Те полетали кругами, но вскоре снова опустились на воду с легким всплеском, и движение прекратилось.Илькавар засмеялся:– А теперь послушай, как получится у меня…Он наполнил воздухом свой мешок с трубками и сильно сжал его. Гудение снова пробудило озеро к жизни, но оно быстро успокоилось и больше не менялось, пока он наигрывал на своем инструменте печальную мелодию песни, которую однажды пела мать своим детям, засыпавшим у нее на руках.– Можешь повторить слова?Я повторил, и он запел под неторопливую, теплую и печальную музыку волынки. Я – изгнанник,Возвращаюсь я сноваК полым холмам,К сияющим далям.Я – изгнанник,Спешащий домой. Озеро дрогнуло. Тьма стала еще гуще, деревья задрожали, словно приближался шторм. Подул холодный ветер. Но в этом странном месте было по-прежнему тихо.Илькавар почувствовал, чего я хочу, и запел снова. Казалось, что звуки музыки и слова песни летят, словно во сне, через озеро к черному промежутку между деревьями, куда ушла та, кого зовут Пронзительный Взгляд.И снова тихо, только негромкий плеск волн о берег и легкое дыхание леса.Она появилась неожиданно, высокая, темная фигура, окутанная мраком. Она застыла в начале тропы, как статуя, и смотрела на меня.Я направился к ней. Заклинание, спетое ибернийцем, вернуло ее с предначертанного пути, заставило повернуть назад, как я считаю, скорее из любопытства. Ее влекли приятные, но болезненные воспоминания. На этот раз я был почти уверен, что знаю скрытую под вуалью женщину.Я стоял перед ней. Она была так близко, что я мог бы дотронуться, но недостаточно близко для поцелуя. Она не позволяла подойти ближе. Я увидел лицо под вуалью, постаревшее, очень сильно постаревшее, но все равно красивое, какое-то неземное, недоступное; как и я, она затерялась во Времени, слилась с ним.Медея! Дочь Эета, жрица Овна. И совсем не она! Потому что она стала старше на множество поколений. И она, и я, мы были частью одного древнего сердца. Вечного сердца.– Кто ты такой? – выдохнула она. – Кто ты такой, чтобы знать мою тайную песню? Ты плывешь вместе с Гнилой Костью…А я думал, что Медея мертва. Оракул в Аркамоне сказал ее сыну, что она слишком много сил отдала на то, чтобы спрятать его. «Она умерла в страшных муках».Это, конечно, так. Я все понял, она умирала уже семь веков. Я сам ослепил себя, не желая использовать свои таланты. Предсказательница говорила правду, но не всю правду.Медея не умерла. Она продолжала жить. Медея тоже странствовала по предначертанному пути, а я не узнал ее, когда наши тропинки пересеклись. Я не узнал девочку, с которой играл в детстве.– Меня зовут Мерлин, – ответил я, с трудом выговаривая слова, – Когда мы были детьми, мы купались в пруду у водопада. Ты любила стрелять в меня стрелами с фруктами на кончике. У нас было десять наставников, они по-прежнему наблюдают за нами, поджидая, когда мы состаримся. Я до сих пор не знаю зачем.Она внимательно разглядывала меня из-под своей вуали. Я чувствовал, как ее мозг гудит, словно растревоженный улей, – она не хотела принимать правду из-за страха, неожиданности, удивления.– Когда Ясон впервые набирал людей на Арго, чтобы плыть в Колхиду и разграбить там ваш храм, меня звали Антиох. Я был среди аргонавтов. Я был во дворце, когда ты инсценировала убийство детей.Медея наконец узнала меня, с жутким криком она сорвала вуаль и уставилась на меня в упор. Ее дыхание отдавало кровью и горелыми листьями. Она никак не могла полностью поверить в то, что услышала.Узнавание и внезапное просветление прошли быстро, их сменил гнев. Морщины сразу же стали глубже, ввалились глаза, черты лица потеряли мягкость.– Что ты говоришь? – зашипела она. – Какая инсценировка? Он никогда не увидит своих сыновей! Передай ему. Я немало труда положила, чтобы спрятать их. Он никогда не увидит детей! Они – все, что осталось у меня в жизни. Они становятся сильными. Я горжусь ими.– Он уже близко подобрался. Он найдет Тезокора.– Найдет? Я задержала его на Альбе. Я подняла мертвых против живых. Я способствовала опустошению земель, чтобы задержать вас. Я и здесь остановлю его. Я отравила его сознание, настроила против корабля. Я способна задержать его.Она не могла отвести взгляд от меня. Я с трудом понимал смысл того, что она говорит. Я вспомнил гигантского быка, который свалился со сплетенных из ивы великанов. Значит, Медея приложила к этому руку. А тот хитрый ворон, спокойно сидящий в голове великана, когда мы все-таки набрались смелости и поплыли под ними? Она, оказывается, была совсем рядом. Интересно, насколько опустошение – дело ее рук?Я тоже не мог отвести от нее глаз. Призрачные образы, отголоски многих и многих веков, начали обретать форму для нас обоих. Нахлынули воспоминания прошлого, холодные, четкие. На нее было больно смотреть. Она была со мной в Стране Призраков и не знала, кто я, кем мы оба были в прошлом, даже когда я пытался уйти от Пронзительный Взгляд, я не понимал, кто за ним прячется. Я соскучился по ней или по нашему общему детству. Она разрушила магию момента, заговорила быстро, негромко и решительно:– Вам это не удастся. Ты умный человек, Антиох, и ты друг того испорченного человека. Но я сразу вижу уловки. Ты не такой, как я. Я всегда любила одиночество. Остальные для меня были лишь призрачными воспоминаниями. Я странствовала по предначертанному пути совсем одна. А Мерлин… Мерлин был лишь приятным сном!Тогда почему же ее губы дрожат? Почему ее знобит? Да потому, что и она начала понимать.– Я тоже так думал, – сказал я. – Я тоже считал, что я совсем один, что со мной лишь давние воспоминания, которые создавали иллюзию, что есть и другие, такие же как я.– Нет! – закричала она. – Это всего лишь жестокий обман. Ты каким-то образом выкрал у меня мои воспоминания. Но Гнилая Кость никогда не коснется моих детей. Я так долго ждала, чтобы снова быть с ними. Геката! Геката! – неожиданно взвыла она. – Как он оказался здесь? Как он может быть здесь? Весь мир против меня!И с этим диким, скорбным воплем, в полном отчаянии она повернулась и бросилась бежать. Она быстро исчезла во мраке.Топот ее убегающих ног затих. Я стоял все на том же месте и смотрел ей вслед, вокруг царил мрак, а Илькавар продолжал наигрывать на своей волынке. Я ее не видел, но знал, что она возвращается.– Сколько наставников?– Десять.– Назови хоть одного.– Кунхавал. Собака, которая бегает по лесу.– Этого легко отгадать. Назови еще.– Синизало. Она тоже была ребенком тогда. Как мы с тобой.– Еще.– Скоген. Тень незримых лесов.Наступила тишина, потом снова топот бегущих ног.Я пошел следом за ней, но до меня донесся умоляющий голос:– Оставь меня, оставь меня, Мерлин! Пожалуйста! Я могу защитить себя.Тогда я понял, что она проникла в свои кости куда глубже, чем я. Она чаще пользовалась заклинаниями. Она была сильнее в магии, а это опасно.
Медея ушла. Я вернулся к Илькавару. Он поджидал меня, сидя на камне у самой кромки воды в этом сером, призрачном подземном мире. Волынка висела у него на плече, а на лице читались любопытство и озорство.– Ну что ж, ты недолго отсутствовал, – заметил он. – Надеюсь, это не из-за моей песни? Возможно, она не очень понравилась…– Ты прекрасно пел, – заверил я музыканта.– Спасибо. Мне тоже так показалось. Я просто подумал, что вы могли бы больше сказать друг другу. У вас явно было много общего в прошлом.– Да, ты прав, – признал я, забыв об осторожности. – Куда больше, чем ты думаешь. Просто мы оба не ожидали этой встречи.Илькавар вздохнул, будто на самом деле понимал, что я имел в виду. Затем тряхнул головой, словно знал, что я сейчас должен чувствовать. А потом дал мне совет:– Я мог бы похвалить тебя за то, как ты обращаешься с женщинами. Но хвалить-то не за что. Ты не владел ситуацией. Ты не смог удержать ее.– То, что ты видел, еще не конец.– Ты пойдешь за ней? Молодец! По тому, как она на тебя смотрела, вы когда-то были любовниками. Тот огонь еще можно разжечь. Я напишу песню! Как ее зовут?– Илькавар… – начал было я, но вдруг понял, что не нахожу слов, чтобы отругать его, объяснить или похвалить.Если он, с его талантом исследователя подземных ходов, что-то заметил, как мог я усомниться в его интуиции? Все мое прошлое – цепочка различных моментов, живого опыта, приобретенного в странствиях по предначертанному пути. Большая часть моей жизни была столь же неясной для меня, как пейзаж в тумане. Я чувствовал, но не видел, а видеть можно было, только подойдя вплотную.Любовники? Илькавар явно романтик. Мы просто были детьми еще до начала Времен. И только.Наши пути разошлись. (И все-таки… и все-таки.)Любовь Медеи и Ясона поражала своей силой, изумляла глубиной и трагизмом предательства. Я не узнавал в Медее ту девушку, которой я помогал бежать из Колхиды от свирепого царя, вообразившего, что она – его дочь. (И как ей удалось влезть в его жизнь?) Я не узнавал ее в тот день, когда она убегала от Ясона с сыновьями в одной руке и кинжалом в другой. Она сумела остановить преследование, когда заперла нас в проходе между двумя бронзовыми воротами.Помню, насколько беспомощным я чувствовал себя в тот день в Иолке. Ясон кричал: «Антиох! Используй магию!»А я не мог!Значит, это сама Медея остановила меня. Но тогда я и не подозревал, насколько хорошо знаю эту женщину. Просто я не пытался узнать. Она совершенно верно сказала: «Ты был лишь приятным сном. Я странствовала по предначертанному пути совсем одна».Теперь я знал наверняка, Медея и была тем человеком, про которого в Стране Призраков мне говорили духи из прошлого, что «она сбилась с пути». Остальные были уже дома или подходили.Мы с Медеей остались на Тропе одни, хотя мы по-разному избегали последствий нашего выбора.Я должен снова найти ее. Мне нужна ее помощь. С того момента как я встретил ее в лесу и она посмотрела на меня из-под вуали, я постоянно ощущал всевозрастающую потребность вернуть себе утраченную часть моего прошлого, а именно его начало. Глава девятнадцатаяСНОВИДЕНИЯ И ВОСПОМИНАНИЯ Арго снова обмотали веревками и впрягли Рувио. Безотказный конь выволок Арго на берег и потащил через опустевший лагерь в лес.– Где ты был? – Ясон с подозрением рассматривал меня. – У тебя опять птичий взгляд.– Потом расскажу, – бросил я. – У меня еще кружится голова.На самом деле я со страхом оглядывался, нет ли поблизости Ниив. Не увидев ее, я почувствовал облегчение.Миховар и его люди вместе с германцами приготовили укрытие для корабля – неглубокую траншею, скрытую ветками. Арго с трудом затащили на место и прикрыли, насколько это было возможно. Конечно, охотники или фуражиры могли обнаружить его, но с реки корабль был совершенно не виден.Ясон пробрался на судно между многочисленными веревками и с помощью Рубобоста открепил голову Госпожи Леса. Ее завернули и уложили в большую из двух повозок, подготовленных для похода. Ясон один вошел в Дух корабля и под присмотром Миеликки вырезал его сердце. Кусок почерневшего дерева с неровными краями напоминал обломок корабля после кораблекрушения, но на самом деле в нем сохранялись все воспоминания старых времен. Ясон отнес сердце в повозку.Резную голову и сердце покрыли двумя дополнительными слоями ткани, а потом сверху забили досками. Кроме этого ценного груза в повозке находились провизия, веревки и оружие. Оси всех четырех колес были смазаны жиром. Сзади прицепили два запасных колеса. Рувио без усилий сможет тащить такую небольшую повозку.На приготовления ушел всего один день. Ночь мы провели в лагере внутри заграждения. Мы лакомились едой, приготовленной Миховаром, пили молодое вино, которое Илькавар обнаружил в глиняном кувшине среди мусора на берегу. Вина было немного, но вольки добавили в него пряностей и подогрели. Благодаря всем этим усилиям усталость и раздражение были забыты и на смену им явились остроумие и желание делиться разными историями.Тайрон поведал нам свою версию мифа про Дедала и его сына Икара, согласно которой отец пропустил сквозь тело бронзовые сухожилия, чтобы закрепить механические крылья. Илькавар спел нам песню, к великой радости Урты, зато, судя по мрачному виду Ясона, ему понадобилось все его терпение, чтобы дослушать до конца. Миховар и его товарищи сплясали для нас под бой барабана, добавляя к танцу звериные выкрики, а порой довольно мелодичное пение. Это был танец в честь успешной охоты на тигра, которая позволила забрать у зверя его дух. Как мы узнали, тигры редко появляются в их землях, они считаются вестниками перемен и знамением удачи.Потом Улланна оплакивала свою родину, к счастью, плач был коротким, а Конан и Гвирион как-то странно загудели, довольно мелодично. Они объяснили, что столь необычные звуки «выражают потаенную потребность всех мужчин и женщин в безопасном доме на земле предков».Миховар остался равнодушен к их пению. Слишком сентиментально для него.– Вам вряд ли захочется заводить дом в земле наших предков, – заворчал он. – Снег по самую шею, мороз пробирает до костей, а норки жрут ваши ноги. В нашей песне все-таки поется про охоту и добычу…Костры начали затухать, Конан пошел от костра к костру, он подбрасывал дрова, возвращая огонь к жизни и даря нам тепло. Катабах и Рубобост занимались лошадьми. Манандун и Урта отошли в сторону, негромко разговаривая. Но вот Манандун поднялся, оставляя командира одного. Он знаком показал Улланне, что беспокоить Урту не стоит.Тогда Улланна присела, завернулась в плащ, положила рядом копье и меч и принялась смотреть на звезды. Она не шелохнулась, когда Урта поднялся, надел плащ и вышел из ограждения. Я пошел за ним на некотором расстоянии, пока не убедился, что он направляется к реке. Он неподвижно застыл у воды, в которой отражались звезды, поднял взгляд к небесам и погрузился в свои мысли.Я хотел поговорить с ним, рассказать, что я решил пойти впереди аргонавтов, но момент был явно неподходящий. Однако я недалеко ушел, другой человек неожиданно вынырнул из темноты, настороженный и любопытный, от него сильно попахивало вином. Он подошел и обнял меня за плечи:– Я сейчас разговаривал с плаксивым ибернийцем, а он посоветовал спросить у тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45