У господ еще сохранились понятия о смерти геройской и трусливой… у Тэссы вон тоже небось остались. А я в Могилах все эти понятьица растерял. Может, некоторые из наших и остались Клинками – я уже другой. Им не понять…– Простите, мой правитель, но решить все равно нужно вам, – сказала молчавшая до сих пор Тэсса.– Если все вы считаете… – Талигхилл покусал ус. – В общем, я и сам согласен. Прикажу, чтобы сняли стражу. Людям найдется работа поважнее, чем охранять своих же товарищей. Теперь оставьте меня.Наверное, господа визитеры удивились тому, что правитель сдался так легко. Но он на самом деле не видел пользы в охране «счастливчиков». К тому же жутко хотелось спать – спать и больше ничего. Глупости какие-то. Вряд ли двадцать три каторжника смогут что-либо изменить, скажем, перерезать ночью весь гарнизон и пропустить хуминов. Нелепица, абсурд. Не тех боимся. Даже смешно.Талигхилл позвал Храррипа и сказал ему, что ляжет вздремнуть.«На ужин? Не стоит. Наверное, проснусь уже только утром. Да, и тебе того же».Он разделся и лег, чувствуя всем телом непривычность обстановки; чего-то не хватало: то ли слишком жесткие простыни, то ли душно, то ли…/Со всех сторон кричали. По этому крику, многоголосому, дикому, он понял, что вокруг находятся люди, много людей. И они напуганы.Нужно предпринять какое-нибудь спасительное…Не додумал. Кто-то нечаянно толкнул его коня, и верный Джергил уже навис над обидчиком карающим мечом, крича и взмахивая руками. Потом накатило нечто совсем уж необычное, совсем не отсюда, не из этих мест, не из этой жизни вообще… Одним словом, не отсюда. Голос. И что-то… Но край памяти, как падающая штора, отсек все потустороннее, оставшееся там, а здесь уже кричали: «Вставайте, Пресветлый, вставайте!»/Он вздрогнул и открыл глаза, уже понимая, что его посетил очередной сон. Не сон, а именно сон.Над кроватью навис верный Джергил, крича и взмахивая руками.Никогда его таким не видел. В чем же дело?Выяснилось все очень просто.Хумины пришли./смещение – где-то далеко внизу горят во тьме костры/Обхад своим спутником был доволен вполне. Выносливый, схватывающий все с полуслова, молчаливый. Пожалуй, только его молчаливость и не нравилась тысячнику, поскольку Обхад любил поговорить; но сейчас, по правде, было не до разговоров. Слава Ув-Дайгрэйсу, им удалось миновать Ханх сразу, почти не задерживаясь, а ведь могли, могли застрять там надолго!Теперь двое всадников мчались по тракту, давно обогнав войско Талигхилла и сворачивая к востоку, чтобы подняться по узким горным тропам на перевал Анг-Силиб – единственный подходящий для перехода по нему армии противника; все остальные тропки были слишком узкими, извилистыми и запутанными, а Анг-Силиб… У Анг-Силиба имелись свои недостатки-достоинства (смотря с чьих позиций оценивать).Перед тем как начать подъем, Обхад решил сделать остановку и как следует перекусить. В течение того времени, которое прошло от их выезда из столицы и до настоящего момента, гонцы ели, не покидая седла, но, разумеется, этого было недостаточно. Сам Обхад привык и к более суровым условиям, но не считал нужным тиранить жреца – самое сложное для них еще впереди, сейчас же можно дать послабление.Костер не разжигали во избежание лишних свидетелей их трапезы; коней стреножили и выпустили попастись, сами же сидели на расстеленных плащах и ели лепешки с сыром, запивая слабым вином. В густой, не вытоптанной скотиною траве играли в догонялки мыши, изредка слабо попискивая. Над головами людей, на миг закрыв полумесяц ночного светила, пронеслась птичья тень, пошла вниз по мягкой дуге, коснулась травы, а потом снова устремилась к небесам, сжимая в когтях добычу. Воздух пах спокойствием и тишиной, и казалось, в мире нет таких вещей, как убийство ради убийства, денег, власти, что нет даже самих понятий «деньги» и «власть», – осталась только высшая правда ночного воздуха. Потом ветер принес с севера пыль и конское ржание; стреноженные собратья тех, невидимых животных ответили и зашевелились в темноте, подскакивая, вытягивая шеи и грузно опускаясь на землю, отчего та легонько вздрагивала. Словно опомнившись, ветер подул в другую сторону, наваждение пропало, осталось лишь одно: «Нужно ехать дальше».– Не боитесь в темноте сорваться? – спросил Джулах, и по тону казалось, что сам он ехать не собирается, а просто спрашивает – интересно человеку.– Ты ведь у нас проводник, – заметил Обхад, которому, признаться, не совсем понравились интонации спутника.– Разве? – удивился жрец. Потом кивнул, словно догадался, в чем дело. – Вам, видимо, говорили, что я немного знаком с Анг-Силибом. Это так. Но быть проводником в таких условиях не смогу, простите.– Да ладно, все понимаю. – Тысячник поднялся, стряхивая со штанин крошки. Мыши в траве радостно завозились, несколько самых отважных шмыгнули прямо под ноги Обхада и стали выуживать остатки трапезы в травяных зарослях, не дожидаясь, пока люди уйдут.– Все понимаю, – повторил он, – но ехать тем не менее нужно. Потихоньку и тронемся. Время, время поджимает.Он повторял эту фразу за последние сутки слишком уж часто, но ничего не мог с собой поделать: нужно было еще и еще раз произносить слова, чтобы почувствовать рисковость ситуации, чтобы напомнить себе, подхлестнуть себя. Молодой жрец наверняка посчитает подобное поведение занудством и в душе небось жалеет о том, что выпала такая «командировочка», но Ув-Дайгрэйс с ним, со жрецом. Когда Обхад служил полгода в гарнизоне Северо-Западной (сослали за дуэль с одним мерзавцем вельможей, через полгода, правда, предпочли все замять и вернуть обратно), так вот, когда Обхад служил в гарнизоне Северо-Западной, у них там имелась одна песенка, вроде своего собственного гимна. Как это там звучало?.. «Отставить разговоры, вперед и вверх, а там… ведь это наши горы, они помогут нам!…» тарара-рара-рам… Н-да, хорошие были времена, молодость…Сняли путы со скакунов.– В дорогу, – скомандовал Обхад, посылая свое сильное тело в седло. Джулах уже сидел на лошади, придерживая поводья.Тропа, как это водится, вначале была широкой и удобной. Никаких ставших уже привычными «обрывов справа» и «утесов слева», проезжай – не хочу. Луна, конечно, не солнце, но ее свет тоже кое-что значит в таких путешествиях, так что примерно половину пути всадники преодолели благополучно. Вот потом начались неожиданности.– Не двигайтесь, – попросил кто-то над их спинами, попросил мягко, негромко, словно боялся разбудить спящего. – Слезайте с коней.Обхад досадливо поморщился. Конечно, ничего удивительного в том, что он об этом не подумал, в конце концов, последний раз в Крина был давно, куда уж тут вспомнить… Но Армахог, Армахог-то хорош, д-демон полосатый! Так спешил, что даже забыл предупредить.Тысячник обернулся, чтобы кивнуть Джулаху: слушай, что говорят, и делай все в точности, но тот уже стоял на тропе, успокаивающе похлопывая ладонью по конскому боку, мол, все хорошо, животинушка, не волнуйся. Обхад тоже спешился, недовольно оглядываясь. Ему не нравилось происходящее: кажется, он теряет контроль над ситуацией.– Теперь говорите, что вам нужно, – велел невидимка. Скорее всего, вещают во-он с того утеса. Но это не значит, что еще десятка-другого наблюдателей нет в других местах.– Для этого, хозяева, нам совсем не обязательно было спешиваться, – спокойным, чуть насмешливым тоном заметил Обхад. – Мы бы и так сказали.Он замолчал, ожидая, что его одернут – прикажут не умничать, а отвечать на вопрос, – но незримые господа не снизошли даже до такого.– Это ведь ятру? – полувопросительно сказал Джулах самым что ни на есть обыденным голосом, словно речь шла о новом способе закалки клинка. – Я не ошибаюсь?Спрашивал он, кажется, у Обхада, но ответили сверху:– Ты не ошибаешься. Мы – ятру. А вот кто вы?– Это долгий разговор, – сказал тысячник. – Его удобнее вести у костра, попивая чай и глядя на звезды, а вот так, на тропе, всего не объяснишь. Сообщу вам лишь одно: Ув-Дайгрэйс готовит свой край для новых гостей, и этих гостей скоро станет очень много. Война.– Мы знаем. И мы помним о долге, так что если вы приехали лишь затем, чтобы…– Мы приехали не «лишь затем, чтобы»! – раздраженно заявил во тьму Обхад. – Может быть, хватит играть в прятки? Или вы боитесь нас двоих так сильно, что даже не решаетесь выйти, как подобает выходить радушному хозяину навстречу гостю?– У нас давно уже не было гостей, воин, – сказал тощий человек средних лет, внезапно появившийся прямо перед Обхадом. – И мы не боимся вас двоих. Пойдем, мы станем учиться искусству гостеприимства вместе с вами. Пойдем, слуга Пресветлого, расскажешь нам о том, с чем приехал.На тропе мигом стало людно, словно все происходило не в горах, а на улице Ашэдгуна. Горцы взяли лошадей под уздцы и повели их вперед, «гости» с провожатым следовали сзади, чуть приотстав.Поселок оказался на удивление близко, в нем было темно и сонно, и казалось, беспокойство никогда не посещает эти края. Впрочем, идиллию немного подпортили смутные фигуры, шевельнувшиеся по краям занимаемой селением каменной площадки; вскрикнула ночная птица, и ей тотчас отозвалась другая… другой: провожатый Обхада и Джулаха, запрокинув голову, выпустил к небу трель, еще одну. Фигуры сторожевых отступили во тьму и замерли.– Входите и чувствуйте себя в безопасности, – сказал тощий ятру, указывая на центральный шатер.(В связи с тем что горцы ведут полуоседлый образ жизни, кочуя с места на место сообразно с нуждами овец, являющихся их главным источником существования, домов у ятру не существует. Эти люди довольствуются шатрами, легко разбираемыми и вновь устанавливаемыми там, куда переселяется семья.)Эту, а также многие другие подробности из жизни ятру Обхад вспоминал, пока их вели к шатру тощего, самому большому в поселке. Когда перед гостями приподняли полог, приглашая войти, выяснилось, что внутри оный шатер даже разделен на несколько помещений. Джулаха и Обхада провели в то, где горел огонь, испуская к небесам в дыре над головами смолистый дымок. Им поднесли коврики для сидения, и все – хозяин, его соплеменники и гости – расселись вокруг пламени.– Согласно законам гостеприимства, – промолвил тощий, – я должен предложить вам поесть и отдохнуть, а уже после раздражать ваши уши своими вопросами…– Верно, – кивнул, мысленно усмехаясь, Обхад, – но сейчас, мне кажется, можно поступить иначе. Мы поедим и отдохнем чуть позже, а сейчас я предпочел бы поведать вам о той причине, что привела нас сюда. Кстати, господа, меня зовут Обхад, а моего спутника – Джулах.– Мое имя – Ха-Кынг, – сообщил тощий. После этого он представил семерых ятру, сидящих рядом с ним, но тысячник не запомнил имен. Ха-Кынг, Ха-Кынг – что-то знакомое… Где-то я уже слышал…Обхад вынужден был отвлечься от попыток разобраться с собственной памятью. Он рассказал присутствующим горцам о своей миссии и показал верительные грамоты. Ха-Кынг долго и внимательно изучал пергаментные свитки, потом кивнул и передал их владельцу.– Мы поможем, – просто сказал он. – Только объясните, что вам нужно.Довольный таким оборотом дела, Обхад стал объяснять:– В общем-то, плана, как такового, у меня еще нет. Все должно решиться в зависимости от обстоятельств. Теперь у меня возникает вопрос: вы сможете выделить людей, чтобы те следили за тропами, ведущими на перевал с южных склонов гор?– Да.– В таком случае нам с Джулахом останется только перебраться непосредственно на Коронованный и, заготовив впрок дрова, ждать сигнала ваших людей. Получив сигнал, мы передадим сообщение в Северо-Западную, а там уж, с помощью колоколов, о нем оповестят остальные башни.Ха-Кынг задумался.– Хорошее решение, – сказал он наконец. – Мне нравится. И как я уже сказал, мы поможем вам в этом. Сегодня переночуйте в моем шатре, а завтра вас отведут на Коронованный. К тому времени отыщут подходящих людей.– Великолепно! Когда я буду говорить с Пресветлым, я обязательно расскажу о том, что вы помогли нам, – пообещал Обхад. Ему было по душе то, как оборачивалось их поначалу такое сложное предприятие.Ха-Кынг покачал головой:– Не стоит. Это наш долг, и мы о нем еще не забыли. Такова цена нашей неприкосновенности, нашего мира и нашей свободы – и мы готовы платить.– Скажи, Ха-Кынг, а если бы… вы не были обязаны Пресветлому – вы бы помогли нам?– Думаю, нет, – ответил горец. – Ибо нас в таком случае не существовало бы. Пойми, не бывает рабов ятру, но нет и правителя, готового позволить нам жить независимо от его воли. Наши предки шли на крайности, мы же выбрали среднее: жизнь, свобода и служение. Не так уж и плохо, как думаешь?– Не так уж и плохо, – задумчиво повторил Обхад. – Совсем не так уж и плохо…Их уложили спать здесь же, в шатре, правда, в другом отделении. Тысячник заснул не сразу, но лежал тихо, вспоминая события многолетней давности. Джулаха же совсем не было слышно, словно он, стоило ему прикоснуться к расстеленному на земле ковру, тотчас перебрался в мир сновидений. Хороший молодой человек, выносливый и терпеливый, хотя и со странностями. Ну да все мы не без того…Утро началось ранним завтраком и дальнейшим продвижением вверх по горной тропе, теперь уже в сопровождении нескольких ятру. Ха-Кынг обещал Обхаду, что на Коронованном их не оставят в одиночестве, будут подвозить еду и сообщать новости. Сказал даже, что, возможно, сам пару раз навестит их там. Ну и ладно, навестит так навестит. Может, я совершенно зря вижу в каждом ятру своих старых знакомцев. А если и так – что с того?..Коронованный был виден уже отсюда. Высокий утес, отдаленно напоминавший завернутую в плащ фигуру человека с короной на голове, упирался в самое небо, прижимая к ярко-голубому полотнищу несколько зазевавшихся туч. Подобравшись ближе, путники заметили тонкую тропку, вившуюся до самого верха.– Кони пройдут? – спросил тысячник у предводителя горцев, такого же тощего, как Ха-Кынг.– Пройдут, – кивнул ятру. – Да и трава там хорошая, сочная.У подножия утеса горцы попрощались с Обхадом и жрецом, отправившись на южную сторону Анг-Силиба, а те начали восхождение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67