В каталоге сайт https://Wodolei.ru
Ее отец был в отчаянии, никто не мог лишить его дочь девственности! Но вот нашелся умный, добрый и миловидный юноша с немереным достоинством, но такой бедный, что с ним не хотели спать даже самые последние проститутки:
«Да, конечно, – говорили они, разглядывая товар, – эта вещь у тебя неплоха, но очень уж ты беден».
Тогда юноша пришел к колдуну Мендейле, тот выслушал его, дал ему женское платье, посоветовал прикинуться девицей и подружиться с недоступной красавицей. Что и было исполнено – юноша стал лучшей подругой лиульты. Дальше события развивались так: однажды па озере в жаркий день юноша сказал, что будет купаться на той стороне, в кустах, потому что стесняется.
«Вот дура!» – засмеялась лиульта, столкнула подругу с крутого берега, сама разделась и во всей своей первозданной красе прыгнула вслед за нею. Подруга вынырнула и с ужасом стала объяснять, что колдун Мендейла запретил ей купаться рядом с девушками, чтобы не превратиться в мужчину.
«Значит, предсказание уже сбылось?» – захохотала лиульта.
Ни слова не говоря, юноша вышел на берег, снял мокрое платье и показался во всей своей вздыбленной мужской красе.
«Господи, какой ужас! – вскричала лиульта, увидев такое дело, – Это я виновата в твоем несчастье! Не сказал ли колдун, как опять превратиться в девицу?»
«Для этого надо сесть сверху иа ту, которая купалась рядом».
«Всего лишь? Садись скорее!»
Дочь вождя опустилась на траву под кустами, закрыла глаза, а юноша пристроился сверху и прижался к ней.
«О, как это чудесно! – удивилась лиульта. – Как сделать так, чтобы ты навсегда остался мужчиной?»
«Всего лишь выйти за меня замуж».
Они пошли к отцу и женились, а вождь одарил колдуна Мендейлу богатыми подарками – ящиком коньяка, примусом, козой и тремя курицами.
Вожди и старейшины нашли, что тронная байка великолепна, и положили у ног Гайдамаки первые палочки и поленца для его дровницы:
– Pohouyam умер, Pohouyam родился!
ГЛАВА 18. Обед в доме с химерами. Тост за Сидора (продолжение)
Мне семья уже ничего не стоит, ибо квартира, хлеб, овощь, молоко, масло, лошади – все свое, не покупное. А работы так много! Из всей фамилии Чеховых только один я лежу или сижу за столом, все же прочие работают с утра до вечера. Гоните поэтов и беллетристов в деревню!
А. Чехов
ГДЕ ЭТА УЛИЦА, ГДЕ ЭТОТ ДОМ?
Майор Нуразбеков победоносно оглядел всех присутствующих и повторил нехорошее наречие па «Н» из пяти букв, отвечающее па вопрос «куда?».
Степы записывали, выставив уши.
– Представляете, Николай Степанович, так и ответил!
– Да-а уж, молодец! – похвалил Шкфорцопф. – Рисковый вы парень, Нураз!
– Так и ответил! – продолжал смаковать майор Нуразбеков дорогие ему воспоминания. – Громко, отчетливо и слитно – вроде как наречие места из пяти букв, отвечающее на вопрос «куда?» – вперед, наверх, нахуй, подгору… как в школе учили. Все генеральские погоны как сидели, так и остались сидеть. Сидят и ушам своим не верят. А Семэн и Мыкола за моей спиной – потом они рассказывали – уже приготовились вывести меня из кабинета и с уважением отметелить ногами тут же в гетьмановском предбаннике. Как вдруг выпрыгивает из-за стола наш дорогой Николай Николаич – я его еще не знал, он был тогда в Киеве чем-то вроде генерал-адъютанта при Гетьмане, но еще в полковничьем звании, – да как заголосит-запричитает по-бабьи, как это он один умеет:
«Да вы что, прапорщик, с Лупы свалились? Да где вы находитесь? Да как вы себя ведете? Да что вы себе, ыбенамать, позволяете?!»
– Кстати, за это бабское сопрано его в Киеве называли Сопран Сопранычем, но, смотрите, случайно при нем не ляпните – обидится. В общем, Гетьман его усадил, успокоил, подошел ко мне, обнял меня за плечи и сказал: «А ты с юморком, сынок. Я тебя понял, ты доходчиво объясняешь. Давай вместе мозгами пораскинем. Ты целый год Сидора пасешь, он даже с тобой за День радио на работе коньяк пьет, ты его лучше всех знаешь – скажи, где он сейчас в такую глухомань может быть? Где эта улица, где этот дом, где эта девушка, что он влюблен?»
И тут я начал соображать: стоп, себе думаю, а не дурак ли я? Со мной пока еще по-человечески обращаются, хотя и ребра болят, – а ведь дело государственной важности, могут очень даже запросто и в морду дать, и нахуй с работы погнать. Нет уж, дорогой мой Владимир Кондратьевич, вы уж извините, но я сейчас не выдержу ночного допроса при ясной Луне и выдам вас с потрохами, потому что из-за твоих кобелиных степеней свободы американцы давно уже по Луне гуляют, а мы в космосе отстаем. Не будет тебе этой лишней степени свободы. Дiло робить треба!
Вот так соображаю, но пока молчу из ложно понимаемого чувства мужской солидарности. Гетьман же почувствовал мои сомнения и решил меня не кнутом, так пряником оглоушить – подозвал Николай Николаича, шепнул ему что-то в оттопыренное ухо, тот убежал в какую-то боковую дверь и тут же вернулся с бутылкой коньяка и двумя маленькими рюмочками.
«А почему, сынок, у тебя фамилия Нуразбеков, если ты узкоглазый? – проницательно спрашивает Гетьман, наливая мне и себе. – Твоя фамилия должна быть Нуразбаев».
«Так точно, товарищ генерал! Дед был Нуразбаевым, но попал в душманский плен и стал „бековым“. В личном деле отмечено».
«Ага. Не скрыл. Молодец. А почему ты, сынок, в прапорах засиделся? Давай выпьем с тобой за твои лейтенантские погоны! Пей, не стесняйся, хороший армянский коньяк „Ахтамар“. Вздрогнем!»
Вот тут я и не выдержал. Коньяк «Ахтамар» и офицерские погоны все же не хрен собачий. Со мной по-человечески разговаривают. Американцы по Лупе гуляют, а Сидор исчез. Челнок для Луны робыть надо, а он со своей злоебучей сылой… Выпил, вздрогнул, заговорил, предал Сидора. Выложил все: улицу, дом, квартиру, этаж, имя-фамилию боевой подруги, в постельке которой Сидор сейчас кукует.
Но Генерального конструктора многоразового челнока голыми руками не возьмешь! Вижу – Гетьман разочарован. Говорит: рано мне еще в лейтенанты, потому что имя и адрес этой подруги в КГБ давно известен. Уже наведались туда, проверили – Сидора нет и не было.
Ах так! Чувствую охотничий азарт! Называю второй адрес – самой потаенной конспиративной Сидоровой квартиры – значит, Сидор к Светланке потащился, о Светланке даже Сидорова жена ничего не знает…
И опять мимо. Вижу – опять Гетьмап недоволен, знает он адрес этой веселой вдовы Светланки. Уже проверено – там Сидором и не пахнет.
Ну, думаю, дает дед копоти! Ума не приложу – куда этот старый козел отправился?… Неужто уболтал эту аристократку и старшую экономистку Элеонору Кустодиеву из своего производственного отдела?! Сомнительно. Быть того не может… А может – может? Давно он ее хотел.
Даю телефон Элеоноры Кустодиевой – адреса не знаю, отчества не помню. Но предупреждаю: звонить осторожно, могут быть всякие не-пред-ви-ден-нос-ти. Она женщина крупная, породистая, индивидуальная, даже, кажется, купеческого сословия.
«О! А! Ага! – обрадовался Гетьман. – Вот о ней-то мы ничего не знаем! Аристократка, экономистка, да еще старшая – это уже кое-что. Эй, кто там поближе?… Позвоните-ка по этому телефону, спросите Элеонору Кустодиеву насчет Сидора. Но только культурненько, чтобы интеллигентную женщину зря не оскорбить».
Первым, конечно же, вскакивает Акимушкин, хватает трубку, набирает номер, долго ждет, когда в квартире проснутся, культурненько – это он умеет – здоровается с Элеонорой (извините, не знаю отчества) Кустодиевой, рассыпается в тысячах извинениях за ночной звонок, представляется полковником КГБ и наводит справки о наличии присутствия в ее квартире Генерального конструктора многоразового использования.
Ему что– то отвечают на том конце.
Акимушкин осторожненько кладет трубку, постепенно начинает краснеть и становиться вареным раком.
Гетьмап ему: «Что ответила купчиха? Доложите!»
«Ответила… Послала… Вас, меня, все КГБ вместе с Сидором… И бросила трубку».
«Не понимаю! – сердится Гетьмаи. – Куда послала? Учитесь называть вещи своими именами, полковник!»
«Нахуй…» – прошептал Акимушкин.
(Эту картинку словами не описать, это надо смотреть и видеть.)
«Вот теперь попятно, полковник, – отвечает Гетьман. – И тут неудача. Но ты не огорчайся, сынок. Выпей еще рюмашку, а мне нельзя, у меня сердце. Ты теперь пан или пропал. Или погоны в звездах, или крест в кустах. Ничего, ничего… Давай, мы пойдем другим путем, как верные ленинцы. Давай попробуем применить дедуктивный метод. Скажи мне, какие у Сидора привычки? Что Сидор еще, кроме женщин, любит?»
Твердо, уверено отвечаю: «Egalite, fraternite, liberte ou la mort!» Он мне сам по-французски говорил.
«Что– что?… О, мы и по-французски умеем! -обрадовался Гетьман и многозначительно глянул на генералов. – Ну, переведи… Ага, понятно. Ну, равенство, братство, свобода – это все фу-фу, эти понятия эфемерно-философские, a la mort – дело серьезное, но пока подождет. Ты скажи: что его КОНКРЕТНО в этой жизни интересует? Хобби-шмобби какие?… Давай, прапорщик, не стесняйся, думай».
ГЛАВА 19. Сашко Гайдамака
ГРАФФИТИ НА ГУЛЯЙГРАДСКОМ РАЙИСПОЛКОМЕ
БАЛЛАДА О ГУЛЯЙ-ГРАДЕ
Год за годом в тихом озерце,
обрамлен пейзажиком исконным,
отражался маленький райцентр
с красным флагом над райисполкомом.
Но однажды вздрогнула вода,
потемнело озеро к ненастью -
передали новость провода,
что пошла борьба с Советской властью!
Жители ударили в набат.
Был намек неверно истолкован.
Взбунтовался город Гуляй-град
с красным флагом над райисполкомом.
Демократов вышвырнули прочь,
возвели в проулках баррикады,
жгли костры и факелы всю ночь,
не боясь ни Бога, ни блокады.
Был назначен воинский парад -
понял мэр, что быть ему секомым
за мятежный город Гуляй-град
с красным флагом над райисполкомом.
А броня-то все еще тверда -
и в степных дымящихся просторах
потекла десантная орда
на пятнистых бронетранспортерах
Старший офицер уже не рад -
уж не заблудился ли с полком он?
– Господа! Да где тут Гуляй-град
с красным флагом над райисполкомом?
Озерцо да роща, благодать,
но нигде ни домика, хоть плюньте!
И пришлось в итоге докладать
о пропавшем населенном пункте.
…Иногда лишь в тихом озерце
вопреки оптическим законам
возникает сгинувший райцентр
с красным флагом над райисполкомом.
(Эту быль под тихий звон монист
в кабаке с названием «Цыганка»
рассказал мне бывший коммунист,
президент коммерческого банка.)
ГЛАВА 20. Несколько авторских слов по поводу появления лунных купидонов в Москве
– Ишь ты, какие!
Вечный следователь Н. Нуразбеков
Шкфорцопф в монографии описывает детективную предолимпийскую историю в Москве, весьма напоминающую историю появления купидона в начале века. Дело в том, что в разные московские поликлиники и в «скорые помощи» стали обращаться люди – в основном почему-то миловидные женщины и девушки – с таинственными болезненными укусами. Приходили, стеснялись, снимали трусики, показывали па ягодицах (иногда па спине или на ляжках) небольшое багровое пятно с лиловым твердым основанием. Вроде укуса насекомого, но на укус пчелы или осы не похоже. Каждый день обращалось несколько десятков пострадавших, опухлость смазывали йодом, а одну хорошенькую укушенную даже госпитализировали и наблюдали. Опухлость через несколько дней проходила. В другое время не обратили бы вообще внимания, летальных исходов не было, но по Москве уже поползли слухи, Олимпиада па носу, приедут иностранцы, как быть? Кто кусается? Иностранные журналисты что-то уже разнюхали, интересуются, им только подавай «матерьяльчик». Прислали молоденького следователя Нуразбекова. Не важняк, конечно. Чурка. Он уже успел начитаться всяких научно-популярных статей и сразу выдвинул версию о нападениях купидонов на красивых женщин. Ему не очень-то поверили, но все же пригласили для консультации Шкфорцопфа. Тот, собственно, тоже не поверил, хотя рецидив московского нападения был один к одному с римским, парижским, каирским нашествиями сбившихся с курса купидонов, но там, как ему и положено, купидон метил под левую лопатку, а тут укусы в ягодицы. Москва же лежала в стороне от путей миграции. Коммунистов больше всего возмущало «неспровоцированное» нападение. «Неспровоцированное!» – кипятились они. Шкфорцопф объяснял, что красивая женщина и есть провокация. Запросил адреса укушенных. Статистику: где, когда, кого, при каких обстоятельствах. Странности статистики подтвердились: все укушенные – молодые миловидные женщины – 5346 женщин. Места укусов: в большинстве своем женские «задние мягкие части», т. е. ягодицы. Обнаружились и новые странности. География нападений, места происшествий: периметр Садового кольца на перекрестках. Время: примерно с 10.00 до 16.00. Ни утром, ни вечером, ни ночью не нападают, хотя купидон нападает в темноте, поздним вечером и ночью.
«Что каждый день происходит в 10 утра? Промтоварные магазины открываются, что ли? – спрашивал себя Нуразбеков. – Что каждый день происходит в 16.00?»
И не мог ответить.
Еще странность: в субботу и воскресенье купидоны не кусались. Выходные у них, что ли? Опрос потерпевших: внезапная острая боль, как от укуса пчелы. Что еще? Почему именно Садовое кольцо, а не Чертаново? Почему именно на перекрестках Садового кольца кусаются купидоны? Что там – на этих перекрестках? – спрашивал себя Нуразбеков.
Ну что может находиться на перекрестках Садового кольца, кроме светофоров? Светофоры. Светофоры, что ли, притягивают к себе купидонов?
Нуразбеков опять опросил 5346 миловидных женщин – все в момент укуса проходили мимо светофоров. Со многими Нуразбеков имел душевный контакт. Просил, если можно, показать укус. Разглядывал и массировал им мягкие части. Вскоре Нуразбекову надоели миловидные женщины. Что же все же происходит на московских перекрестках? Светофоры, что ли, кусаются?
«Конкретно: что вы видели, проходя мимо светофора?» – спрашивал он каждую миловидную женщину.
«Не помню» – 1341 ответ.
«Милиционеров» – 2005 ответов.
«Газетный киоск» – 1604 ответов.
«Пьяных мужиков» – 302 ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
«Да, конечно, – говорили они, разглядывая товар, – эта вещь у тебя неплоха, но очень уж ты беден».
Тогда юноша пришел к колдуну Мендейле, тот выслушал его, дал ему женское платье, посоветовал прикинуться девицей и подружиться с недоступной красавицей. Что и было исполнено – юноша стал лучшей подругой лиульты. Дальше события развивались так: однажды па озере в жаркий день юноша сказал, что будет купаться на той стороне, в кустах, потому что стесняется.
«Вот дура!» – засмеялась лиульта, столкнула подругу с крутого берега, сама разделась и во всей своей первозданной красе прыгнула вслед за нею. Подруга вынырнула и с ужасом стала объяснять, что колдун Мендейла запретил ей купаться рядом с девушками, чтобы не превратиться в мужчину.
«Значит, предсказание уже сбылось?» – захохотала лиульта.
Ни слова не говоря, юноша вышел на берег, снял мокрое платье и показался во всей своей вздыбленной мужской красе.
«Господи, какой ужас! – вскричала лиульта, увидев такое дело, – Это я виновата в твоем несчастье! Не сказал ли колдун, как опять превратиться в девицу?»
«Для этого надо сесть сверху иа ту, которая купалась рядом».
«Всего лишь? Садись скорее!»
Дочь вождя опустилась на траву под кустами, закрыла глаза, а юноша пристроился сверху и прижался к ней.
«О, как это чудесно! – удивилась лиульта. – Как сделать так, чтобы ты навсегда остался мужчиной?»
«Всего лишь выйти за меня замуж».
Они пошли к отцу и женились, а вождь одарил колдуна Мендейлу богатыми подарками – ящиком коньяка, примусом, козой и тремя курицами.
Вожди и старейшины нашли, что тронная байка великолепна, и положили у ног Гайдамаки первые палочки и поленца для его дровницы:
– Pohouyam умер, Pohouyam родился!
ГЛАВА 18. Обед в доме с химерами. Тост за Сидора (продолжение)
Мне семья уже ничего не стоит, ибо квартира, хлеб, овощь, молоко, масло, лошади – все свое, не покупное. А работы так много! Из всей фамилии Чеховых только один я лежу или сижу за столом, все же прочие работают с утра до вечера. Гоните поэтов и беллетристов в деревню!
А. Чехов
ГДЕ ЭТА УЛИЦА, ГДЕ ЭТОТ ДОМ?
Майор Нуразбеков победоносно оглядел всех присутствующих и повторил нехорошее наречие па «Н» из пяти букв, отвечающее па вопрос «куда?».
Степы записывали, выставив уши.
– Представляете, Николай Степанович, так и ответил!
– Да-а уж, молодец! – похвалил Шкфорцопф. – Рисковый вы парень, Нураз!
– Так и ответил! – продолжал смаковать майор Нуразбеков дорогие ему воспоминания. – Громко, отчетливо и слитно – вроде как наречие места из пяти букв, отвечающее на вопрос «куда?» – вперед, наверх, нахуй, подгору… как в школе учили. Все генеральские погоны как сидели, так и остались сидеть. Сидят и ушам своим не верят. А Семэн и Мыкола за моей спиной – потом они рассказывали – уже приготовились вывести меня из кабинета и с уважением отметелить ногами тут же в гетьмановском предбаннике. Как вдруг выпрыгивает из-за стола наш дорогой Николай Николаич – я его еще не знал, он был тогда в Киеве чем-то вроде генерал-адъютанта при Гетьмане, но еще в полковничьем звании, – да как заголосит-запричитает по-бабьи, как это он один умеет:
«Да вы что, прапорщик, с Лупы свалились? Да где вы находитесь? Да как вы себя ведете? Да что вы себе, ыбенамать, позволяете?!»
– Кстати, за это бабское сопрано его в Киеве называли Сопран Сопранычем, но, смотрите, случайно при нем не ляпните – обидится. В общем, Гетьман его усадил, успокоил, подошел ко мне, обнял меня за плечи и сказал: «А ты с юморком, сынок. Я тебя понял, ты доходчиво объясняешь. Давай вместе мозгами пораскинем. Ты целый год Сидора пасешь, он даже с тобой за День радио на работе коньяк пьет, ты его лучше всех знаешь – скажи, где он сейчас в такую глухомань может быть? Где эта улица, где этот дом, где эта девушка, что он влюблен?»
И тут я начал соображать: стоп, себе думаю, а не дурак ли я? Со мной пока еще по-человечески обращаются, хотя и ребра болят, – а ведь дело государственной важности, могут очень даже запросто и в морду дать, и нахуй с работы погнать. Нет уж, дорогой мой Владимир Кондратьевич, вы уж извините, но я сейчас не выдержу ночного допроса при ясной Луне и выдам вас с потрохами, потому что из-за твоих кобелиных степеней свободы американцы давно уже по Луне гуляют, а мы в космосе отстаем. Не будет тебе этой лишней степени свободы. Дiло робить треба!
Вот так соображаю, но пока молчу из ложно понимаемого чувства мужской солидарности. Гетьман же почувствовал мои сомнения и решил меня не кнутом, так пряником оглоушить – подозвал Николай Николаича, шепнул ему что-то в оттопыренное ухо, тот убежал в какую-то боковую дверь и тут же вернулся с бутылкой коньяка и двумя маленькими рюмочками.
«А почему, сынок, у тебя фамилия Нуразбеков, если ты узкоглазый? – проницательно спрашивает Гетьман, наливая мне и себе. – Твоя фамилия должна быть Нуразбаев».
«Так точно, товарищ генерал! Дед был Нуразбаевым, но попал в душманский плен и стал „бековым“. В личном деле отмечено».
«Ага. Не скрыл. Молодец. А почему ты, сынок, в прапорах засиделся? Давай выпьем с тобой за твои лейтенантские погоны! Пей, не стесняйся, хороший армянский коньяк „Ахтамар“. Вздрогнем!»
Вот тут я и не выдержал. Коньяк «Ахтамар» и офицерские погоны все же не хрен собачий. Со мной по-человечески разговаривают. Американцы по Лупе гуляют, а Сидор исчез. Челнок для Луны робыть надо, а он со своей злоебучей сылой… Выпил, вздрогнул, заговорил, предал Сидора. Выложил все: улицу, дом, квартиру, этаж, имя-фамилию боевой подруги, в постельке которой Сидор сейчас кукует.
Но Генерального конструктора многоразового челнока голыми руками не возьмешь! Вижу – Гетьман разочарован. Говорит: рано мне еще в лейтенанты, потому что имя и адрес этой подруги в КГБ давно известен. Уже наведались туда, проверили – Сидора нет и не было.
Ах так! Чувствую охотничий азарт! Называю второй адрес – самой потаенной конспиративной Сидоровой квартиры – значит, Сидор к Светланке потащился, о Светланке даже Сидорова жена ничего не знает…
И опять мимо. Вижу – опять Гетьмап недоволен, знает он адрес этой веселой вдовы Светланки. Уже проверено – там Сидором и не пахнет.
Ну, думаю, дает дед копоти! Ума не приложу – куда этот старый козел отправился?… Неужто уболтал эту аристократку и старшую экономистку Элеонору Кустодиеву из своего производственного отдела?! Сомнительно. Быть того не может… А может – может? Давно он ее хотел.
Даю телефон Элеоноры Кустодиевой – адреса не знаю, отчества не помню. Но предупреждаю: звонить осторожно, могут быть всякие не-пред-ви-ден-нос-ти. Она женщина крупная, породистая, индивидуальная, даже, кажется, купеческого сословия.
«О! А! Ага! – обрадовался Гетьман. – Вот о ней-то мы ничего не знаем! Аристократка, экономистка, да еще старшая – это уже кое-что. Эй, кто там поближе?… Позвоните-ка по этому телефону, спросите Элеонору Кустодиеву насчет Сидора. Но только культурненько, чтобы интеллигентную женщину зря не оскорбить».
Первым, конечно же, вскакивает Акимушкин, хватает трубку, набирает номер, долго ждет, когда в квартире проснутся, культурненько – это он умеет – здоровается с Элеонорой (извините, не знаю отчества) Кустодиевой, рассыпается в тысячах извинениях за ночной звонок, представляется полковником КГБ и наводит справки о наличии присутствия в ее квартире Генерального конструктора многоразового использования.
Ему что– то отвечают на том конце.
Акимушкин осторожненько кладет трубку, постепенно начинает краснеть и становиться вареным раком.
Гетьмап ему: «Что ответила купчиха? Доложите!»
«Ответила… Послала… Вас, меня, все КГБ вместе с Сидором… И бросила трубку».
«Не понимаю! – сердится Гетьмаи. – Куда послала? Учитесь называть вещи своими именами, полковник!»
«Нахуй…» – прошептал Акимушкин.
(Эту картинку словами не описать, это надо смотреть и видеть.)
«Вот теперь попятно, полковник, – отвечает Гетьман. – И тут неудача. Но ты не огорчайся, сынок. Выпей еще рюмашку, а мне нельзя, у меня сердце. Ты теперь пан или пропал. Или погоны в звездах, или крест в кустах. Ничего, ничего… Давай, мы пойдем другим путем, как верные ленинцы. Давай попробуем применить дедуктивный метод. Скажи мне, какие у Сидора привычки? Что Сидор еще, кроме женщин, любит?»
Твердо, уверено отвечаю: «Egalite, fraternite, liberte ou la mort!» Он мне сам по-французски говорил.
«Что– что?… О, мы и по-французски умеем! -обрадовался Гетьман и многозначительно глянул на генералов. – Ну, переведи… Ага, понятно. Ну, равенство, братство, свобода – это все фу-фу, эти понятия эфемерно-философские, a la mort – дело серьезное, но пока подождет. Ты скажи: что его КОНКРЕТНО в этой жизни интересует? Хобби-шмобби какие?… Давай, прапорщик, не стесняйся, думай».
ГЛАВА 19. Сашко Гайдамака
ГРАФФИТИ НА ГУЛЯЙГРАДСКОМ РАЙИСПОЛКОМЕ
БАЛЛАДА О ГУЛЯЙ-ГРАДЕ
Год за годом в тихом озерце,
обрамлен пейзажиком исконным,
отражался маленький райцентр
с красным флагом над райисполкомом.
Но однажды вздрогнула вода,
потемнело озеро к ненастью -
передали новость провода,
что пошла борьба с Советской властью!
Жители ударили в набат.
Был намек неверно истолкован.
Взбунтовался город Гуляй-град
с красным флагом над райисполкомом.
Демократов вышвырнули прочь,
возвели в проулках баррикады,
жгли костры и факелы всю ночь,
не боясь ни Бога, ни блокады.
Был назначен воинский парад -
понял мэр, что быть ему секомым
за мятежный город Гуляй-град
с красным флагом над райисполкомом.
А броня-то все еще тверда -
и в степных дымящихся просторах
потекла десантная орда
на пятнистых бронетранспортерах
Старший офицер уже не рад -
уж не заблудился ли с полком он?
– Господа! Да где тут Гуляй-град
с красным флагом над райисполкомом?
Озерцо да роща, благодать,
но нигде ни домика, хоть плюньте!
И пришлось в итоге докладать
о пропавшем населенном пункте.
…Иногда лишь в тихом озерце
вопреки оптическим законам
возникает сгинувший райцентр
с красным флагом над райисполкомом.
(Эту быль под тихий звон монист
в кабаке с названием «Цыганка»
рассказал мне бывший коммунист,
президент коммерческого банка.)
ГЛАВА 20. Несколько авторских слов по поводу появления лунных купидонов в Москве
– Ишь ты, какие!
Вечный следователь Н. Нуразбеков
Шкфорцопф в монографии описывает детективную предолимпийскую историю в Москве, весьма напоминающую историю появления купидона в начале века. Дело в том, что в разные московские поликлиники и в «скорые помощи» стали обращаться люди – в основном почему-то миловидные женщины и девушки – с таинственными болезненными укусами. Приходили, стеснялись, снимали трусики, показывали па ягодицах (иногда па спине или на ляжках) небольшое багровое пятно с лиловым твердым основанием. Вроде укуса насекомого, но на укус пчелы или осы не похоже. Каждый день обращалось несколько десятков пострадавших, опухлость смазывали йодом, а одну хорошенькую укушенную даже госпитализировали и наблюдали. Опухлость через несколько дней проходила. В другое время не обратили бы вообще внимания, летальных исходов не было, но по Москве уже поползли слухи, Олимпиада па носу, приедут иностранцы, как быть? Кто кусается? Иностранные журналисты что-то уже разнюхали, интересуются, им только подавай «матерьяльчик». Прислали молоденького следователя Нуразбекова. Не важняк, конечно. Чурка. Он уже успел начитаться всяких научно-популярных статей и сразу выдвинул версию о нападениях купидонов на красивых женщин. Ему не очень-то поверили, но все же пригласили для консультации Шкфорцопфа. Тот, собственно, тоже не поверил, хотя рецидив московского нападения был один к одному с римским, парижским, каирским нашествиями сбившихся с курса купидонов, но там, как ему и положено, купидон метил под левую лопатку, а тут укусы в ягодицы. Москва же лежала в стороне от путей миграции. Коммунистов больше всего возмущало «неспровоцированное» нападение. «Неспровоцированное!» – кипятились они. Шкфорцопф объяснял, что красивая женщина и есть провокация. Запросил адреса укушенных. Статистику: где, когда, кого, при каких обстоятельствах. Странности статистики подтвердились: все укушенные – молодые миловидные женщины – 5346 женщин. Места укусов: в большинстве своем женские «задние мягкие части», т. е. ягодицы. Обнаружились и новые странности. География нападений, места происшествий: периметр Садового кольца на перекрестках. Время: примерно с 10.00 до 16.00. Ни утром, ни вечером, ни ночью не нападают, хотя купидон нападает в темноте, поздним вечером и ночью.
«Что каждый день происходит в 10 утра? Промтоварные магазины открываются, что ли? – спрашивал себя Нуразбеков. – Что каждый день происходит в 16.00?»
И не мог ответить.
Еще странность: в субботу и воскресенье купидоны не кусались. Выходные у них, что ли? Опрос потерпевших: внезапная острая боль, как от укуса пчелы. Что еще? Почему именно Садовое кольцо, а не Чертаново? Почему именно на перекрестках Садового кольца кусаются купидоны? Что там – на этих перекрестках? – спрашивал себя Нуразбеков.
Ну что может находиться на перекрестках Садового кольца, кроме светофоров? Светофоры. Светофоры, что ли, притягивают к себе купидонов?
Нуразбеков опять опросил 5346 миловидных женщин – все в момент укуса проходили мимо светофоров. Со многими Нуразбеков имел душевный контакт. Просил, если можно, показать укус. Разглядывал и массировал им мягкие части. Вскоре Нуразбекову надоели миловидные женщины. Что же все же происходит на московских перекрестках? Светофоры, что ли, кусаются?
«Конкретно: что вы видели, проходя мимо светофора?» – спрашивал он каждую миловидную женщину.
«Не помню» – 1341 ответ.
«Милиционеров» – 2005 ответов.
«Газетный киоск» – 1604 ответов.
«Пьяных мужиков» – 302 ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43