Посланцы отправились прощупать настроения франкских королей. Их ожидал обнадеживающий успех. Все до единого франкские королевства поднимутся, чтобы противостоять попыткам армий Юстиниана восстановить над нами владычество Рима. Уже сейчас франки собирают полки.Она отвела взгляд, уставилась куда-то мимо ветвей лип, подсвеченных сзади и позолоченных уходящим солнцем. Молодые листочки, похожие на облатки листового золота, сияли собственным светом, а в верхушках деревьев, которые уже тронули тени, гудели пчелы.“Добрые вести” Мордреда, похоже, не доставили королеве радости. Ему подумалось, что глаза Гвиневеры наполнились слезами.Все так же глядя на сияющие липы, украшенные мозаикой позолоченных листьев, она спросила:— А наше посольство? Что там случилось?— В соблюдение обычая вежливости среди послов должен был находиться представитель королевского дома. С ними поехал Гавейн.Ее взгляд внезапно уперся ему в лицо. Глаза ее были сухи.— А он учинил беспорядки. — Это был не вопрос, а утвержденье.— Поистине так. Были брошены безрассудные слова, которые перешли в похвальбу, а это привело к оскорбленьям и ссоре, и молодежь схватилась за оружие.Ее руки шевельнулись, словно готовы были взметнуться к небу в старинном жесте отчаяния. Но в голосе ее слышался гнев, а не горе.— Опять!— Госпожа?— Гавейн! Снова оркнейские глупцы! И вечно этот холодный ветер с севера, словно гнилостный всеразрушающий мороз, что губит все доброе и растущее! — Она остановилась, перевела дух и с видимым усилием продолжила уже спокойней: — Прошу, прости меня, Мордред. Ты совсем иной, и я иногда забываю, что ты тоже оттуда. Но сыновья Лота, твои сводные братья…— Я знаю, госпожа. И я согласен с тобой. Горячие головы и глупцы, а на сей раз это хуже, чем глупость. Гавейн зарубил одного из римских юношей, и оказалось, что это был племянник самого Луция Квинтилиана. Посольство вынуждено было бежать, а Квинтилиан послал за ними самого Марцелия. Им пришлось остановиться и принять бой, и в той битве пало немало воинов.— Не Валерий? Не наш славный старик?— Нет, нет. Они вернулись целы, даже с победой, с частичной победой. Но еще до их возвращенья было несколько схваток. В первой из них был убит Марцелий, а позднее Петрей Котта, который стал во главе римлян после него, был взят в плен и в цепях привезен в Керрек. Я сказал, победа была частичной, но ты знаешь, что это значит. А теперь самому Верховному королю придется выйти на поле и начать сраженье.— Так я и знала! Я знала! Сколько у него людей?— Он возглавил армию Хоеля и призвал из Бенойка Бедуира и его дружину. — Хладнокровным взором он отметил, как едва заметно ее руки встрепенулись в ответ на это имя' Гвиневера не решалась спросить о здравии и благополучии Бедуира; но теперь, когда Мордред произнес эти слова, на щеках ее вновь проступили краски. Он продолжал: — Король не знает пока, сколь большие армии выведут в поле франкские короли, но армии эти будут немалые. От нас он ждет войск из Регеда и Гвинедда, а также Элмета и от Тидваля из Дунпельдира. Здесь я соберу подкрепленье, какое смогу в такой спешке. Оно отплывет под командованием Кея. Все будет хорошо, госпожа, вот увидишь. Ты знаешь Верховного короля.— И они тоже знают, — отозвалась королева. — Они встретятся с ним лишь тогда, когда их войско превзойдет его втрое, а такое уж точно им по силам. Тогда даже ему будет грозить пораженье.— Он не оставит им времени. Я говорил о спешке. Все это разрослось подобно летней буре, и Артур намерен напасть, пока еще не улегся ветер. Он не станет ждать развития событий. Уже сейчас он идет маршем на Отен, чтобы дать битву бургундам на их земле, пока Юстиниан не успел еще собрать войска. Он полагает, что франки присоединятся к нему еще до того, как он достигнет пределов Бургундии. Но тебе лучше самой прочесть его посланье. Оно усмирит твои страхи. Верховный король не сомневается в исходе, да и с чего бы ему? Он ведь Артур.Королева поблагодарила его улыбкой, но он видел, как дрожала ее рука, когда она протянула ее за пергаментом. Он встал и спустился по ступеням беседки, оставив ее читать в одиночестве. У входа в беседку стояла рифленая колонна с искусно вытесанной разбитой капителью, с которой свисали желтые кисти ракитника — золотого дождя. Прислонившись к колонне, он стал ждать, тайком наблюдая за Гвиневерой из-под полуопущенных век.Она читала молча. Мордред увидел, как она прочла письмо до конца, потом принялась читать его вновь. Уронив на колени пергамент, она застыла со склоненной головой. Ему показалось, она читает письмо в третий раз, но тут он заметил, что глаза ее закрыты. Она была очень бледна.Он оттолкнулся плечом от колонны и почти против воли сделал шаг вперед.— В чем дело? Чего ты страшишься?Королева вздрогнула, глаза ее открылись. Словно она была далеко-далеко мыслями, а теперь внезапно очнулась. Качнув головой, Гвиневера выдавила улыбку.— Пустое. Правда, пустое. Всего лишь сон.— Сон? О поражении Верховного короля?— Нет, нет. — Она рассмеялась, и смешок ее вышел вполне искренним. — Женские причуды, Мордред. Уверена, иначе ты это и не назовешь! Нет, не гляди так встревожено, я расскажу тебе, даже если потом ты посмеешься надо мной. Мужчинам не понять таких вещей, но у нас, женщин, которым нечего делать, а только ждать, наблюдать и надеяться, мысли слишком перевозбуждены, а воображенье слишком живо. Дай нам только задуматься о том, “что случится со мной, когда умрет мой господин?”, и в мгновение ока в нашем воображении он уже выложен в печальной пышности на похоронных носилках и в центре Висячих Камней уже копают ему могилу; поминальный пир завершился, и новый король пришел в Камелот; его молодая жена гуляет здесь в саду со своими дамами, а ненужная королева еще в белом своем трауре ищет по малым королевствам, расспрашивая, где бы ее приняли с почетом и пообещали бы покровительство и защиту.— Но, госпожа, — ответил, как всегда реалистичный, Мордред, — разумеется, мой… Верховный король сказал тебе, какие распоряжения были сделаны на случай такого дня?— Я знала, что ты назовешь это бреднями! — Королева с усилием взяла легкий тон и перевела разговор на другое' — Но поверь мне, такое известно каждой жене. А как насчет твоей, Мордред?— Моей?Королева смешалась.— Я ошибаюсь? Я думала, ты женат. Мне казалось, я слышала что-то о том, что твой сын — при дворе Гвартегидда в Бумбартоне.— Я не женат. — Эти слова вырвались у Мордреда, пожалуй, слишком поспешно и слишком прочувствованно. Королева удивленно поглядела на него, и Мордред, подняв руку, добавил: — Но эти слова верны, госпожа. У меня двое сыновей. — С улыбкой он пожал плечами. — Кто я, в конце концов, чтоб настаивать на законном браке? Оба мальчика — от разных матерей. У Гвартегидда сейчас Мелеан, младший. Другой все еще на островах.— А их матери?— Матери Мелеана нет в живых. — Ложь далась ему гладко. Поскольку королева явно ничего не знала ни о тайном доме в Камелоте, ни о его обитательнице, он не станет сознаваться ей в этом прямо сейчас. — Другая довольна узами, которые связывают ее со мной. Она — женщина Оркнеев, а на островах обычаи иные.— Выходит, замужняя или нет, — со все той же наигранной легкостью заключила королева, — она все же женщина и жена и подобно мне принуждена жить со снами о злосчастном дне гнева, когда гонец привезет вести худшие, чем принес мне ты.Мордред улыбнулся. Если он и подумал, что его женщине есть чем занять свои дни, чтобы не сидеть праздно, пугая себя снами о его смерти и похоронах, то он умолчал об этом. И впрямь женские бредни. Йо, протягивая руку за посланьем, он увидел, как дрожит ее рука, подавшая ему пергамент, и это заставило его переменить свои мысли о Гвиневере. В его глазах она была королева, прекрасная супруга его короля, а также неуловимое виденье тайных его желаний, создание веселья и богатства, власти и счастья. Для него стало потрясеньем увидеть ее такой: одинокая женщина, живущая в страхе. “Нам не остается ничего иного, кроме как ждать, наблюдать и надеяться”, — сказала она.О подобном он никогда не задумывался. Ему недоставало воображения, и в своих отношениях с женщинами — за исключением Моргаузы — он по большей части следовал своему крестьянскому воспитанью. Умышленно он не причинил бы женщине вреда или боли, но ему не пришло бы в голову отказать себе в чем-то, чтобы помочь или послужить какой-либо из них. Напротив — они существовали для того, чтобы помогать и служить ему.Усилием воображения, совершенно чуждого ему, он заглянул в будущее, попытался мыслить, как могла бы мыслить женщина, чтобы бояться той судьбы, какая выпадет на долю королевы. Чего ей ждать от будущего, когда Артур встретит свой конец? Год назад ответ был прост: Бедуир увезет вдову в Бенойк или в свои земли в Нортумбрии. Но теперь Бедуир связан браком и жена его в тягости. Более того: Бедуир, по трезвому размышлению, едва ли останется в живых в той битве, в которой падет Артур. Даже теперь, когда Мордред и королева беседовали в саду, напоенном запахом роз, быть может, началась битва, что может превратить ее сон о злосчастном дне гнева в реальность. Он вспомнил строки ее письма к Артуру, в которых сквозил неприкрытый страх. Страх не только перед опасностями, какие грозят Артуру, но и страх за него, за Мордреда. “Ты и твой сын”, — писала она. Теперь, со вспышкой правды, болезненной, как порез, он понял почему. Герцог Константин до сих пор в глазах всего света — первый претендент на трон и уже заглядывается на Камелот, зная, что его притязания на титул сильно подкрепит брак, если только сперва он сможет заполучить королеву-регентшу…Тут он очнулся, осознал, что королева смотрит на него напряженным вопросительным взглядом, и сколь мог убедительно ответил на этот взгляд:— Госпожа, что до твоих снов и страхов, скажу лишь одно. Я уверен, что талант короля и твои за него молитвы сохранят его в добром здравии на многие грядущие годы, но если случится беда, тебе нечего страшиться. Я знаю, что Константин Корнуэльский может попытаться оспорить последние распоряжения короля…— Мордред…— С твоего позволения, я продолжу, госпожа. Позволь мне говорить прямо. Он честолюбив и жаждет взойти на трон Верховного королевства, и ты страшишься его. Позволь мне сказать вот что. Тебе известна воля моего отца, и тебе известно, что она будет исполнена. Когда я унаследую от него трон, тебе нечего будет бояться. Пока я жив, ты будешь в безопасности и в почете.Краска залила ей лицо, взглядом она поблагодарила его, но вслух сказала лишь, все еще пытаясь улыбаться:— И не будет ненужной королевы?— Никогда.На том Мордред удалился.В тени садовых ворот, вне видимости женщины, сидевшей в беседке, он остановился. Сердце у него словно неслось вскачь, плоть пылала. Он стоял без движения, пока не спал жар и не выровнялись глухие удары сердца. Холодной рукой он скомкал подсвеченную закатным солнцем картину в своих мыслях: розы, серо-голубые глаза, улыбка, прикосновение дрожащей руки. Это безрассудство. Более того, это бесполезное безрассудство. Артур, Бедуир… Кем бы он, Мордред, ни был, кем бы ни мог он стать, пока оба они, Артур и Бедуир, живы, для этой прекрасной дамы он всегда будет лишь жалким и запинающимся третьим.Он слишком долго был без женщины. По правде сказать, он был слишком занят, чтобы даже думать об этом. До сего момента. Сегодня вечером он выкроит время и задушит эти порожденья жаркого воображения.И все равно… Он знал, что сегодня его честолюбие стало на иной путь. Были ведь прецеденты, бесспорные, не вызывающие сомнений. У него нет жены. Она бесплодна, но у него есть двое сыновей. Если Константин может помышлять об этом, то может и он. И во имя всех богов под землей и на небесах, Константин ее не получит.Отчаянно скомкав в кулаке посланье Верховного короля, он прошел в королевские покои, во весь голос подзывая секретарей. 5 Лишь некоторое время спустя Мордред смог увидеться с королевой. После разговора в беседке он с головой погрузился в круговорот дел по снаряжению затребованных Артуром полков и погрузке их на корабли. В похвально короткий срок экспедиционные войска отплыли под командованием Кея, приемного брата короля, со вполне обоснованной надеждой нагнать Артура до решающего столкновения. Гонец, прибывший с обратным кораблем, принес известия в целом радостные: Артур с Бедуиром и Гавейном уже выступили быстрым маршем на восток, и король Хоель, чудесным образом исцелившийся ввиду грядущих сражений, отправился вместе с ними. Короли франков, собрав внушительную рать, если верить депешам, также подтягивают свои полки к Отену, где Артур намеревается стать лагерем.С тех пор известия доходили нерегулярно и были отрывочны. Ничто в них не предвещало беды, но поскольку эти вести достигали Британии лишь значительное время спустя после событий, едва ли можно было считать их удовлетворительными. Доподлинно было известно, что Кей и его экспедиционный корпус, а также выступившие с ним британские короли нагнали Артура: то же можно было сказать и о франкских ратях. Погода благоприятствовала союзникам во всем, боевой дух был высок, и на пути они не встречали препятствий.Тем известия и ограничивались. О том, что думала или что переживала королева, Мордред не знал, да и не имел времени об этом беспокоиться. Он взялся за второе из Артуровых поручений: набирал и обучал людей для пополнения регулярной армии, значительно ослабленной отъездом экспедиционных войск. Он разослал послания всем малым королям и вождям севера и запада, и сам не мешкая следовал за своими депешами туда, где требовалась сила личного убеждения. И получил достойный ответ: Мордред во всеуслышанье объявил причины своих требований, и кельтские королевства откликнулись немедленно и с возможной щедростью. Единственным, кто оставил призыв без вниманья, стал герцог Константин. Принц, приглядывая, как и обещал, за герцогством Корнуэльским, не сказал ничего, выслал лазутчиков и удвоил в Каэрлеоне гарнизон. И лишь затем, когда были завершены и скреплены печатями договоренности о наборе и обучении новой армии, Мордред послал гонца к Сердику, королю саксов, дабы уговориться о предложенной Артуром встрече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58