На второй день Адерин неистово работал все утро, чтобы покончить с рутиной к полудню. Он слегка перекусил, вышел из хижины и сел под ивой на берегу озера, искрящегося под мягким весенним солнцем, Высокие горы на дальнем берегу темнели на фоне голубого неба. Он смотрел на них и думал о своих знаниях, стараясь все упростить. Просто приблизиться к центральному символу – он посмотрел на горные вершины и улыбнулся. Остаток дня он упражнялся в каждом слове и каждом жесте, которые собирался использовать, так нарушая их порядок, чтобы чужое могущество не сумело через них проникнуть. Вечером, при свете очага, он собрал свои магические принадлежности – волшебную палочку, чашку, кинжал и пентаграмму, которые сам сделал и освятил много лет назад. Он почистил их и провел простой ритуал освящения, чтобы обновить их силу.
На третий день он выполнял свою обычную работу и был очень спокоен. Сознание казалось таким же неподвижным, как глубокая река, лишь изредка мелькало в нем то, что люди назвали бы мыслью. Но в сердце своем он все снова и снова повторял основной обет, открывающий тайны двеомера: я хочу знать, чтобы помочь миру. Он многое вспоминал – больных детей, которым сумел помочь; детей, которые умерли, потому что его снадобья не спасли их; согбенных фермеров, чей лучший урожай забирали себе знатные лорды; самих знатных лордов, чья жадность и жажда власти пришпоривали их и заставляли страдать, хотя они и называли свои страдания величием. Когда-нибудь в далеком будущем, в самом конце веков, вся эта тьма превратится в свет. Но пока конец не настал, он будет сражаться с тьмой там, где обнаружит ее. И первое место, где он найдет тьму – это его душа. Пока в его душе не засияет Свет, он не сможет помочь другим душам. Ради того, чтобы помочь им, молил он послать Свет ему.
На закате он сложил магические принадлежности в простой матерчатый мешок и пошел на берег озера. В сумерках соорудил он себе место – не богатую часовню, сверкающую золотом и пропахшую благовониями, но кусочек покрытой травой земли. Он очертил кинжалом круг, вырезал в его центре кусок дерна и положил на импровизированный алтарь свой мешок. На мешок он выложил кинжал, волшебную палочку и пентаграмму, потом наполнил чашку водой из озера. Он поставил ее к другим предметам и преклонил перед алтарем колени, повернувшись лицом к горам. Сумерки медленно сгущались, появились первые звезды, потом Взошла полная луна, казавшаяся огромной на туманном горизонте. Адерин сел на пятки и поднял руки ладонями кверху. Он сосредоточил всю свою волю, и ему показалось, что сквозь него струится лунный свет. Он простер руки перед собой и увидел на восток от своего алтаря два больших столба света – один серебристый лунный, второй темный, как черный огонь, горящий в ночь падающих звезд. Он опустил руки, и колонны света зажили своей собственной жизнью. Храм открылся.
Он по очереди брал магические предметы – кинжал для востока, палочку для юга, чашку для запада, пентаграмму для севера – и с их помощью рисовал в самых важных точках круга пятиконечную звезду. Он завершил сферу, с помощью мысли нарисовав звезду над собой и под собой. Вновь встав на колени, он увидел, что храм озарен могуществом, которое он сам не сумел бы вызвать. К нему пришли Владыки Света. Адерин встал и протянул руки на восток, между колоннами света. Он был совершенно спокоен. С сознанием острым, как острие кинжала, и глубоким, как чаша, он заставил свет собраться над собой, а потом увидел и ощутил, как свет опускается, пронзает его, как стрела и уходит в землю. Ему показалось, что он стал огромным и простирается через всю вселенную, голова его находится между звезд, ноги упираются в крохотную вращающуюся сферу земли далеко внизу; огромным, восторженным – и беспомощным, пришпиленным к кресту из света, неподвижным, полностью во власти Великих.
Голос пришел ниоткуда и отовсюду.
– Зачем тебе Знание?
– Только чтобы служить другим. Не для себя.
Дунул ледяной ветер, он ощутил головокружительное вращение и падение, ощутил, что уменьшается – и вот уже снова стоит на мокрой траве и видит вокруг себя храм, колонны светятся, магические предметы тоже излучают свет, большие пятиконечные звезды пульсируют. Он почти упал на колени, но удержал равновесие и поднял руки перед собой. В сознании своем он нарисовал видение между колоннами – высокая гора, покрытая темными деревьями, под бледным солнцем – и ждал, пока оно не отделилось от его сознания и не повисло перед ним, как разрисованный экран. Призывая Владык Света, он шагнул вперед и прошел под завесой.
Солнечный свет отражался от кремнистой скалы. Среди мертвых кустарников и голых деревьев извивалась тропинка, круто поднимающаяся вверх, и надо всем висело удушливое облако пыли. Адерин спотыкался, ушибался, но упорно поднимался вверх, легкие его горели от разреженного холодного воздуха. Наконец он добрался до вершины, где огромные валуны выпирали из серой почвы, как кости давно умершего животного. Ему было страшно. Он не ожидал такой пустоты, такого запаха смерти, плотного, как пыль. Несмотря на ледяной ветер, спина его взмокла от пота. Казалось, что с каждого камня на него уставились маленькие глазки; тонкие голоса смеялись холодным смехом. Он чувствовал их ненависть.
– Ты будешь служить другим здесь? – спросил голос.
Адерин с трудом заставил себя заговорить.
– Буду. Я вижу, что здесь нуждаются во мне.
Раздался звук – три громких удара грома, рокочущие среди мертвых скал. Они затихли, и с ними вместе исчезли глаза и голоса. Вершина горы покрылась буйной зеленой растительностью, выросли цветы, яркие, как драгоценные камни, солнце стало теплым.
– Посмотри вниз! – сказал голос. – Посмотри на запад.
Адерин взобрался на большой валун и глянул туда, где солнце опускалось в медленную большую реку. На дальнем берегу виднелся дубовый лес.
– На запад. Твой вирд ведет на запад. Иди туда и исцеляй. Иди туда и найди тех, кому ты будешь служить. Верни утраченное.
Пока Адерин смотрел, солнце село. Лес потемнел и покрылся тенями. Все же он слышал, как текла река. Вздрогнув, он понял, что стоит на коленях на мокрой от росы траве и слушает сотни водных голосов Лок Тамига. На западе садилась луна. Он встал, прошел между колоннами, преклонил колени перед своим алтарем, воздел кверху руки и вслух начал молиться, вознося хвалу Владыкам Света. Когда молитва окончилась, колонны света исчезли, погаснув, как задутые свечи. Он убрал пятиконечные звезды и стер магические круги.
– Все духи, привлеченные на эту церемонию, идите с миром! Она окончена. Все решено.
В ответ с озера раздались три глухих удара грома. Адерин встал, трижды топнул ногой оземь, потом упал на колени, истекая потом от изнеможения, дрожа так сильно оттого, что истратил все силы; он не мог двинуться с места и так и стоял на коленях, содрогаясь всем телом, пока на востоке не забрезжили первые лучи утренней зари. Солнечный свет возвратил ему силы. Он собрал магические принадлежности, сложил их в мешок, встал и увидел Невина, идущего ему навстречу.
– О, это ты! И все время был рядом?
– Ты что, всерьез думал, что я оставлю тебя в этом испытании одного? Но ты справился прекрасно, сынок!
– Я слышал голоса Великих. Я никогда этого не забуду.
– Не забудь. Если забудешь, тебе придется тяжело. Ты встретился с великим видением, но будет и множество небольших. Не забывай и другого: ты еще только начал свой путь.
Адерин проспал весь день и почти всю ночь. Проснувшись за несколько часов до рассвета, он понял, что настал час уходить.
Он спокойно лежал в темноте, размышлял, какой дорогой нужно идти на запад, и знал, хотя и не понимал, откуда это знание, что еще много раз увидит Невина. Скорбь от того, что он покидает любимого учителя, была просто еще одним испытанием. Ты больше не ученик, думал он, но и не мастер, запомни это – ты путешественник, готовый отправиться на поиски работы.
В центре хижины горел огонь, освещая сидящего рядом Невина.
– Я подумал, что ты проснулся, – сказал старик. – Поедим вместе, прежде чем ты уйдешь?
– Поедим. Я знаю, что это ни к чему, но я бы хотел излить свое сердце в благодарность за то, что ты сделал для меня.
– Ты всегда умел красиво говорить, сынок. Что ж, в благодарность выполни мое последнее задание – пойди и скажи «прощайте» своей семье прежде, чем направишь свои стопы на запад. В конце концов, я забрал тебя у них, и мне кажется, я должен в последний раз отправить тебя к ним.
Вся вновь обретенная уверенность Адерина исчезла, уступив место сильной тревоге. Невин усмехался, глядя на него, как будто знал, что с ним происходит.
– О, я, конечно, сделаю это! – фыркнул Адерин. – Но я надеялся избавить их от этого.
– Ты хочешь сказать, избавить себя от этого. Как же ты собираешься справляться с могущественными силами вселенной, если не можешь посмотреть в лицо собственному отцу?
После завтрака Адерин оседлал коня и навьючил мула. У него было немного вещей – постель, запасная рубашка, мантия, магические принадлежности, кухонная утварь, чтобы приготовить пищу на костре, зато запасы трав, корешков, целебных мазей и других снадобий занимали много места, и все это надо было аккуратно сложить в холщовые мешки. Невин заставил его взять с собой половину своих сбережений.
– Ты зарабатывал их вместе со мной. Выезжай засветло. Мы еще увидимся, а если возникнет нужда, всегда можно вызвать друг друга с помощью магического кристалла.
– Можно. – Адерин пытался справиться с комком в горле. – Но я все равно буду тосковать по тебе.
Отъехав немного, Адерин повернулся в седле и посмотрел назад. Невин стоял у двери хижины и смотрел ему вслед, потом махнул рукой и вошел в хижину.

Теплый день обещал, что скоро наступит лето. Адерин доехал до деревни Блэйсбир и дана лорда Мароика, где он родился и вырос, и где его отец, бард Гверан служил клану Белого Волка. К немалому его удивлению, внутренний двор и знакомые строения выглядели намного меньше, чем он их помнил. Он спешился у башни броха и оглядел пыльный двор. Несколько любопытных слуг остановились, чтобы посмотреть на него, а двое всадников направились к нему, чтобы спросить, что ему нужно. Одновременно он услышал женский голос.
– Адо, Адо, хвала богам!
Это была его мать, Лисса. Плача и смеясь одновременно, она упала в его объятия. Готовый и сам расплакаться, Адерин крепко обнял ее, потом положил руки ей на плечи и улыбнулся ей. Она располнела, но была по-прежнему красавицей, седина почти не тронула ее черных волос, широкие голубые глаза смотрели ясно, на лице почти не видно морщинок.
– Так хорошо снова увидеть тебя, – сказала Лисс. – Право же, я все думала, увидим ли мы тебя снова? Ты поживешь у нас немного?
– Поживу, если позволит лорд Мароик. Но, мам, я хочу, чтобы ты знала – я сюда больше никогда не приеду. У Лиссы перехватило дыхание, но Адерин знал – не будет ни слез, ни жалоб. Из броха, радостно смеясь, прибежали все остальные – младший брат Акерн, готовящийся занять место отца-барда, сестра Арэйна, вышедшая замуж за капитана стражи Мароика и успевшая родить от него ребенка; последним вышел отец, Гверан, высокий, как всегда внушительный, его светлые волосы уже слегка тронула седина. Оживленно разговаривая, все они вошли внутрь. Стареющий лорд Мароик поднялся со своего стула и объявил, что Адерин будет делить с ним мясо и мед столько, сколько пожелает. Странные ощущения овладели Адерином. Ему вдруг показалось, что двеомер был только сном, привидевшимся ему когда-то. В окружении семьи он понял, наконец, почему должен идти дальше в одиночестве: ни с кем не мог он разделить странные знания, так много значившие для него. Он разговаривал, сплетничал, делил с ними трапезу – и все время чувствовал, что он один.
Гверан отложил все дела и проводил с Адерином непривычно много времени. Адерин догадывался, что Лисса рассказала ему – их первенец никогда больше не приедет домой. Она всегда была между ними связующим звеном, старалась, чтобы они не ссорились, говорила о вещах, о которых они сами не рискнули бы сказать вслух. Адерин знал причину, по которой старался держаться подальше от отца. Глядя на его посеребрившиеся волосы, на его почти королевскую осанку, на богатые одежды, трудно было поверить, что Гверан был настоящим убийцей, который использовал закон, как оружие. Иногда Адерин задавал себе вопрос – а помнит ли Гверан того юного всадника, Таника, которого он так хитро завлек в ловушку двадцать лет назад. Видимо, помнил, потому что в эти дни они много говорили о детских годах Адерина, но всякий раз, когда речь заходила о седьмом годе его жизни – именно тогда совершилось это убийство – Гверан резко менял тему. Адерин был только рад этому. Хотя тогда он был просто невинным ребенком, вина за пролитую кровь лежала и на нем. Именно его неосторожные слова – «Папа, Таник все время любуется мамой!..» – заставили Гверана начать охоту на юношу. Прошло столько лет, а он все слышал, как маленький мальчик своим нежным голосом невольно выносит смертный приговор.
Адерин долгие годы медитировал, пытаясь исцелить старую рану, и был очень изумлен тем, что это убийство вновь преследует его. Без сомнения, причиной был дан, стены которого пережили вместе с ним этот кошмар. Он так живо помнил все: ранним солнечным утром он выбрался из кроватки, распахнул ставни и прямо под своим окном увидел Таника, повешенного на крепостном валу – со связанными руками и ногами и головой, свисающей набок, как у тряпичной куклы. Вороны уже кружили над ним. В ту минуту Адерин мог думать только об одном: произошел несчастный случай, чудовищная ошибка. Он пронзительно закричал, прибежала мать, выглянула в окно и выпалила:
– Его убил той отец!
Позднее она пыталась отказаться от своих слов, но Адерин уже знал, что отец хитростью подтолкнул юношу к тому, чтобы тот поднял на него, барда, свой меч тяжкое преступление по законам Дэверри. И он чувствовал так, как умеют чувствовать только дети, что в тот, первый раз, мать сказала ему правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55