- Саруман остается
нянчить свою ненависть и плести новые сети, если сможет. У него ключ от
Ортханка. Ему нельзя позволить сбежать.
- Конечно, нет! Энты присмотрят за этим, - сказал Древобрад. -
Саруман не сможет поставить ногу за пределами башни без моего позволения.
Энты будут караулить его.
- Хорошо! - согласился Гэндальф. - На это я и рассчитывал. Теперь я
могу заняться другими делами, сняв с себя эту заботу. Но будьте бдительны!
Вода сошла. Боюсь, что теперь недостаточно просто поставить часовых у
башни. Я не сомневаюсь, что под Ортханком есть глубокие подземные ходы и
что Саруман надеется вскорости выбраться незамеченным. Я прошу вас снова
пустить воду и делать это, Пока Изенгард не превратится в стоячее озеро
или пока вы не найдете сток. Когда все подземные проходы будут затоплены
или выходы обнаружены, то тогда Саруману придется остаться в башне и
смотреть из окна.
- Предоставьте это энтам! - сказал Древобрад. - мы обыщем всю долину
с начала до конца и заглянем под каждый булыжник... Деревья снова будут
жить здесь, старые дикие деревья. мы назовем этот лес сторожевым. Ни одна
белка не выйдет отсюда без моего ведома. Предоставьте это энтам! И пройдет
семь раз столько времени, сколько он пытал нас, но мы не устанем сторожить
Сарумана.

11. ПАЛАНТИР
Солнце опускалось за длинный западный отрог гор, когда Гэндальф со
своими товарищами и король с всадниками Рохана выехали из Изенгарда.
Гэндальф посадил перед собой Мерри, а Арагорн - Пиппина. Два королевских
воина поскакали вперед и быстро скрылись из виду. Остальные ехали
неторопливо.
Энты торжественными рядами, как статуи, стояли у ворот, подняв свои
длинные руки и не издавая ни звука. Проехав немного по извивающейся
дороге, Мерри и Пин оглянулись. Небо было еще освещено, но длинные тени
протянулись через Изенгард, серые развалины погрузились во тьму. Виден был
один лишь Древобрад, на расстоянии похожий на пень от большого дерева.
Хоббиты вспомнили свою первую встречу с ним далеко отсюда на краю леса
Фэнгорн.
Они подъехали к столбу с белой рукой. Столб стоял по-прежнему, но
рука была сброшена и разбита на мелкие куски. прямо посредине дороги лежал
указательный палец; ноготь его, ранее бывший красным, почернел.
- Энты уделили внимание даже мелким деталям, - сказал Гэндальф.
Они ехали дальше, и вечер опустился на долину.
- Мы будем ехать всю ночь, Гэндальф? - спросил некоторое время спустя
Мерри. - не знаю, как вы чувствуете себя, когда на вас цепляется мелкий
сброд. Но сброд устал и был бы рад перестать цепляться и полежать.
- Значит, ты слышал это? - спросил Гэндальф. - Не мучься. Будь
доволен, что другие слова не были нацелены в тебя. Он хорошо разглядел
вас. Если тебя это утешит, могу сказать, что ты и Пин занимаете его мысли
больше всех нас. Кто вы, как вы оказались здесь и почему, что вы знаете,
были ли вы захвачены, и если это так, как же вы спаслись, если все орки
погибли - именно эти маленькие загадки беспокоят великий ум Сарумана.
Можете даже считать это комплиментом, Мериадок. И можете считать честно,
что он задумался о вас.
- Спасибо, - сказал Мерри. - Но гораздо большая честь - цепляться за
ваш хвост, Гэндальф. Из-за того, что в этой позиции можно задать вопрос
вторично, если в первый раз не получишь ответа. Мы будем так ехать всю
ночь?
Гэндальф засмеялся.
- Неукротимый хоббит! У всех колдунов должны быть под присмотром
одни-два хоббита, чтобы думать над своими словами и правильно выражать
свои мысли. Прошу прощения. Надо уделить внимание даже таким мелким
проблемам. Мы будем ехать несколько часов, не торопясь, пока не проедем к
концу долины. Завтра мы поедем быстрее.
Вначале мы думали прямо из Изенгарда направиться в королевский дом в
Эдорасе по равнинам. Поездка потребовала бы несколько дней. Но потом мы
изменили план. Вестники направлены в пропасть Хэлма. Они предупредят, что
король вернется завтра. Оттуда он со множеством воинов направится по
горной тропе в Дунхарроу. Отныне никто не будет передвигаться по равнинам
вдвоем или втроем, если этого можно избежать.
- Ничего или двойная помощь - вот ваш обычай! - сказал Мерри. -
Боюсь, что нас не ждет постель этой ночью. Где пропасть Хэлма и что это
такое? Я ничего не знаю об этой стране.
- Тогда вам нужно узнать кое-что, если вы хотите понять, что
произошло. Но не сейчас и не от меня: мне нужно подумать о более важных
вещах.
- Хорошо, я перехвачу Бродяжника у лагерного костра: он менее
раздражителен. Но к чему вся эта таинственность? Я думал, что мы выиграли
битву.
- Да мы выиграли, но это лишь первая победа, и она увеличила нашу
опасность. И существует какая-то связь между Изенгардом и Мордором,
которую я пока еще не установил. Не знаю, как они обмениваются новостями,
но они делают это. Я думаю, что глаз Барад-Дура нетерпеливо смотрит на
Долину Колдуна и Рохан. Чем меньше он увидит, тем лучше.

Дорога медленно тянулась, спускаясь извилистой лентой по долине. Изен
тек то дальше, то ближе в своем каменистом русле. С гор опускалась ночь.
Весь туман рассеялся. Подул холодный ветер. Луна, близкая к полнолунию,
заполнила восточную часть неба бледным холодным светом. Горные отроги
справа от них постепенно превратились в голые холмы. Перед ними открылась
широкая равнина.
Наконец они остановились. Свернув в сторону от дороги, они выехали на
поросшее мягкой травой место. Проехав милю на запад, они попали в
небольшую лощину. Она открывалась на юг, переходя в склон Дол-Барана,
последнего холма северного отрога поросшего вереском. Края поляны заросли
прошлогодним папоротником; среди него кое-где пробивались сквозь приятно
пахнущую землю свежие листья. На низких склонах росли густые колючие
кусты; под их прикрытием путники устроили лагерь за два часа до полуночи.
Они разожгли в углублении костер меж корней большого куста боярышника,
высокого, как дерево, скорченного от старости, но крепкого и здорового. На
каждой его веточке набухли почки.
Решили дежурить по двое. Остальные после ужина завернулись в плащи и
одеяла и уснули. Хоббиты легли в уголке в зарослях старого папоротника.
Мерри хотел спать, но Пин, казалось, не испытывал никакого желания уснуть.
Папоротник трещал и шуршал, когда он вертелся и копошился.
- В чем дело? - спросил Мерри. - Не лег ли ты на муравейник?
- Нет, - ответил Пин, - но мне почему-то неудобно. Интересно, давно
ли я спал в постели?
Мерри зевнул.
- Посчитай на пальцах, - сказал он, - Но нужно знать как давно мы
вышли из Лориена.
- Ах, это! - сказал Пин. - Я имел в виду настоящую постель в спальне.
- Ну, тогда Раздол, - заметил Мерри. - Но я сегодня могу спать где
угодно.
- Твое счастье, Мерри - тихонько сказал Пин после долгого молчания.
Ты ехал с Гэндальфом.
- Ну и что?
- Узнал от него какие-нибудь новости.
- Да, узнал. Больше, чем обычно. Но ты все это или большую часть
этого слышал; ты ехал близко, а мы говорили не опасаясь... Можешь поехать
с ним завтра, если думаешь, что узнаешь от него больше - и если он захочет
ехать с тобой.
- Хорошо! Но он ведь не изменился совсем?
- Конечно, - сказал Мерри, просыпаясь ненадолго и начиная удивляться,
что беспокоит его товарища. - он что-то озабочен. Я думаю, он может быть и
добрей и строже, веселее и торжественней, чем раньше. Он изменился, но мы
еще не знаем, насколько. Вспомним последнюю часть его разговора с
Саруманом! Ведь когда-то Саруман был начальником Гэндальфа, главой Совета,
что бы это не означало. Он был Саруман Белый. а теперь Гэндальф Белый.
Саруман пришел по его приказу и его жезл был сломан; и он ушел только
тогда, когда разрешил ему Гэндальф.
- Ну, если Гэндальф и изменился, то он стал более скрытным, - сказал
Пин. - вот этот, например, стеклянный шар. Похоже, он доволен этим
происшествием. Он что-то знает или догадывается. Но сказал ли он нам
что-нибудь? Нет, ни слова. Но ведь я подобрал шар, я спас его, иначе он
утонул бы. "Я возьму его" - и все. Интересно, что это такое? Очень
тяжелое...
Голос у Пина затих почти, как будто он говорил с собой.
- Так вот что тебя беспокоит, - сказал Мерри. - Ну, Пин, не забывай
слова Гилдора - их часто цитировал Сэм: "Не вмешивайся в дела колдунов,
потому что они раздражительны и скоры на гнев".
- Но наша жизнь на протяжении многих месяцев была сплошным
вмешательством в дела колдунов, - возразил Пин. - Я хотел бы встречаться
не только с опасностью, но и с информацией. Мне хочется еще раз посмотреть
на шар.
- Спи! - сказал Мерри. - раньше или позже ты получишь достаточно
информации. Мой дорогой Пин, ни один Тук не мог превзойти Брендизайка в
любознательности; но что же в этот раз, спрашиваю я тебя.
- Ладно, что плохого в том, что я высказал свое желание: я хочу
взглянуть на камень. И не могу этого сделать, потому что старый Гэндальф
сидит на нем, как курица на яйцах. А от тебя не дождешься другого, только:
"Этого нельзя - спи!"
- А что я еще могу сказать? - удивился Мерри. - Мне жаль, Пин, но
тебе действительно придется подождать до утра. После завтрака я буду так
же любопытен, как и ты, и помогу, если можно будет, в уговаривании
колдуна. А сейчас я больше не могу. Если я зевну еще раз, у меня
разорвется рот до ушей. Доброй ночи!

Пин больше ничего не сказал. Он лежал спокойно, но сон был от него
по-прежнему далеко. И его не особенно утешало мягкое посапывание Мерри,
который уснул через несколько секунд после того, как пожелал ему спокойной
ночи. По мере того, как все успокаивались, мысль о темном шаре, казалось,
становилась все навязчивей. Пин снова ощущал в руках тяжесть шара, видел
его таинственные красные глубины, в которые заглянул на мгновение. Он
повернулся и старался подумать о чем-нибудь другом.
Наконец он понял, что больше не выдержит. Он встал и огляделся. Было
холодно, и он плотнее завернулся в плащ. Луна сияла холодно и бело, кусты
отбрасывали черные тени. Все спали. Двоих караульных не было видно: они,
возможно, поднялись на холм или спрятались в зарослях. Привлекаемый
какой-то силой, которую он сам не осознавал, Пин пошел туда, где лежал
Гэндальф. Колдун, казалось, спал, но веки его не были полностью закрыты;
под длинными ресницами блестели зрачки. Пин торопливо сделал шаг назад. Но
Гэндальф не шевельнулся, и, почти вопреки своей воле, Пин снова
придвинулся. Колдун завернулся в одеяло, а поверх него - в плащ; и рядом с
ним, между его правым боком и согнутой рукой, было возвышение - что-то
круглое завернутое в темную ткань. Рука Гэндальфа, казалось, только что
соскользнула с возвышения на землю.
Едва дыша, Пин фут за футом подползал ближе. Наконец он наклонился.
Крадучись протянул руку и медленно поднял шар; он казался не таким
тяжелым, как он ожидал. Связка каких-то ненужных вещей, - подумал он с
облегчением, но не положил сверток назад. Мгновение он стоял, сжимая его.
Затем ему в голову пришла идея. Он на цыпочках отбежал, нашел большой
камень и вернулся.
Он быстро снял ткань, в которую был завернут шар, завернул в нее
камень и положил рядом с колдуном на прежнее место. А потом взглянул на
предмет который лежал в руках. Это был он - гладкий хрустальный шар,
теперь темный и мертвый. Пин поднял его, торопливо закрыл собственным
плащом и повернулся, чтобы идти к свой постели. В этот момент Гэндальф
шевельнулся и пробормотал несколько слов, они были на каком-то незнакомом
языке: рука его сжалась и ухватилась за завернутый камень, потом Гэндальф
вздохнул и больше не шевелился.
- Идиот! - выругал себя Пин. - ты добьешься больших неприятностей.
Положи его назад! - Но он увидел, что колени его дрогнули и он не смеет
снова подойти к колдуну или притронуться к свертку. - Теперь мне не
удастся положить его назад, не разбудив Гэндальфа, - подумал он, - по
крайней мере пока я немного не успокоюсь. Лучше уж вначале взглянуть на
шар.
Он прокрался в сторону и сел в кустах недалеко от своей постели.
Через край лощины на него светила луна.
Пин сидел с шаром, зажатым меж колен. Он низко наклонился над ним,
похожий на жадного ребенка, склонившегося над тарелкой с едой в уголке,
тайком от остальных. Снял плащ и посмотрел на шар. Воздух вокруг него,
казалось, затвердел. вначале шар, был темным, черным, как агат, и лишь
лунный свет отражался на его поверхности. Затем в его глубине что-то слабо
засветилось и зашевелилось. Вскоре все внутри было охвачено огнем; шар
завертелся, или скорее всего огонь в нем закрутился. Неожиданно огни
погасли. Пин задрожал и попытался бороться, он остался согнутым, сжимая
шар обеими руками. Ниже и ниже наклонялся он и потом застыл, губы его
беззвучно зашевелились. Потом со сдавленным криком он упал на спину и
остался лежать неподвижно.
На его пронзительный крик из зарослей выбежали караульные. Вскоре
весь лагерь был на ногах.

- Значит, вот кто вор! - сказал Гэндальф и торопливо набросил свой
плащ на шар. - Но ты, Пин! Какое печальное открытие! - Он наклонился над
телом Пина; хоббит неподвижно лежал на спине, его невидящие глаза были
устремлены в небо. - Дьявольщина! Какой вред нанес он себе и всем нам!
Лицо колдуна было угрюмым и изможденным.
Он взял Пина за руку и приблизил лицо к его лицу, прислушиваясь к
дыханию. Потом положил ладонь ему на лоб. Хоббит вздрогнул. Глаза его
закрылись. Он закричал и сел, в изумлении глядя на лица собравшихся вокруг
него, бледные в лунном свете.
- Это не для вас, Саруман! - закричал он пронзительным, но
выразительным голосом, отшатываясь от Гэндальфа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57