг! Порождения иного мира. Фирексийцы. Жизнь, переделанная в машину. По мнению Крейга, это нарушало естественный порядок вещей, когда сильнейший ведет, а остальные следуют за ним. Но эти фирексийцы теряли кровь и умирали, как всякое живое существо. Их много, очень много, но их можно победить.
Уже двадцать три раза Крейг сталкивался с ними в бою, и сам он еще ни разу не познал поражения. Но четырем королям-колдунам и их армиям повезло меньше. Войско келдонов больше не служило другим странам Доминарии. Лишь мелкие отряды наемников участвовали в редких войнах. Полученной ими платы и взятой добычи едва хватало, чтобы поддерживать существование народа. Главные силы горцев оставались дома, чтобы защищать его от темного вторжения. Крейг вспомнил первые битвы полувековой давности. Это были всего лишь пробные стычки, но со временем враг набирал силу. В Доминарии не было другого народа, который устоял бы перед такими ударами. Даже дома келдоны не выпускали из рук оружия. Их родные земли были постоянным военным лагерем. И они знали горы как собственный дом. Здесь сами камни помогали им.
И все же они проигрывали.
Нет, полное поражение пока не грозило Келду, хотя Крейг и чувствовал, что враг мог бы его добиться. Если бы пожелал. Война была стихией Короля-колдуна, и он безошибочно распознавал цели противника. Враг изучал силу и слабости его войска, словно десятки лет и десятки тысяч погибших ничего не значили для него. И уничтожал лучших вождей – тех, на кого возлагал надежды Крейг, кого Гатха называл лучшими образчиками Породы. Он словно стремился оставить их двоих в одиночестве, уничтожая плоды полуторавековых трудов. Короли-колдуны низвергались один за другим, и теперь только Крейг охранял единство своего народа. Крейг Бессмертный. Крейг, пришедший в Некрополь, навестить собственную гробницу.
Надгробие сияло тысячами граней блестящего, как зеркало, обсидиана. Изнутри и снаружи на стенах склепа горело золото трофейного оружия. Тяжелая решетка железных ворот преграждала вход, но позволяла увидеть в дальнем углу подставку для доспехов и саркофаг со сдвинутой крышкой. Он ждал хозяина уже сто лет. Во всем Некрополе не было подобной гробницы, как не было в Келде равных ему вождей. Он сам приказал возвести склеп на краю обрыва. Крейг знал, что брошенное отсюда копье пролетит до земли полмили – или больше, если его подхватит ветер. Прежде он никогда не думал занять место в саркофаге. В глубине души вождь знал – во всей Доминарии нет руки, которая нанесла бы ему смертельный удар. Он не ошибся – фирексийцы не принадлежали Доминарии.
Вцепившись пальцами в ледяные прутья ворот, Крейг стиснул зубы. Сто пятьдесят лет опыта подсказывали: враг придет за ним скоро – за ним и за Гатхой. Воин, он рвался в битву. Он встанет во главе величайшей армии, какую только знал Келд. Рассказы об этом сражении будут передаваться из уст в уста до дня Последнего Призыва.
На плечах Крейга вздулись бугры мышц. Живая плоть боролась с железом и камнем. Стальные струны запора прогнулись и заскрипели. Крейг яростно вскрикнул, вложив в этот крик весь гнев и отчаяние, копившиеся в душе. Петли ворот лопнули, створки остались у него в руках. Вождь поднял их над головой и с диким воплем швырнул вниз с обрыва в промерзший ледяной воздух. Он услышал свист падения, но не услышал удара. Земля была слишком далеко. Вот и хорошо. Провалились – туда и дорога.
Если ему суждено лежать здесь – он не ляжет в клетку, построенную руками человека, даже келдона.
Все оборудование лаборатории было укутано грубыми холстинами. Ткань, служившая прежде попонами Колосов, пропахла потом. Гатха не примирился с этой вонью, даже прожив три сотни лет в Келде, где пронзительный горный воздух был вечно пропитан запахом шкур. Ему приходило в голову, что келдоны должны так же ненавидеть свою скотину.
Гатха передернул плечами и тряхнул головой. О запахах, приятных или отвратительных, пора забыть. Крейг приходил несколько дней назад. Напрямую разговор ни разу не коснулся того главного, что было на уме у Короля-колдуна. Для того чтобы понять его, не требовалось слов. Миг, которого Гатха со страхом ждал пятьдесят лет, настал. На этот раз фирексийцев не остановить.
Гатха застыл, напрягая слух. Грохот битвы, разразившейся на плато под зданиями лаборатории, едва доносился сюда. В очаге не трещал огонь. Не слышно было осторожных шагов рабов. Тихое дыхание мага и стражей, застывших у дверей, подобно каменным изваяниям, не заглушало звон металла. Казалось, шум приближался. Гатха различил рык раненых Колосов, но он сразу утонул в реве боевых механических драконов.
Грохот битвы. Смерть стучится в дверь – припомнилась Гатхе старая аргивская поговорка. Он слышал ее очень давно – еще до Толарии. Странно, в глубине души он всегда был уверен, что смерть придет, вежливо испросив разрешения, а не ввалится, вышибая двери, в реве пламени и звоне железа.
Ну что ж, Гатха не собирался сдаваться без боя. Когда те, кому он оказывал незаслуженную честь, называя коллегами, вынудили его бежать с Толарии, он нашел здесь сильных союзников да и сам стал сильней. Крейг никогда не подводил его, народ Келда всегда был ему надежной опорой, и Гатха знал – если есть надежда на победу, одержат ее двое: воин и его учитель. Король и колдун. В памяти Гатхи хранились истории многих сражений с темными силами, записанные в летописях Толарии. Он знал слабости врага. Быть может, ему еще удастся изменить ход битвы. А если нет – в лабораториях все должно быть готово.
Маг расхаживал от установки к установке, плотнее подтягивая чехлы из вонючих попон и заряжая их магической силой, извлеченной из горных земель Келда. Грубая мана камней хранит в себе разрушительную мощь. Кожа мага окрасилась румянцем от жара призванных им сил. Он больше не замечал холода, царящего в остывшей комнате, заряжая смертоносной энергией каждый стол, каждый прибор. Сила билась в висках, торопясь вырваться наружу, но он сдержал ее, загнав в глубину сознания. Пока он жив, ничто не повредит его лабораториям, но с его смертью исчезнут и они. Гатха не мог позволить, чтобы плоды его трудов достались врагу. Лучше бы они попали в руки Урзы – тот много лет поддерживал его усилия. На мгновение Гатха задумался: чего достигнет мироходец, обогатившись знаниями, полученными мятежным магом за три столетия работы? Многого, можно не сомневаться.
Завершив последние приготовления, Гатха склонился над огромным, окованным железом сундуком. На темных костяных вставках выгравированы картины старинных преданий. Обретение знаний – собственными ли усилиями человека, или посредством дара богов. Для келдонов за эти три столетия Гатха стал почти богом. В этом сундуке уместились все знания, накопленные им за столетия работы, все до последней крошки: результаты опытов, размышления, вопросы, которые он не успел разрешить. Не хватило времени. Вечно ему не хватало времени. Время было самым страшным его врагом. Будь у него больше времени, что бы он успел совершить! Гатха улыбнулся. Что ж, он и так немало успел.
Вернувшись мыслями к годам, проведенным на Толарии, Гатха нащупал духовную связь. Ощущение накатило дуновением прохладного соленого бриза. Он прочно связал эту нить с хранилищем своих знаний и одним усилием мысли опустил тяжелый сундук глубоко в подземную расселину, туда где он будет дожидаться Урзу – единственного существа, способного, как верил Гатха, разгадать секрет замка и снять его, не разбудив заклинания, мгновенно обращающего в пепел все бумаги.
Лаборатория мертва, сундук надежно укрыт. Гатха взял в руки стоявший у двери посох. Темная трость, два заточенных полумесяцами клинка в навершии выкрашены красным. Посох не длиннее того, на который опирался маг-изгнанник, спотыкаясь на крутой тропе, ведущей в Келд. Наполненный силой этой земли, сегодня он поможет Гатхе защитить свой дом.
Шагая через порог, одним взглядом он отпустил стражу. Потом вплел еще одну магическую нить в жгут связей, удерживаемых его разумом. Эта нить, выпущенная на свободу умирающим мозгом, отыщет Урзу и нашепчет ему послание мага. Рано или поздно Мироходец отыщет это место. О том, что будет дальше, Гатха не думал.
Просто не имел такой привычки.
Крейг занял место на левом фланге своего войска, где разгорелся самый горячий бой. Здесь не было места для маневра и отступления – за спинами сошедшихся в сече воинов зияла пропасть. Уже немало келдонов сорвались с обрыва, забрызгав своей кровью каменные утесы. Крейг направлял атаку в сторону механического дракона, тесня машину к обрыву. Его длинный меч рассекал проволочные тяги, между тем как молнии, срывавшиеся с пальцев Гатхи, били в оскаленную морду.
Горный воздух, согретый зажженным фирексийцами пламенем, пропитался запахом крови, масла и горелого мяса. Крейг почувствовал боль в заживающей правой ноге. Поножи на ней прогорели, облитые вязкой горючей смесью, извергнутой черным монстром. Теперь мерзкая тварь осталась лежать на камнях за его спиной. Нелепые существа, поросшие стальными трубками и железной шкурой, падали под его ударами десятками. Они только раздражали Крейга, как раздражают кусачие мухи. Сейчас в его жилах билась сила тысячи воинов, и удар его меча без труда рассекал и броневые пластины, и стальные подпорки, и самую плоть черных солдат.
Какую мощь обрел бы он, если бы ему дали время собрать под свои знамена весь Келд? Но сегодня его народу приходилось отбивать нападение с разных сторон, и Король-колдун помнил о своем долге. Он был не просто Крейг – бессмертный или смертный, – он был Келд ! И даже в горячке битвы вождь помнил о главном. Народ должен жить. Фирексийцам нужен только он. Они испытывают силу величайшего воина Доминарии. Он и Гатха – вот желанная для них добыча. И если Крейг не поставит всех своих воинов между собой и врагом, кое-кто – многие! – останутся в живых.
Вождь без труда разобрался в военной премудрости фирексийцев. Они не жалели ни солдат, ни машин. Как видно, запасы их были неистощимы. И у них был бог – серокожее создание с темными провалами глаз, – который мог бросить их в битву или мгновенно выхватить из боя. Они стремились покончить с силой, – с тем, что они считали силой, – его народом. Но они еще узнают, что сила Келда также неистощима. Пусть они победят сегодня и завтра. Пусть даже овладеют Доминарией. Настанет день, когда Некрополь заполнится, и тогда ничто не встанет между ним и его народом.
Из гущи битвы выдвинулось создание, похожее на скелет. Крейг мгновенно уловил приближение опасности по тому, как ослабела жизненная сила его воинов. Скелет казался немногим страшнее паукообразных солдат в черной броне – его отличали только раздвоенный череп да красный свет в глубоких дырах глазниц. Единственным его оружием был тонкий витой стержень, а вместо доспехов тело прикрывала разодранная на полосы темная одежда.
Один из келдонов встал на пути монстра – и тут же упал, рассеченный молниеносным взмахом когтистой лапы. Второго обожгла красная вспышка, вырвавшаяся из провалившихся глаз. Кто-то все же сумел нанести удар, и Крейг видел, что удар этот причинил скелету не больше вреда, чем причинил бы ему. Казалось, меч даже не оцарапал черных полос, извивавшихся по всему телу, словно живые змеи.
При виде врага, сметавшего его соплеменников с такой легкостью, словно они даже не заслуживали воинской смерти, Крейг загорелся гневом. Вождь пробился вперед сквозь толчею схватки, оставляя за собой полосы дыма, рвущиеся из отверстий доспехов. Когтистая лапа фирексийца зацепила и сорвала острый рог, защищавший прорезь забрала его шлема. Крейг отбросил металлического паука одним движением локтя, вогнав шип на суставе доспеха в его черное брюхо. Из разорванных трубок, заменявших тому жилы, выплеснулась жидкая смазка.
Воин– скелет наконец заметил его приближение и остановился, поджидая противника. Внезапно волна ужасающего вопля обрушилась на келдона, словно рухнувшая каменная стена. Пластины доспеха отозвались дрожью, и будто тысячи игл вонзилось в тело. Крейг ответил боевым кличем Келда, проклиная предавшую его плоть, и, прорвавшись сквозь звуковую стену, бросился на фирексийца.
Его меч взметнулся и упал на врага трижды. Первые два удара скользнули по металлическим полосам, метавшимся по телу хозяина, словно предугадывая, куда обрушится клинок. Третий пришелся сбоку в голову фирексийца. Пара стальных змей, разрубленных надвое, извиваясь, упали на землю и замерли. Враг споткнулся. Меч Крейга оставил на его лице широкий разрез. Король-колдун снова поднял оружие, чтобы добить раненого, но на этот раз его удар был отбит одним взмахом руки фирексийца. В тот же миг когти другой руки пробили келдскую броню и вцепились в ребра вождя. Крейг тут же отскочил назад. Он был слишком опытен, чтобы продолжать безрассудную атаку. Рана на голове фирексийца затягивалась на глазах. Черные волокна протянулись от краев разреза, стягивая кожу. Нечто вроде челнока, возникшего, казалось, прямо из черепа, вращаясь, прошлось по лицу и зашило его, не оставив шва. Между тем ребра келдона горели болью все сильнее. Черная слизь, сочившаяся из когтей твари, прожигала кожу. Крейг зарычал и снова взмахнул мечом. И снова молниеносный выпад фирексийца отвел удар и вспорол ему на этот раз правое плечо. Яд разъедал плоть, не давая ранам закрыться, невзирая на все силы, позаимствованные вождем у своего войска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33