И Радж Ахтен, чтобы не столкнуться со своими же воинами, выбрал тропу, по которой не могли пройти кони.
В лесу выли волки. Они учуяли запах его крови и мчались по пятам, пытаясь догнать. Радж Ахтен и сам чуял запах своего тела, перебивавший запахи снега, льда, камня и сосен.
Дышать было трудно; грудь горела как в огне. На высоте воздух был разреженный, от него кололо в легких.
Доспехи его душили; металл, казалось, вытягивал из тела все тепло. Терпел он долго, но в конце концов стянул порванную кольчугу и выбросил. Черные звенья ее рассыпались по снегу, как рыбья чешуя.
Радж Ахтену мучительно хотелось есть.
А ведь он, имея столько даров силы и жизнестойкости, должен был сейчас чувствовать себя бодрым и не замечать никаких неудобств.
Он гадал, что за странная немочь его одолевает. С тех пор как вильде Биннесмана переломала ему ребра, прошло одиннадцать часов. Возможно, раны еще не зажили. Всю ночь, однако, боль только усиливалась — и в груди, и во всем теле, словно его поразила какая-то жестокая болезнь.
Радж Ахтен предположил было, что умер кто-то из его Посвященных и он утратил часть жизнестойкости. Но при разрыве магической связи с Посвященным всегда возникали тошнота и болезненное чувство потери. А он этого не ощущал.
Взбежав на очередное возвышение, Радж Ахтен вдруг увидел нечто неожиданное: в полумиле от него, в темном ущелье плавал на привязи разведывательный воздушный шар в форме граака.
На земле под ним горел костер, отбрасывая блики на шелковые крылья граака.
Возле костра, готовя чай, собрались его соратники — советник Фейкаалд и пламяплеты Раджим, Чеспот и Аз. Еще с ними был Хроно Радж Ахтена.
Старик Фейкаалд натянул свой серый бурнус на голову и закутался в плащ, как в одеяло. На пламяплетах же не было ничего, кроме набедренных повязок, они наслаждались близостью огня. Огонь давно сжег все волосы на их телах. Глаза колдунов казались зеркалами, отражавшими пламя костра.
Самые верные последователи Радж Ахтена сидели так спокойно, словно ждали его… а, может быть, и безмолвно призывали.
Он спрятал молот в ножны и спустился к ним.
— Салаам, — сказал он.
Что значило «мир». Они увидели его, тоже пробормотали «салаам».
— Раджим, — спросил Радж Ахтен самого могущественного из своих пламяплетов, — ты видел отряд, который тут проезжал?
— Мы как раз приземлились, когда по тропе спустились всадники во главе с Уквазом Фахаракином. Он везет с собой голову своего племянника, Пэштака. Собирается выступить против вас, провозгласить атвабу.
— Смутьян, — сказал Радж Ахтен. — Я рад, что не все мои люди пошли за Королем Земли. Раджим пожал плечами.
— Король Земли может избрать меня с тем же успехом, с каким он изберет буйвола.
Когда он говорил, изо рта его вырывался дым.
Радж Ахтен усмехнулся и встал у костра, грея руки и глядя на языки бледного пламени. Треснуло полено; в небо выстрелил сноп искр.
Огонь облегчал его страдания. Сжигал холод и боль. Пламя стелилось по земле в его сторону, хотя ветра не было. Радж Ахтен решил, что это колдуны ради него управляют огнем.
Все три пламяплета смотрели на Радж Ахтена как-то странно.
Наконец Раджим спросил:
— О, Великий Свет… хорошо ли вы себя чувствуете?
— Я… — он не мог найти слов. Ибо чувствовал себя слабым, больным и растерянным. — Я как будто не совсем я. Возможно, я утратил какие-то дары.
Раджим устремил на него пристальный взгляд.
Среди пламяплетов зачастую встречались необыкновенные целители, способные определить даже самое легкое недомогание.
— Да, — сказал Раджим. — Ваше свечение совсем тусклое. Вдохните, пожалуйста, дым костра и выдохните на меня.
Радж Ахтен наклонился к огню, втянул в легкие дым, медленно выдохнул. Пламяплеты следили за тем, как дым поднимается кверху.
Раджим вдруг широко раскрыл глаза. Глянул на остальных, словно ища подтверждения, но ничего не сказал.
— Ну что? — спросил Радж Ахтен, подозревая, что чары горной колдуньи вызвали у него какую-то смертельную болезнь.
— В вас кое-что изменилось… — признался наконец Раджим. — Это не обычная болезнь. Колдовская… проклятье Биннесмана. Помните Лонгмот?
— Да! — сказал Аз, широко открывая глаза. — Я тоже это вижу!
— Что — это? — настойчиво спросил Радж Ахтен. Раджим сказал:
— Из вас ушли Силы Земли. Поэтому вы и… изменились.
— В чем именно?
— Вы потеряли жизнестойкость — всего один дар. А еще — один дар ума, один силы…
— Только по одному дару? А кажется, что больше.
— Вы потеряли ключевые дары, — сказал Раджим.
Выражение «ключевые дары» придумали Способствующие. Оно означало дары, с которыми люди рождаются. Для человека такие дары были что фундамент для дома. Это было скверное известие.
— Вы умираете, — откровенно сказал Чеспот. — В каком-то смысле вы, вероятно, уже умерли.
— Как это? — спросил Радж Ахтен.
Он слышал, конечно, об умерших людях, которые продолжали жить. На рассказах о них он вырос. Как одряхлевший старец может еще помнить многое благодаря дарам ума, хотя разум уже отказывается ему служить, так и Властитель Рун, получив смертельные раны, может продержаться не умирая еще несколько часов и даже дней.
— И что же я теперь такое? — оцепенев, спросил Рад ж Ахтен.
Раджим ответил:
— Вы… нечто такое, чего никогда не бывало. Чеспот же посмотрел на него с неудовольствием.
— Жить после смертного часа — это не так уж и мало. Ваша жизнь кончилась, но дары, которые вы взяли, не вернулись к тем, кто их дал. Вы поднялись на высочайшую ступень. Я думаю, что вы стали Суммой Всех Людей. Вы бессмертны.
«Бессмертен?» — подумал Радж Ахтен. Он долгие годы собирал дары, надеясь стать Суммой Всех Людей, мифическим существом, которое, по слухам, должно быть бессмертным. Он копил силу, жизнестойкость, ум, становился все более могущественным, пока не начал ощущать себя чуть ли не одной из Сил, таких как Земля и Огонь.
Но сейчас он был слаб и болен. К такому состоянию он отнюдь не стремился. Чеспот ошибается. Бессмертная сила не может себя так чувствовать. Что-то внутри твердило ему, что он вовсе не добился своего — попал, как муха в паутину, просто завис между жизнью и смертью.
Хроно спросил:
— Ваше величество, вы помните, когда именно это произошло?
Радж Ахтен нахмурился. Часть его умерла вместе с Саффирой. Вместе с этим прекраснейшим и редчайшим из всех цветов мира.
А еще часть — когда он призвал своих Неодолимых помочь ему уничтожить Габорна, а они вместо этого набросились на него самого. Бой был жестоким. Он вышел из него полуживым.
— Не помню, — солгал Радж Ахтен. Долгое время все молчали.
Пламя костра все стелилось по земле, словно ластясь к Радж Ахтену. Тот протянул правую руку и коснулся огня. Жара он не ощутил, только тепло, которое растеклось по телу, облегчая боль. Золотые язычки пламени были нежны и ласковы, как солнечный свет, пробивающийся сквозь листву. Пламяплеты понимающе закивали друг другу.
Аз сказал:
— Видите, как Огонь к нему стремится? Радж Ахтен понял, что вовсе не пламяплеты управляют огнем. И посмотрел на костер с некоторым страхом. Но Чеспот его успокоил:
— Вы лишились Сил Земли. Но из тех, кто ходит по лику Земли, не всякий нуждается в ее поддержке. Вы хорошо служили нашему хозяину. Леса Авена обратились в пепел по вашему приказу. Если вам плохо и становится все хуже, наш хозяин тоже может послужить вам. Войдите в огонь и позвольте ему сжечь все лишнее в вас. Отдайте ему себя, и он вас поддержит.
И на лице пламяплета выразилось откровенное желание, словно он ждал этого мгновения годами.
Языки пламени, вытянувшись еще дальше, лизнули снег.
Радж Ахтен отшатнулся, взглянул на свою правую руку. Там, где ее касалось пламя, боль исчезла — как под действием целебной мази.
Биннесман когда-то предупреждал Радж Ахтена, что тот подпал под влияние пламяплетов. Оказывается, они и впрямь использовали его для своих целей, так же как он использовал их.
И поняв, какой перед ним стоит выбор, Радж Ахтен испытал малодушный страх. Либо он будет чахнуть и наступит день, когда его не спасут никакие дары. Либо он войдет в огонь и перестанет быть человеком, превратится в пламяплета.
Он попятился от костра и зашагал прочь по заснеженной поляне.
Фейкаалд и Хроно встали, чтобы пойти за ним, но Радж Ахтен отмахнулся. Ему хотелось побыть одному. Сердце у него колотилось.
Раджим сказал вслед:
— Огонь зовет вас. Он зовет далеко не всегда.
Радж Ахтен, не ответив, медленно дошел до склона горы и остановился, задыхаясь. Посмотрел на тропу в долине. Она терялась среди деревьев, выход из долины скрывала туманная мгла. Дальше, за горами, над великой пустыней царила тьма.
Над деревьями мелькнула тень — вылетела на охоту сова. Он провожал ее глазами, пока сова не скрылась из виду. На северо-востоке над туманом смутно вырисовывались, как острова в море, несколько горных вершин. Он залюбовался ими.
Звездный свет озарял покрытую снегом землю. Деревья на ее фоне казались черными, темнота лишила их всех красок.
Как обескровленное лицо, подумал он. Мысли его то и дело возвращались к смерти. Радж Ахтен закрыл усталые глаза, пытаясь отогнать образ Саффиры, израненной, окровавленной.
Она умерла, а я продолжаю жить.
Он стиснул зубы, не желая страдать. Но избавиться от своих мыслей не мог. Только вчера она ехала этой дорогой. Со своими дарами чутья он мог бы еще различить в воздухе запах ее жасминовых духов, запах пота ее лошади. Саффира умерла из-за того, что была отважна и обладала добрым сердцем.
Саффира умерла. Нет, чтобы умер Габорн.
— Почему? — тихо спросил Радж Ахтен у Земли. — Ты могла выбрать меня своим королем. Почему же не меня?
Он прислушался, но не потому, что ждал ответа, а скорее машинально. В деревьях вздыхал ветер. Где-то поблизости шуршала мышь, пробираясь в сухой траве под снегом — этого шороха не расслышал бы никто, кроме него. Других звуков слышно не было.
Радж Ахтен с детства знал много историй о том, как люди обманывали смерть. Был, например, такой король, Хассан Безголовый, который имел сто четырнадцать даров жизнестойкости. В сражении ему отрубили голову. Но как живет лягушка с отрезанной головой, так продолжал жить и Хассан.
Тело Хассана могло ползать, и рука его написала на песке несколько слов, прося милосердной смерти. Но враги, глумясь над ним, посадили еще живое тело в клетку. Мать рассказывала Радж Ахтену, что Хассан убежал и до сих пор бродит по пустыне, ища отмщения, и путники порой слышат по ночам шорох песка под его ногами.
Но это была просто страшная сказка.
Позднее Радж Ахтен узнал подлинную историю. Королю Хассану отрубили только верхнюю половину головы. Часть мозга осталась в черепе, и потому тело продолжало жить. Хассан прожил три недели, страдая от голода и жажды, пока наконец не скончался.
Радж Ахтен произвел такой опыт над одним из подосланных к нему убийц, имевшим много даров, — сэром Робером из Клайта. И был убежден с тех пор, что количество его собственных даров поможет ему в случае чего продержаться гораздо дольше, чем даже можно представить.
Но теперь ему предстоял страшный выбор, и Радж Ахтен боялся, что в конце концов выбора не останется вообще.
Он сжал кулаки. И поклялся:
— Габорн, Земля будет принадлежать мне.
Открыв глаза, он заметил на склоне горы среди деревьев серебристое свечение, которое мог разглядеть только его острый взор, — свечение теплого тела живого существа. Радж Ахтен прищурился и увидел двух крупных оленей, сцепившихся рогами. Один был уже мертв. Но живой олень не мог освободиться.
Осенью такое случалось — самцы дрались, рога их сцеплялись намертво, и в результате погибали оба соперника.
Вот и сейчас победитель был уже едва жив.
«Мне еще не пора выбирать, — сказал себе Радж Ахтен. — Не пора входить в огонь и терять человеческую сущность. У Хассана была лишь малая часть той жизнестойкости, какой обладаю я».
Тут из тумана, скрывавшего нижние каньоны, галопом вылетел имперский жеребец. Радж Ахтен прищурился, чтобы разглядеть всадника. На огромном коне сидел измученный мальчишка лет десяти. С тюрбаном на голове, в белом бурнусе и темном плаще. С луки его седла свисала сумка вестника, и по блеску золотой чеканки на ней Радж Ахтен понял, что это императорский вестник. Понял также, что тот везет плохие вести.
Он пошел обратно к костру, над которым парил воздушный шар.
Мальчик, подъехав, натянул поводья. Жеребец увидел шар и закатил в ужасе глаза. Заплясал, прижимая уши и раздувая ноздри. Он был весь в мыле и тяжело дышал.
— О Великий Свет! — закричал мальчик, узнав Радж Ахтена. — Вчера на рассвете опустошители захватили рудники кровяного металла в Картише! Их привела сама Госпожа Подземного Мира.
У Фейкаалда отвисла челюсть.
— Если там творится то же, что в Каррисе…
Прежде Радж Ахтен не понимал, насколько на самом деле опасны опустошители. Сейчас ему живо вспомнились горная колдунья на Холме костей в окружении приближенных и ее горящий лимонным светом посох, из которого струились колдовские чары, сгубившие все растения, ослепившие и оглушившие воинов, иссушившие их тела.
Нашествие опустошителей на Картиш означало несказанный ущерб. Гибель урожая грозила голодом всему Индопалу.
— Все пошли в бой, — задыхаясь продолжал мальчик, — кроме служителей Дворца Канареек в Оме. Они повезли на север ваших Посвященных. И послали меня…
— Говоришь, их ведет Госпожа Подземного мира?
— Да, — сказал мальчик, испуганно тараща глаза. — Горная колдунья, очень большая. О таких мы даже не слышали.
Радж Ахтен все понял. Опустошители, конечно же, отправили в Индопал самые отборные свои войска. Ведь это было густонаселенное государство, куда более могущественное, чем Рофехаван. Против него могли решиться выступить только самые грозные воины.
Теперь он знал, что делать. Его подданные нуждались в его помощи.
Он стащил мальчика с коня, сам вскочил в седло.
— Следуйте за мной, — крикнул пламяплетам.
Фейкаалд смотрел на него, тоже ожидая приказаний. Радж Ахтен размышлял недолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58