- А что в сейфе было?
- Ну, этого нам никто не скажет. Может, золотишко, а может, и камушки какие.
- Я так понимаю, - начальственно откашлялся Тимофей, - что реквизиты людишек Атамана нам больше не нужны?
- Почему же, пригодятся! - Дмитрий бережно придвинул к себе помятую бумажку. - И потом, вдруг, Василиса адрес поменяла? Пусть Мишаня сбегает к ней, а там подумаем, как поступить. Ну, а сейчас скоренько распределим роли - и за дело…

Глава 16
Может, кто и назвал бы это лечением, но для Стасика это было сущим раем. Он лежал в просторной горнице, на мягком одеяле, а над ним хлопотали Горбунья и ее новоиспеченные помощницы в лице Мариночки и Марго. Дело свое они знали, и Зимин поразился тому, с какой готовностью девушки слушаются старуху, подавая ей склянки с водой и порошками, ополаскивая марлю и тряпочки, аккуратно промывая всю использованную посуду. Подобно юным новобранцам подруги Зимина не перечили своей наставнице ни словом, ни жестом. Похоже, насчет этой бабки они ничуть не преувеличивали: Горбунья и впрямь была колдуньей. Появись у нее такое желание, могла бы вить из них веревки. Поглядывая на своих «невест», он вынужден был признать, что даже самого Стаса они не воспринимали с той серьезностью, с какой вникали в бормотание Горбуньи.
- Главное, поскорее вывести гной. - Приговаривала старуха. - Чтобы ни капли яда в ране не осталось.
- Да откуда же гной? Меня только-только покусали!
- Когда зубы проникают глубоко, без гноя не обходится. - Ворчала Горбунья. - Это еще хорошо, что тебя Волк погрыз. Он у нас падалью никогда не питался. А вот был у нас медведь-подранок, вот тот мог опасно укусить. Бельмастый ему руку раз сунул - и все…
- Неужели откусил?
- Уж лучше бы откусил. Рука нагноилась, а я и поделать уже ничего не могла, опоздала. Предложила резать, а он, дурачок, испугался. Ну, а как Антонов огонь случился, так и преставился. - Бойко перекрестившись, Горбунья пробормотала под нос коротенькую молитву, подойдя к печке, зачерпнула из глиняного горшочка парящей кашицы. Деловито понюхав снадобье, деревянной лопаткой размазала по льняной тряпице. Обернувшись к лежащему Стасу, строго предупредила:
- Жечь будет, терпи. Уж пусть лучше сейчас переболит. Очень уж худая у тебя рана.
- Что же в ней такого худого?
- Балбес! - старуха пристукнула ему по лбу все той же деревянной лопаткой. - Левое плечо рядом с сердцем, так что случись что, у тебя, милок, и гангрены никакой не будет. Как начнется заражение, так и умрешь.
Маргарита от ее слов без сил опустилась на лавку, Мариночка тоже побледнела. Глянув на них, Зимин не удержался от смеха.
- Хорошо же ты умеешь утешать, бабка!
- А мне тебя не утешать надо, а наоборот злостью наполнять. Будешь злиться, скорее поправишься. Смиришься с болезнью, с места не встанешь… - мелко ступая, Горбунья подошла к больному, щепотью перекрестила ему лицо. - А ну-ка, держите его, любезные!
Девушки послушно подскочили к Зимину, прижали к лавке. Старуха прицелилась и одним шлепком прилепила тряпицу с варевом к обезображенному ранами плечу. Взвыть Стас не взвыл, но зубы стиснул крепко. Перед глазами тотчас поплыли радужные спирали, и тысячи змей разом зашипели в голове. Казалось, некая сила приподняла его над лавкой и медленно-медленно закружила.
- Лежи, милок, не шевелись, а я над тобой пошепчу маленько. И глаза закрой, так тебе легче будет.
- Колдовать будешь, старая? - через силу выдавил он из себя.
- А и буду - тебе, касатик, это только на пользу. Женушкам твоим я тоже шептала, - сам видишь, живы пока.
- Бабушка хорошо шепчет, честное слово! - услышал Зимин голос Маргариты. - У меня раны еще хуже твоих были, - и ничего, зажили.
- Да ты ведь хромаешь еще.
- Это пока. Но бабушка говорит, что через неделю пройдет.
- Бабушка… - не открывая глаз, Стас улыбнулся. От детского этого слова на него вдруг повеяло забытым уютом, горячими пирогами и вязаными носками. Наверное, только сейчас он сообразил, что никогда в жизни не произносил этого слова вслух. Оно всегда было где-то вне - на страницах книг и журналов, на экранах телевизора и в устах посторонних детей. Увы, подобно Тимофею и Димке он был изначально детдомовским, а значит, не имел возможности называть кого-либо мамой или бабушкой. И теперь, изведав на вкус забавное словцо, он неожиданно познал для себя заповедную сладость родства, познал, сколь многого был лишен на протяжении всей своей жизни.
Бред продолжал кружить ему голову, и сморщенные руки Горбуньи - руки, чудесным образом превращенные в руки бабушки - касались его груди, утирали со лба пот, влажной ваткой промокали горящие губы. Это тоже походило на чудо, и, слепо потянувшись рукой, он поймал чью-то ладонь, порывисто сжал. Наверное, это была кто-то из девушек, но в данную секунду Зимину ужасно хотелось, чтобы за ним ухаживала настоящая родственница. У всех нормальных людей обязаны быть свои бабушки, и в эту секунду бабушка появилась и у него.

***
Очнувшись, Стас уставился в потолок над собой, недоуменно нахмурился. Ощущение было таким, словно он отходил от операции под наркозом. Все та же тошнота и все то же необъяснимое головокружение. Зимин попробовал пошевелиться и тут же вспомнил о своем недавнем поединке, о заботливом лечении горбатой колдуньи. Полыхнувшая в левом плече боль помогла освежить память, вернув огромные глаза склонившейся над ним старухи, вернув оскал рвущегося к нему зверя. Впрочем, схватку с безумным псом вспоминать не хотелось. Не тот это был бой, которым впоследствии принято гордиться. Пес был, конечно, сильным, но и жизнь свою продал далеко не задешево…
Где-то за окнами уркающе взревел мотор. Кажется, к деревне подъезжал грузовик. Гудя мотором, машина неспешно вползла в узкую улочку, с фырканьем остановилась где-то неподалеку. Не делая попытки пошевелиться, он продолжал настороженно прислушиваться. Захлопали отстегиваемые борта, подошедшие со всех сторон мужчины стали с руганью что-то выгружать. Во всяком случае, стало ясно, что привезли что-то тяжелое. Кажется, заговорили о погрузчике, мимоходом помянули автоген. Это становилось все более любопытным…
Осторожно переместившись, Зимин поднял голову и неожиданно обнаружил, что увидеть со своей лавки окно не в состоянии. Мешала печь, мешали притворенные ставни. Пришлось снова пошевелиться, хотя каждое движение давалось с болью. Припомнив слова Горбуньи насчет гангрены, Стас сумрачно улыбнулся. То ли у него действительно начиналось заражение, то ли влияла таким образом мазь, но рана продолжала полыхать огнем, и по-прежнему кружило голову от необычайной слабости. Сделав над собой усилие, он все же заставил себя сесть, кое-как осмотрелся. Горбуньи в комнате не было, а обе девушки, к его полному недоумению, сидели в углу, беззвучно и сосредоточенно занимаясь рукодельем. Выглядело это столь непривычно, что не меньше минуты он глазел на них, силясь понять, каким же это чудом старухе удалось усадить двух непосед за вязание. Та же Марго не могла усидеть и двух минут за глянцевым журналом, терпеть не могло телесериалы, а тут кропотливо стрекотала спицами, вывязывая нечто напоминающее шерстяную варежку. Мариночка сидела в метре от подруги и терпеливо вывязывала носки.
- Ну, вы даете!…
Обе враз подняли головы, степенно отложили вязание.
- Тебе что-нибудь нужно?
Голоса их тоже звучали подозрительно ровно, и Стас раздраженно приподнялся на локте.
- Конечно, нужно! Может, вы мне поможете, наконец?
Девушки приблизились к нему, часовыми обступили с двух сторон.
- Тебе ни в коем случае нельзя вставать! Бабушка сказала, что день или два будет сильный жар, а жар нужно перележать.
- Много она понимает - ваша Бабушка! - Стас все-таки позволил себя поддержать. - Кстати, почему бабушка?
- Потому что ей так больше нравится!
- Тогда понятно… Непонятно другое: как это она вас к вязанию приучила?
- И тебя приучит, если захочет.
- Ну, уж дудки!
- Приучит, приучит! - Мариночка через силу улыбнулась. - Ты ее просто не знаешь. Бабушка может делать с людьми все, что угодно: может лечить, а может обращать в полное рабство.
- Что-то вроде кодирования?
- Ага. У нее тут все работают: кто вяжет, кто дрова добывает, а кто скотиной занимается. У каждого свой строго очерченный круг обязанностей.
- И у вас?
- И у нас.
- А у бандитов?
- Наверное, и у них тоже имеются свои дела, только этого мы не знаем.
- Да уж, вижу, что не знаете… - шатко приблизившись к окну, Стас открыл ставень, лбом прижался к деревянной раме. - А это еще что за драндулет во дворе?
- Обычный грузовик, - Мариночка безразлично пожала плечами.
- А раньше вы этот грузовик видели?
На этот раз плечами пожала Маргарита. Машину она наблюдала здесь не впервые, однако какого-то особого любопытства не испытывала.
- Да вы что, не понимаете? - Стас разволновался. - Если есть машина, выходит, должна быть и дорога.
- Ну, и что?
- Как это что?! Если есть дорога, значит, отсюда в любой момент можно бежать.
- Бежать отсюда невозможно, - тусклым голосом отозвалась Мариночка. - Я уже пробовала однажды, не получилось.
- Один раз ничего не значит! Можно попробовать еще раз!
- А зачем?…
Взглянув на девушек более пристально, Стас коротко присвистнул:
- Эге! Да ваша бабуля никак сглазила вас!
- Она не занимается сглазом, это совсем другое.
- Ну, да, конечно. Пошептала над вами и все дела!… - Стас обеспокоено покачал головой. - То-то я гляжу, вы какие-то тормозные! Даже подумал, может, что случилось?
Он порывисто обнял Маргариту, притянул к себе за плечо Мариночку. Гладя их по волосам, и сам не сразу понял, насколько глупо прозвучала его последняя фраза. В самом деле, что может случиться еще после всего того, что перенесли эти девушки?
- Вот, что мы сделаем… - торопливо заговорил он. - Мы сейчас сядем, и вы все мне спокойно расскажете. От начала и до конца… - Зимин почти насильно усадил своих подруг на деревянную лавку, тяжело опустился рядом. Потревоженное плечо немедленно вспухло огнем, и какое-то время он сидел с закрытыми глазами, терпеливо пережидая боль. И снова они повели себя необычно. Не заметили ни его гримасы, ни закрытых глаз. Стало быть, он не ошибся, - старая чертовка действительно околдовала девушек. Возможно, ради их же блага, но Стасу подобная опека с каждой минутой нравилась все меньше. С некоторым испугом он прислушался к себе, силясь выявить те тайные знаки, которыми наделяла Горбунья своих подопечных. Как ни крути, а он пролежал здесь в беспамятстве несколько часов, и за это время Горбунье ничего не стоило подвергнуть своему чертовому гипнозу и его. Не очень понятно, где она этому научилось, но не подлежало сомнению, что колдовать она и впрямь умеет. Продолжая с беспокойством взирать на девушек, Стас внутренне признал, что с подобным ему пришлось столкнуться впервые. Ничего похожего он никогда не встречал и, может быть, поэтому ощутил первородный животный страх. Старуха была немощна и стара, но она располагала чем-то совершенно иным - силой, перед которой пасовали молодость, зубы и мускулы…

Глава 17
Короткого сна и контрастного душа хватило Гриневу, чтобы прийти в себя. Правда, продолжала мучить инерция голода, но с этим явлением он был уже знаком - знал, что, спустя несколько дней, все пройдет само собой. Вот и сейчас он шагал следом за Михаилом Шебукиным, с удовольствием уписывая приличный кус грибной пиццы. Пицца именовалась итальянской, но выпекали ее в местной уралмашевской пекарне, хозяином которой был хохол, бухгалтером - татарин, а два главных пекаря являлись соответственно вьетнамцами. Неудивительно, что заведение именовалось «Славянским хлебушком». Современная Россия обожала подобные перевертыши: китайские ресторанчики регистрировались, как чебуречные, булочные, чайные и пирожковые напротив именовали на возвышенный манер, без зазрения совести заимствуя обороты из французской и немецкой лексики.
- Слушай, эта ваша Горбунья, действительно, умеет колдовать?
- Не знаю, я ведь ее только мельком видел. Но девчонки Зимина, судя по всему, от нее в полном восторге. Говорят, что лечит старуха виртуозно.
- Ну, лечить, положим, и я могу.
- Тут все дело в том - как лечить. А Горбунья, судя по всему, лечит быстро и эффективно. Той же Маргарите ногу в пару дней выходила.
- Интересное кино! - задумчиво пробормотал Мишаня. - Горбунья лечит, и Василиса изгоняет болезни. Выходит, это у них фамильное?
- Получается, что так. - Василий обтер губы салфеткой, слепил в ком и метко запустил в урну. - Ты ведь знаешь Мариночку?
- А як же! И Мариночку знаю, и Марго.
- Вот и скажи, какой надо быть кудесницей, чтобы вскружить таким дамочкам головы? А она им именно вскружила. Они даже бабушкой ее стали величать.
Шебукин пожал плечами.
- Может, и так, только я, честно говоря, особой волшебной силы в Василисе не усмотрел. Бабуля, конечно, колоритная: губы подкрашивает, трубку курит, перманент уважает, но больше все-таки смахивает на шарлатанку. Знаешь - из тех, что учат играть на белых клавишах, не касаясь черных. Дескать, бемоли и диезы - сугубо от дьявола. Мне, кстати, она тоже ладонь смотрела.
- Ну, и что?
- Да ничего хорошего. Нагадала, что богатым мне не быть, что первый ребенок будет часто болеть, а жена станет присматривать за мной и не позволит ходить на сторону. Ну, а смерть нагадала и вовсе от головы.
- Это как?
- А фиг ее знает, но я так думаю: это либо инсульт, либо пуля. - Шебукин беззаботно качнул плечом. - Только шняга все это! Я в эти штучки никогда особенно не верил. По мне - что фатум, что судьба - все лажа. Придумка для слабаков и лохов. Для тех, значит, кто не хочет горбатиться и мозги напрягать.
- Не знаю… Если так, то я тоже, наверное, лох.
- Это еще почему?
- Да потому что в судьбу верю. - Василий окинул улицу пристальным взором, словно сходу собирался указать на людей с доброй и недоброй судьбой. - Взять тех же артистов или спортсменов, - одним судьба с самого начала фартит, а у других спотык за спотыком.
- Правильно! - подхватил Мишаня. - Одни пашут, как лоси, а другие клювом щелкают.
- А Наполеон? Ведь не дурак был, интегралы знал, в литературе толк понимал, а прежде всего интересовался судьбой подчиненных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46