– Вы всегда были против слова «бесконечность». Что-то изменилось?
– Пока нет, но если Темпоронный Мозг будет создан, изменится многое. Весь мир, каким мы его знаем или не знаем, может измениться. Последствия будут известны только тому, кто владеет Темпоронным Мозгом.
– Вы рисуете апокалипсис времен создания ядерного оружия.
– Темпоронный Мозг намного страшнее ядерного оружия. Я убежден, нашим миром правят числа. Кто владеет числами, то владеет миром. Конечно, квантовый хаос представляемся по-прежнему непобедимым, но в тех случаях, когда им можно пренебречь, победителем станет хозяин Темпоронного Мозга. Задача выглядела безнадежной – абсолютно безнадежной. Темпоронные системы не когерентизируемы, это ясно как божий день… – трясущейся рукой Цанс указал на пустой стакан на прикроватном столике. Я наполнил его водой из холодильника. Когда я подавал стакан, рука у меня затряслась. Я понюхал воду. Она была без запаха.
– Теперь вы уверены в обратном, – подсказал я, передав воду.
– Нет, нет, все равно не верю… То есть, возможно… есть один путь, если Бенедикт был прав, и если я правильно понял их рассказ, но… черт побери… все слишком невероятно… – горячился он.
Я стал настаивать:
– Профессор, извините, но я ничего не понимаю. В чем был прав Бенедикт и чей рассказа вы правильно поняли? псевдо-моролингов?
– Они не псевдо-моролинги, – возразил он неожиданно. – Они настоящие моролинги!
– Комедианты!
– Нет. То есть, действительно, они отличные актеры. Поэтому вы поверили, что они не моролинги. Моролинги ждали одного Брубера, а нас пришло четверо. Как еще они могли заставить вас поверить, что они не те, кто есть на самом деле.
– Но, как мне кажется, Брубер не принял их за настоящих моролингов.
– Принял, конечно, принял! Это для нас он сделал вид, что не принял…
– И вы, – подхватил я, – за это не стали развивать его идею о том, что моролинги воспринимают темпороны.
– Да, его скрытность мне не понравилась.
– По-вашему, рассказанная моролингами легенда имеет какой-то смысл?
– Безусловно! Вообще-то все, что с нами происходит имеет какой-то смысл. Любая, самая безумная гипотеза имеет смысл хотя бы потому, что родилась на свет. Но смысл проявляется, если такие гипотезы рассматривать не по отдельности, а как части… части игры!
– Виртуальной?! – изумился я.
– Нет, господи, какой виртуальной, – замахал он руками. – Той единственной реальной игры, в которой все мы участвуем. Бог не играет в кости, он играет в шахматы!
– А конкретней? – я попросил уточнить, поскольку на мой взгляд шахматы – игра виртуальней некуда.
– Смотрите, культ предков возник у первобытных племен, из-за того что им снились их умершие прародители… или просто родители… С моролингами ничего подобного, видимо, не происходит. Но что же с ними происходит? И до меня дошло… Гипноз! Исследование их мозга, усыпленного гипнозом. Облучение мозга, встроенного в вычислительный контур, потоком темпоронов. Надо заставить мозг работать по внешнему сценарию, вызвать квантовые перестройки в тубулинах, изучить их и тогда решится вопрос – как когерентизировать темпоронные системы. Вот что делал Рунд! Вот почему они так продвинулись!
Его взгляд сосредоточился на какой-то точке в полуметре справа от меня. В той точке ничего интересного не было.
– Профессор, – я помахал ладонью. – Я не успеваю следить. Поберегите мой разум, он нам еще пригодится. Что конкретно сообщили вам моролинги? Не думаю, что про когерентизацию тубулинов или как их там…
Цанс вздрогнул.
– Да-да, моролинги… Простите, я действительно заговорился. Смысл их рассказа очень прост: над ними проводили опыты, подсоединяя их мозг к вычислительным контурам и облучая темпоронами. В результате, те моролинги, кто подвергался экспериментам, начали встречать чужие души. В гипнотическом сне им являлись не их души, а чужие, вы понимаете? Обряд ворчу нарушился, подопытные моролинги дезориентированы, но, по их представлениям, не сами они изменились, а их души перестали узнавать своих носителей и утратили способность давать правильные советы. Вождь сказал, что больше не позволит производить опыты над своими соплеменниками. Экспериментам Рунда конец!
– Я ему самому устрою конец, – разозлился я. – Спасибо, профессор, вы мне очень помогли. Постарайтесь сделать так, чтобы Рунд не узнал о ваших догадках… И будьте осторожны.
– Постараюсь…
Несколько минут мы молчали. Цанс копался в комлоге, я разглядывал зеркальные часы, перенесенные в спальню. Закончив просматривать почту, Цанс снова заговорил:
– Знаете, какая самая важная тайна, самый большой секрет в деле создания какой-либо новой технологии?
Я сказал, что не знаю. Он продолжил:
– Не чертежи, не формулы, не имена ученых, ведущих разработку новой технологии. Самая большая тайна – это то, что такая технология возможна!
Замечая мое недоумение, он пояснил:
– Соперники не обращают внимание на твои разработки пока верят, что они ни к чему полезному не приведут. Но как только им становится известно, что ты на пороге успеха, они начинают двигаться в выбранном тобою направлении и, в конце концов, догоняют. Поэтому, если вы найдете подтверждение того, что Темпоронный Мозг был создан, берегите информацию, как зеницу ока. Она будет стоить очень дорого…
Лежа на кровати я предавался размышлениям.
Подтверждения существования Темпоронного Мозга имелись в избытке. Во-первых игра «ШДТ» и выигравший в нее Счастливчик. Во-вторых Евклид, обладавший даром предвидения и ненавидевший ауранцев. Оба они располагали Темпоронным Мозгом, и им же располагал доктор Рунд. С другой стороны, к чему Рунду выдавать Т-Мозг, играя и выигрывая в компьютерные игры? И к чему ему устраивать покушение на правительство, которое финансировало его исследования? Ну, например для того, чтобы им не достался Т-Мозг. Потерпев в этом деле неудачу, он уничтожил второй корпус Центра Радиокосмичесикх Наблюдений, дабы Т-Мозг не достался никому. Сколько человек там погибло? И еще Корно, который догадался, кто и как выиграл в «ШДТ»… И еще Бенедикт… Виттенгер безусловно прав: все, на что мы способны, это пристрелить Рунда, пока он в пределах досягаемости, и смыться с Ауры.
Поток грустных мыслей был прерван звонком интеркома.
– Есть новости, – если со слухом у меня все в порядке, то инспектор сказал это утвердительно.
– Какие? – спросил я без энтузиазма, поскольку важные новости не доверяют интеркому.
– Зайди.
Следовательно, все-таки что-то важное.
Нижняя гостиная превратили в оперативный штаб. На дверях висела табличка: «Только для участников конференции по планетологии». Ничего умнее Виттенгер не придумал. С жадностью поглядывая на табличку, возле гостиной прохаживалась парочка журналистов. Когда меня пропускали внутрь, они посмотрели на меня с нескрываемой завистью.
Виттенгер сидел один, если не считать охранника у дверей.
– Вот, – сказал он, протягивая мне пакет с помятой и довольно грязной банкой, точной копией той, что была найдена в номере Бенедикта.
Я приоткрыл пакет и понюхал отверстие в банке. Сквозь обычный помоичный запах ясно различался запах горького миндаля.
– Где нашли?
– В мусоросборнике. Я запретил вывозить мусор. Убийца на это явно не рассчитывал.
– Следы?
– Частично совпали со следами, найденными на банке из номера. Методом исключения, отпечатки принадлежат охраннику, сторожившему Бенедикта. Его зовут Нильс, и он работает на Рунда.
– Прекрасная работа, инспектор!
– Это моя обычная работа, – скромно возразил инспектор и с горечью добавил: – Лазить по помойкам.
– В следующий раз возьмите меня с собой. Шишка не отзывалась?
– Отзывалась. Цитирую по памяти: «одну чб не разо ка». Конец цитаты.
– Она заказала одну банку, чтобы не разорить Катю, – перевел я сам для себя. – Следовательно, как только Нильс вошел в номер, он сразу подменил банку.
– Следовательно так, – кивнул Виттенгер.
– Где сейчас Рунд?
– В своем Центре Наблюдений.
– Вызовите его под каким-нибудь предлогом.
Рунд отозвался сразу. Виттенгер намекнул ему, что есть кое-какие подвижки и что мы его ждем вместе с охранником Нильсом. Рунд ответил, что будет через час.
– Что ж, подождем… – сказал инспектор, убирая комлог в карман куртки.
Я воспользовался этим часом для того, чтобы поговорить с Брубером всерьез.
На столе, рядом с зеркальными часами, стояла полупустая бутылка виски, ведерко растаявшего льда и стакан.
– Выпьете со мной? – спросил он.
– Не сейчас. Пейте сами.
– А я что делаю!
Нервно постукивая черпаком по стенкам ведерка, он выскребал остатка льда.
– Растаял… – пробормотал он, найдя единственный кусочек, который таял на глазах. – Ну и черт с ним… Как вы думаете, там, в Городе, мы свалились случайно?
– Нет. Приборы были выведены из строя направленным импульсом.
– А кто его направил?
– Я хотел спросить об этом у вас.
– Рунд, если вам это до сих пор неизвестно.
– Предположим. Кому он хотел помешать? Вам?
– Да, но это теперь не важно… – отмахнулся он с плохо сыгранным бесстрашием. – К моролингам я собирался лететь не с вами и Цансом. Я собирался лететь с Бенедиктом!
– Вот это уже интересно! Продолжайте.
– Мы познакомились накануне семинара по моролингам. Он понимал: не смотря на то, что в романе я выставил моролингов, мягко говоря, в невыгодном свете, я искренне борюсь за их самоопределение. Мой авторитет среди моролингов необходим был ему для одного очень важного дела. Говорить о нем вам я не имел права, ибо это не только моя тайна. Теперь все так или иначе всплывет… Хорошо, что профессор Цанс полетел вместе с нами. Он был вместо Бенедикта… то есть я хочу сказать, что без него я бы не понял, о чем рассказывали моролинги…
Он снова взялся за черпак.
– Переходите на чистую воду, – посоветовал я.
– Извините, – хрипло пробормотал он. – Но мне кажется, Аура нас так просто не отпустит. Мы посмели проникнуть в ее тайны – таких, как мы, не отпускают.
– Это мы еще посмотрим, – я попытался вселить в него уверенность. – Так в каком важном деле Бенедикту нужна была ваша помощь?
– Встреча с вождями моролингов.
– О чем он хотел с ними потолковать?
– Бенедикт рассказал мне о неком приборе чудовищной силы. Что этот прибор, якобы, способен предсказывать будущее. Прибор находится на Ауре, и моролинги имеют какое-то не вполне понятное отношение к созданию этого прибора. По правде сказать, поначалу я не принял его всерьез. Мне не хотелось связываться со студентом, у которого, вдобавок, не слишком хорошая репутация. Твердо я ему ничего не обещал, но профессор Цанс убедил меня в том, что Бенедикт – серьезный молодой ученый. Бенедикт хорошо изучил моролингов, включая из язык, и мог стать полезен, например, в качестве переводчика, которого мне бы пришлось пригласить в любом случае. Так или иначе, но я принял его предложение.
– Это было до ареста?
– Да, буквально перед арестом. Точнее, сразу после семинара. Когда ему удалось убежать с Фаона, он прислал мне сообщение. Там было сказано, что он будет ждать меня в Ламонтанье. Больше сообщений не поступало. После того, как его схватил Рунд, я понял, что Бенедикт не хочет, чтобы тому стало известно о нашем знакомстве.
– Где вы планировали взять флаер?
– Предполагалось, что мы решим это на месте.
– Ваши теперешние планы?
– У меня дела в гуманитарной миссии ООН в Амазонии. Утихнут ураганы, сразу же полечу туда.
– Не улетайте не попрощавшись.
Брубер мрачно отшутился:
– Предлагаю прощаться при каждом расставании.
Тем не менее, прощаться мы не стали.
Итак, Бенедикт планировал через Брубера выйти на моролингов. Видимо, Корно не познакомил его с Рундом. С моей точки зрения, затея Бенедикта самостоятельно добраться до Темпоронного Мозга очень смахивала на авантюру. В то же время, о существовании Т-Мозга Корно знал более полугода. Знал, но Бенедикта не информировал. А, собственно, с какой стати он должен был это делать? Амирес рассказывал, что Бенедикт что-то требовал от Корно… Теперь это «что-то» начинало смахивать на информацию о Темпоронном Мозге.
По пути от Брубера в нижнюю гостиную я зашел к Цансу. Я спросил его, какие слова я должен произнести некому человеку, чтобы тот поверил, что мне известен принцип работы Т-Мозга. Выполняя просьбу, профессор попытался заставить меня выучить предложение из двадцати пяти слов. Повоевав с моим произношением, он согласился урезать предложение до пятнадцати слов. Из них я понимал «моролингов» и «как всем известно».

30
– Вы отвлекли меня от важного дела. – Рунд вбежал запыхавшись. – Надеюсь, что не зря.
– Не зря, господин Рунд, не зря, – уверенно проговорил Виттенгер. – Эй, ты пока свободен, – сказал он нашему охраннику. Инспектор все время забывал, как того зовут. – Господин Рунд, попросите вашего телохранителя, господина Нильса присесть рядом с нами.
Рунд недоуменно оглянулся на Нильса.
– Это так необходимо? – спросил он у Виттенгера.
– Чертовски!
Директор, пожав плечами, дал отмашку. Охранник подбежал к нам, как голодная собака к миске с «Педигри».
– С тобой хотят поговорить, – сказал ему Рунд.
– Нильс, тебе знаком этот предмет? – спросил Виттенгер, издалека показывая пакет с помятой банкой.
– Стоп! – Рунд поднял руку. – Так не пойдет. Больше никаких вопросов. Сначала вы все расскажете мне, иначе мы уходим.
Виттенгер принял это заявление, как признание вины.
– Вызовите заодно адвоката, – ухмыльнулся он. – Перед вами банка из– под цитрусового сока. Сегодня днем я нашел ее в мусоросборнике. В остатках сока найден цианид. На самой банке отпечатки, предположительно, вот этого, – он указал на Нильса, – типа. Сейчас я собираюсь снять отпечатка с ручки двери, которой только что коснулся Нильс, и провести сравнение. Я хотел бы сделать это в вашем присутствии, доктор Рунд.
Нильс побледнел, круглая физиономия вытянулась, он как-то странно задышал.
– Шеф, клянусь, это подстава, натуральная подстава… Позвольте, я ему сейчас мозги выши…
Виттенгер метнул важнейшую улику Нильсу в лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48