- Что с лицом? - поинтересовался патрульный.
- Я дружинник, - охотно пояснил Сашка. - Только из поликлиники.
Эта версия, кажется, их устраивала.
- А куда идете?
- К товарищу, - спокойно упрятал возвращенный Секин паспорт в карман Сашка.
- Зачем?
Сашка удивился, но патрульный в своей служебной любознательности был совершенно органичен и естественен.
- Начальник цеха просил предупредить, - на ходу сочинил он, - что нам с ним на работу в ночь выходить.
Это патрульного тоже устроило, и Сашка с облегчением ворвался в знакомый двор. Но теперь даже этот двор выглядел иначе: граффити на стенах затерты, мусора нет, снег отскоблен до асфальта.
Сашка, стряхивая наваждение, тряхнул головой, вошел в подъезд и позвонил.
Молчание.
Сашка позвонил еще раз и прислушался. В квартире явно кто-то был.
- Боб! - позвал он. - Это я, Сашка! Открой! - В квартире яростно заспорили.
- Марго у тебя, Боб? Пусти! Я не буду... буянить... - К двери пробежали, защелкали запоры, дверь открылась... и Сашка увидел Маргариту.
- Господи! Что у тебя с лицом?!
- А-а, - махнул он рукой и вошел в прихожую, - пустяки.
Маргарита упала ему на грудь и прижалась изо всех сил.
- Всё нормально, Марго, всё нормально, - гладил он ее по волосам. - Всё почти закончилось...
- Вас что, всех отпустили?! - рывком отодвинулась от него Марго.
- Только меня, - покачал головой Сашка.
- А мать?
- Пока там.
- А тебя кто выпустил? - глотнула Маргарита.
- Отец твой. Кто же еще?
- Почему?
- Слушай, Марго, не доставай!
Маргарита схватила его за рукав и требовательно посмотрела в глаза.
«Черт! - охнул он. - Только не ты!»
Зрачки у нее были те самые.
«Хотя чего я хочу? Она ведь столько времени в контакте была... и с папой, и с мамой».
- Ну-ка, рассказывай! - придвинулась к нему она. Он принялся сбивчиво объяснять, но Марго долго не понимала, требовала деталей, а когда поняла, то побледнела и распахнула дверь:
- Проваливай!
- Подожди, Маргарита, не торопись. Ты не понимаешь...
- Проваливай, я сказала! - выпихнула его наружу Марго. - И чтоб я тебя больше не видела!
Сашка тяжело вздохнул, отошел от двери и присел на ступеньки.
Чисто по-человечески Маргарита была права: не следовало топтать лики святых, пусть и чужих. Но Сашка уже не имел права лелеять свои прекрасные принципы, ему приходилось думать, а иногда и решать за всех.
Он бродил по городу, периодически натыкаясь на дотошные патрули и послушно позволяя себя обшмонать и убедиться, что он не представляет угрозы для существующего режима, но мысли его бродили совсем в других краях.
Сашка совершенно точно знал: вирус Силы - благо. Колоссальное благо, с которым не сравнится ни изобретение крыла и колеса, ни расщепление ядра. Беда лишь в том, что Сила, давая мощь, не может никого одарить ничем иным - ни умом, ни сердцем, а потому каждый использует ее в меру понимания. И жаждущие исцелять обретают способность исцелять, а алчущие власти научаются подчинять. И поскольку вторые активнее, Сила обернется таким переделом границ дозволенного, о каком этот мир и помыслить не мог.
Он не хотел этому способствовать, но и воспрепятствовать не мог. А главное, он уже не выдерживал своей персональной ответственности за происходящее.
«Смириться?»
Его словно ударило, и Сашка вынырнул из сна и оглянулся.
Он стоял напротив православного храма.
«Надо смириться! - понял он. - Раз не можешь остановить, просто смирись...»
Он понимал условный, психотерапевтический характер этой христианской догмы, но это был хоть какой-то выход. Сил терпеть сизифову тяжесть выбора без выбора так и так уже не было.
Сашка прошел мимо бородатого нищего, нырнул в храмовую дверь и огляделся в поисках хотя бы одного духовного лица.
- Слушаю тебя, чадо.
Сашка развернулся. Поп стоял прямо перед ним.
- Мне бы поговорить с кем... - Священник вытаращил глаза.
- Вон отсюда, сектантское отродье!
- Подождите! - удивился Сашка. - Вы что меня - прогоняете?!
- Может, тебе в рожу заехать?! - чуть не заикаясь от ярости, прохрипел поп. - По-русски, так... чтобы дошло! Во-он!!! Вон, я сказал!
Сашка заглянул ему в зрачки, попятился и вывалился спиной через дверь.
«И этот тоже...»
Сила побывала везде, даже здесь.
Сашка рассмеялся, развернулся, добрел до храмовой ограды и тяжело осел на ее бетонное основание.
- Чего, прогнал тебя поп?
Сашка повернулся и невольно улыбнулся: рядом с ним с драной шапкой в руках сидел бородатый сожитель бомжихи Маши.
- Здравствуй, Коля.
- Здорово, коли не шутишь! Что, креститься пришел?
Сашка сокрушенно покачал головой:
- Можно сказать и так. Мне покоя да смирения не хватает. Веришь - нет, а никакой мочи!
- Велика твоя беда, - сразу понял, в чем дело, Коля. - На пузырь дашь?
- За что это? - улыбнулся Сашка.
- Я тебя покрещу. Крестить, по надобности, и мирянин может.
Сашка представил себе сцену крещения с Колей вместо попа и рассмеялся. Это был бы достойный финал.
- Давай, коли не шутишь! - в тон собеседнику весело согласился он, порыскал по карманам и вытащил полтинник. - Хватит?
- Нормально. Пошли.
Коля встал и побрел прочь, но, когда они подошли к реке, до Сашки как-то дошло всё безумие происходящего.
- Я не понял, Коля, ты что, в Шаманке меня крестить собрался?
- А другой реки у нас нету. Да и Христос в Иордани крестился...
- У тебя что, крышу сорвало? - захохотал Сашка. - Или в школе не учился?! В Палестине среднегодовая температура плюс двадцать восемь!
- Скольких покрестил, а ни один не заболел, - парировал Коля. - Давай, Сашок, не ерепенься. Видишь, я уже раздеваюсь...
Сашка бросил на снимающего валенки Колю дикий взгляд и вдруг понял, что хочет это сделать! Он быстро содрал с себя одежду и шагнул на тонкий лед.
- Давай, давай! - подбодрил его Коля. - Здесь еще мелко. Надо подальше отойти.
Сашка отважно шагнул еще раз, провалился и, охая от ужаса и восторга, высоко подымая ноги и проламывая ледок, помчался вперед, туда, где уже стоял по пояс блаженно улыбающийся ему церковный нищий Коля.
Домой он возвращался на удивление спокойным и уверенным. То ли сказался перепад температур, то ли ему удалось сбросить часть адреналина, но только теперь мир не казался таким безнадежным. И даже если за ним придут - а за ним обязательно придут, - Сашка не хотел провести оставшиеся на воле часы в страхе и суматохе.
Он зашел в квартиру и, решительно отбросив мысли о Маргарите, разворошил дядькину книжную полку. Среди трудов Блаватской, Ошо и Раджниша отыскал Новый Завет. Улегся на диван, натянул до подбородка теплый плед и принялся читать.
История живого страстного человека была описана просто и безыскусно, и Сашка так втянулся в чтение, что и не заметил, как пролетел день, а за окнами снова повисли сумерки. Он отложил Завет в сторону и вдруг подумал о шамане Николаеве, своем прадеде.
«Он, поди, и крещен-то не был? Хотя имя и фамилия наши... Черт их, этих нерусских, разберет!»
Сашка понятия не имел, что таилось в истории его семьи даже на три-четыре поколения назад. Он закрыл глаза и почему-то вспомнил бомжа Колю, затем дядю Женю, - а как все хорошо начиналось!
Мир стал зыбким и цветным, а Сашка так и лежал в полудреме, просматривая все, что услужливо подсовывало ему воображение...
И тогда появился прадед. Он плавал в воздухе прямо над диваном с этим дурацким огромным бубном в руках и выглядел каким-то нереальным.
- Когда делом займешься, внучок? - поинтересовался он.
- Мне с этим не справиться, дед, - растерянно приподнялся на диване Сашка.
Шаман усмехнулся:
- Чтобы сбросить лавину, достаточно топнуть ногой. Чего тут сложного? Просто забраться на вершину и топнуть!
«Достал!»
- Брось, дед, лавина уже пошла.
- Если ты не вмешаешься, они друг друга просто перебьют. Именно ты - Избранник Силы! И только в твоих руках судьба всей шестой расы! Почему ты боишься?
- Не в этом дело, - соврал Сашка. - Просто я не хочу этой судьбы.
- Не надо бояться, - сурово произнес шаман. - Твой страх сбрасывает тебя вниз и снова делает человеком. Таким же, как они. Разве ты еще не понял?
Прадед внезапно ударил в бубен, и мощная вибрация пронизала Сашку аж до копчика. Что-то в этом было.
- Почему они такие жестокие? - неожиданно для себя спросил он.
- Потому что они люди. И они боятся, - так же прямо ответил прадед. - Хочешь, покажу?
Он ударил в бубен еще раз, и теперь грохот был такой, что Сашку чуть не сбросило с дивана, и он мгновенно выпал из реальности и провалился в сюрреалистический мир Силы.
Только здесь всё стало просто и понятно.
Он всей кожей ощутил дикий ужас пятнадцатилетнего арабского террориста перед сатанинской мощью наступающей западной цивилизации с ее ракетами, обороняющими покой продавшихся шайтану мужчин, и видеокультурой, воспевающей падших, даже не прикрывающих лица женщин.
Он до слез прочувствовал жуткий стариковский страх отставного генерала из Пентагона. Ибо перемены теперь всегда ведут к худшему и всегда наступают слишком быстро.
И он увидел, как трясется маленький русый мальчик от одной только мысли о том, что завтра снова будет алгебра.
- Это же Бугров! - узнал пацана Сашка и мгновенно перенесся в Дом горняка.
Федор Иванович так и сидел на стуле, принесенном кем-то на сцену. Сашка пригляделся к нему - и содрогнулся. Этот человек боялся всего: мизерной пенсии в недалеком будущем, нарастающего неуважения Маргариты, слухов о разводе с женой. Но более всего подполковник боялся людей; где-то глубоко внутри он точно знал: эти твари спят и видят, как сделать его, такого большого и могущественного, маленьким и никчемным. Точь-в-точь как та учительница по алгебре!
- Ну-ка, ну-ка, - пригляделся к нему повнимательнее Сашка - и ясно увидел, что, лишь когда Федор Иванович сажает кого-нибудь в «обезьянник», он может с облегчением вздохнуть и на секунду - не более! - расслабиться.
Сашка представил себе Вселенский Стадион, в который вот-вот превратится эта планета с подачи таких, как Бугров, и покачал головой:
- Им нельзя давать Силу.
- А разве есть другой способ сделать их иными?
- Я боюсь, - только теперь честно признал Сашка. - Я бы очень хотел не бояться, всё понимать и делать то, что надо, но мне это просто не под силу...
- Но ты бы хотел? - склонился над ним шаман.
- Да. Очень.
- Хорошо, - кивнул шаман, - будь по-твоему, - и на глазах начал меняться.
На долю секунды его лицо стало похожим на дядь-Женино, затем сквозь марево нереальности мелькнули черты церковного нищего Коли, затем - Иисуса, но и тот стал двоиться, пока не разделился на две высокие, полыхающее призрачным золотым огнем фигуры.
«Огненные Учителя!» - охнул Сашка.
- Это тебе, чтобы ты ничего не боялся, как ты просил, - громовым голосом произнес один и коснулся его груди.
Сашку сбросило с дивана, и он покатился по ковру, шипя от боли.
- А это тебе, чтобы ты всё понимал, как ты просил, - произнес второй и коснулся его лба.
- Господи Иисусе! - заорал Сашка и ощутил распространяющийся по квартире запах паленого мяса.
И, словно услышав его призыв, Огненные Учителя на долю секунды слились в крестообразное облако.
- А это тебе, чтобы ты мог делать то, что надо, как ты просил! - произнесло облако и коснулось его рук.
Сашка задохнулся от боли и отключился.
Когда он пришел в себя, реальность еще не до конца установилась, и лишь с огромным трудом, да и то не сразу, ему удалось вспомнить, что это дядькина квартира.
Сашка попытался встать, но руки отдались острой болью, и он, как был, на коленках, прополз в кухню, поднялся по стенке и, превозмогая боль, щелкнул выключателем. Воняло паленой шерстью и чем-то еще... не менее мерзким. Сашка принюхался и понял, что вонь идет из-под свитера, взялся за ворот, чтобы снять его, и взвыл от боли - руки жгло нестерпимо.
Он поднес руки к глазам и обнаружил, что рукава свитера мокрые и окрашены чем-то бурым. Сашка осторожно задрал рукав и увидел, что рука залита кровью, а чуть повыше запястья зияет большая четырехгранная рана.
- А?!
Сашка поискал глазами табуретку и осторожно, стараясь не упасть, присел. Потянул вверх второй рукав и увидел точно такую же квадратную, сочащуюся кровью дыру.
«Господи, что это?!»
Кровь беспрерывно текла с пальцев, закапывая желтый линолеум рваными бурыми кляксами.
- Это глюки, - хрипло произнес он. - Я еще не проснулся.
Сашка поднес руки к глазам, и по ним промчалась острая, пробивающая до самого копчика боль.
- Черт!
Это не были галлюцинации.
Сашка криво улыбнулся. Жуткая реальность происходящего обрушилась на него, даже не спрашивая согласия.
- Что это? - спросил себя вслух.
И его рационалистический ум тут же выдал готовый ответ: обычные стигматы.
- Не надо было мне это читать...
Он уже понял, почему все так случилось. Подстегнутая адреналиновой атакой больная психика отреагировала на мысли о Силе и чтение Нового Завета полной реализацией подсознательного. Вирус, или что там с ним происходит, сделал ненужным многосуточные бессонные бдения и истязания себя хлыстом, и, чтобы отождествиться со сколь угодно мощным персонажем, оказалось достаточным просто войти в образ.
- Цирк... - повторил он.
Капающая кровь уже образовала на линолеуме целую лужу, и Сашка решил, что надо что-то делать. Он осторожно, преодолевая нахлынувшее головокружение, встал и подошел к висящей на стене аптечке. Медленно поднял руку и, кривясь от боли, открыл белую дверцу. Достал распакованный бинт и, едва не поскользнувшись в собственной крови, побрел в ванную. Увидел себя в зеркале и обомлел: прямо посредине лба вспух кровавый волдырь, а свитер на груди был прожжен.
- Черт!..
«Ладно - лоб, но свитер?!»
Сашка глотнул: прожженный свитер никаким психологическим трактовкам не поддавался - хоть по Фрейду, хоть по Леонтьеву.
- Это самоиндукция, - пробормотал он, вспомнив где-то вычитанный термин из нейролингвистического программирования. - Это всего лишь наведенное состояние психики...
Но легче от этого не становилось.
Бинтоваться оказалось настолько мучительно, что он останавливался раз двадцать. Кончиками пальцев Сашка накладывал слой за слоем, а потом подключил зубы и, рыча от боли, кое-как затянул сначала одну повязку, а затем и вторую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41