Соседи го
ворят, вечером и ночью было тихо. И в квартире никаких следов борьбы…
Ц Малышка сначала напоила свою любимую тетушку клофелином, а потом уж с
тала резать, Ц хмыкнул эксперт, Ц впрочем, для слабоумной это слишком х
итро. Вскрытие покажет. Следы на посуде если и были, то милая детка все вым
ыла Ц пол, посуду. А может, она симулирует слабоумие? Хотя столько раз уда
рить ножом, это надо быть не просто психом Ц настоящим зверюгой. Вообще, ч
ушь полная.
Ц Чушь, Ц кивнул Бородин.
Убитая, Коломеец Лилия Анатольевна, пятьдесят девятого года рождения, жи
ла одна, детей не имела и, судя по паспорту, замужем никогда не была. Работа
ла художником-дизайнером на игрушечной фабрике. В коробке с документами
лежало свидетельство о смерти Коломеец Ольги Анатольевны, шестьдесят в
торого года рождения. Дата смерти Ц тридцатое июня восемьдесят девятог
о года, причина Ц суицид. Тут же имелось свидетельство о рождении Коломе
ец Людмилы Анатольевны. В графе «отец» стоял прочерк. Илья Никитич обрат
ил внимание на дату: шестое июня восемьдесят пятого года. То есть вчера Лю
се исполнилось пятнадцать.
Ц Люся, сколько тебе лет? Ц спросил он, не надеясь услышать ответа. Однак
о девочка произнесла громко и четко:
Ц Четырнадцать.
Ц А когда у тебя день рождения?
Ц Не знаю, Ц голова ее ушла в плечи, лицо ничего не выражало.
Ц Врет, Ц прошептал на ухо Бородину лейтенант Телечкин, Ц адрес знает
и год рождения знает, не могла она забыть день и месяц, точно, не могла, вооб
ще, она не такая психованная, как хочет казаться.
Бородин взглянул на него с интересом, молча кивнул и опять обратился к Лю
се:
Ц Ты что, лук ела? Очень сильный запах. Ц Нет. Я луком голову мажу, чтоб вол
осы лучше росли.
Ц Это кто тебя научил? Тетя?
Ц Нет, фельдшерица у мамы Зои.
Ц А кто такая мама Зоя?
Ц Кто? Ц испуганным шепотом переспросила девочка.
Ц Ну, ты только что сказала: мама Зоя.
Ц Я не говорила, я не знаю, спросите тетю Лилю, Ц глаза ее метались, веки д
рожали, лицо стало багровым.
Ц Тетя Лиля умерла, Ц мягко произнес Бородин, Ц ты же сама сказала, что
убила ее. Может, ты расскажешь, как ты это сделала?
Ц Никак.
Ц То есть ты ничего не помнишь?
Ц Помню.
Ц Что именно?
Ц Я убила тетю Лилю. Люся плохая. Воняет.
Ц Ну, пойдем, ты мне покажешь, как все случилось.
Девочка замерла, как будто перестала дышать.
Ц Люся, пойдем на кухню.
Ц Нет. Я боюсь.
Ц А убивать не боялась?
Ц Нет! Ц громко прошептала девочка и тут же бессильно откинулась на спи
нку стула, закрыла глаза и быстро забормотала:
Ц Не надо, пожалуйста, нет… кровь… я боюсь… не надо, ей больно… Ц Лицо ее п
обелело, губы продолжали шевелиться, но уже беззвучно.
Трассолог подошел к столу, потянулся к конфетной коробке, чтобы снять от
печатки. Люся дернулась, словно ее ударило током. Илья Никитич сдвинул бр
ови и помотал, головой, трассолог молча пожал плечами и удалился на кухню.
В комнате повисла тишина. Девочка сидела с закрытыми глазами и беззвучно
шевелила губами.
Ц Люся, ты любишь шоколад? Ц ласково спросил Бородин.
Она встрепенулась, открыла глаза и принялась опять заплетать косичку из
бахромы.
Ц Тебе подарили конфеты, а ты даже не попробовала. Ц Илья Никитич прико
снулся к коробке.
Ц Не трогайте! Ц крикнула Люся и густо покраснела.
Ц Почему?
Ц Это мое! Мне подарили!
Ц Кто?
Ц Один человек, Ц она тряхнула головой и кокетливо поправила волосы.
Ц Как его зовут?
Ц Не скажу.
Ц Он приходил вчера вечером и подарил тебе на день рожденья конфеты и цв
еты? Люся вдруг вскочила, резко вскинула руки, как будто собиралась набро
ситься на Бородина, но всего лишь прижала ладони ко рту, рухнула назад, на
стул, и замерла. Больше она не произнесла вообще ни слова.
Прибыла бригада скорой психиатрической помощи. Люся покорно делала все,
что ей говорили: умылась, оделась. Вещи ее, широкие светлые джинсы и синяя
футболка, были аккуратно сложены на стуле в маленькой комнате, у застеле
нной кровати. Ни на какие вопросы она не отвечала, как будто окончательно
разучилась говорить. Лицо ее побледнело до синевы, глаза смотрели в одну
точку, не моргая, движения были вялыми, замедленными. Санитар помогал ей. О
кончательно собравшись, она встала посреди комнаты, грызя ногти и ожидая
следующих приказаний.
Ц Что вы можете о ней сказать? Ц спросил Илья Никитич психиатра, энерги
чную молодую женщину, когда та задержалась на лестничной клетке, прикури
вая.
Ц Нормальная олигофренка, в стадии дебильности, Ц врач пожала плечами,
Ц в принципе вполне дееспособна. Есть четкие признаки аггравации.
Ц То есть, вы считаете, она сознательно преувеличивает свое болезненно
е состояние?
Ц А вы не видите? Говорить она может, однако молчит.
Ц Самооговор возможен?
Ц Ну, это уж вам разбираться.
Люсю увезли, труп вынесли, в квартире продолжался обыск.
В платяном шкафу, в комоде, на маленьких антресолях царил идеальный поря
док. Зимняя одежда была зашита в старые пододеяльники и наволочки, летня
я покоилась в шкафу на плечиках, ровные стопки крахмального постельного
белья были переложены холщовыми мешочками с сушеной лавандой. Каждый ме
шочек стянут пестрым плетеным шнурком, и на каждом красовалась крошечна
я вышивка: цветочки, грибочки, вишенки.
Небольшой книжный шкаф был заполнен в основном учебниками по рукоделию,
книгами типа «История русской игрушки», «Дети и мир детства XIX века» «Энци
клопедия кукольной моды». Дорогие, красочные издания с отличными цветны
ми иллюстрациями. На нижних полках лежали стопки журналов «Верена», «Бур
да моден» и множество других, посвященных вышивке, плетению кружев, куко
льной и детской одежде. Художественная литература, в основном классика,
скромно ютилась во вторых рядах. Читать хозяйка не любила, да и некогда ей
было. Для того чтобы так украсить каждую мелочь в доме, надо отдавать руко
делию все свое свободное время.
Чего не было в квартире, так это денег. Даже в сумочке убитой, с которой она,
вероятно, выходила на улицу в последний раз, не нашлось ни копейки. Никаки
х сберкнижек, кредитных карточек. Не было ни одного ювелирного украшения
, ни в квартире, ни на убитой. Соседи, разумеется, не знали, сколько могло быт
ь в доме денег, о ювелирных украшениях тоже понятия не имели. Правда, сосед
ка вспомнила, что Лиля носила дорогие сережки, золотые, с крупными голубы
ми сапфирами, причем носила не снимая.
В ящиках письменного стола лежали папки с аккуратными выкройками из пап
иросной бумаги, поздравительные открытки, два альбома с фотографиями. Их
Бородин решил взять с собой, чтобы просмотреть не спеша. Что-то еще не дав
ало ему покоя. Он сел за стол, занялся протоколом и вдруг застыл, уставивши
сь на хитрый узор вязаной скатерти.
Если женщина занимается рукоделием, должны где-то храниться нитки, спиц
ы, крючки, ножницы, лоскутки ткани, огромное количество всякого швейно-вя
зального добра. Даже у его мамы, которая уже второй год вязала ему один нес
частный свитер, был целый сундучок с пряжей, пуговицами, лоскутками.
В доме убитой имелась дорогая швейная машинка, но не было ни одной катушк
и ниток, ни одного мотка пряжи.
«Бред, Ц усмехнулся про себя Илья Никитич Ц допустим, в голове у слабоум
ной девочки что-то сдвинулось и она в состоянии психоза принялась бить т
етушку ножом. Ну ладно, бывает. Потом выгребла все деньги и драгоценности,
возможно, сапфировые серьги вытащила прямо из ушей убитой, а заодно прих
ватила нитки с пуговицами, куда-то вынесла все это, спрятала, вернулась в
дом, увидела мертвую тетю, испугалась, опять побежала на улицу, почему-то
в ночной рубашке и босиком. Бред! А вообще, медэксперт прав. Чем больше раб
отаешь с насильственными преступлениями, тем больше убеждаешься в слаб
оумии восьмидесяти процентов людей».
Илья Никитич отказался ехать в управление на машине. Ему хотелось немног
о погулять. К рассвету небо расчистилось, после ночного дождя воздух ста
л мягким, шелковистым, как ключевая вода. После бессонной ночи немного кр
ужилась голова, познабливало, но чувствовал он себя удивительно бодрым.
Он злился, а это его всегда бодрило.
Ц Ну да, конечно, мир сошел с ума, все кругом идиоты, одни мы с вами умные, го
сподин эксперт, Ц сердито бормотал себе под нос Илья Никитич, вышагивая
по пустому утреннему переулку, Ц на самом деле, когда начинаешь так дума
ть о себе и о других, кричи караул, беги к доктору. Это первый признак дегра
дации, старческого слабоумия. Не знаю, как вы, господин эксперт, а я, следов
атель Бородин, Ц старый идиот. Я упорно отказываюсь от мысли, что убийцей
все-таки может оказаться эта несчастная толстая девочка, хотя версия вп
олне полноценная. Мне просто ужасно не хочется в это верить. Но главное, я
не могу понять, каким образом удалось нанести здоровой молодой женщине в
осемнадцать ножевых ранений так, что она не закричала, и совершенно не пр
едставляю, зачем убийце понадобились нитки и пуговицы?
За многие годы он усвоил одну жестокую истину. Чтобы стать жертвой даже с
амого случайного и немотивированного убийства, надо хоть немного, да под
ставиться. Есть вещи, которые делают человека уязвимым: деньги, особенно
чужие, водка, наркотики и так далее. Расследуя дела о насильственных прес
туплениях, Бородин почти всегда натыкался в биографии жертвы на момент в
ыбора. Момент этот мог быть запрятан где-то глубоко в прошлом и крайне ред
ко выглядел как выбор между жизнью и смертью. Почти каждой сегодняшней ж
ертве вчера пришлось выбирать между легкими деньгами и трудными, между в
есельем и скукой, удовольствием и отказом от удовольствия.
У непьющего очень мало шансов получить бутылкой по голове. У девочки, кот
орая сидит дома и учит уроки, конечно, есть шанс попасть в руки маньяка, на
сильника или подсесть на иглу, но он в сотню раз меньше, чем у той, что порха
ет по улицам и по дискотекам с разукрашенным лицом.
Мужичок-командированный рискует быть ограбленным в поезде или в дешево
й гостинице, однако если в скучной командировке он желает побаловаться п
латной любовью, риск значительно возрастает. Очень опасная работа у челн
очников, но если в своих огромных полосатых сумках они соглашаются припр
ятать несколько упаковок героина, работа становится еще опасней.
Крупный бизнесмен или политик отличается от челночника и алкаша только
масштабами, размахом. Выбор маскируется еще коварней, он прикидывается т
упиком. Не своруешь, не солжешь, не подставишь конкурента, не подружишься
с бандитами Ц можешь прощаться с любимым делом, которое приносит стольк
о денег, славы, кайфа, что становится дороже жизни.
Выбор между жизнью и смертью хитро маскируется под увлекательную игру. К
то не рискует, тот не пьет шампанского. Однако фокус в том, что риск должен
быть благородным и бескорыстным, в противном случае в победном бокале ша
мпанского может оказаться клофелин либо другая дрянь.
Илья Никитич любил запутанные, сложные дела. Он знал, что сейчас ему в руки
попало именно такое дело. Будет трудно доказать, что Люся не убивала, он с
ам в этом не уверен. Не просто будет вычислить и найти «одного человека», е
сли он действительно существует, потому что конфеты и цветы вполне могла
принести сама Коломеец племяннице на день рождения.
Обычно трудности заставляли Бородина подтянуться, выпрямиться, он моло
дел, щеки розовели, в глазах появлялся блеск. Однако сейчас злость его был
а далека от здорового азарта бодрячка-следователя, который потирает лад
ошки и с творческой жадностью выстраивает изумительные логические ком
бинации.
Илья Никитич злился потому, что ему было до ужаса, до озноба жалко тихую, о
динокую молодую женщину, которая придумывала модели кукольной одежды н
а игрушечной фабрике, вязала кружевные скатерти, вышивала вишенки на меш
очках с сухой лавандой и никого не трогала. У Лилии Анатольевны Коломеец
выбора не было. Она не собиралась рисковать и пить шампанское. Она ничего
не выигрывала, когда брала на выходные психически больную племянницу.
Бородин так глубоко задумался, что не смотрел по сторонам. Район был знак
омый, еще выйдя из подъезда, он сообразил, что метро совсем недалеко и прой
ти можно переулками и проходными дворами. Пересекая очередной двор, он с
поткнулся, ударился коленкой о какую-то здоровенную железную трубу, тор
чавшую из земли, и едва удержался на ногах. Здесь ремонтировали подземны
е коммуникации, взрезали асфальт, все разрыли и забыли поставить огражде
ния. Илья Никитич огляделся. Обойти разрытый участок можно было по детск
ой площадке. Прихрамывая, он двинулся дальше, и тут в нос ударила нестерпи
мая вонь. На бортике песочницы сидела парочка бомжей. Мужичок дремал, при
пав к плечу своей подруги, а подруга сосредоточенно возилась в небольшом
плетеном сундучке, который стоял у нее на коленях, перебирала что-то ярко
е, мягкое. Бородин замер. Бомжиха подняла лицо. Оба глаза украшали фингалы
, совершенно симметричные, но разного цвета. Один свежий, густо-вишневый,
с лиловым отливом, другой старый, зеленовато-желтый.
Ц Че уставился? Ц поинтересовалась бомжиха. Ц Иди, куда шел.
В черных заскорузлых пальцах, как живой, дрожал нежно-розовый шелковист
ый моток пряжи, той самой, из которой была связана скатерть с длинной бахр
омой в квартире убитой.

Глава 2

Редакция журнала «Блюм» занимала первый этаж маленького особнячка в од
ном из уютных переулков в центре Москвы. Довольно было беглого взгляда н
а особняк, на его зеленый ухоженный дворик, на ряд иномарок в этом дворике
, чтобы понять, что здесь обитают не самые бедные фирмы и организации.
Несмотря на жестокую конкуренцию, «Блюм» процветал. Он выходил раз в мес
яц, печатался в Финляндии на великолепной бумаге, имел полдюжины приложе
ний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10