Остальные пять самолетов, летевших рядом с В-52, относились к другому типу и к другому поколению боевых машин. Предельно скупые и одновременно сглаженные формы этих самолетов наводили на мысль, что спроектированы они с учетом требований снижения радиолокационной заметности.
Совместному полету этих разных самолетов предшествовало совещание в новом штабе операции «Горец», расположенном на авианосце «Теодор Рузвельт». Хотя ничего не говорило о том, что готовится новое нападение на группу кораблей, теперь палубные самолеты «хокай» постоянно патрулировали в воздухе парами, а пилоты истребителей-перехватчиков дежурили в кабинах своих «томкэтов».
Большого удовольствия от назначения на должность командующего генерал-лейтенант Джозеф Харбергер не испытывал, хотя и считал, что сумеет не повторить ошибок своего предшественника, о гибели которого в Пентагоне узнали лишь очень немногие высокопоставленные чины. В глубине души старый вояка считал всю балканскую операцию тухлой затеей, но, как любой хорошо вышколенный военный, держал свое мнение при себе. Приказ есть приказ – сначала выполни, потом обжалуй.
Харбергер был сторонником масштабных операций, а здесь все время приходилось вести планирование с оглядкой на мировое общественное мнение. Направляя генерала на Балканы, президент предупредил, что Белый дом уже почти исчерпал резервы давления как на правительства заинтересованных стран, так и на средства массовой информации «Погромче о победах, Джозеф, а о потерях потише. И чего-нибудь про зверства сербских головорезов, ну, впрочем, это уже не ваше дело, этим есть кому заняться».
Легко сказать! Потери людей и техники, которые понесли американские вооруженные силы во время последней атаки сербской авиации, были настолько велики, что никакие успокоительные слова, никакие победные реляции и возмущенные россказни о преступлениях сербов не помогут. Эти потери можно только тщательно скрывать.
А если учесть недавний провал акции возмездия, то можно сказать, что превосходство Штатов в воздухе оказалось фикцией. Конечно, боснийцы и хорваты пойдут вперед, эти горячие балканские парни способны воевать и без поддержки техники, громоздя горы трупов, но ведь туземные ресурсы не беспредельны! А сербы дерутся отчаянно и сдаваться не собираются. А эти на редкость удачливые самолеты! И самое противное – при том, что их сбито почти три десятка, – никто с полной уверенностью не может сказать, осталась ли у сербов еще авиатехника? И не спутают ли вновь эти их самолеты все карты американцев? Генерал знал, что президент вскоре должен принять принципиальное решение – продолжать или свернуть военную операцию на Балканах. И вопрос об окончательном подавлении сербской авиации очень значим для этого выбора.
Выслушав несколько выступлений офицеров – большинство из них были совсем недавно назначены взамен погибших при нападении на «Оушн» и с трудом ориентировались в обстановке, – Харбергер прервал очередного докладчика словами:
– Большое спасибо, джентльмены, но с вашей стороны я еще не услышал предложений по решению главного вопроса. По данным разведки, у сербов еще осталось несколько современных истребителей, а месторасположение их базы известно только приблизительно. Поэтому, если нет возражений, я принимаю решение спровоцировать их на вылет и уничтожить. Схема следующая: В-52, которые предоставит стратегическое авиационное командование, проведут ковровое бомбометание по району предположительного расположения базы. Малозаметные истребители тактического авиационного командования в это время будут находиться вне зоны действия средств обнаружения и неожиданным ударом уничтожат поднявшиеся самолеты.
– Сэр, прошу прощения, а если данные о расположении базы неверны? – раздался одинокий голос.
– Ничего страшного. Думаю, что даже если наши бомбардировщики будут смешивать с землей другой район, сербы все равно взлетят – они такие эмоциональные! – и генерал позволил себе иронически улыбнуться.
– А если там продолжают летать наемники?
– В таком случае сербы их просто выпихнут в небо. Впрочем, как я уже сказал, решение принято, и пора приступить к его выполнению. Принципиальная договоренность со стратегическим авиационным командованием у меня уже есть – они там никак не могу прийти в себя после недавних потерь и горят желанием сквитаться.
Генерал не стал уточнять, что несмотря на свое на горячее желание стратегическое авиационное командование постаралось выделить для операции как можно меньше самолетов, и с уверенным видом продолжал:
– Прежде чем приступить к конкретной проработке деталей акции, хочу предупредить, что президент лично заинтересован в ее успехе и обязал меня каждый час давать ему сводку. Надеюсь, вы понимаете, что это значит и для меня, и для всех вас. А теперь детали…
О своих соображениях Харбергер предпочел промолчать. Он видел ситуацию так, что удача или неудача предстоящего налета могла стать ключевым аргументом при решении вопроса – продолжать операцию «Горец» или перейти на ее резервный вариант под кодовым названием «Свобода воли», предусматривающий свертывание боевых действий.
И вот теперь шесть бомбардировщиков и пять истребителей шли над морем курсом на горный массив Шар-Планина, в котором где-то скрывалась посадочная площадка. У экипажей бомбардировщиков не было специально обозначенной цели, лишь координаты точки, над которой они должны обрушить свой смертоносный груз, причем не сразу, а в несколько приемов. Зачем нужно действовать именно так, а не иначе, экипажам не разъясняли, однако летчикам «крепостей» не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять замысел операции, – ведь для простой акции устрашения незачем посылать в качестве сопровождения сразу пять новейших истребителей.
Возможно, кому-то это ни о чем не говорит, но только не майору Нику Риверсу, сидящему теперь за командирским штурвалом головного самолета второй тройки. Риверс рано начал свою боевую карьеру – еще сопливым курсантом его, как лучшего на курсе, зимой семьдесят второго года направили на стажировку правым пилотом бомбардировщика, участвовавшего в налете на Хайфон. Вернувшись, Риверс стал значительно сдержанней относиться к патриотическим восторгам «необстрелянных» коллег. Увиденное во Вьетнаме оставило в его душе глубокий след.
Ник не бросил учебу и не разуверился в своей миссии защитника Америки от происков коммунистов в любом районе земного шара. Но видение острокрылого вьетнамского МИГа, стремительно приближающегося к обреченному бомбардировщику, время от времени вставало перед его мысленным взором.
Члены его экипажа по-разному отнеслись к предстоящему заданию: кто-то с деланным энтузиазмом, кто-то с опасливой настороженностью. Однако самолет Риверса не раз заправлялся от недавно сбитого КС-135, и в экипаже еще не забыли голоса парней с заправщика, а кто-то даже мог вспомнить их лица. Вера в то, что сегодняшняя миссия даст возможность отомстить за сбитый танкер, поддерживала боевой дух подчиненных майора Риверса. Их мало заботило, что во имя этой мести под бомбами будут гибнуть ни в чем не повинные мирные жители. Война есть война, и если кто-то внизу вздумал попасть под пятисотфунтовку, так это исключительно его проблемы.
Лазурь моря внизу сменилась темно-зелеными и серо-коричневыми тонами горного ландшафта, изредка перемежающимися с желтизной осенней листвы деревьев в долинах. «Лайтнинги», качнув крыльями, оторвались от бомбардировщиков и ушли вниз. Даже если у кого-то и были сомнения, то теперь они пропали – готовится «воздушная засада», а роль подсадных уток выпала В-52.
До района цели оставалось немногим более тридцати минут лета.
* * *
Шел третий час дежурства Корсара в балканском небе. За это время бортовая РЛС еще ни разу не выдала ему отметку цели, достойной перехвата. Где-то на границе досягаемости локатора шел лайнер Вена – Стамбул, автоответчик которого работал на полную мощность, дабы никто не усомнился в мирном назначении самолета, – предосторожность совсем не лишняя в напряженной обстановке по маршруту. Ближе в воздухе находились несколько вертолетов, то исчезающих между вершинами, то снова появляющихся в поле зрения. Над линией фронта методично полз высотный разведчик TR-1, прямой потомок печально знаменитого U-2, но, чтобы его сбить, пришлось бы подойти к нему поближе, покинув район дежурства.
Символ указателя уровня топлива на дисплее приблизился к критической отметке, и Корсар передал на землю:
– Готовлюсь к посадке, готовьте смену.
– Как обстановка?
– Пока нормальная, помех, правда, очень много.
– Понял, давай! – откликнулся дежуривший на наземном пункте Дед и, отключившись, сообщил Казаку:
– Ну все, иди одевайся, пришло время. Молодой летчик повернулся и вышел, а Дед остался на месте – за эти несколько минут до посадки Корсара мало ли что может произойти? Тем более что сегодня, при такой хорошей погоде, его с утра не отпускало тревожное предчувствие – сегодня что-то должно случиться…
– Я Корсар! – послышалось в динамике. Прошедший через две электронные системы, шифрующую и дешифрующую, голос летчика обычно терял всякое выражение, но сейчас он показался Деду взволнованным.
– Вижу на радаре три… нет, четыре… нет, шесть больших самолетов, идут строем в две тройки, прямо на нас. Дистанция всего сто двадцать – это они за помехами прятались!
– Что за машины?
– Пока не знаю, далеко, но очень большие! Генераторы помех включили…
– Давай садись скорее, я Казака потороплю, и сам приготовлюсь.
– Понял, давай только побыстрей! Они точно в нас целят.
– Вашу мать… – вполголоса произнес Дед и заспешил в свой ангар. Хорошо бы вызвать кого-нибудь на смену к передатчику, но «командирня» практически опустела, даже Шелангер куда-то делся, а от оставшегося начальствовать над двумя десятками техников Кадарника толку было мало – после налета на Прашевац комендант серьезно запил.
Пока Корсар вел свой истребитель на посадку, как всегда прячась за горами от возможных наблюдателей, Казак заставил наземную обслугу выкатить свой самолет из ворот и уже запускал двигатели. Фонарь кабины еще не был опущен, летчик взглянул на небо и тихо ахнул – вдалеке угадывались несколько тонких белых полосок – инверсионные следы идущих на большой высоте самолетов.
«Они! – про себя воскликнул Казак. – Но почему так близко? Или у них настолько хорошая аппаратура противодействия, что наши РЛС не могут по-нормальному определить дальность?» Но времени на эмоции уже не оставалось – самолет Корсара бежал по полосе с мотающимся сзади тормозным парашютом, и Казак, не дожидаясь, пока тот остановится, направил свой истребитель на стартовую позицию.
«Что ж, теперь у американцев наверняка будут точные сведения, откуда мы летаем! Если среди этих больших машин хоть одна оснащена разведоборудованием, то сейчас меня с пиратом засекут как не фиг делать!» Казак привычным движением набрал комбинацию команд, но вместо образа Богоматери на дисплее высветилась надпись «Ошибка 134», и до него дошло, что сидит он не в своем самолете, а в машине Хомяка. Казак шепотом выматерился, но, ощутив несправедливость вдруг возникшего раздражения, так же шепотом обратился к самолету, словно к живому:
– Извини, друг. Мы с тобой уже летали, я знаю, у нас все получится.
– Что ты сказал? – послышался в наушниках голос Корсара.
– Ничего, так, – смутился Казак и приготовился к взлету, краем глаза увидев, как раздвигаются створки ангара, где стоит самолет Деда.
Несмотря на то что, скорее всего, точные координаты аэродрома сегодня будут-таки раскрыты, взлетев, Казак некоторое время маневрировал среди гор. Полностью заправленная и снаряженная восемью ракетами машина была заметно тяжелее в управлении, чем обычно. Однако подобное было в порядке вещей, и Казак над этим не задумывался. Тем более что он уже не на экране радара, а простым глазом различал тоненькие темные наконечники на легких белых стрелах инверсионных следов.
Бортовая система, сбиваемая с толку сильными и разнообразными помехами, до сих пор еще не смогла выдать изображение этих самолетов, и летчик увеличил скорость, желая поскорее увидеть врагов вблизи. Продолжая набор высоты, он повернул голову и увидел, как за ним следом поднимается вверх еще один СУ-37 – это уже взлетел и теперь нагонял Казака Дед. Как бы почувствовав на себе его взгляд, Дед легонько покачал крыльями, а потом бросил в эфир:
– На В-52 здорово похожи.
«Все ему В-52 мерещатся, – вздохнул про себя Казак, однако тут же задался вопросом: – А кто еще такой здоровенный может идти группой? Ведь не транспортники же?» Впрочем, времени гадать осталось не так уж и много – самолеты приближались, и их силуэты постепенно все яснее и яснее прорисовывались на фоне синего неба. И когда Казак, прищурившись, разглядел их как следует. Сомнений не осталось: Дед прав, это действительно В-52.
В кабине раздался звуковой сигнал, и не успел Казак среагировать, как бортовой комплекс сам бросил истребитель в маневр уклонения – с головного бомбардировщика стартовали две ракеты, направленные в сторону «сухих». Зная по опыту, что в таких случаях лучше не мешать автоматике. Казак лишь мягко сопровождал рукой самостоятельные передвижения боковой ручки. Он почувствовал мгновенную дурноту – компьютер одновременно выпустил интерцепторы одного крыла, переставил элерон на другом, изменил направление тяги двигателя и переложил руль направления. Плоское боковое смещение спасло самолет от попадания ракеты, но для человека даже незначительная перегрузка в боковом направлении весьма болезненна.
Вновь приняв управление на себя, Казак взял круче вверх, чтобы поскорее оказаться выше бомбардировщиков и, легко накренив самолет, увеличил между собой и ими дистанцию.
– Ага! – вдруг послышался в наушниках голос Деда. – Сейчас вы мне за все ответите, падлы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60