Это в торжественных случаях... А так, всегда, лучше его хранить не на виду. - И он спрятал орех в карман Игорька.
- Как же могут ребята жить без игры в войну, - сказал он мне. - Эх, вожатый-увожатый! Если нет беляков - рубайте крапиву. И пусть позеленеют деревянные сабли!
Крапивы в старом заброшенном парке была великая сила.
И однажды он затеял с ребятами такое крапивное побоище, что из парка доносились до меня пугающие вопли.
- Зачем же так кричать-то? - спросил я.
- А это обязательно - на страх врагам, на радость себе. И, кроме того, очень грудную клетку расширяет.
Он был потен, весь в паутине и смоле. Показал, как ползать по-пластунски, скрытно подходить к противнику и быстро "сматываться". Лазил по зарослям, бегал и, налетев на острый сучок, отодрал подметку своего щегольского хромового сапога.
- Чепуха, - сказал он, рассматривая ущерб, - от мальчишек я узнал, что в деревне есть замечательный мастер сапожно-башмачной починки, бывший матрос.
Знакомство с этим матросом дало толчок еще одному увлекательному делу, которое мы назвали "ПИЛ".
Увидев кучу книжек Мириманова, предназначенных для продажи по деревням, ребята пожалели, что у нас в лагере нет библиотечки, нет книг. Сказали об этом Аркадию.
- А зачем вам книги, разве вы безногие?
- Вот безногому сапожнику я пришлю книгу про Цусиму. Пришлю вам, а вы ему отнесете.
- А почему не нам?
- Потому что вам в лагере надо побольше заниматься не чтивом, а "ПИЛом".
- А это что такое?
- Поиском интересных людей. Ведь иной человек интересней книжки. Только надо его раскрыть. Вот, например, этот сапожник. Прихожу к нему в деревню сапоги чинить, а он не желает. Он празднует. Напился, на гармошке играет, песни поет, никто не подходи! Что за история, никаких праздников - ни революционных, ни святых угодников, в этот день нет. Оказывается, в этот день потонул его родной корабль, на котором он был матросом.
Погиб в бою с японским флотом при Цусиме. И вот бывший матрос справляет по нем и по товарищам своим погибшим тризну. Выпивает и поет песнь про "Варяга"...
Поет и плачет, а люди над ним смеются. Не видят, слепые люди, что перед ними герой, интереснейший человек, русский, матрос, побывавший в Японии. Для них он просто сапожник... А ведь это только вывеска человека. А вы копните его, найдите к нему ключ, и перед вами такое раскроется...
- А мы колдунью нашли.
- Тоже интересная книжка!
- А может, Иван Данилыч тоже не просто старик корзинщик, а что-нибудь такое...
- Наверняка!
- Ребята, давайте объявим "ПИЛ"!
- И сами будем писать книжки.
- Причем на березовой коре чернилами из дубовых листьев.
- Почему?
- Потому что сделать из бересты книжку и добыть из дуба чернила не так просто... В такую книжку такими чернилами всякую ерунду не запишешь, а только самое главное...
Посадив на плечо, Аркадий подносил нашего приемыша к дубу и говорил:
- Видишь на листьях белые шарики? А ну, собирай их, только не тащи в рот, они не для еды, а для чернил.
Надавив из этих шариков соку, опускал в него горсть старых гвоздей, и ребята с удивлением видели, как из этого соединения образовались густые черные чернила.
Об их добротности свидетельствовали трудно смываемые усы на многих физиономиях.
- А теперь сделаем для крохи книжку с картинками, - говорил он, раздирая бересту на тонкие листы и камнем отбивая сгибы.
За всеми этими делами и забавами удивительно быстро летело время. Роковой родительский день приближался.
Я поделился с Аркадием своими тревогами.
Лицо его округлила улыбка.
- Ничего, все обойдется!
КАК МЫ ГОТОВИЛИСЬ К "РД"
И КАК НАМ МЕШАЛИ "ЧП"
- Ребята, - сказал Аркадий на совете отряда, - перед нами стоит очередная боевая задача: с честью и славой провести, выражаясь военной терминологией, "операцию РД", то есть "родительский день". В армии таких операций мне проводить не доводилось, но инспекции и смотры - множество раз. А ведь наезд родителей - это то же, что инспекторский смотр начальства. Так вот: запомните, что любит и чего терпеть не может начальство.
Во-первых, начальство любит порядок и не любит беспорядка. Во-вторых, обожает пробовать солдатского борща и заглядывать, хорошо ли заправлены койки. В-третьих, бывает довольно четкими ответами на самые неожиданные вопросы и не терпит мямленья. А пуще всего бывает покорено веселым видом бойцов, четким строем и бодрой песней. Есть у нас возможность представить все это в наличности?
Конечно же, раздались возгласы "есть", "будет", и веселое оживление охватило наш лагерь.
Мы вычистили и вымели всю территорию. Построили еще один культурно-показательный шалаш. В нем соорудили койки: набили колья, а на них настелили топчаны, сплетенные из ошкуренных ивовых прутьев. Своей белизной они напоминали плетеную мебель и сразу создавали впечатление чистоты. Каждый топчан - на двоих.
Шалаш отдали звену "Красная Роза", и девочки навели в нем не только порядок, но и красоту. Вход увили гирляндами из полевых цветов. Обычные корзинки приспособили как тумбочки, накрыв их платками.
В остальных шалашах ребята спали на сене, вповалку.
Но ничего, будем показывать этот шалаш как образен и говорить, что, если останемся, все сделаем такими и даже лучше.
- Главное, никогда не подавать виду, что это по необходимости или из нужды, а убеждать, что так и нужно! - советовал мне Аркадий. - Пионеры живут в шалашах, на то они и пионеры, это так нужно. Сами добывают себе хлеб - это тоже так нужно, согласно с нашей заповедью: кто не трудится, тот не ест. Сами варят себе обед - так пионерам и положено, должны всему научиться, чтобы ко всему быть готовыми.
Побольше им отвечать: "Так у нас положено", "Так у нас должно быть", "Таковы у нас правила", "Так мы хотим", "Это нам нужно для воспитания смелых, закаленных ребят".
И все это за делом, во время работы. Мы вместе трудились, сооружая столовую и кухню.
И здесь годился военный опыт Аркадия. "Пищеблок"
сделали на берегу ручья. Вкопали в обрыв берега печку, выложили ее старым кирпичом, добытым из развалин бывшего забора вокруг парка. Отыскали даже разбитую чугунную плиту, правда без конфорок, в груде бросового металлолома позади совхозных построек. Вмазали медный котел, одолженный огородниками, и вывели даже трубу, составив ее из кусков выброшенных за негодностью на свалку старых водосточных труб.
Родник, из которого брали воду, огородили и закрыли деревянной крышкой.
Нам повезло - ребята, купаясь, заглетили несколько плывущих по реке досок, поймали упавший с баржи потерянный деревянный лоток для слива откачиваемой воды. Из них мы соорудили отличный стол, укрепив его на низких кольях. Чтобы не делать скамеек, выкопали вокруг него для ног канавки, а под сиденье настелили чистой соломы, имевшейся в изобилии в совхозе.
И, когда все это было готово, навели "ажур". А именно: обозначили территорию лагеря декоративным забором из ивовых прутьев, ошкурив их и воткнув дужками. А в центре окружили такими же дужками, только мелкими, клумбу, в которую высадили осторожно выкопанные с землей полевые цветы.
- Цветы - первый признак культурного жилья! - говорил Аркадий, отирая трудовой пот и довольно оглядывая результаты нашего творения.
Из нескольких длинных орешин, воткнув их покрепче в землю, сплели арку, над которой решили повесить плакат "Добро пожаловать".
- Удивить - победить, - говорил Аркадий. - И знаете, чем мы удивим еще пап и мам: тем, что отлично воспитываем малыша приемыша. Мы потрясем их невиданной церемонией: в торжественной обстановке дадим ему имя и звание. Устроим пионерские крестины! Только надо это прорепетировать.
И тут же, поймав в свои объятия шустрого и верткого кроху, тискал его и спрашивал:
- Ну, какое же имя ты себе выберешь? Октябрь? Май?
- Май.
- А почему?
- Он теплый.
- Чудак, сколько раз я тебе говорил - отвечать надо так: я хочу называться в честь Первомая!
Совершенно сразить наших гостей мы решили роскошным обедом - ухой из свежей рыбы и жареными карасями.
Иван Данилыч притащил свой старенький бредень и уверял, что в луговых озерах этих глупых карасей видимо-невидимо. Стоит только протащить разок-другой бредень - и вот тебе воз рыбы.
Звено "Красная Роза" усердно чинило бредень всеми имеющимися у нас нитками.
Звено "Спартак", как самое сильное, несло охрану вишневого сада, чтобы деревенские мальчишки не оборвали первый сбор. Угощение родителей первыми вишнями входило в наш план "удивить - победить".
Котов и Шариков отправились чинить-паять старые ведра, кастрюли, умывальники. С ними на фуражировку отправился и Аркадий за "старшого", чтобы ребят не обидели.
Они имели задание добыть для карасей сметаны - ведь известно, что карась любит жариться в сметане.
Маргарита и Франтик, который, оказывается, в прошлом году все лето продавал газеты на улицах Москвы, отправились попробовать, пойдут ли книжки Мириманова.
Со мной в лагере работали, наводя "ажур", ребята из звена имени Либкнехта, оставшиеся без своего звеньевого.
И, как всегда, в "орлином гнезде" сидел дежурный, наш "впередсмотрящий", который должен был все видеть и обо всем предупреждать.
Это сооружение на старом дубе, выросшем на опушке парка и вот уже лет сто ведущем борьбу с непогодами и ветрами в одиночку, сделали сами ребята. По их уверению, когда-то на нем было орлиное гнездо, о чем свидетельствовали засохшие на вершине ветви. Они сплели из ивовых прутьев, устелив сеном,довольно крепкое сооружение и уверили меня в необходимости держать там постоянную стражу.
В нем любил сидеть Франтик и петь песни по-польски. Это он проделывал, когда оставался один. Он обожал этот уединенный пост. На высоте, в "орлином гнезде", по его уверению, ему приходили самые замечательные фантазии. И это было интересней всего.
Сегодня в гнезде дежурил кто-то из ребят звена имени Либкнехта.
А напротив, на обрывистом берегу ручья, сидел наш враг - батрак Васька и дразнился. Он так надоел, что никто уже не обращал внимания на его глупые и мерзкие слова. Это его доводило до исступления. Кричал он до хрипоты.
Аркадий тоже вначале возмутился - хотел догнать и вздуть его. Потом решил "зайти с тыла", сесть рядком и распропагандировать, как солдата-бедняка, оказавшегося по глупости в белой армии. Потом плюнул ладно, самому надоест, устанет - перестанет.
А сегодня, послушав хриплые Васькины выкрики: "Эй вы, голопузые, бесстыжие, краснорожие!", "Кресты поснимали - красные тряпки повязали. Черти вас будут за них хватать, в кипящую смолу мордами макать..." - и прочие самые непотребные слова, Аркадий сказал:
- А все-таки надо эту проблему решить. Приедут родители, начнется у нас смотр, все честь по чести, а он вдруг с того берега и начнет шпарить... А? Что получится? Чепе, чрезвычайное происшествие, выражаясь военной терминологией!
Проблема решилась весьма неожиданным образом.
Васька вдруг примолк. Я это не сразу заметил. Мне только показалось, что в природе что-то изменилось к лучшему. Стал слышней милый треск кузнечиков в траве.
Наступил какой-то покой. Я даже огляделся и заметил, как в жаркой тишине летнего дня таинственно возникают на дорогах пыльные вихри.
"Значит, время - полдень, - еще подумал я, по деревенской примете. Пора бы искупаться".
И в это время из "орлиного гнезда" раздался сигнал тревоги. Часовой изо всех сил заколотил в звонкий кусочек рессоры.
"Ну, кто-то тонет. Наверное, опять Рая". Ноги сами вынесли меня к реке. Нет, никаких признаков. И тут я вспомнил, что в последнее время она вместе с Катейбольшой и Маргаритой-Матреной стала купаться не в реке, а в маленьком ручье, пробиравшемся извилистыми оврагами к Москве-реке недалеко от старого парка. Берега его были покрыты зарослями ивняка и ольхи. Кое-где встречались неглубокие омутки и быстрые перепады с говорливой водой.
Вот здесь и стали уединяться для купания три пионерки. Им нравилось барахтаться в мелком ручье, запруживать его своими телами и скатываться с переката в омутки под напором собравшейся за спиной воды.
Утонуть можно было только в устье ручья, где при впадении в реку образовался глубокий омут. Туда и понесли меня ноги.
Но на бегу я заметил другое: какую-то борьбу и крики на выкошенной недавно лужайке за ручьем. Какой-то большой парень бил пионера...
Парень колотил пионера наотмашь, тот падал. Парень пытался бежать, но пионер хватал его за ноги... Одной рукой верзила держал кучу какой-то материи, а другой норовил стукнуть как следует нашего храбреца, тащил его за собой на одной ноге, как гирю, отцеплял и не мог отцепить, снова волочил по колючей кошенине. У пионера задралась рубашка. Парень брыкал его ногой, но он не отцеплялся...
Наверное, парень украл у нас что-нибудь ценное.
Я переменил направление. На дороге увидел пасущихся лошадей, быстро снял веревочные путы с какого-то коня, привычно взнуздал его этими путами и, вскочив на спину, пришпорил пятками.
Конек, привыкший к подобному обращению, резво помчался.
И я явился на поле боя с неожиданной для противников быстротой - в тот самый момент, когда отвратительный верзила замахнулся на пионера ногой, норовя ударить в лицо.
Мой удар опередил подлеца. Он докатился в одну сторону, прочь полетели в другую юбки, кофты, трусики и полотенца... К моему неописуемому удивлению, это оказался Васька. Значит, от ругани он перешел к действию.
Кто же остановил его, вцепившись, как репей?
Я поднял с земли пионера, и передо мной предстал Игорь. Но в каком виде! Нос разбит. Один глаз заплыл.
Волосы запорошены землей. На лице ссадины. А живот - словно его кошки драли - до крови поцарапан на скошенном лугу, по которому тащил его Васька.
- Он наших девчат салил! Кидал в них грязью, не давал вылезти. Сидел на одежах... Говорит: танцуйте голышом. Девчата - плакать, а он схватил платья - и бежать!
Я шел мимо, увидел - и к нему, - докладывал Игорь, сгоряча не ощущая боли от царапин, ссадин, синяков и шишек.
Все свои раны он прочувствовал лишь потом, когда мы мазали ему живот йодом, а к синякам и шишкам прикладывали холодные примочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21