https://wodolei.ru/catalog/unitazy/uglovye/
Пронзенный камнем, он не мог двинуться: кровь сделала камень скользким. Лазаль чувствовал ее вкус во рту, видел, что она льется из носа, и слабел с каждой секундой.
Жандарм попытался помочь ему. В воздухе пахло кровью.
Высвободившись наконец, Лазаль упал на спину. Из зияющей в груди раны хлестала кровь. Тело его несколько раз дернулось. Присев возле него на колени, жандарм ощутил запах экскрементов и отпрянул.
Луна на мгновение осветила открытые глаза мертвого.
Жандарм вздрогнул, когда ветер засвистел в ветвях деревьев. Ему показалось, что бесплотный и бесстрастный голос говорит речь о покойном. Последнюю речь.
Глава 48
Оксфорд
Яркое солнце проникало сквозь окна ее кабинета, отражалось от лежащей на столе белой бумаги. Она пыталась убедить себя, что именно солнце мешает ей сосредоточиться. Она уже пятый раз перечитывала одни и те же страницы, но по-прежнему не могла понять ни одного слова. Это жара. Конечно же, это жара отвлекает ее.
Келли откинулась в кресле и опустила бумаги на стол.
Она вздохнула, сознавая, что ее состояние не имеет никакого отношения к погоде.
Приехав утром в институт, она не могла думать ни о чем, кроме Блейка. И сейчас, представив его себе, она улыбнулась. Она даже упрекала себя за то, что так привязалась к нему. Она чувствовала себя виноватой, как школьница, увлекшаяся учителем, но чем больше она думала об этом, тем отчетливей понимала, как похоже на любовь чувство, которое она испытывает к Блейку. Разве можно так быстро влюбиться? Келли решила, что можно. Она была уверена, что он чувствует к ней то же самое: это сказывалось в его ласках, в том, как он говорит с ней.
Келли покачала головой и усмехнулась. Она не могла дождаться, когда наступит вечер и можно будет увидеть его.
Она снова принялась за бумаги.
Послышался легкий стук в дверь, и не успела она ответить, как вошел доктор Вернон.
Глаза Келли расширились от удивления. С директором института был Ален Жубер.
Когда директор прошел в комнату, Келли и Жубер посмотрели друг на друга.
- Полагаю, ты уже знакома с Аленом Жубером, - сказал Вернон, указывая на гостя.
- Конечно, - сказала Келли, быстро подав Жуберу руку.
- Как поживаете, мисс Хант? - с безразличием спросил Жубер.
- Хорошо. Не ожидала, что увижу вас так скоро. Лазаль тоже приехал с вами?
Жубер открыл было рот, но тут к ней шагнул Вернон. Келли заметила, что лицо его несколько смягчилось.
- Келли, Лазаль был вашим другом, не так ли? - тихо спросил он.
- Почему вы говорите "был"? Почему в прошедшем времени? - спросила она.
- Вчера он погиб - несчастный случай.
- Несчастный случай? - беспомощно вырвалось у Келли, потрясенной известием.
- Мы не знаем подробностей, - пояснил Вернон. - Мне сегодня утром сообщил об этом директор метафизического центра. Я подумал, что вы имеете право знать.
Она кивнула и устало провела рукой по волосам.
- Он все равно умер бы, - заметил Жубер.
- Что вы этим хотите сказать? - резко спросила Келли, посмотрев на француза.
- У него были не в порядке нервы. Он принимал очень много таблеток. Он шел к смерти и не сознавал этого.
Келли уловила в голосе Жубера презрительную нотку, и это ее рассердило.
- Что для вас его смерть? - резко сказала она. - Для вас, проработавшего с ним столько времени!
Француза ее слова, казалось, вовсе не тронули.
- Это печальный случай, - вмешался Вернон. - Но, к сожалению, мы уже ничего не сможем сделать. - Он снисходительно улыбнулся Келли, и тон его голоса несколько изменился. - Я из-за этого пришел к вам, Келли.
Она посмотрела на него, выжидая.
- Вам, наверно, интересно знать, почему Жубер приехал сюда.
- Да, я подумала об этом.
- Я хочу, чтобы он поработал с вами над проектом, касающимся сновидений.
Келли бросила на француза настороженный взгляд.
- Зачем? - спросила она. - Я сама могу справиться с этой работой. Я занимаюсь ею с тех пор, как Джон Фрезер... ушел. - Она нарочно подчеркнула последнее слово.
- Жубер опытнее, чем вы. Я уверен, вы поймете. Я думаю, будет правильно, если он возглавит проект.
- Я с самого начала занимаюсь этим проектом. Почему его должен возглавить Жубер?
- Я уже объяснил. Он более опытен.
- Тогда у меня нет выбора, доктор Вернон. Если вы назначите Жубера старшим, я уволюсь.
Вернон заметил решительность Келли.
- Очень хорошо, - сказал он спокойно. - Вы можете идти.
Келли не смогла скрыть своего удивления.
- Если вы так ставите вопрос, я не буду пытаться вас задерживать. - Он развернул ментоловую конфетку и сунул в рот.
Не говоря ни слова, она поднялась, взяла свой кожаный "дипломат" и стала собирать бумаги на столе.
- Оставь их, - холодно проговорил Вернон.
Она бросила бумаги обратно на стол.
- Мне жаль, что вы не хотите смириться с этим, - сказал Вернон, - но знайте, что работа института - это главное.
- Конечно, я понимаю, - ехидно проговорила она. - Надеюсь, вы найдете то, что ищете. - Она посмотрела на Жубера. - И вы тоже.
Выходя из комнаты, Келли едва удержалась от соблазна хлопнуть дверью и почувствовала приступ гнева.
Она вышла на улицу и зажмурила глаза от неистово сияющего солнца. Ладони ее вспотели, дыхание было быстрым и неровным. Она подошла к машине, села за руль и оказалась в адском пекле, взволнованная и раздражённая. Посмотрев в сторону института, она злобно стукнула рукой по рулю.
Как мог Вернон так обойтись с ней? Она вздохнула и задержала дыхание.
И еще этот Жубер.
Самонадеянный ублюдок. Зачем он приехал в Англию? Неужели только затем, чтобы заниматься исследованием?
До нее вдруг дошла реальность происшедшего, и глаза ее наполнились слезами.
Она плакала о Лазале, разочарованная и опечаленная.
Девушка вздрогнула, почувствовав на щеках соленые капли, достала платок и поспешно вытерла их.
Она боялась, что Жубер и Вернон наблюдают за ней.
Зерно сомнения, зародившееся в ее душе, за последние несколько недель взошло; теперь ее предположения подтвердились.
Она была уверена, что между французом и директором института существует сговор. Ничто не могло разубедить ее в этом.
Сперва Джон Фрезер, потом Мишель Лазаль. Оба они были связаны с проектом, касающимся астральной проекции, и оба теперь мертвы.
Неужели это случайное совпадение?
Она подумала о том, что произошло за последние два дня, когда завела мотор и отъехала от обочины.
Этот сеанс. Тони Ландерс. Роджер Карр. Джеральд Брэддок.
Она оглянулась и через плечо посмотрела на мрачное здание института.
Даже в теплых лучах солнца оно казалось на редкость зловещим.
Приехав домой, она позвонила Блейку и рассказала обо всем, что произошло. Он внимательно все выслушал, иногда успокаивая ее. Чувство беспомощности и злость были так велики, что ей хотелось плакать.
Он спросил ее, может ли она вести машину; она удивилась и сказала, что может.
- Тогда приезжай и поживи у меня, - предложил он.
Келли улыбнулась.
- Навсегда?
- Пока не надоест. Поживешь со мной, пока все уладится, а там, кто знает, может, захочешь терпеть меня дольше.
Они помолчали, потом заговорил Блейк.
- У меня самая лучшая еда в городе, - сказал он, усмехнувшись.
- Начинаю собирать вещи!
Они распрощались, и Келли положила трубку. Вдруг она страстно захотела его увидеть. Побежав в спальню, она сняла со шкафа чемодан, открыла ящики и начала искать нужные вещи.
Она почувствовала, что ей холодно, но, не обратив на это внимания, продолжала собирать вещи.
Глава 49
Лондон
Раздавленная банка из-под пива с едва слышным стуком упала на сцену перед возвышением для ударных инструментов. Один из тех, кто состоял при гастролирующих музыкантах, в джинсах и белом свитере, быстро подбежал и поднял банку. В 'дальнем конце сцены два его товарища подтаскивали огромный усилитель "Маршалл" к трем другим таким же - высотой с человеческий рост.
Джим О'Нейл взял банку пива и одним глотком осушил ее наполовину. Он вытер рот тыльной стороной ладони и стал прохаживаться взад и вперед вдоль занавеса. Из зала доносился гул голосов двух тысяч человек, нетерпеливо ожидающих начала концерта. Временами доносился свист.
Зал был переполнен, и чем меньше времени оставалось до поднятия занавеса, тем беспокойнее становилась толпа. Воздух был пропитан запахом пота и кожи.
В высоких сапогах, кожаных брюках и жилете, украшенном десятками блестящих кнопок, О'Нейл казался только что сошедшим с арены гладиатором. Его мускулистые предплечья были в кожаных браслетах с блестками, сверкающими в полумраке.
Слева раздался громкий шум; он повернулся и увидел, что гитарист Кевин Тейлор настраивает усилители.
Толпа по другую сторону занавеса встретила эти нестройные звуки гитары громкими возгласами, когда же ударник отбил на своем барабане короткую дробь, зал взорвался возбужденными криками.
О'Нейл подошел к Кевину Тейлору и похлопал его по плечу. Тот повернулся к певцу с улыбкой. Тейлору было двадцать четыре года, и он был почти на пять лет младше О'Нейла, но длинные волосы и грубоватое лицо старили его. На нем были белая майка и полосатые брюки.
- Полегче сегодня со своим соло, - сказал ему О'Нейл, сделав большой глоток пива.
- Это еще почему? - спросил гитарист с легким ирландским акцентом.
- На последнем концерте ты столько солировал, что я думал, ты сотрешь свои чертовы пальцы.
- Кажется, зрителям это нравится, - возразил Тейлор.
- Наплевать мне на то, что нравится зрителям. Говорю тебе, не переборщи, играй попроще, без всяких выкрутасов. Понял?
- Как скажешь!
- Смотри у меня. - О'Нейл насмешливо хмыкнул, допил пиво и, раздавив банку крепкой рукой, бросил ее к ногам ирландца.
О'Нейл отошел от гитариста, удивляясь тому, что мерзнет.
- Две минуты! - крикнул кто-то.
Певец подошел к стоящему впереди микрофону, похлопал по нему и, удовлетворенный, отошел в сторону, ожидая, когда поднимут занавес.
Лампы в зале медленно гасли. В наступившей темноте крики и свист все нарастали и наконец перешли в рев, когда занавес начал подниматься и над сценой загорелись разноцветные огни. Мощные вступительные аккорды, похожие на гул землетрясения, перекрыли неистовый рев зрителей. Музыкальные аккорды, как взрывы, прокатились по залу: пронзительный звон гитар слился с грохотом барабанов. Оглушительная музыкальная волна, казалось, вот-вот разрушит здание.
На сцену вышел О'Нейл. Его голос, как сирена, взметнулся над другими неистовыми звуками.
Он носился по сцене, улыбался бесчисленным фэнам, устремившимся вперед, ближе к своему кумиру, временами останавливался, чтобы коснуться поднятых рук. Он выглядел как облаченный в кожу полубог; его восхищенные поклонники приветствовали его поднятыми, сжатыми в кулак руками.
Жар от прожекторов был невыносимым, но О'Нейл по-прежнему чувствовал, что ледяной холод щиплет его шею, медленно распространяется вниз, охватывая все тело. Он посмотрел в зал, но лица показались ему расплывшимися пятнами. Он повернулся к Кевину Тейлору.
О'Нейл поднял подставку микрофона над головой и, к удовольствию зрителей, начал вращать ее, как жезл тамбурмажора.
Даже Тейлор улыбнулся.
Он все еще улыбался, когда О'Нейл, размахнувшись, словно копьем, ударил его в живот подставкой микрофона. Пронзив тело гитариста, алюминиевый стержень вышел из спины чуть выше почек. Кровь фонтаном ударила из раны. Тейлор захрипел и попятился. О'Нейл отпустил подставку, и Тейлор рухнул на громкоговорители.
Короткое замыкание ярко осветило зловещую картину, и тело гитариста бешено задергалось под током в тысячи вольт. Вспыхнув ослепительно белым светом, взорвался первый усилитель.
Система усилителей мощности оглушительно затрещала.
Взорвался еще один усилитель.
Потом еще один.
Из первого усилителя вырвались языки пламени и начали жадно лизать дергающееся тело Тейлора, мелькая в его волосах, как желтые змеи. Тейлор напоминал уже огненную горгону Медузу. Взорвавшиеся на другой стороне сцены усилители обрушили на зрителей град горящих кусков дерева.
Спасаясь от огненного дождя, зрители первых рядов ринулись назад, прямо через скамьи; они давили тех, кто еще не успел убежать. Падающие были затоптаны объятой страхом толпой. Паника охватила всех, даже самых смелых. Зрители на балконе завороженно глядели на сцену, превратившуюся в огненный ад.
Пламя разрасталось, пожирая все на своем пути. Музыканты в ужасе покинули сцену. На кого-то упал горящий усилитель. Прижатый к полу и объятый пламенем, человек отчаянно кричал, но был заглушен неистовым треском усилителей и воплями толпы.
Занавес опустили, но он вспыхнул и повис над сценой, как пылающая звезда. От жара лопались десятки лампочек, осыпая людей осколками. Огромная рама, держащая восемь прожекторов - каждый размером с футбольный мяч, - сошла с опор и рухнула, раздавив людей. Прожекторы взорвались. Многие люди обгорели. Других поранило стекло, носившееся в воздухе, словно картечь.
О'Нейл бледный, с непроницаемым лицом, неподвижно стоял на охваченной огнем сцене и бессмысленно смотрел на происходящее - на бегущих и вопящих, на окровавленных и обгоревших.
По сцене с пронзительным криком пробежал человек, объятый пламенем. Запах горелого мяса и волос ударил в нос О'Нейла, он покачнулся, словно теряя сознание.
Сзади него лежало тело Кевина Тейлора, превратившееся в обугленный кусок мяса.
Как одинокая душа у входа в ад, стоял на сцене О'Нейл и бессмысленно качал головой. Пот стекал с него ручьями, кругом бушевало пламя, но О'Нейлу казалось, что тело его сковано льдом.
Глава 50
Когда стемнело, Блейк встал, подошел к окну и задернул штору. После того как тьма ушла из комнаты, Келли почувствовала странное облегчение, будто исчезли глаза, незримо наблюдавшие за ней с улицы.
Писатель подошел к шкафчику со спиртным и наполнил стакан. Он предложил и ей, но Келли отказалась, чувствуя, что выпила слишком много с тех пор, как приехала сегодня к Блейку.
По дороге в Лондон она почему-то все время мерзла, и ею овладело смутное предчувствие чего-то нехорошего. Впрочем, ей показалось, что оно исчезло, когда она увидела Блейка. С ним ей было спокойно, а кроме того, теперь она поняла окончательно, что любит его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Жандарм попытался помочь ему. В воздухе пахло кровью.
Высвободившись наконец, Лазаль упал на спину. Из зияющей в груди раны хлестала кровь. Тело его несколько раз дернулось. Присев возле него на колени, жандарм ощутил запах экскрементов и отпрянул.
Луна на мгновение осветила открытые глаза мертвого.
Жандарм вздрогнул, когда ветер засвистел в ветвях деревьев. Ему показалось, что бесплотный и бесстрастный голос говорит речь о покойном. Последнюю речь.
Глава 48
Оксфорд
Яркое солнце проникало сквозь окна ее кабинета, отражалось от лежащей на столе белой бумаги. Она пыталась убедить себя, что именно солнце мешает ей сосредоточиться. Она уже пятый раз перечитывала одни и те же страницы, но по-прежнему не могла понять ни одного слова. Это жара. Конечно же, это жара отвлекает ее.
Келли откинулась в кресле и опустила бумаги на стол.
Она вздохнула, сознавая, что ее состояние не имеет никакого отношения к погоде.
Приехав утром в институт, она не могла думать ни о чем, кроме Блейка. И сейчас, представив его себе, она улыбнулась. Она даже упрекала себя за то, что так привязалась к нему. Она чувствовала себя виноватой, как школьница, увлекшаяся учителем, но чем больше она думала об этом, тем отчетливей понимала, как похоже на любовь чувство, которое она испытывает к Блейку. Разве можно так быстро влюбиться? Келли решила, что можно. Она была уверена, что он чувствует к ней то же самое: это сказывалось в его ласках, в том, как он говорит с ней.
Келли покачала головой и усмехнулась. Она не могла дождаться, когда наступит вечер и можно будет увидеть его.
Она снова принялась за бумаги.
Послышался легкий стук в дверь, и не успела она ответить, как вошел доктор Вернон.
Глаза Келли расширились от удивления. С директором института был Ален Жубер.
Когда директор прошел в комнату, Келли и Жубер посмотрели друг на друга.
- Полагаю, ты уже знакома с Аленом Жубером, - сказал Вернон, указывая на гостя.
- Конечно, - сказала Келли, быстро подав Жуберу руку.
- Как поживаете, мисс Хант? - с безразличием спросил Жубер.
- Хорошо. Не ожидала, что увижу вас так скоро. Лазаль тоже приехал с вами?
Жубер открыл было рот, но тут к ней шагнул Вернон. Келли заметила, что лицо его несколько смягчилось.
- Келли, Лазаль был вашим другом, не так ли? - тихо спросил он.
- Почему вы говорите "был"? Почему в прошедшем времени? - спросила она.
- Вчера он погиб - несчастный случай.
- Несчастный случай? - беспомощно вырвалось у Келли, потрясенной известием.
- Мы не знаем подробностей, - пояснил Вернон. - Мне сегодня утром сообщил об этом директор метафизического центра. Я подумал, что вы имеете право знать.
Она кивнула и устало провела рукой по волосам.
- Он все равно умер бы, - заметил Жубер.
- Что вы этим хотите сказать? - резко спросила Келли, посмотрев на француза.
- У него были не в порядке нервы. Он принимал очень много таблеток. Он шел к смерти и не сознавал этого.
Келли уловила в голосе Жубера презрительную нотку, и это ее рассердило.
- Что для вас его смерть? - резко сказала она. - Для вас, проработавшего с ним столько времени!
Француза ее слова, казалось, вовсе не тронули.
- Это печальный случай, - вмешался Вернон. - Но, к сожалению, мы уже ничего не сможем сделать. - Он снисходительно улыбнулся Келли, и тон его голоса несколько изменился. - Я из-за этого пришел к вам, Келли.
Она посмотрела на него, выжидая.
- Вам, наверно, интересно знать, почему Жубер приехал сюда.
- Да, я подумала об этом.
- Я хочу, чтобы он поработал с вами над проектом, касающимся сновидений.
Келли бросила на француза настороженный взгляд.
- Зачем? - спросила она. - Я сама могу справиться с этой работой. Я занимаюсь ею с тех пор, как Джон Фрезер... ушел. - Она нарочно подчеркнула последнее слово.
- Жубер опытнее, чем вы. Я уверен, вы поймете. Я думаю, будет правильно, если он возглавит проект.
- Я с самого начала занимаюсь этим проектом. Почему его должен возглавить Жубер?
- Я уже объяснил. Он более опытен.
- Тогда у меня нет выбора, доктор Вернон. Если вы назначите Жубера старшим, я уволюсь.
Вернон заметил решительность Келли.
- Очень хорошо, - сказал он спокойно. - Вы можете идти.
Келли не смогла скрыть своего удивления.
- Если вы так ставите вопрос, я не буду пытаться вас задерживать. - Он развернул ментоловую конфетку и сунул в рот.
Не говоря ни слова, она поднялась, взяла свой кожаный "дипломат" и стала собирать бумаги на столе.
- Оставь их, - холодно проговорил Вернон.
Она бросила бумаги обратно на стол.
- Мне жаль, что вы не хотите смириться с этим, - сказал Вернон, - но знайте, что работа института - это главное.
- Конечно, я понимаю, - ехидно проговорила она. - Надеюсь, вы найдете то, что ищете. - Она посмотрела на Жубера. - И вы тоже.
Выходя из комнаты, Келли едва удержалась от соблазна хлопнуть дверью и почувствовала приступ гнева.
Она вышла на улицу и зажмурила глаза от неистово сияющего солнца. Ладони ее вспотели, дыхание было быстрым и неровным. Она подошла к машине, села за руль и оказалась в адском пекле, взволнованная и раздражённая. Посмотрев в сторону института, она злобно стукнула рукой по рулю.
Как мог Вернон так обойтись с ней? Она вздохнула и задержала дыхание.
И еще этот Жубер.
Самонадеянный ублюдок. Зачем он приехал в Англию? Неужели только затем, чтобы заниматься исследованием?
До нее вдруг дошла реальность происшедшего, и глаза ее наполнились слезами.
Она плакала о Лазале, разочарованная и опечаленная.
Девушка вздрогнула, почувствовав на щеках соленые капли, достала платок и поспешно вытерла их.
Она боялась, что Жубер и Вернон наблюдают за ней.
Зерно сомнения, зародившееся в ее душе, за последние несколько недель взошло; теперь ее предположения подтвердились.
Она была уверена, что между французом и директором института существует сговор. Ничто не могло разубедить ее в этом.
Сперва Джон Фрезер, потом Мишель Лазаль. Оба они были связаны с проектом, касающимся астральной проекции, и оба теперь мертвы.
Неужели это случайное совпадение?
Она подумала о том, что произошло за последние два дня, когда завела мотор и отъехала от обочины.
Этот сеанс. Тони Ландерс. Роджер Карр. Джеральд Брэддок.
Она оглянулась и через плечо посмотрела на мрачное здание института.
Даже в теплых лучах солнца оно казалось на редкость зловещим.
Приехав домой, она позвонила Блейку и рассказала обо всем, что произошло. Он внимательно все выслушал, иногда успокаивая ее. Чувство беспомощности и злость были так велики, что ей хотелось плакать.
Он спросил ее, может ли она вести машину; она удивилась и сказала, что может.
- Тогда приезжай и поживи у меня, - предложил он.
Келли улыбнулась.
- Навсегда?
- Пока не надоест. Поживешь со мной, пока все уладится, а там, кто знает, может, захочешь терпеть меня дольше.
Они помолчали, потом заговорил Блейк.
- У меня самая лучшая еда в городе, - сказал он, усмехнувшись.
- Начинаю собирать вещи!
Они распрощались, и Келли положила трубку. Вдруг она страстно захотела его увидеть. Побежав в спальню, она сняла со шкафа чемодан, открыла ящики и начала искать нужные вещи.
Она почувствовала, что ей холодно, но, не обратив на это внимания, продолжала собирать вещи.
Глава 49
Лондон
Раздавленная банка из-под пива с едва слышным стуком упала на сцену перед возвышением для ударных инструментов. Один из тех, кто состоял при гастролирующих музыкантах, в джинсах и белом свитере, быстро подбежал и поднял банку. В 'дальнем конце сцены два его товарища подтаскивали огромный усилитель "Маршалл" к трем другим таким же - высотой с человеческий рост.
Джим О'Нейл взял банку пива и одним глотком осушил ее наполовину. Он вытер рот тыльной стороной ладони и стал прохаживаться взад и вперед вдоль занавеса. Из зала доносился гул голосов двух тысяч человек, нетерпеливо ожидающих начала концерта. Временами доносился свист.
Зал был переполнен, и чем меньше времени оставалось до поднятия занавеса, тем беспокойнее становилась толпа. Воздух был пропитан запахом пота и кожи.
В высоких сапогах, кожаных брюках и жилете, украшенном десятками блестящих кнопок, О'Нейл казался только что сошедшим с арены гладиатором. Его мускулистые предплечья были в кожаных браслетах с блестками, сверкающими в полумраке.
Слева раздался громкий шум; он повернулся и увидел, что гитарист Кевин Тейлор настраивает усилители.
Толпа по другую сторону занавеса встретила эти нестройные звуки гитары громкими возгласами, когда же ударник отбил на своем барабане короткую дробь, зал взорвался возбужденными криками.
О'Нейл подошел к Кевину Тейлору и похлопал его по плечу. Тот повернулся к певцу с улыбкой. Тейлору было двадцать четыре года, и он был почти на пять лет младше О'Нейла, но длинные волосы и грубоватое лицо старили его. На нем были белая майка и полосатые брюки.
- Полегче сегодня со своим соло, - сказал ему О'Нейл, сделав большой глоток пива.
- Это еще почему? - спросил гитарист с легким ирландским акцентом.
- На последнем концерте ты столько солировал, что я думал, ты сотрешь свои чертовы пальцы.
- Кажется, зрителям это нравится, - возразил Тейлор.
- Наплевать мне на то, что нравится зрителям. Говорю тебе, не переборщи, играй попроще, без всяких выкрутасов. Понял?
- Как скажешь!
- Смотри у меня. - О'Нейл насмешливо хмыкнул, допил пиво и, раздавив банку крепкой рукой, бросил ее к ногам ирландца.
О'Нейл отошел от гитариста, удивляясь тому, что мерзнет.
- Две минуты! - крикнул кто-то.
Певец подошел к стоящему впереди микрофону, похлопал по нему и, удовлетворенный, отошел в сторону, ожидая, когда поднимут занавес.
Лампы в зале медленно гасли. В наступившей темноте крики и свист все нарастали и наконец перешли в рев, когда занавес начал подниматься и над сценой загорелись разноцветные огни. Мощные вступительные аккорды, похожие на гул землетрясения, перекрыли неистовый рев зрителей. Музыкальные аккорды, как взрывы, прокатились по залу: пронзительный звон гитар слился с грохотом барабанов. Оглушительная музыкальная волна, казалось, вот-вот разрушит здание.
На сцену вышел О'Нейл. Его голос, как сирена, взметнулся над другими неистовыми звуками.
Он носился по сцене, улыбался бесчисленным фэнам, устремившимся вперед, ближе к своему кумиру, временами останавливался, чтобы коснуться поднятых рук. Он выглядел как облаченный в кожу полубог; его восхищенные поклонники приветствовали его поднятыми, сжатыми в кулак руками.
Жар от прожекторов был невыносимым, но О'Нейл по-прежнему чувствовал, что ледяной холод щиплет его шею, медленно распространяется вниз, охватывая все тело. Он посмотрел в зал, но лица показались ему расплывшимися пятнами. Он повернулся к Кевину Тейлору.
О'Нейл поднял подставку микрофона над головой и, к удовольствию зрителей, начал вращать ее, как жезл тамбурмажора.
Даже Тейлор улыбнулся.
Он все еще улыбался, когда О'Нейл, размахнувшись, словно копьем, ударил его в живот подставкой микрофона. Пронзив тело гитариста, алюминиевый стержень вышел из спины чуть выше почек. Кровь фонтаном ударила из раны. Тейлор захрипел и попятился. О'Нейл отпустил подставку, и Тейлор рухнул на громкоговорители.
Короткое замыкание ярко осветило зловещую картину, и тело гитариста бешено задергалось под током в тысячи вольт. Вспыхнув ослепительно белым светом, взорвался первый усилитель.
Система усилителей мощности оглушительно затрещала.
Взорвался еще один усилитель.
Потом еще один.
Из первого усилителя вырвались языки пламени и начали жадно лизать дергающееся тело Тейлора, мелькая в его волосах, как желтые змеи. Тейлор напоминал уже огненную горгону Медузу. Взорвавшиеся на другой стороне сцены усилители обрушили на зрителей град горящих кусков дерева.
Спасаясь от огненного дождя, зрители первых рядов ринулись назад, прямо через скамьи; они давили тех, кто еще не успел убежать. Падающие были затоптаны объятой страхом толпой. Паника охватила всех, даже самых смелых. Зрители на балконе завороженно глядели на сцену, превратившуюся в огненный ад.
Пламя разрасталось, пожирая все на своем пути. Музыканты в ужасе покинули сцену. На кого-то упал горящий усилитель. Прижатый к полу и объятый пламенем, человек отчаянно кричал, но был заглушен неистовым треском усилителей и воплями толпы.
Занавес опустили, но он вспыхнул и повис над сценой, как пылающая звезда. От жара лопались десятки лампочек, осыпая людей осколками. Огромная рама, держащая восемь прожекторов - каждый размером с футбольный мяч, - сошла с опор и рухнула, раздавив людей. Прожекторы взорвались. Многие люди обгорели. Других поранило стекло, носившееся в воздухе, словно картечь.
О'Нейл бледный, с непроницаемым лицом, неподвижно стоял на охваченной огнем сцене и бессмысленно смотрел на происходящее - на бегущих и вопящих, на окровавленных и обгоревших.
По сцене с пронзительным криком пробежал человек, объятый пламенем. Запах горелого мяса и волос ударил в нос О'Нейла, он покачнулся, словно теряя сознание.
Сзади него лежало тело Кевина Тейлора, превратившееся в обугленный кусок мяса.
Как одинокая душа у входа в ад, стоял на сцене О'Нейл и бессмысленно качал головой. Пот стекал с него ручьями, кругом бушевало пламя, но О'Нейлу казалось, что тело его сковано льдом.
Глава 50
Когда стемнело, Блейк встал, подошел к окну и задернул штору. После того как тьма ушла из комнаты, Келли почувствовала странное облегчение, будто исчезли глаза, незримо наблюдавшие за ней с улицы.
Писатель подошел к шкафчику со спиртным и наполнил стакан. Он предложил и ей, но Келли отказалась, чувствуя, что выпила слишком много с тех пор, как приехала сегодня к Блейку.
По дороге в Лондон она почему-то все время мерзла, и ею овладело смутное предчувствие чего-то нехорошего. Впрочем, ей показалось, что оно исчезло, когда она увидела Блейка. С ним ей было спокойно, а кроме того, теперь она поняла окончательно, что любит его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37