А скрипка, пылая, вдруг стала издавать
изумительную мелодию, аллегро из Четвертой симфонии Мендельсона.
Отец попросил свою секретаршу перепечатать рассказ на машинке в нескол
ьких экземплярах. Шедевр был показан знакомому члену Союза писателей, до
вольно известному партийному романисту. Тот одобрительно хмыкнул. С тех
пор мать как бы между прочим, сообщала всем знакомым, что у ее сына открылс
я огромный литературный дар. Однако, когда она однажды обратилась к нему
при гостях: «Олег, ты нам почитаешь?», он, скромно опустив глаза, сказал, что
написанное слишком сыро и вообще он сейчас взялся сочинять киносценари
й.
Он действительно увлекся сочинением некоего бесконечного сюжета. Собс
твенно, сюжетом это нельзя было назвать, скорее он просто вел дневник, но о
писывал себя самого и окружающих не с натуры, а так, как ему хотелось.
Ему хотелось стать худым, мускулистым, приблатненным, и он выдумал таког
о героя. Ему хотелось, чтобы все девочки в классе сходили по нему с ума, и на
страницах общей тетради они действительно дружно помешались на Олеге С
о-лодкине. Теперь у него не было нужды устраивать жалкие одинокие предст
авления в родительской спальне перед зеркалом. Все его затаенные желани
я воплощались на бумаге.
Родители купили ему легкую симпатичную пишущую машинку «Унис». Вместо п
режней домработницы Светланы, которая приходила раз в неделю для генера
льной уборки, наняли ежедневную Раису. Благополучие семьи росло, отец по
лучил новую должность в своем главке и стал зарабатывать еще больше. Мат
ь служила в Министерстве культуры, заведовала отделом международных св
язей, то есть решала, кому из деятелей культуры можно отправиться за рубе
ж, а кому следует погодить. Влияние Галины Семеновны Солодкиной было огр
омно, она привыкла властвовать и милостиво принимала дружбу самых попул
ярных людей страны. С ней все хотели дружить, в доме собирались сливки сов
етского кино и театра.
Сразу после школы Олег Солодкин поступил в Институт кинематографии на с
ценарное отделение. Теперь героинями его бессюжетных произведений ста
ли самые красивые девочки, будущие кинозвезды. На машинописных страница
х они обрывали герою телефон, мерзли у его подъезда, выстраивались в очер
едь, чтобы отдаться ему. Он снисходил, дарил им свои грубые мужественные о
бъятия. Машинка стучала, осыпая невинные белые листы подробными описани
ями разнообразных грудей, животов и ягодиц. Он печатал так ожесточенно, т
ак страстно, что у нежной машинки стали потихоньку выпадать клавиши. Бел
ая клавиатура на фоне красного пластмассового корпуса напоминала щерб
атый, окровавленный рот избитой до полусмерти красавицы. Печатать стало
невозможно. Ц Ну, беда не велика, Ц сказала мама. На следующий день на пис
ьменном столе Олега поблескивала лаковыми боками новенькая электричес
кая «Эрика» последней модели.
Но на самом деле беда была велика, огромна и заключалась вовсе не в пишуще
й машинке. В свои восемнадцать лет Олег оставался девственником. Это был
о невыносимо, отвратительно, стыдно. Он ненавидел свою девственность, ка
к когда-то скрипку. Он не мог запалить для нее ритуальный костер на стройк
е и не знал, что с ней, злодейкой, делать. Он собирал в своей огромной кварти
ре вечеринки, к нему охотно приходили сокурсники и сокурсницы, среди них
были самые красивые девочки, но как-то получалось, что после общего засто
лья и танцев при погашенном свете все разбредались по комнатам, а он оста
вался один и не понимал почему. Наступало серое утро, наполненное вонью о
курков и грязной посудой. Приходила Раиса, молча соскребала с кресел и ко
вров остатки салата «оливье». Олег закрывался в своей комнате, курил до т
ошноты и писал о грудях и ягодицах. Он грубо, с невозможными садистскими п
одробностями насиловал на бумаге каждую из тех, кто был у него в гостях, но
не мог утешиться.
В ноябре второкурсников отправили в подмосковный колхоз на картошку. Та
м, в нетопленых бараках пионерского лагеря, пили портвейн и крутили быст
рые страстные романы. И там наконец свершилось.
Ее звали Лена, она была с актерского, впереди ее ждали только характерные
роли. Большая, рыхлая, с вечно грязной головой, с «беломориной» в уголке то
нкого рта, с мятым сонным лицом и огромной бесформенной грудью, никогда н
е запакованной в лифчик. Во время очередных портвейно-гитарных посидело
к она молча, деловито взяла его за руку и поволокла в пустую соседнюю пала
ту. Он онемел от неожиданности, не сразу понял, чего ей надо, и подумал, что с
ейчас она начнет просить у него одеколон. Запасы портвейна неумолимо исс
якали, деревенский магазин был далеко и открывался только утром. А у Олег
а имелось две поллитровые бутылки польского мужского одеколона, которы
м снабдила его мама, предвидя гигиенические проблемы.
Лена ни слова не сказала про одеколон. Она вообще не сказала ни слова. Все
происходило в полнейшей тишине, если не считать пьяного пения под гитару
за стенкой, и только чуть позже долгожданная церемония озвучилась хрипл
ым шепотом и тяжелыми, сдавленными стонами.
От Лены пахло потом, табаком и перегаром. Она раздела его проворно, как опы
тная сиделка парализованного больного. Тело его покрылось мурашками, те
мпература в пионерских палатах не превышала плюс десяти градусов. Прост
ыни были влажными. Он не сразу понял, что сейчас, сию минуту, с ним происход
ит именно то, о чем он давно и отчаянно мечтал, то, что он так подробно, так с
трастно описывал на бумаге. Правда, в главной роли выступал не он, а его па
ртнерша. Она брала его, почти насиловала, грубо, властно, умело. У нее был бо
гатый опыт, она хриплым отрывистым шепотом командовала, что ему делать, к
ак повернуться, как двигаться. Он подчинялся. От нее исходил огненный, жив
отный жар. Казалось, влажная простыня тихонько задымилась под ними. Корч
илась и погибала в веселом огне проклятая девственность Олега Солодкин
а, как когда-то сгорала на стройке его маленькая невинная скрипочка.
Конечно, ему хотелось, чтобы все произошло совсем иначе. Была одна, заветн
ая девочка Маша, которую он ни разу не окунул в поток своих литературных о
ткровений, на которую решался лишь иногда, искоса поглядывать на лекциях
. Она училась вместе с ним на сценарном. Тоненькие ножки и ручки, маленькое
скуластое личико большой, мягкий бледный рот, яркие голубые глаза, светл
о-каштановые прямые волосы. Все. Ничего особенного, на актерском имелся о
громный выбор красоток. Но когда он исподтишка подглядывал за Машей на л
екциях, в курилке, в столовой, у него непонятно почему замирало сердце. Оди
н раз он решился пригласить ее к себе на вечеринку. Она вежливо, равнодушн
о отказалась.
Толстая Лена в самый ответственный момент материлась протяжным басом. З
а стеной устали петь, болтали и смеялись. В хоре голосов Олег различил Маш
ин смех, закрыл глаза и попытался мысленно поменять этих двух женщин мес
тами: Лену убрать в соседнее помещение, а сюда, к себе, на скрипучую пионер
скую койку, поместить хрупкую легкую Машу. Однако не получилось. Слишком
разные весовые категории. Маша продолжала смеяться за стенкой над чьим-
то анекдотом. Она умудрилась опять отказать ему, вежливо и равнодушно. Но
зато теперь у него под рукой всегда была Лена, большая, опытная и безотказ
ная. Ему стал нравиться ее крепкий запах, тяжесть ее тела, матерщина, «Бело
мор». Он продолжал, потихоньку от самого себя, поглядывать на Машу и женил
ся на Лене.
Потом многие годы этот проклятый худенький образ преследовал его, мельк
ал в толпе, дразнил случайным сходством, таял, оставляя жар в груди и мятны
й привкус во рту. Иногда он, закрывшись в комнате, просматривал старые инс
титутские фотографии и с раздражением признавался себе, что делает это и
сключительно для того чтобы освежить в памяти маленькое скуластое личи
ко и светлые глаза в обрамлении угольно-черных ресниц.
Маша стала успешной сценаристкой. Он видел ее имя в титрах нескольких не
плохих фильмов, встречал ее в Доме кино на премьерах, знал, что она вышла з
амуж, родила двоих детей, мальчика и девочку. Был в его записной книжке ном
ер, по которому можно позвонить и услышать ее голос, иногда он звонил, но м
олчал в трубку.
С Леной он развелся довольно скоро, потом была череда разных женщин. Он зн
ал про них только одно: они клюют на пятикомнатную квартиру, на высокопос
тавленных маму с папой. А сам по себе Олег Солодкин, некрасивый, неуспешны
й, безработный, никому не нужен.
После института он никак не мог найти свое место. Написал пару сценариев,
что называется, на потребу. Ему казалось, это так просто Ц сочинить сюжет
банальной мелодрамы для массового зрителя, однако получилась скучная б
елиберда, и он сам отлично понимал это. Иногда писал и публиковал критиче
ские статьи о чужих фильмах, какие-то бесформенные эссе, рассказики, но ни
кто не замечал его жесткого, смелого, оригинального стиля, его искреннос
ти, его таланта. Он оставался сыном уважаемой Галины Семеновны Солодкино
й, и не более.

Глава 5

На игрушечной фабрике, где работала Лилия Коломеец, о ней отзывались сде
ржанно, уважительно, известие о ее смерти вызвало удивление, печальные в
здохи, возгласы: «Да что вы говорите! Ужа с какой!»
Капитан Иван Косицкий пил кофе, предложенный разговорчивой молоденько
й секретаршей. Из всех сотрудников, с которыми он успел побеседовать, сек
ретарша Наташа показалась ему самой осведомленной, и потому он минут два
дцать терпеливо слушал подробный рассказ о том, почему у нас до сих пор не
умеют делать хорошие игрушки, как для международной выставки реставрир
овали железную дорогу, принадлежавшую до семнадцатого года маленькому
князю Трубецкому, и в паровозе нашли тайник, в котором был спрятан сапфир
размером с голубиное яйцо, и как печально закончились все попытки создат
ь российскую Барби.
Ц Мы, дураки, оплатили несколько рекламных сюжетов по телевидению, и нас
обвинили в плагиате, компания «Мател» подала в суд. Получился чуть ли не м
еждународный скандал, представляете, нашей маленькой тихой фабричке бы
л предъявлен иск на миллион долларов. Смешно. Однако пришел приказ из мин
истерства, и нашу бедную куколку закрыли. Конечно, для Лили Коломеец это б
ыла просто беда. Она успела придумать целый гардероб, целый кукольный ми
р. Знаете, как-то странно говорить о высоком искусстве, когда речь идет о т
акой ерунде, как куклы. Но Лиля действительно была настоящим художником.
Ц Секретарша тяжело вздохнула. Ц Нет, все равно не верится, что ее убили.
Дикость какая-то. У нее столько было идей, планов, такого второго художник
а у нас на фабрике нет и не будет. Знаете, есть люди способные, даже талантл
ивые, но ленивые, и толку от таланта никакого. А есть, наоборот, усидчивые, т
рудолюбивые, а вот с талантом худо. Вроде все хорошо, но чего-то не хватает.
Вкалывает бедолага, старается, но радости это никому не приносит. У Лили б
ыло все. Редкое сочетание трудолюбия и таланта. Правда, я считаю, так нельз
я. Она все-таки молодая, симпатичная… была… извините, Ц Наташа достала п
латочек и шумно высморкалась, Ц нет, не могу представить ее мертвой. Она
столько всего не успела, ни семьи, ни детей, работа и никакой личной жизни.

Ц Так уж совсем никакой? Ц покачал головой Косицкий.
Ц Ну, возможно, в юности что-то было… впрочем точно я не знаю. Просто всем
так казалось. Люди любят навешивать ярлыки. Она была очень замкнутым чел
овеком, настолько замкнутым, что о ней даже не сплетничали. Ее перестали з
амечать. Поскольку она ни с кем не делилась подробностями своей личной ж
изни, решили, что таковой у нее просто нет. Только племянница, и больше ник
ого на свете. В начале июня Лиля ушла в отпуск, сказала, что собирается пое
хать вместе с племянницей в Болгарию на десять дней. Да, кажется, еще в нач
але мая она брала две недели за свой счет, заболела подруга ее матери.
Ц Как зовут, не знаете?
Ц Юлия Сергеевна, кажется. Фамилию Лиля не называла, но это уже не важно. С
тарушка умерла. У нее оказался рак. После ее смерти Лиля изменилась, стала
совсем мрачной, часто плакала. Конечно, не на людях, но всегда было видно п
о глазам.
Ц И все-таки кто-нибудь может знать фамилию этой женщины?
Ц Спросите в бухгалтерии, там должны остаться какие-то бумаги, копия сви
детельства о смерти. Лиле выписали небольшую матпомощь на похороны.
Ц Обязательно спрошу, Ц кивнул Косицкий, Ц скажите, а племянница жила
с ней?
Ц Нет. Лиля говорила, что девочка живет и учится в подмосковном лицее-ин
тернате, но что за лицей-интернат, где он находится, никогда никому не рас
сказывала, если приставали с вопросами, всегда ловко уходила от ответа. Я
пыталась несколько раз ее расспросить, у меня сыну четыре года, хочу зара
нее подыскать хорошую школу. Однажды, когда я ее буквально приперла к сте
нке, она сказала, что лицей частный, закрытый, и сейчас туда принимают толь
ко с тринадцати и только особо одаренных детей, которые знают два языка, а
нглийский и французский. Интересно, откуда при нашей зарплате у нее день
ги на частный лицей?
Ц Значит, племянницу никто никогда не видел? Ц уточнил Косицкий.
Ц Никто никогда, Ц покачала головой Наташа, Ц я как-то просила Лилю фот
ографию показать, она принесла. Очень хорошенькая девочка, на нее похожа.
Пышные золотые кудри, ярко-голубые глазки, личико умное. Мы удивлялись, по
чему она никогда не брала билеты на елки, на детские спектакли. У нас среди
сотрудников билеты распределяются бесплатно. Лиле всегда предлагали в
зять для племянницы, но она отказывалась.
«Наверное, это была ее собственная детская фотография, Ц грустно улыбн
улся про себя Косицкий, Ц ну что ж, вполне понятно».
Ц А отчего погибла сестра, известно? Ц спросил он.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10