- Большинство из них, и ты не должна забывать об этом. А сейчас - марш. Ты точно так же можешь слушать эти проклятые завывания, сидя около костра.
Даже тирину с его обширными поместьями в Западном Элдисе было нелегко раздобыть деньги. Так как крепость Каннобайн была только летним пристанищем Ловиан, ей пришлось отправить гонцов в главную резиденцию - Дан Гвербин, за серебром для дочки мыловара. Когда его наконец привезли, Родри пришел в ярость: оказалось, мать рассчитывает на то, что он вручит отступные лично.
- А почему камергер не может поехать? - рассердился Родри. - Или конюший? Пусть поработают немного!
Ловиан скрестила руки на груди и в упор смотрела на сына. Со вздохом Родри взял со стола два седельных мешка и пошел в конюшню за лошадью.
Утро было ясным и солнечным, птицы заливались над диким зеленым лугом. Далеко внизу у основания утеса океан сверкал, как шкатулка с голубыми и зелеными драгоценными камнями. Но Родри уезжал с тяжелым сердцем.
- Олвен будет рыдать, - говорил он сам себе. - И это будет ужасно.
В чем Родри никогда не посмел бы признаться ни одной живой душе - так это в том, что на самом деле был влюблен в Олвен. Одно дело - опрокидывать на кровать потаскуху, и совсем другое - верить, что ты любишь ее, и чувствовать себя с ней лучше, чем с женщиной твоего круга.
Город Каннобайн уютно расположился вокруг небольшой гавани на склонах утесов, где Брог - ручей, который можно было назвать рекой только зимой, - впадал в океан. На берегу было три деревянных пирса для рыбацких лодок и большой пирс для парома, который ходил к святым островам Умглейс, расположенным в море на расстоянии десяти миль от берега. Около четырех сотен домов разместились нестройными полуокружностями. Хотя мыловарня Исгерина находилась в миле от города, чтобы не отравлять соседние усадьбы сомнительными запахами, сам он вместе с семьей жил в круглом доме внизу у самой гавани. Исгерин и его жена весь день проводили на мыловарне. Постоянно на ногах, они непрерывно возились с салом и поташом, а Олвен оставалась дома с младшими детьми. Поэтому ухаживание Родри было таким успешным.
Как только Родри спешился и повел лошадь узкими извилистыми улочками, он понял, что это самое отвратительное утро в его жизни. Попадавшиеся ему навстречу горожане, как обычно, кланялись, но от него не укрылись поспешно прятавшиеся ухмылки и тихие смешки, которые сопровождали его всю дорогу. Хотя он был лорд, а они - простые горожане, насмешка была подсудным человеческим правом, и, очевидно, люди пользовались им вовсю. Родри привязал лошадь во дворе позади дома и, как вор, проскользнул внутрь. На кухне Олвен резала турнепс, стоя у стола. Ей было пятнадцать. Худое маленькое существо с личиком сердцевидной формы, с большими голубыми глазами и обаятельной улыбкой. Когда Родри вошел, она печально посмотрела на него.
- Я тебе кое-что принес. - Родри положил на стол седельный мешок.
Олвен кивнула и вытерла руки о передник.
- Условия тебе подходят?
Она снова кивнула и начала распаковывать мешки.
- Моя мать прислала немного меда и другие продукты. - Родри начало одолевать отчаяние. - Они придают силу, она так сказала.
Девушка по-прежнему молча возилась с мешками.
- Олвен, дорогая, ты не хочешь говорить со мной?
- А что мне сказать?
- Ах, проклятье! Я не знаю.
Олвен открыла маленькую деревянную шкатулку с деньгами и долго смотрела на кучку серебра - ее шанс на приличную жизнь. Родри ходил по кухне, пока она пересчитывала монеты.
- Богиня свидетель, что твоя мать - щедрая женщина, - произнесла наконец Олвен.
- Это не только от нее. И я хочу, чтобы ты была хорошо обеспечена.
- Правда?
- Правда! Что же я иначе за человек, ты думаешь?
- Лучше, чем многие мужчины, - вымолвила Олвен. - Ты ожидал, что я буду плакать? Я уже отплакала свое.
- Ну, хорошо. Ты поцелуешь меня в последний раз?
- Нет. А теперь уходи, понятно?
Родри взял седельные мешки и направился к выходу. Он задержался на пороге и оглянулся: она спокойно складывала монеты назад в шкатулку. Он вскочил на коня и поехал быстрой рысью, горожане едва успевали отскакивать с его пути. На сердце не стало легче, когда он вернулся в крепость. Паж ожидал его и сообщил, что мать желает поговорить с ним немедленно. Ему хотелось извиниться и уклониться от разговора, но Родри никогда не забывал того, что Ловиан была не просто его матерью, но и госпожой, для которой он был вассалом.
- Я поднимусь прямо к ней, - сказал Родри, тяжело вздохнув.
Ловиан стояла в приемной возле окна, утреннее солнце высвечивало морщины, тронувшие ее лицо, и седину в темных волосах. Но если учесть, что она родила четырех сыновей, можно сказать, что она сохранила свою привлекательность. Она была одета в белое льняное платье, дополненное плащом из клетчатой ткани зеленого, голубого и серебристого цветов, - символ Майлвадов. Но накидка на стуле, стоявшем позади нее, был красной, с коричневым и белым - символ власти тирина. Ему было тягостно думать о том, что после столь длительного времени, когда он считал себя Майлвадом, ему предстоит в результате надеть плащ с чужими цветами.
- Ну, рассказывай, - начала Ловиан.
- Я все отдал ей.
- Бедняжка плакала?
- По правде говоря, мне кажется, бедняжка была рада тому, что избавится от меня.
- Ты очень красив, Роддо. Но, боюсь, любить тебя непросто.
Родри с ужасом чувствовал, что он покраснел.
- Акушерка сказала мне, что у твоей Олвен срок три месяца, - продолжала Ловиан. - Ребенок должен родиться к празднику Солнца. Так как это первенец, я думаю, она немного переходит.
- Я в этих делах ничего не понимаю.
- В женских делах? - Ловиан подняла брови. - Тебе пора бы уже понять, что на этих «женских вопросах» покоится могущество каждого клана в королевстве. Если бы твой дядя имел внебрачного сына, я не была бы сейчас тирином. Ты должен думать об этом.
Родри опустился на стул и старался не смотреть на Ловиан. Вздохнув, она села рядом.
- Настоящая беда в том, что ты никогда не сможешь научиться быть правителем, - продолжала Ловиан. - Никто даже не предполагал, что у тебя появится шанс унаследовать что-нибудь, поэтому твой отец дал тебе отличную воинскую подготовку и на этом остановился. Тебе надо как можно быстрее жениться. Твоя жена должна быть исключительно порядочной женщиной. - Ловиан колебалась, бросив на него проницательный взгляд. - Я надеюсь, ты не женишься на простолюдинке или на девушке, которая будет старше тебя.
- Нет, конечно, - ответил Родри.
- А теперь постарайся быть благоразумным. Что это за суета во дворе?
Через несколько минут до Родри действительно донесся какой-то шум. Благодаря богов за вмешательство в их разговор, он подошел к окну. Слуги суетились вокруг отряда всадников. Родри увидел изображение дракона на их щитах и сине-серебристо-зеленую накидку у их командира.
- Ах, дерьмо! - воскликнул Родри. - Это Райс.
- Будь добр, попридержи свой язык, когда говоришь о своем брате. Я тебя очень прошу.
Спустившись в большой зал, они увидели Райса, стоявшего возле камина для знати. Накидка Аберуина лежала на стуле, что означало, что он приехал не как официальное лицо. Райс был почти такого же роста, как Родри, но, в отличие от стройного Родри, выглядел коренастым. У него были иссиня-черные волосы и васильковые глаза Майлвадов. Но его лицо было скорее грубым, чем красивым: квадратный подбородок, слишком полные губы, глаза - слишком маленькие для широких скул. Райс поклонился с улыбкой в ответ на приветствие матери. Поклон Родри он проигнорировал.
- Добрый день, ваша милость, - сказала Ловиан. - Что привело вас ко мне?
- Я хотел бы поговорить об этом с вами наедине.
- Хорошо. Давай поднимемся наверх.
Когда Родри пошел за ними вслед, Райс обернулся к нему:
- Проследи, пожалуйста, чтобы о моих людях хорошо позаботились.
Так как это было распоряжением гвербрета, Родри стиснул зубы и отправился выполнять приказ.
«Ублюдок, - думал он. - Я все равно должен поехать на эту войну, о которой ты нынче секретничаешь с матушкой».
Заставленная мебелью приемная выглядела еще меньше, когда в ней находился Райс. Отказавшись присесть, он ходил взад и вперед, останавливаясь у окна, чтобы посмотреть во двор. Ловиан использовала паузу, чтобы собраться с мыслями. Им предстоял разговор, который мог нарушить то слабое равновесие сил, которого они с таким трудом добились между собой. Поскольку, как гвербрет, Райс стоял рангом выше, Ловиан по закону была обязана следовать его приказам; но Ловиан была его матерью, и он привык следовать ее указаниям и оказывать ей всяческую поддержку. Последний год был для них очень тяжелым в установлении этого нелегкого равновесия.
- До меня доходят слухи о мятеже! - заговорил наконец Райс.
- Как, они достигли уже Аберуина?
- Конечно, - ответил Райс и вспомнил старинную поговорку: «Раньше или позже, но все доходит до слуха аберуинского гвербрета».
- А ты слышал, что Слигин верит этим слухам?
- Слигин - здравомыслящий человек. У него есть доказательства? Бумаги, письма, или просто он что-нибудь случайно слышал?
- Я могу послать за ним, если ваша милость желает с ним говорить.
- Ты желаешь официально подать мне жалобу? Едва это получится, если тебе нечем ее подкрепить, кроме домыслов Слигина.
- Конечно. Тем более, если ваша милость решит заранее, что это просто пустые сплетни.
- Послушай, матушка! Корбин был одним из самых преданных людей твоего брата. Он обещал свою поддержку, когда ты унаследовала клан, не так ли? Почему тогда он должен отбросить все это и объявить, что поддерживает мятежников?
Слухи о мастере двеомера только вызвали насмешку Райса - и ничего более. Он неверно истолковал нерешительность Ловиан.
- Конечно, - сказал наконец Райс, - если на самом деле проблема не в Родри.
- А при чем тут Родри?
- Он слишком неопытен. И я не слышал никаких слухов до тех пор, пока ты не сделала его своим наследником. Лично я не думаю, что он способен править, - сказал Райс. - Он хорош с мечом. Но быть вожаком в бою намного легче, чем выносить приговоры своим подданным. Если ты лишишь его права наследия, то я думаю, что все эти проклятые разговоры о мятеже прекратятся.
- Я не собираюсь этого делать, - ответила Ловиан.
- Неужели? Ну, если Слигин предъявит реальные доказательства, то, конечно, я признаю, что у тебя есть права на твой титул и земли.
- Мои нижайшие благодарности, ваша милость!
Райс поморщился с саркастической улыбкой:
- Но если лорды бросят мне в лицо упреки в адрес Родри, то это может стать предметом для переговоров.
Ловиан подняла к нему лицо. Хотя Райс был намного выше ее, он все равно попятился.
- Нет такого закона в стране, - сказала она твердо, - который заставит меня лишить Родри наследства.
- Конечно, нет. Я просто думал, что ваша милость разберется во всем, и сделает это по собственной воле.
- Моя милость также имеет право апеллировать к верховному королю.
Райс побагровел от гнева. Это было его самым болезненным для него - знать, что, хотя он правил «как король» в Западном Элдисе, но был настоящий король в Дэверри, который стоял выше, чем он.
- Очень хорошо, матушка! - проговорил Райс. - Тогда, если Родри получит твои земли, пусть сам их и отстаивает.
- Ого! Так ты присоединяешься к повстанцам?
Райс отвернулся и демонстративно смотрел в окно.
Ловиан по-матерински опустила руку на его плечо: - Райс, дорогой, почему ты так ненавидишь Родри?
- Это не так, - прорычал он. Его лицо стало еще краснее, чем прежде. - Я только думаю, что он не годится для того, чтобы править.
- Я с тобой не согласна, - заметила Ловиан. Райс молча пожал плечами. - Очень хорошо, ваша милость, - вздохнула Ловиан, - нет никакой пользы в обсуждении этого дела до тех пор, пока оно не станет официальным предметом рассмотрения - для закона, либо для меча.
- Очевидно, ты права. - Райс посмотрел на нее, взяв себя в руки. - Как только мятежники начнут открыто действовать, ты можешь послать ко мне за помощью. Мой отряд прибудет в твое распоряжение для защиты законности.
Все же он сделал невозможной любую просьбу о поддержке, если Ловиан не лишит его брата наследства.
В тот же день, пока Райс со своими людьми пил и гулял в парадном зале, Ловиан написала тайное послание к Слигину, приглашая его завтра приехать к ней. Ей нужен был его совет. Когда она вернулась в зал, Родри сидел слева от брата и рассуждал об охотничьих собаках, поскольку эта тема была самой безопасной. Ловиан села с правой стороны от гвербрета и держалась настороже, не давая их распрям всплыть на поверхность.
- Ну-ка рассказывай, брат, - говорил Райс. - Я слышал от твоих людей, что ты охотился на разную дичь, даже на серую олениху. Она была дочкой мыловара? Что ж, по крайней мере, она была чистенькой...
Райс засмеялся своей шутке - глаза Родри остекленели.
- Я мог бы и соврать и сказать, что я ее не соблазнял, но не стану, - проговорил Родри. - А скажи мне, брат, что, твоя жена еще не беременна?
Райс напрягся, стиснув кружку до боли в пальцах.
- Родри! - воскликнула Ловиан.
- А что, мама, мой вопрос неуместен? - Родри посмотрел на брата с кривой ухмылкой. - Раз уж мы все равно заговорили о детях, и обо всем прочем.
Дрожащей рукой Райс выплеснул пиво из своей кружки в лицо Родри. Выкрикивая оскорбления и самые грязные проклятия, какие только им были известны, братья вскочили на ноги. Они толкали друг друга, пока Ловиан не вмешалась. Она бросилась между ними и, несмотря на то что Райс был ее сюзереном, ударила его по лицу.
- Прекратите! - пронзительно закричала она. - Какой великолепный пример вы подаете своим людям, ругаясь как челядинцы! Господа, немедленно вспомните о своем положении.
Они оба смущенно покраснели. Родри вытер лицо рукавом и уставился в пол. Райс со вздохом пришел в себя и убрал руки.
- Извини меня, - сказал Райс.
- И ты прости меня, - Родри пожал протянутую руку. Но рукопожатие было очень кратким. Родри выбежал из зала. Райс и Ловиан снова сели, ожидая, когда слуги наполнят кружку гвербрета и удалятся.
- Матушка, я приношу тебе свои извинения. Мне всегда доставляет большое удовольствие твое гостеприимство, но, видит бог, этот проклятый щенок довел меня до бешенства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60