Но я с ним столкуюсь.
Устроитель собачьих боев. Звучало это не менее подозрительно, чем выглядел сам Гримсон.
— И мой муж хорошо знает этого человека?
— Хорошо? Ну да, — сказал Гримсон. — Они же старые друзья.
Это удивило Иом — откуда у Габорна такие знакомства?
Габорну нужны были хорошие собаки. И хотя она не сомневалась, что Гримсон сумеет столковаться с этим самым Скарби, любопытство заставило ее сказать:
— Если он друг Габорна, мне хотелось бы с ним встретиться. Я пойду с вами.
— Но, ваше величество, обед почти готов!
— Ничего, обед подождет нашего возвращения. Дело важнее.
Гримсон неохотно кивнул, поскольку ничего другого не оставалось.
Вскоре они уже сидели верхом на свежих лошадях и скакали легким галопом по улицам. В этот час им никто не попадался навстречу, если только кошка какая прошмыгнет или феррин.
Через несколько минут они были уже в городских трущобах, в Вороньей бухте, где жались друг к другу расположенные вдоль городской стены у моря жилые лачуги, харчевни и постоялые дворы и где нечем было дышать от запахов тухлой рыбы, ворвани, мочи и вареных крабов. Каменная резьба на старинных зданиях здесь почернела от копоти.
Невзирая на поздний час, из открытых дверей веселых заведений доносились музыка и хриплый смех. То и дело слуги выкатывали из подвалов очередной бочонок с элем, и на каждом углу предлагали свой товар размалеванные девицы. Старухи при свете уличных фонарей чинили рыбачьи сети, над головами в поисках объедков проносились с криками чайки. Дети шныряли под ногами, как портовые крысы.
Эта часть города не спала никогда. Лодки выходили в море с утренним приливом и не возвращались до заката, если только не встречали левиафана.
В просветах между домами, лавочками и постоялыми дворами перед Иом то и дело открывался вид на бухту, имевшую форму конского копыта, усеянную тысячами рыбачьих лодок. Они покачивались на блистающей отражениями звезд воде, как кусочки коры пробкового дуба. У многих на носу имелись резные змеиные головы с белыми рунами устойчивости и нахождения пути вместо глаз.
Сержант Гримсон придержал коня и медленно въехал в темный переулок, где закопченные дома тесно лепились друг к дружке. Будь Иом одна, она ни за что на свете не рискнула бы проехать по такой улице, не обладая дарами.
Но она была Властительницей Рун, и при ней был стражник. Это придавало храбрости.
Копыта лошадей зацокали по мостовой. Какие-то люди тенями шмыгали мимо в темноте — единственный свет на этой улице изливался из открытой двери одного из последних домов. Из-за сарая вдруг вылетела пара мастифов в шипастых ошейниках, лая и рыча на лошадей.
Лошадь Гримсона встала на дыбы, конь Иом попятился. И пока она изо всех сил пыталась совладать с испуганным скакуном, из темных дверных проемов на улицу вынырнуло с полдюжины людей.
Один начал кричать на мастифов, бесстрашно пиная ихи осыпая такими непристойными ругательствами, каких Иом отродясь не слыхала. Какой-то юнец, подскочив к ней, ухватился грязными руками за повод лошади и уставился на Иом, разинув щербатый рот.
Третий подошел сзади. Вынырнул из тьмы — здоровенный детина с сединой в бороде. В руках у него быладубинка с шипами. Под лай мастифов он обратился к Гримсону:
— Слышь-ка, парень, чтой-то у тебя и лошадь хорошая, и девка красивая! Сдается, и золотишко в кошельке имеется. И чего б мне не порвать тебе брюхо да и не забрать все себе?
Собаки все лаяли, и Иом никак не могла успокоить коня. Щербатый юнец не отпускал повод, хотя и видел, что Иом вытащила из-за голенища сапога кинжал. Со своими дарами она справилась бы с этим нахалом без труда, но пока сдерживалась.
— Насчет женщины и коня мы с тобой не столкуемся, — отвечал Гримсон, — а вот насчет золотишка — пожалуй. Ибо сказано, что «много денег — воистину проклятие для человека».
Он вытащил кошелек и бросил его бандиту. Иом чуть не вскрикнула от возмущения.
Бандит взмахом дубинки отогнал одного из мастифов и громко расхохотался.
— Гримсон, — сказал он, — что это ты делаешь здесь, среди портовых крыс? Ищешь подходящую компанию, чтобы надраться? Или Габорн решил наконец засадить меня в кутузку?
— Не подходящую компанию ищу я нынче ночью, — весело отвечал Гримсон. — Иначе я бы не с тобой тут говорил.
В ближайшей лачуге отворилась дверь. Из нее выглянули трое любопытных детишек в лохмотьях.
Бандит с интересом взвесил на руке кошелек и бросил его обратно Гримсону.
— И чем я могу тебе помочь?
Гримсон вновь швырнул кошелек собеседнику, и тот вытаращил глаза.
— Королю понадобилось немножко собачатины. И, по его словам, Абель Скарби знает, где найти в городе лучших притравленных псов.
Абель широко улыбнулся.
— Это бойцовых, что ли? Мастифов? Булей?
— Нет, особой породы, — сказала Иом. — Такие желтые, маленькие собачки, быстро привыкающие к человеку и обладающие и другими ценными качествами. Кое-кто из лордов их терпеть не может, но вдруг вы сталкивались с этой породой?
Абель Скарби пристально поглядел на нее. Лицо Иом было прикрыто капюшоном, но одежда ее и лошадь выдавали высокое положение всадницы. Имени ее он не спросил, из чего Иом сделала вывод, что ему не в новинку обделывать с лордами темные делишки.
Абель сплюнул на мостовую.
— Не простая охотничья собачка, конечно, но найти можно. Я вам доложу, более злобных псов на свете не бывает. Помню одну кошмарную суку — коварная была, что мешок с ласками…
— Можно ли купить их немного? — спросила Иом. — Сегодня же ночью? Это не для меня. Для короля. Собак тридцать хотя бы, если не удастся достать больше.
Абель сказал:
— К рассвету будут. Иом закусила губу.
— И еще одно… Те, кто купят собак, должны взять дары чутья и передать их королевскому вектору. Я хорошо заплачу за это.
Абель Скарби громко сглотнул слюну, словно понял вдруг, с кем разговаривает. Он опустился на одно колено. И рыкнул на паренька, который держал поводья Иом:
— Кадор, убери лапы от королевской лошади. Кадор попятился и вскинул руки, словно защищаясь от удара.
— Простите нас, ваше величество, — сказал Абель. — Мы люди жесткие, привыкли беречь спину. Но в этом переулке мы чтим закон. И не хотели вас обидеть.
— Никто и не обижен, — сказала Иом. — Любой друг Габорна — мой друг.
Скарби поднял на нее встревоженный взгляд.
— Это правда, ваше величество? Что Габорн — Король Земли?
— Да.
— И… нас ожидают темные времена?
Иом кивнула.
Абель вернул ей кошелек со словами:
— Ваше величество, мне не нужны деньги.
Он положил дубинку перед собой на землю, как рыцарь кладет меч, предлагая его королю. В светлых глазах его появилось смешанное выражение надежды и боязни отказа, и Скарби сказал:
— Миледи, я человек простой. Шелковых штанов по праздникам не ношу и в хибару свою вас пригласить не рискну, поскольку воняет там, что в берлоге, да и стула чистого не найти, чтобы вас усадить. Но сердце у меня такое же гордое и верное, как у любого лорда, который перед вами на коленках стоит. И пусть я не рыцарь, но я тоже человек и жить мне охота, как всякому другому. Я еще кормлю семнадцать детей — сынов и дочек. Попросите же за меня короля — того, кто зовет меня своим другом, — пусть изберет меня и моих детей.
Юные головорезы, окружавшие Иом, уставились на нее с ожиданием, как собаки, выпрашивающие у стола подачку. С крыльца робко сошли младшие дети, чумазые, в лохмотьях вместо одежды, прижались к отцу. Он обнял малышей. Иом заколебалась.
Габорн утратил силу избирать, но сказать об этом Скарби она не могла. Он казался сейчас таким несчастным и отчаявшимся человеком!
Семнадцать детей. Она подумала о том единственном, кого носила в чреве. Каково ей было бы потерять его?
— Габорн сейчас далеко, — сказала она, — сражается с опустошителями. Но я думаю, что он вас изберет… как только сможет.
— А когда он приедет? — спросил Абель. — Вы его попросите?
Габорн еще может получить свои силы обратно — уверяла себя Иом. Но надежды на это у нее на самом деле не было.
— Попрошу, — пообещала она.
Губы Абеля дрогнули, в глазах заблестели слезы. Он зашмыгал носом. Дети его все таращились на Иом, и только одна малышка побежала обратно в дом с криком:
— Мама! Мама!
Абель сказал сдавленным голосом:
— Вот спасибо, миледи. Я уж постараюсь вас не подвести.
Иом бросила кошелек обратно.
— Пожалуйста, возьмите деньги. Не ради вас, но ради жены и малышей.
Абель низко поклонился ей.
— Сожалею о вашем отце. Он был великий король, как я слыхал.
— Благодарю, — сказала она.
Иом развернула коня к выезду из переулка и успела услышать еще, как Скарби крикнул у нее за спиной:
— Слыхали, мальчики? Давай, гляди веселей!
Она пришпорила коня, и Гримсону не сразу удалось ее догнать. Только через полмили, когда они покинули уже убогие трущобы Вороньей бухты.
Там Иом остановилась, спрыгнула с седла и встала на набережной, глядя в воду.
Руки у нее тряслись.
— С вами все в порядке? — спросил Гримсон.
— Видят Силы, никогда еще я не чувствовала себя такой бесстыжей лгуньей, — сказала Иом, вся дрожа. — Но я не могла ему отказать. Не могла сказать, что его дети могут умереть… они ведь стояли там и слушали. Что мне оставалось делать? Я даже не представляла, как это тяжело…
Она вдруг поняла в этот миг, как переживает подобные ситуации Габорн. Для него это должно было быть тяжелее в тысячу раз…
Ее стошнило тут же, под стеной рыбного хранилища. Гримсон молчал. Да и как он мог ее утешить? Иом оплакивала судьбу своих подданных.
ГЛАВА 43
РАЗГРОМ

Боевой молот — любимое оружие мистаррийских конников. Рукоять такого молота бывает обычно от четырех до шести футов длиной и выковывается из самой лучшей стали. Боек узкий, оба конца его заострены, и длины их хватает, чтобы пробить череп опустошителя — или воинские доспехи.
«Руководство по оружию» мастера очага Бандера

Аверан и Биннесман сидели под звездным небом на склоне холма. Солнце давно зашло, над горизонтом медленно вставал рогатый полумесяц. Вдали вокруг Манганской скалы пылали кольцом сторожевые костры.
С гор пощипать травки спустились на равнину олени. Они ступали на своих узких копытцах мимо Аверан, замечая ее не больше, чем луговой одуванчик.
Биннесман воткнул в землю свой посох, объяснив девочке, что таким образом Охранители Земли дают посохам возможность напитаться земной силой.
Потом надолго замолчал. Словно забыл, как мало у них времени, и не стал больше показывать Аверан никаких растений, рассказывая об их целебных свойствах. А просто сидел, отдыхая, смотрел вдаль, как будто надеялся разглядеть где-то там край света. Так прошло больше часу.
«Может, он просто боится спугнуть оленей», — подумала Аверан.
— Вы колдуете сейчас? — робко спросила она наконец.
Олениха, которая паслась поблизости, при звуках ее голоса только коротко повела ухом.
Биннесман покосился на девочку. Подумал немного.
— Да, немножко колдую, — ответил он. — Мне нужно время, чтобы обновиться. Я касаюсь травы и земли, вдыхаю запах сосен, и это придает мне силы. В состоянии покоя есть своя магия, тебе не кажется?
— Иногда кажется.
Девочка еще немного помолчала, потом спросила:
— Биннесман, а что происходит, когда люди умирают?
— Плоть возвращается в Землю, а дух… присоединяется к другим духам.
— Вы видели Эрдена Геборена, — сказала Аверан. — Он счастлив?
— Так же, как и всякий живущий, — проворчал Биннесман.
Девочка поняла, что он просто уклоняется от ответа. Взрослые не любят отвечать на трудные вопросы. Словно однажды вообще перестают задумываться о таких вещах.
— Но… ведь не все превращаются в призраков после смерти? А что происходит с остальными? Биннесман посмотрел на нее.
— Этого никто не знает. Говорят, что некоторые возрождаются в преисподней или в других мирах, являющихся такими же тенями нашего мира, как наш мир является тенью мира единого. Но не все духи уходят туда — часть остается с нами, как призраки.
— Я, наверно, хотела бы стать призраком, — сказала Аверан. — Мне нравится в этом мире.
— Хм, — сказал Биннесман. — Ты хочешь обмануть смерть?
— Конечно, — ответила Аверан.
Чародей улыбнулся.
— Обмануть ее нельзя, но можно свыкнуться с мыслью о смерти и встретить ее спокойно. Некоторые даже принимают ее, как друга.
— Они просто подавляют свой страх, — возразила Аверан. — Это может всякий. А я хочу обмануть смерть.
— Что ж, — сказал Биннесман. — Значит, ты хочешь знать, как вернуться обратно в виде призрака. Я не уверен, что ответ мне известен. Мне кажется, мертвые могут слышать наши мысли. И, думая о них, желая их увидеть, мы их как бы вызываем. А может, думая о них, мы помогаем им обрести форму. Не знаю…
Он помолчал немного, потом добавил:
— Я замечал, что большинство призраков было при жизни людьми с сильной волей. И почти все они стремились творить добро, больше строили в этом мире, чем разрушали.
— Но не все?
— Не все, — сказал Биннесман. — Некоторые, имея сильную волю, обладали при этом черным сердцем.
— Что еще нужно, чтобы стать призраком? — спросила Аверан.
— Кто знает? — отвечал Биннесман. — Видишь, сколько звезд в небе? Миллионы, и каждая из них — мир, подобный нашему. Или не совсем подобный, а только отчасти.
— Я слышала об этом, — сказала Аверан. — Мастер Бранд пел иногда… «Сагу о Сотворении».
— Правда? — спросил Биннесман. — Он был, видимо, мудрым человеком. В наши дни ее знают немногие.
— Он знал только часть ее, — сказала Аверан.
— Тогда я расскажу, что знаю я. Когда-то существовали только один мир и одна звезда, и под нею росло Единое Истинное Древо.
И связывала их одна Руна. Но врагу не нравилось это, он стремился захватить власть над сущим. Он разбил руну на мелкие части. Как осколки стекла, разлетелись они по всей вселенной.
И сейчас существует биллион миров, а то и больше, каждый из которых вращается вокруг нашего солнца. Каждый — отколовшаяся частичка Единого Истинного Мира и несет в себе часть великой истины.
— И в тех мирах есть люди, похожие на нас? — спросила Аверан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58