Он её спрятал где-то, а сам повёз покупателю только начало, в чёрной папке. Позавчера это было… Папки специальные купил, для представительности, ужасно дорогие.
Саша судорожно всхлипнула, из глаз опять полились слезы. Хотела продолжить, но сразу не получилось.
А Ника, кажется, и сам уже догадывался, что произошло дальше.
— На него во дворе напал кто-то… Голову проломил, папку с рукописью забрал… Я вчера весь день в больнице… Папа без сознания. Сегодня пришла, а он…
И новый взрыв рыданий, таких бурных, что рассказ оборвался.
— Умер, — мрачно констатировал Фандорин. Ах, Рулет, Рулет, наркоман несчастный, что ты натворил!
Девушка помотала головой.
— Не приходит в себя?
— Нет, прише-ел… — И рыдания ещё пуще. Николас озадаченно смотрел на неё.
— Так что же вы плачете? Из-за пропавшей половины рукописи?
«Это дело поправимое», хотел сказать он, но Саша снова отчаянно замотала головой и уже не заплакала — завыла, да так горько, так обиженно, что Ника вообще перестал что-либо понимать.
— Погодите. Отец живой?
— Живо-ой…
— Почему же вы плачете?
— Живой-то живой… Только это не он…
— Как «не он»?!
— Ой, не спрашивайте больше, не могу я! У-у-у…
И видно было, что действительно не может. Подождал Николас, дал ей ещё немного поплакать.
Долго ждать не пришлось, эта девочка умела брать себя в руки.
— Сейчас главное — рукопись найти, — сказала она гнусавым от слез и все же твёрдым голосом. — А то ни начала, ни конца. Начало украли, конец папа где-то спрятал. Может, Элеонора Ивановна что-нибудь знает.
Тут-то Ника ей и выдал.
— Элеонора Ивановна не знает. Зато я знаю. Во всяком случае, где первая половина.
И рассказал про Рулета — всё, как было. А чтобы Саша не сомневалась, предъявил исследованную экспертшей страницу.
— Ну, не чудо ли, что мы с вами встретились? — закончил он с чувством. — Не жалеете теперь, что попали ко мне под колёса?
— Это меня Бог толкнул, — безо всякого надрыва, со спокойной уверенностью произнесла Саша. — И ангел сулил.
Фандорин ошарашенно посмотрел на неё.
— Какой ещё ангел?
— Ко мне приходит. Ну то есть, пока только один раз приходил. — Саша мечтательно улыбнулась, глядя куда-то вверх и в сторону. — С золотыми волосами, сияющий.
Э-э, пригляделся к ней Ника, да ты, деточка, кажется, с придурью. Как говорится, это многое объясняет. Ну и история. По-хорошему следовало бы идти в милицию, чтобы этого разбойника Рулета арестовали и рукопись у него отобрали. Но как же тогда будет с Илюшиной операцией? Поступишь по букве закона — надругаешься над справедливостью. Вечная российская проблема.
— Едем! — сказал он.
— Куда?
— В Саввинский переулок. Это за Плющихой. Надо вызвонить Валю, без неё разговаривать с обколотым налётчиком опасно, лихорадочно соображал Фандорин.
Вот тут Саша в первый раз по-настоящему удивилась.
— В Саввинский? А откуда вы знаете, где я живу?
Николас притормозил, уставился на неё.
— Вы тоже живёте в Саввинском? Она кивнула.
Что за чертовщина, совпадение за совпадением!
Хотя нет, в данном случае никакой мистики: просто Рулет присмотрел жертву рядом с домом. Или же напал на первого попавшегося соседа, от абстинентного остервенения.
Поделившись со спутницей своей догадкой, Ника попробовал осторожно выведать, что же стряслось в больнице с Морозовым-старшим? Что за горе такое, по сравнению с которым меркнет даже пропажа заветной рукописи?
— Не хочу про это. Не могу, — отрезала Саша с неожиданной твёрдостью. — Так мне и надо. Бог за грехи наказал.
— Да за что Богу вас наказывать? — не выдержал Фандорин. — По-моему, вас хоть сейчас можно в рай запускать. Переодеть только и цепочку с щиколотки снять.
Она посмотрела на него с укором:
— Нельзя так про рай говорить. Нехорошо. А про меня вы ничего не знаете, я ужасная грешница, самая скверная, какие только бывают.
Насупилась, замолчала.
Ну и он к ней больше не приставал. Дальше ехали молча.
Валя добралась до места раньше, поджидала у подворотни в своём розовом «альфа-ромео».
Знакомясь, оглядела Сашу с подозрением. Та же смотрела на гламурную девицу во все глаза, с восхищением. Шепнула Нике: «Как из журнала!»
Валя, извращённое создание, прошипела в другое ухо:
— На малолетку запали?
На такую глупость Николас и отвечать не стал. Вместо этого сказал:
— Что будем делать, если никого нет дома? Или если не откроют?
Открыли. Правда, не сразу — пришлось раза три жать на кнопку, но в конце концов в коридоре послышались нетвёрдые шаги, и створка распахнулась.
Пожилая тётка в нечистом халате, с прилипшей к губе сигаретой. Взгляд мутен и нетрезв.
— Нам нужен Рулет, — громко сказал Николас, не уверенный, что его поймут.
— А вы ему кто? — икнув, поинтересовалась тётка.
Валя отодвинула шефа в сторону.
— Родственники.
— Из Рязани? — снова икнула. — Деньги за комнату привезли? Давайте.
— Деньги потом. Рулет дома? Войти-то можно? — Секретарша без церемоний задвинула пьянчужку вглубь коридора. — Николай Александрович, прошу.
— Нету его. Вчера вечером был. И ночью был, бормотал чего-то сам с собой. А утром захожу, он мне двадцать рублей обещал, а его нету. Удрал, гад. И двадцатку не оставил.
По-хозяйски пройдясь по голому коридорчику, Валя кивнула на дверь, украшенную изображением черепа и костей:
— Его контора?
Квартирная хозяйка подумала, похлопала глазами.
— Его.
— Мы зайдём? Нате пока, сходите в аптеку, поправьте здоровье.
Валя не глядя сунула тётке сотенную бумажку. И хозяйку как ветром сдуло, даже тапки не переобула.
— Ну что, поищем? — потёрла ладони ушлая Валентина, входя в комнату.
Поискали. Хорошо поискали. Николас сначала переживал: как так, произвол, несанкционированное вторжение в чужое жилище, но когда девушки ничего похожего на рукопись не нашли, присоединился к поискам.
По правде сказать, спрятать стопку бумаги в этой комнате было особенно негде. Кровать отсутствовала, её заменял полосатый замызганный матрас (его, конечно, прощупали в первую очередь). Ну, стол, рассохшийся стул. Несколько предметов одежды, беспорядочно сваленных в углу. Старые кроссовки. Пустой шприц. Всё.
Ника простукал паркетины, стены, подёргал плинтусы. Ничего.
Единственная странность — на подоконнике едва заметный след подмётки (судя по рельефному рисунку, спортивная обувь), будто кто-то стоял на окне, причём лицом в комнату. Однако Рулет — парень высокий, у него и кроссовки сорок четвёртого размера, а след, как прикинул Николас, был максимум тридцать восьмого. Очевидно, женский.
Не зная, куда ещё заглянуть, Фандорин даже перегнулся через подоконник, вспомнил, что герои романа «Белая гвардия» устроили тайник за окошком.
Но и там ничего не было, только какие-то странные пятна на штукатурке. Они вели снизу вверх и чуть пониже окна обрывались. Николас потрогал пятно — что-то липкое. Брезгливо вытер палец платком.
В общем, визит к Рулету ничего не дал.
— Ну, шеф? — спросила Валя. — Где будем рыть этого торчка? То есть, я хотела сказать: где нам искать этого наркомана?
Милиция нашла бы его в два счета. И найдёт, если сам не объявится. — Ника взглянул на Сашу, увидел, как у той задрожали губы, и быстро добавил. — Но не будем торопиться. Навестим Рулета снова. И, может быть, даже не раз. Рано или поздно застанем. Так или иначе, у кого искать первую половину рукописи, мы знаем. Проблема — вторая половина. Вы говорили, отец её куда-то спрятал? Но если он пришёл в себя, то значит, может рассказать. Он в состоянии говорить? Девочка опустила глаза, кивнула.
— В чем же дело? Молчание.
— Послушайте… — Фандорин начинал сердиться. — Если вы хотите, чтобы я вам помог, не играйте со мной в молчанку!
Саша обречённо вздохнула.
— Едемте в больницу. Сами увидите. Пускай Марк Донатович, я так не объясню… И не поверите вы… Поедете?
Почему я должен ехать в какую-то больницу, к какому-то травмированному достоевсковеду, да ещё какой-то Донатович на мою голову, задал себе резонный вопрос Ника, уже предчувствуя, что судьба затаскивает его в очередную мутную историю. Это ведь даже не работа с клиентом, просто попросила странноватая девчонка, с явными психическими отклонениями!
Живёшь себе в разумном, реальном мире, день да ночь — сутки прочь, живёшь так месяц, год и начисто забываешь, что совсем рядом, на расстоянии одного удара сердца, существует другой мир — непредсказуемый, опасный, фантастичный. Ведь не раз уже попадал в его цепкие лапы. В них только угоди — не выберешься. А если и выберешься, то весь исцарапанный, едва живой.
Чего я переполошился, попробовал успокоить себя Фандорин. Подумаешь — навестить в больнице раненого, помочь советом бедной девочке, да такой славной, несовременной. Ангелы вон ей являются.
Но интуицию не обманешь. Знал Николас, уже тогда, в пустой комнате пропавшего Рулета, когда ничего страшного ещё не произошло, знал: один шаг — и выпадешь из белого мира в чёрный, где придётся существовать по совсем иным законам. Так что винить магистру истории было некого.
Но и давать задний ход было поздно.
Границу, отделяющую реальный мир от фантастического, он уже пересёк, сам того не поняв и не заметив. Произошло это не сейчас, а в ту секунду, когда под колёса его метрокэба упала худенькая девочка.
Или ещё раньше — когда в дверь офиса 13-а позвонил ободранный юноша со стопкой бумаги под мышкой.
И вообще, мужское ли это дело — бегать от судьбы?
Валя изумлённо смотрела на молчащего шефа.
— Николай Александрович, а чего такого? Сгоняем, посмотрим. Интересно же!
Ей-то что. Она, ходячая небылица, в фантастическом мире чувствовала себя, как дома.
5. ФИЗИОЛОГИЯ МОЗГА
Николасу случалось бывать в постсоветских больницах, и он рассчитывал увидеть огромный корпус из грязно-белых панелей. Расположен он будет где-нибудь у Кольцевой автодороги, внутри будет пахнуть дезинфекцией и кислой капустой, по коридору не пройти — все заставлено койками, потому что в палатах не хватает мест. Ничего не попишешь — бесплатная медицина. Дарёному коню в зубы не смотрят.
Но в больнице, куда они приехали с Сашей Морозовой, всё было иначе.
Во-первых, находилась она не на окраине, а в самом центре столицы, на так называемом Золотом острове, почти напротив Кремля.
Во-вторых, больница была маленькая: на улицу выходило трехэтажное здание в модном стиле «техно», с обеих сторон к нему подступала ограда, за которой зеленели деревья.
Ну и наконец, в сущности, никакая это была не больница. «Научно-исследовательский центр физиологии мозга» — вот что значилось на ослепительно сияющей табличке.
И внутри всё оказалось очень прилично.
Просторный вестибюль с кожаными креслами, мраморная стойка, за которой дежурили две элегантные девицы в фисташковых комбинезончиках. Одна стрекотала по телефону:
— C'est de la part de qui? …Ah, oui, madame, bien sur.
Другая, приветливо улыбаясь, спросила:
— Чем я могу вам помочь? — И когда Саша сказала «мы к Марку Донатовичу», улыбнулась ещё шире. — Минуточку. Присядьте.
— Гламурненькая больничка. Настоящий бизнес-класс, — одобрила заведение Валя, беря со столика лакированный журнал и усаживаясь. — Не экономят на персонале. И правильно. Ресепшн — лицо фирмы.
Пожилая медсестра, прокатившая мимо пациента в хромированном кресле, Вале тоже понравилась.
— Всё у них по уму. Для понта — цыпули, для дела — бабули.
— Послушайте, Саша, — не выдержал Ника. — Вы говорили, что денег нет и за брата платить нечем. Но я представляю, во сколько обходится лечение в этом дворце.
Девушка, нервно переминавшаяся с ноги на ногу, тихо сказала:
— Ни во сколько… Марк Донатович, это главврач, взял папу, потому что необычный диагноз. — Её личико дёрнулось. — Тут с пациентов вообще денег не берут, это же исследовательский центр.
— Чего необычного-то? — удивилась Валя. — Подумаешь, по башке стукнули. На Москве таких диагнозов в день по сто штук.
Ответить Саша не успела — девушка из ресепшна повела посетителей к главврачу: широким коридором, потом лестницей на второй этаж.
Перед кабинетом с табличкой «МАРК ДОНАТОВИЧ ЗИЦ-КОРОВИН» нажала на кнопку и удалилась, предупредив:
— Вы можете войти, когда откроется дверь.
Постояли, подождали. Дверь что-то не открывалась. Откуда-то просачивалась заунывная восточная музыка.
Валя от нечего делать с минуту грациозно покачала шеей, поделала пассы руками, изображая индийский танец, потом ей это наскучило. Она приложила ухо к двери.
— Музыку он слушает! А его, между прочим, люди ждут.
И решительно повернула ручку.
Картина, открывшаяся взгляду посетителей, была не совсем обычной.
В небольшом офисе на полу лежал пожилой мужчина с закрытыми глазами, безвольно раскинув конечности. Здесь же, прямо на линолеуме, замысловато закрутив ноги, сидела молодая женщина — черноволосая, стриженная под мальчика, да и фигурка у неё была, что называется, мальчиковая. Мужчина был в брюках и майке, женщинка в лёгком белом костюме. У стула аккуратно стояли две пары обуви — одна большого размера и одна маленького. Музыка лилась из висевших на стене динамиков.
— Тс-с-с! — Брюнетка приставила палец к губам и невесомо, не коснувшись руками пола, поднялась.
На цыпочках подошла, прошептала:
— Марк Донатович релаксирует в позе трупа. Сейчас я его выведу из состояния покоя.
Она присела на корточки рядом с доктором, провела узкой ладонью перед его лицом, что-то прожурчала на ухо.
Мужчина открыл глаза, улыбнулся.
— Спасибо, Кариночка. А, уже пришли?
Он поднялся — тоже довольно прытко, невзирая на солидную комплекцию и возраст.
— Здравствуйте, Марк Донатович, — робко произнесла Саша. — Это мои друзья — Николай Александрович и Валентина.
— Очень хорошо, — улыбнулся доктор Зиц (как дальше, Ника забыл). — Сашеньке сейчас необходима психологическая поддержка, девочка на грани срыва. А мы с Кариночкой устроили себе пятиминутку отдыха. Знаете, вот так немножко полежишь в позе трупа, с полным отключением всех мышц, и как будто часок поспал. Ассистентка у меня золото, у неё диплом по хатха-йоге.
Фандорин удивлённо приподнял брови:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33