— Теперь я понимаю, как мне недоставало моей души — даже уменьшившейся вдвое!Загремел, от чьей души вновь осталась только половина, внезапно почувствовал усталость. Он опустился на камень. Здесь было темно, но это даже неплохо — в темноте хорошо отдыхается.Танди присела рядом с ним.— Мне кажется, что моей душе одиноко, — сказала она. — Она была половинной, потом стала одним целым с твоей, а сейчас снова уменьшилась наполовину. И может быть, оставшаяся половина хуже.— Твоя половина — лучшая, — отозвался Загремел. — Она милая, смелая и чувствительная, а моя — толстокожая и глупая.— Но сильная и верная, — сказала Танди. — Они дополняют друг друга. Человек в целом должен быть и сильным, и чувствительным.— Но не огр, — ответил он. Однако задумался. Она нежно погладила своей маленькой ручкой его лапищу: — Ладно, Загремел, теперь я вспомнила о цели нашего путешествия. Я хотела найти себе хорошего мужа, а ты...— ...Хорошую жену, — закончил Загремел. — Я сам этого не знал, но, похоже, знал добрый волшебник. Потому он и послал меня туда, где я мог ее найти. Но почему-то мысль о том, чтобы разделить остаток своих дней с огрицей, меня больше не привлекает. Не знаю уж почему.— Потому что истинные огры и огрицы слишком грубы, — сказала она. — А ты и в самом деле не такой, Загремел.— Может, я и не был таким, пока на мне лежало проклятие интеллектом. Но когда избавился от проклятия, я возвратился в свое естественное состояние.— А ты уверен, что твое естественное состояние — это неотесанность огра?— Я воспитан так, чтобы ломать железные деревья одним ударом кулака, — сказал он. — Сражаться с драконами и стирать их в порошок. Голыми руками выжимать соус из красного дерева. Размалывать камни в песок зубами...— Это впечатляет, Загремел. И я видела, как ты проделывал кое-что из того, о чем рассказываешь. Но уверен ли ты, что не путаешь силу с грубостью и насилием? Со мной ты всегда был таким деликатным...— Ты — другое дело, — ответил он с каким-то непонятным ему самому чувством.— Чем рассказала мне кое-что, что она узнала от обыкновенного ученого. Мы с Чем о многом говорили, пока ты был в тыкве, там, в Пустоте, потому что не знали, выберемся ли оттуда хоть когда-нибудь. Ученого звали Икабод, и он знал маленькую поэму об обыкновенском монстре, похожем на тигровую лилию, только он не растение, а зверь.— Мне приходилось сражаться с тигровыми лилиями, — сказал Загремел, — у них даже корни когтистые. Они еще хуже, чем львиный зев.— Чем не могла точно вспомнить стихотворение. И мы обыгрывали его, рассказывая в нем о тебе. «Огр, о огр, светло горящий...» — Огры не горят!— Горят, когда проходят сквозь огненную стену, — сказала она, — чтобы достать лодку и дать возможность всем остальным, проплыть мимо акул капитализма. Вот поэтому-то Чем и вспомнила стихи — она так сказала. Горящий огр. В общем, поэма рассказывает о том, как они идут ночью сквозь джунгли, огненные и злобные огры, и они ужасают.— Да, — сказал Загремел, которому понравился образ.— Мы славно повеселились. Для нас ты вовсе не был устрашающим. Ты — большой чудесный неуклюжий меховой шар, и мы никогда ни на кого бы тебя не променяли.— Независимо от того, насколько ярко я горю, — уныло согласился он, потом решил сменить тему: — Как ты могла действовать без души? В прошлый раз, лишившись ее, ты была ко всему совершенно безразлична.— Конечно, эта потеря нанесла мне сильный удар, — ответила она. — Но на этот раз я сама ее отдала; кроме того, у меня уже был опыт.— Это не имеет большого значения, — возразил он. — Душа есть душа, и когда ее теряешь...— Это имеет значение. То, что девушка отдает, может даже доставить ей удовольствие, в то время как отнятое силой может уничтожить ее.— Но без души...— Верно. Это только аналогия. Полагаю, я больше думала о любви.Он вспомнил, как она рассказывала о демоне, который пытался ее изнасиловать. Неожиданно он ощутил ненависть к этому демону.— Да, тебе нужен кто-то, кто сможет защитить тебя. Но мы никого не встретили за время путешествия, и теперь, выполнив волю волшебника, оба остались без ответа.— Я в этом не уверена, — сказала она.— Мы уклоняемся от темы. Как ты выжила без души? Половина твоей души сделала меня настолько сильным, что я смог победить огра; ты должна была стать настолько же слабой. Но этого не произошло.— Ну, я же наполовину нимфа, — ответила она.— Наполовину нимфа? Да, ты показалась мне нимфой, когда...— Я всегда думала о себе как о человеке, так же как ты всегда представлял себя огром. Но моя мать — нимфа Самоцветик. Поэтому по крови я настолько же нимфа, насколько и человек.— И в чем разница? — Он знал, что разница существует, но не мог ее определить.— Нимфы вечно молоды, красивы и не слишком умны. Они не способны сказать «нет» мужчине. Моя мать — исключение. Чтобы выполнять свою работу, она должна быть сообразительной и надежной. Она остается очень красивой, красивее меня. Но она не так умна, как я.— Ты молода и прекрасна, — сказал Загремел. — Но принцесса Айрин тоже, а она человек.— Да. Следовательно, это не является отличительным признаком. Обычные девушки в расцвете юности и красоты внешностью могут соперничать с нимфами, они, кроме того, обладают некоторыми качествами нимф, которые мужчины находят привлекательными. Но Айрин состарится, а нимфа — нет. Она любит, а нимфа не может любить.— Не может любить? — переспросил Загремел. Он узнал сейчас о нимфах больше, чем за всю свою жизнь.— Ну, моя мать любит. Но, как я уже сказала, она — особенная нимфа. И мой отец Кромби применил любовные чары. Так что это не в счет.— Но некоторые люди тоже не любят, так что и это не является определяющим признаком.— Верно. Иногда трудно отличить нимфу от обычной бездумной девицы. Но одно различие все-таки есть: у нимф нет души.— У тебя есть душа! Я абсолютно в этом уверен! Очень милая и замечательно красивая душа.Он почувствовал, что Танди улыбается в темноте. Тело ее расслабилось, она сжала его руку: — Благодарю. Мне и самой она нравится. У меня есть душа, потому что я наполовину человек. У тебя — по той же причине.— Я никогда об этом не думал! — сказал Загремел. — Мне никогда не приходило в голову, что другие огры бездушны.— Они так грубы и невежественны, потому что бездушны. Вся их сила в магии.— Думаю, так оно и есть. Моя мать тоже в какой-то мере человек, а значит, душу я унаследовал от нее.— И именно душа дала тебе возможность компенсировать недостаток сил, который у тебя, полуогра, должен был сказаться среди огров.— Согласен. Это и есть разгадка той тайны, о которой я догадывался, но никак не мог додумать до конца. Но ты так и не объяснила, как ты смогла...— ...действовать без души? Весь вопрос в том, кем я себя в тот момент осознавала. Видишь ли, у людей всегда были души; у них нет опыта того, как жить без них. У прочих существ никогда не было душ, поэтому им пришлось обходиться без них. У моей матери это получается прекрасно, хотя я думаю, что к ней перешла часть души моего отца. — Танди вздохнула. — Она прекрасная женщина и вполне достойна души, но она — нимфа, а я — полунимфа, поэтому я могу действовать и без души. Как только я это поняла, то сразу начала думать о себе как о нимфе. Результат оказался поразительным.— Но я думаю о себе как об огре, тем не менее душа у меня есть.— Может, тебе надо попытаться думать о себе как о человеке. — Ее рука сжала его руку.— О человеке? — туповато переспросил он. — Я — огр!— А я человек. Но когда понадобилось, я стала нимфой. Потому я смогла действовать, не погружаясь в безразличие, как это было в тыкве. Я смогла последить за тобой и вмешаться, когда это стало необходимо.— Человек! — все еще не веря, повторил он.— Пожалуйста, Загремел, я ведь полукровка, как и ты. Как большинство в Ксанфе. Я не стану смеяться над тобой.— Это невозможно! Как я могу быть человеком?— Загремел, ты больше не говоришь как огр. Ты больше не глуп, как огр.— Косящие глаза интеллекта...— Лоза уже давно исчезла, Загремел! А той, которую ты добыл в Пустоте, вообще не существовало. Это же была просто иллюзия. Но она снова сделала тебя умным. Ты никогда не задумывался, как это могло случиться?Настала его очередь улыбнуться в темноте.— Я был очень осторожен и не позволял себе задумываться об этом, Танди. Это лишило бы меня того самого интеллекта, который давал мне возможность размышлять об этом; звучит парадоксально, правда?— Ты веришь в парадоксы?— Это захватывающе интересно. Я бы сказал, это невозможно в Обыкновении, но возможно в Ксанфе. Я должен обдумать это, когда выдастся свободное время.— У меня есть другая гипотеза, — сказала она. — Косящие глаза были иллюзией, но интеллект — твой интеллект! — нет.— Разве здесь нет противоречия? Нелогично приписывать столь значительный эффект, как интеллект, иллюзии.— Разумеется, есть. Потому-то я этого и не делаю. Загремел, я не думаю, что тебе вообще нужна была эта интеллектуальная лоза. Ни иллюзорная, ни настоящая. Интеллект у тебя был всегда. Поскольку ты наполовину человек, а люди умны.— Но, прежде чем забраться в интеллектуальные дебри, я вовсе не был умен.— Ты был достаточно умен, чтобы одурачить всех и заставить думать, что ты глуп от природы! Загремел, Чем рассказала мне о лозах косящих глаз. Их эффект исчезает через несколько часов. Иногда результатом подобной встречи с лозами является только раздутое самомнение. Они заставляют глупцов считать себя умными, вынуждая их выставлять себя полными дураками. Как те, которые напиваются сока пивного дерева и считают себя прекрасными собеседниками и компанейскими парнями, а на самом деле выглядят отвратительными клоунами. Отец рассказывал мне об этом; он говорил, что и сам не раз делал из себя клоуна подобным образом. Только с лозой это еще хуже.— Я тоже так себя вел? — похолодев, спросил Загремел.— Нет! Ты действительно умен! И эффект не исчезал, пока ты не потерял лозу в воде. И в тот же момент, когда ты заполучил новую, пусть и иллюзорную, ум вернулся к тебе. Это не наводит тебя ни на какие мысли, Загремел?Он поразмыслил:— Это подтверждает тот факт, что волшебство чудесно и необязательно логично.— Или то, что ты становился умным лишь тогда, когда считал, что должен быть умным. Может быть, в первый раз косящие глаза и показали тебе, как это делается. После этого ты мог начать думать в любой момент, когда хотел. Или когда забывал, что должен быть глупым.— Но сейчас я не умен, — возразил он.— Послушал бы ты себя, Загремел! Ты рассуждал о столь сложных вещах, как парадоксы, и говорил вполне литературным языком.— Ну да, так оно и было, — с удивлением признал он. — Я забыл, что потерял косящие глаза.— Вот именно. Так откуда теперь берется твой интеллект, огр?— Должно быть, это моя человеческая половина, как ты и предположила. Просто раньше я никогда не пользовался ею, потому что...— Потому что думал о себе как об огре, пока не увидел, каковы огры на самом деле, и не отвернулся от них. Теперь ты используешь свою человеческую наследственность.— Ты разбираешься в этом гораздо лучше меня!— Потому что я более объективна. Я вижу тебя со стороны. Я ценю твои человеческие качества. Думаю, и добрый волшебник Хамфри тоже. Он стар, но по-прежнему мудр. Я-то знаю; я целый год наводила порядок в его замке.— Мне он не показался убранным. Я с трудом нашел свободное место, где можно было встать.— Видел бы ты, как это выглядело до моей уборки! — Она рассмеялась. — По чести говоря, его берлоги я не касалась; даже горгона туда не заходит. Если там хоть раз убрать, никто не сможет понять, где лежат его книги, чары и колдовские инструменты. У него ушло больше столетия на то, чтобы запомнить, где что лежит. Но остальную часть замка нужно содержать в порядке, а все понимают, что, поскольку горгона вышла за него, великого волшебника, замуж, она уже не должна этим заниматься, вот этим и занялась я. Я почистила волшебные зеркала и все остальное. У некоторых из этих вещей тоже весьма длинный язык! Это мне помогло, и за год я успела понять, что за кажущейся рассеянностью Хамфри прячется замечательно острый ум. Например, о тебе он знал все еще до того, как ты приблизился к замку. Он отметил тебя в своем календаре за год до твоего появления, вплоть до дня и часа. Он следил за каждым твоим шагом. Он ликовал, когда ты добрался до огрских костей; ему стоило большого труда устроить эту ловушку. Этот человек знает все, что он хочет знать и что следует знать. Вот почему горгона подчиняется ему, а не он ей: она страшно боится его знаний и преклоняется перед ними.— А я думал, он спит! — с раскаянием сказал Загремел.— Как и все. Но он маг информации, один из самых могущественных в Ксанфе. Разумеется, он знал, на что способен твой разум, и соответственно построил ответ. Теперь мы знаем, что он был прав.— Но наши миссии — ни одна из них не завершена! Он не знал, что мы потерпим неудачу. Она задумалась, потом спросила: — Загремел, почему ты дрался с тем, другим огром?— Он раздражал меня. Он оскорблял меня.— Но ты пытался избежать неприятностей.— Потому что у меня была только половина силы и я знал, что проиграю.— Но потом ты ударил его. Ты выбил ему зуб.— Он собирался съесть тебя. Я не мог этого допустить.— Почему? Огры ведь так и поступают.— Я согласился защищать тебя.— Ты думал об этом, когда ударил его?— Нет, — признался Загремел. — Я ударил без размышлений. Времени на них не было.— Значит, была другая причина для твоих действий?— Ты мой друг!— У огров есть друзья? Он снова задумался: — Нет. Я единственный огр, имеющий друзей, и эти друзья в основном люди. Большинство огров не любит других огров.— Ничего удивительного, — сказала она. — Итак, чтобы защитить меня, ты дважды подвергал опасности свою душу.— Да, разумеется. — Он не совсем понимал цель этих расспросов.— Любой истинный огр поступил бы так?— Ни один. Естественно, поскольку у огров нет души, у них и выбора не будет. Но даже если бы у них и были души, они не стали бы...— Загремел, неужели тебе самому не кажется, что человеческих черт в тебе больше, чем огрских?— При данных обстоятельствах — возможно. Но в джунглях, в одиночестве, все было бы по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47