Потом он тряхнул головой и отвернулся.
– Избави нас, господи, – проворчал он.
Я услышал что-то вроде приглушенного всхлипывания с той стороны, где невидимо присутствовала Энни.
– Изгнание почти завершено, – услышал я или почувствовал, как она сказала.
Старик поднял голову, его черты смягчились. Его бледные губы беззвучно зашевелились, когда он пристально смотрел в том направлении. Казалось, словно он произносит имя «Энни».
– Я должна покинуть тебя, Перри, – услышал я ее голос.
– Нет! – отвечал я.
– Я должна, – сказала она с грустью, – чтобы помочь По.
– Не оставляй меня. Никто и никогда не значил для меня так много!
– Я должна. У меня нет выбора. Ты хороший, Перри, сильный. Ты можешь выжить в этом мире или в любом другом. По не может. Но чем станет наш мир без него? Я должна, если могу, остаться с ним. Прости меня.
Потом ее не стало.
Я выскочил из этой проклятой каюты, слезы слепили меня. Я побрел; мне было все равно, куда идти. Не было нужды прятаться в месте, где я, в общем-то, не существовал.
Я шел, позабыв о времени, впав в отчаяние. Иногда я съедал кусок заплесневелого хлеба или выпивал остывшего чая. Я прошел вдоль бортов этого древнего судна с его состарившейся командой, исполняющей свои обязанности в этом загадочном плавании. Они не обращали ни малейшего внимания на мое присутствие, а зеленые огоньки мерцали, как точки, заканчивая собой все, что имело значение.
И снова, по прошествии, должно быть, долгих дней, я почувствовал, что меня кто-то зовет.
– Эдди.
– Энни? Ты вернулась?
– Нет. Ты так далеко, Эдди. Я едва могу пробиться к тебе.
– Лиги?
– Да. Лучше. Это лучше. Ты должен вернуться к нам.
– Как? Я не знаю, где и почему. Я только что лишился самого главного в жизни.
– Ты должен попытаться. Ну, Эдди. Главное, принять решение.
– Я даже не знаю, с чего начать.
– Придумай что-нибудь.
Я расхаживал по кораблю, проклиная его, его капитана, команду и погоду. Хаос бурлящей воды, лишенной пены, темнел вокруг, хотя время от времени в ней появлялись льдины и айсберги. Однажды даже возникли огромные валы холодной белизны, уходящие вершинами в темноту, как стены, преграждающие путь в бесконечность. Вперед, мы продвигались всегда вперед.
Ни мольбы, ни проклятия, казалось, не достигали своей цели. Я думал, что на какое-то время сошел с ума, потеряв Энни и оказавшись в кольце обстоятельств, которые далеко не способствовали нормальному образу мыслей. Ветры, возникающие из темноты и льда, стали холодными. Я видел, как капитан ходил туда-сюда, занимаясь своими делами, но ни разу не подошел к нему. Я заметил, что постепенно скорость нашего движения увеличивалась. Мы все еще шли на всех парусах, и ветер завывал с еще большей яростью.
В первый раз, когда судно целиком было поднято из воды, я испугался, хотя прошло много времени, прежде чем это повторилось. Но настало время, когда это уже происходило регулярно. Я увидел старика, зная теперь, что это было своеобразное воплощение По, в отдалении. На этот раз он пытался делать какие-то расчеты, а на самом деле смотрел, как ледяные горы проплывали и проплывали мимо нас. На его лице отражались боль, растерянность и блаженство, – последовательно или одновременно, не знаю точно (в этом месте Время уходит, как зеленый огонь…) – когда я понял обстоятельства нашего положения, – что нас закружит и увлечет в воронку водоворота. Я снова ощутил родство с этим человеком, которое объединяло нас в прежние дни, и мне захотелось подойти к нему, взять на руки, спасти его, вынести из этого места. Только я знал, что не могу сделать этого; а если бы и мог, я был уверен, что он не захочет этого.
Я взглянул на наше головокружительное вращение по спирали гигантского ледяного амфитеатра, увидел, что круги становятся все меньше среди рева, грохота и треска. Я знал, что чувствовал По. Глядя на ледяное пространство, приближающее час Смерти, он видел Жизнь во всей ее ясности. Я видел все его глазами и знал, что мог бы устремиться, как он, в последнюю бездну, сознательно, безоглядно, исполняя закон единства…
Видел, но не хотел этого. Был момент, когда мы с ним стали словно один и тот же человек. Он был художником, а я почти его творением. Хотя я порицал его за чрезмерное возвеличивание. На память пришли слова Лиги: «Придумай что-нибудь», – и я отвернулся от него.
Мир был распахнут, готовый жадно проглотить все. Что мог сделать человек?
Я попытался.
12
Высокая темноволосая женщина разглядывала ту, что пониже ростом, сероглазую, на том самом песке, покрытом оранжевыми и черными полосами. Стена тумана надвигалась на берег. Море было словно лист, отражавший пламя. Песочный замок размером с дом георгианской эпохи стоял наполовину окутанный туманом, крохотная трещина пролегла по его фасаду.
– Так это и есть твое королевство у моря? – сказала высокая женщина.
Другая, до крови закусив губу, кивнула.
– Хорошо продуманное сооружение, моя дорогая.
Как образец совершенного дизайна, оно наделено классической простотой.
Где-то в глубине материка послышались раскаты грома. Над головой появилось темное облако, тень от него упала на спящие воды.
– Я не знала, что вы можете сюда прийти, – тихо сказала молодая женщина.
– Поверь, это было непросто.
– Постарайтесь не причинить зла этому месту.
– Никогда, если ты поможешь мне, вместо того, чтобы сражаться со мной.
– Чего вы хотите?
– Мы должны вернуть его назад.
Показались еще два облака, за ними последовали новые раскаты грома.
– Кого?
– Единственного, кого мы еще в силах спасти. Или они уйдут оба.
Молодая женщина заплакала. В это время пошел дождь.
– Я хочу, чтобы они оба были.
– Прости меня, дитя, но так не получится.
– Они снова зовут меня. Уже поздно.
Она отступила назад, и земля разверзлась перед ней. Она бросилась в расщелину, но ее падение внезапно было остановлено.
Другая вытянула руки вперед.
– А сейчас, сейчас ты должна помочь мне. Они оба ушли так далеко.
– Очень хорошо, – ответила молодая, отводя руки от лица и вытягивая их перед собой. – Очень хорошо.
Небо почернело, океан вскипел. Они пошли, ступая по нему.
Я пришел в себя поверх плавающих облаков крушения. Что было до этого, я не помнил. Мне было холодно, поверхность воды была темной, хотя небо, чему трудно было поверить, сияло голубизной…
Я пошевелился, вытаскивая из воды замерзшую левую ногу, размял онемевшие руки, чувствуя как постепенно и болезненно в них восстанавливается кровообращение. Потом я понял, что затылок болит от солнечного ожога. Я зачерпнул пригоршню воды и побрызгал на больное место.
Если могущество Энни лежало в области сверхъестественных явлений, По – в невероятно остром восприятии, то чем отличался я, третий член этого единства? Далее, если следовать этой логике, можно сказать, что я – Причина. Каждый из них, так или иначе, принадлежал другому миру. А я – дитя этого мира – Земли; моя религия – это религия жизни, это выживание. Я – неотъемлемый компонент их фантазий и идеалов. Я положил ладони плашмя на ненадежную опору под собой и сделал попытку приподняться. Мне опять, как советовала Лиги, удалось найти выход; я знал, что надо повернуть голову налево и открыть глаза. Когда я сделал это, то почувствовал, словно кто-то неуловимо присутствовавший покидает меня.
Я увидел парус. Из последних сил я стащил с себя рубашку и начал махать.
Это была «Эйдолон», которая, наконец, подплыла поближе, спустила лодку и подобрала меня. Все, кроме Лиги, уже считали меня погибшим вместе с матросом, которого смыло за борт еще в мае две недели назад. С того времени их отнесло еще дальше на юг, и только сегодня они поменяли курс и двинулись в этом направлении, потому что Лиги убедила Петерса, и они вдвоем уговорили капитана Гая поступить так.
Когда меня подняли на борт лодки, я увидел, что среди обломков, которые поддерживали меня на плаву, была доска с названием корабля, которое до сих пор было прикрыто моим пледом. Я попытался достать ее, но ее отнесло в сторону. Однако название мне удалось прочитать. Там было написано «Дискавери».
Меня отнесли в каюту, куда подали воду, бульон, хлеб и бренди. Я попросил Петерса найти мне чистую одежду в одном из сундуков и помочь мне снять то, что было на мне, и надеть смену. Капитан Гай был при этом и настоятельно советовал мне поспать, но я сказал ему, что так долго был без сознания, что теперь хотел бы услышать о том, как обстоят дела. Я также сказал ему, что не смогу уснуть, пока не утолю жажду. Он велел принести еще воды и бульон.
Почти в это же время появилась и Лиги. Она рядом, за дверью, вела беседу с Вальдемаром. Она проверила мне глаза, прослушала пульс в нескольких местах и удалилась.
– Что это может означать? – поинтересовался капитан Гай.
– А то, что сейчас мне скорее всего принесут стакан болотной воды с плавающей в ней всякой всячиной, – ответил я.
Немного позднее мое предсказание сбылось. Когда я сделал первый глоток, капитан кивнул.
– Я очень рад, что вы чувствуете себя теперь намного лучше, – сказал он. – Я видел людей, пробывших в море всего день или два, и они выглядели намного хуже, чем вы.
– Думаю, мне просто повезло, – сказал я, делая еще глоток. Смесь решительно начинала мне нравиться. Может быть, мои вкусовые рецепторы были повреждены.
– Наша команда теперь сократилась до шести человек, – продолжал Гай, – не считая Петерса, который выполняет обязанности первого помощника. Конечно, у меня есть все необходимое оружие, и команда боится Петерса. Но они более, чем несчастны с тех пор, как покинули Испанию, и нас преследуют неудачи.
– Нельзя их за это порицать, – сказал я.
– Во время вашего отсутствия, – продолжал он, – некоторые каюты открылись во время шторма и остались без присмотра.
– Думаю, что могу предположить, о чем вы собираетесь сказать, – заметил я.
Он кивнул.
– Гроб монсеньора Вальдемара вынесло водой в коридор и сорвало с него крышку. Теперь команда знает, что мы везем с собой этого странного покойника, и все решили, что это он приносит несчастья.
Теперь настала моя очередь кивнуть.
– Они бы сбросили его за борт, если бы не вмешался Петерс, – сказал капитан. – Вот в этом все дело.
– Как вы думаете, они успокоятся? – спросил я.
Он пожал плечами.
– Если ничего больше не случится, – вздохнул он. – К несчастью, это маловероятно.
– Поясните, пожалуйста.
– Мы зашли сейчас гораздо южнее, чем когда-либо проникали даже исследовательские суда. Эти воды не изведаны. Бог знает, что ждет нас здесь.
– И если нам не повезет, они поднимут бунт?
– Скорее всего, да, – сказал он. – Ваша сабля у вас под кроватью. Ее почистили и наточили. Петерс постарался.
Я кивнул маленькому человеку.
– Спасибо, друг.
Он подмигнул мне, и его глаз был похож на глаз спящего демона.
– Ну, я думаю, нам остается только ждать и наблюдать, как будут разворачиваться события, – сказал я капитану. – Куда мы держим путь сейчас?
– На юг, – ответил капитан.
– Почему бы нам не развернуться и не попытаться выбраться отсюда? – спросил я.
Он усмехнулся.
– Мы захвачены течением, – сказал он. – Мы можем двигаться либо на юго-запад, либо на юго-восток, но никак по-другому. Нельзя забывать, что судно покалечено. Сейчас у нас нет выбора, можем двигаться только на юг.
– Тогда у меня есть вопрос, – сказал я. – Почему не становится холоднее? Я заметил несколько льдин, когда меня поднимали на борт, но воздух не так холоден, как бывает в полярных широтах. Это скорее напоминает мягкую зиму у нас дома.
– Я не могу найти никаких ссылок на этот парадоксальный тепловой эффект в своих навигационных книгах, – ответил он. – Если нам удастся это выяснить, думаю, мы будем первооткрывателями в этой области.
– Скажите ему, капитан, о медведях, – подсказал Петерс.
– О, да, – вспомнил капитан Гай. – Недавно мы обнаружили нескольких – огромных четырех медведей с красными глазами и зубами.
– Красными зубами?
– Да, и глазами тоже. Слышали вы когда-нибудь о таких животных?
– Я – никогда, – ответил я. – Вы обнаружили поблизости какие-нибудь признаки суши?
– Несколько островов, – сказал он. – Но там нет ничего особенного.
– Это все? – спросил я.
Петерс с капитаном переглянулись, что было наглядным свидетельством того, что им было что сказать. Капитан Гай кивнул.
– Кажется, что мы движемся все быстрее и быстрее, – сказал тогда Петерс. – Каждый день наращивая скорость.
Мне вдруг ясно представилась, начавшая уже забываться, моя экскурсия на борту «Дискавери».
– Это значит, что течение постепенно увеличивает свою скорость, – заключил я.
– Несомненно, – признал капитан. – Что означает, что нам пора вспомнить гипотезу, выдвинутую полковником Симмесом из Огайо, о том, что земля – это полость, и воды морей, попадая в воронку на Южном полюсе, появляются из отверстия на Северном; таким образом происходит циркуляция…
Мое воображение снова было разбужено. Круг за кругом, снова и снова, как колоссальный водосток, не имеющий границ…
Было ли это предвестником нашего теперешнего положения или происходило само по себе?
Я поднял руки к глазам и сильно потер их ладошками.
– Я, кажется, припоминаю, что читал об этом в журнале довольно давно, – сказал я ему. – Автора, по-моему, звали Рейнольдс.
– Да, – сказал капитан Гай. – Я тоже видел эту статью. Поскольку ответственность за судно и за всех, кто находится на его борту, лежит на мне, мистер Элисон рекомендовал мне в трудных ситуациях советоваться с вами. Другими словами, сэр, каково ваше мнение относительно нашего дальнейшего плана действий?
– Боже! – воскликнул я. – Это похоже на игру в жмурки!
– В таком случае, скажите мне, что вы видите с завязанными глазами, – настаивал он.
– Хорошо, – ответил я. – Не имеет значения, вправду ли земля – это полость или что-то другое – является причиной нашего ускорения, главное, что в конце этого пути мы разобьемся. Поэтому я считаю, что прежде всего нам следует изменить направление движения.
Я пошарил в карманах брюк, нашел испанскую монетку, подкинул ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28