Он предпочел бы написать книгу для мальчиков об истории Шотландии, но, так как у него множество материалов для самоанской книги и так как это должно послужить для понимания ситуации и может спасти Матаафу, я попросила его сделать сначала эту работу, хотя и денег за нее он получит гораздо меньше note 109.
Фэнни. 22 ноября
Инфлуэнца прошлась по всем островам. Умерло несколько белых и множество коренных жителей. До нас дошел слух, что милый наш Генри умер на Савайи. Я не в силах поверить этому и не буду верить, пока не получу настоящего подтверждения. В Ваилиме до сих пор не было ни одного случая. Лафаэле панически боится болезни и умоляет не посылать его ни с какими поручениями в Апию. Решено, что он отправится в мелангу на Тонга после рождества. Мы все «заболели» посадками. Мне удалось-таки заразить всю семью. К счастью для нас, немецкие плантации получили распоряжение не сажать семена в этом сезоне, так что мы получим их сколько захотим. Мы посеяли больше шестисот, многие деревца уже высажены в грунт в лесу. Бедной миссис Стивенсон Ллойд навязал книгу, которая называется, если не ошибаюсь, «Тропические промыслы», и теперь зорко следит за тем, чтобы она ее читала. Ллойд решил, что ее энтузиазм не достиг необходимого накала. И она, кажется, мужественно изучает этот труд. Сегодня воскресенье, но все мы, и члены семьи, и домашняя прислуга, должны сажать семена, оставшиеся со вчерашнего дня. Вчера я показала Льюису, Ллойду и Джо, как обкатывать семена древесной золой и сажать их в корзиночки.
Все семьи в Апии и в окрестностях, где берут белье в стирку, больны, так что мы пытаемся обучить пару садовых работников стирать и гладить. Мы с Бэллой плохо разбираемся в прачечном деле, так что обучение протекает трудно. Но хотя Бэлла однажды даже расплакалась, выстиранное белье выглядит лучше, чем когда бы то ни было с тех пор, как мы переехали в Южные моря, что побуждает продолжать эти отчаянные попытки.
В последнее время мы все были очень огорчены неприятностями мистера Гэрра, который не так давно женился на Фануа — «деве Апии». Последние два-три месяца с молодой четой живет еще мисс Гэрр, или Этель, как она предпочитает, чтобы ее называли. Они составляют прелестную, нежную маленькую семью, и, так как это наши ближайшие соседи, мы часто с ними видимся. Фануа — кузина Генри. Мистер Гэрр служит управляющим в банке, где он также совладелец, хотя большая часть капитала принадлежит неким мистеру Эспинолу и мистеру Хэйхерсту. На удивление всем, они оба неожиданно появились в Апии. Мистер Гэрр должен был обедать у нас по случаю дня рождения Льюиса, которому исполнился сорок один год, но прислал сказать, что не может быть из-за приезда этих джентльменов, предложивших ему отобедать с ними. После этого он никак не мог выбраться в Ваилиму и наконец появился однажды вечером в сопровождении обоих. Мистер Хэйхерст больше беседовал с Льюисом и понравился ему. Мне — нет. Он показался мне невежественным, неотесанным человеком. Эспинол тоже грубиян, со смуглым лицом и длинными белыми хищными зубами. Как выяснилось позже, они заподозрили Гэрра в нечестных комбинациях и решили застать его врасплох, не дав ему подготовиться. Насколько нам удалось узнать, у них были некоторые основания для подозрений, но их собственное поведение беспримерно странное и жестокое.
У Льюиса и его матери небольшие вклады в банке, которые мистер Мурс и сам Гэрр посоветовали забрать. Конечно, совет мистера Гэрра может объясняться желанием досадить Эспинолу и Хэйхерсту. Льюис решил забрать деньги и послал с этой целью чек. Несмотря на то что банк был открыт и производил операцию, они наотрез отказались выдать деньги и вместо этого прислали письмо, чуть ли не приказывающее Льюису явиться в Апию для переговоров. Будь моя воля, я либо заставила бы их объявить себя неплатежеспособными и закрыть банк совсем, либо оплатить чек. Но Льюис пошел на поводу у обоих негодяев и отправился в Апию, несмотря на инфлуэнцу, которая для него смертельно опасна, лишь за тем, чтобы услышать, что они не собираются выдать ему его деньги. Он посоветовал им подумать, сказав, что еще раз предъявит свой чек утром. По-видимому, они образумились, так как на этот раз чек был оплачен без звука, хотя английскому консулу они заявили, что платить не будут.
— Здесь все наша собственность, — сказали они, — и мы можем поступать с ней как нам заблагорассудится. Мы можем рассматривать эти деньги как часть растраты Гэрра.
— А я вас знать не знаю, — был один из сверхостроумных сарказмов Эспинола, выпущенных в Льюиса.
Я и думать бы не стала о подобных людях, если бы не беспокоилась за Гэрров, особенно из-за обеих женщин — прекрасной, высококультурной самоанки Фануа и хорошенькой, невинной малютки Этель.
Гэрр ничего не объяснил Этель: у него не хватило духу. Она чувствовала, что происходит что-то страшное, но не задавала вопросов никому, кроме Бэллы; собственно, это были не прямые вопросы, а предположения.
— Я знаю, у брата большие неприятности, — сказала она, — и я не могу отделаться от мысли, что это как-то связано с теми двумя господами, которые обедали у нас. Они очень странно держали себя.
В самом деле, их поведение было весьма странным. Они сидели за столом у человека, которого собирались разорить, и еще привередничали, когда их потчевала напуганная малютка Этель.
— Отведайте помидоров, — предложила она и, когда гость потянулся к блюду, добавила, — они выращены здесь, на Самоа.
— Тогда не буду, — последовал ответ, — не желаю ничего самоанского.
Глядя на хозяйку, прекрасную Фануа, они говорили всевозможные гадости о самоанских женщинах. Их поведение было просто невообразимо. Сам Гэрр — человек маленького роста, щуплый, только что перенесший очень мучительную операцию по поводу некроза кости. Галантные джентльмены могли совершенно безнаказанно есть хлеб-соль своей жертвы и при этом оскорблять его жену и сестру, не опасаясь избиения. Более «умный» из них отпускал пошлые шуточки, а второй оглушительно хохотал, и оба перемежали свое веселье тем, что тыкали Гэрра в бок со словами «Ишь, мошенник!» и вновь разражались хохотом.
Маленький домик Гэрра обставлен мебелью, принадлежащей фирме. Ее сразу же потребовали назад в Апию. Тон писем был так оскорбителен, что бедняга Гэрр попросил нас приютить сестру, пока не исчезнет опасность ее встречи с этими людьми (хочется сказать — негодяями). Сейчас она здесь, болтает беззаботно и играет на своей флейте, но время от времени глаза ее вспыхивают тревогой. Мы предложили им жить у нас, но мистер Гэрр пока не знает, как ему лучше поступить. Хорошо, что у нас есть возможность удобно их устроить, и, если бы не скрывающаяся за этим причина, поселить их здесь было бы очень приятно. Не могу сказать, что в этом деле нам все ясно. Во всяком случае я на стороне битой собаки, даже если она утащит кость. Кроме того, нужны очень веские доказательства, чтобы заставить меня поверить в то, что Гэрр повинен в чем-нибудь, кроме неблагоразумия.
Фэнни. 30 ноября
Мисс Гэрр уехала домой и повезла своей вдовой матери ужасную весть о разорении и бесчестье. В последний момент мистер Гэрр прислал сказать, что у него не хватает денег даже на билет сестре, и Льюис отправил ему семь фунтов. Мы страшно опечалены их судьбой. Зато меня порадовало, что мистер Карразерс очень благородно вел себя в этой истории.
Недавно, когда я работала в саду, я услышала оклик Бэллы. «Смотри-ка, — сказала она, — явился аиту!» Это был Генри собственной персоной, но очень изменившийся и несчастный. На затылке у него рана, нанесенная не то копьем, не то дубинкой, словно его пытались убить. Я заговорила о его женитьбе, но он поспешно и нервозно переменил тему. На другой день он пришел опять и попросил ссудить ему пятьдесят долларов и взять его снова на место старшего над работниками. Решено, что он придет завтра и тогда Льюис даст ему денег, если он скажет, для какой цели. Он, кажется, очень расстроен положением своей «бедной старой семьи». Как он объяснил, они впали в нищету и не умеют работать. «Они ничего не умеют, моя бедная старая семья» — таковы были его собственные слова.
Незадолго перед отъездом на Савайи он сказал Льюису: «Мне надоели белые на побережье». Савайи, говорит он, остается верным Малиетоа. Льюис послал письмо главному судье, сообщая, что пишет историю Самоа и собирается коснуться современного «кризиса». Я вспоминаю, как ребенком была напугана, прочитав в газете: «Тревога! Надвигается кризис!» Кризис представился мне в образе чудовищного дикого зверя.
Мы с Льюисом и Ллойдом побывали в Апии. Главный судья встретился нам как раз перед домом Уэббера, причем я заметила, что из окон за нами жадно наблюдали женщины. Мы довольно долго беседовали в самом дружеском тоне и затем поехали дальше навестить Лаулии. Но она переехала, так что свидание не состоялось. Мистера Хаггарда выселили из дома (принадлежащего немцу) по той причине, что мистер Даудни подстрелил хозяйского петуха, на которого у мистера Хаггарда, кстати, было разрешение. Он переселился в дом Руги. Даудни — это тот самый, которому принадлежит знаменитое изречение: «Самоа — замечательное место; здесь вы каждый день можете вступить в новый заговор!» Льюис ехал на коне, которого мне дал мистер Сьюэл (в его честь он зовется Гарольдом), и вполне его одобрил, хотя конь еще очень тощ после пережитого несчастного случая.
Сегодня у нас обедали мисс и миссис Мурс. Утром я сажала капусту и показывала Джо, какие работы я хочу сделать на огороде. Подошла Фааума с жалобой, что она не получила кики. Поскольку у Талоло был смущенный вид, я потребовала объяснения. Оказалось, что во время ленча она поссорилась с мужем, назло ему отказалась есть, а теперь почувствовала голод. Я сказала ей, что она может взять себе кики теперь, но в будущем попросила ее не ссориться с Лафаэле перед едой. Миссис Стивенсон требует, чтобы работникам-католикам приказали являться на молитву под угрозой расчета. Но я пресекла это вмешательство в их дела. Ее также очень раздражает беспорядок, связанный с посадкой какао, что, конечно, не удивительно: пол веранды перед ее дверью весь затоптан и всюду навалены доски и корзинки.
Фэнни. 12 декабря
Так занята посадками какао, что не было ни минуты для дневника. Кроме того, дважды ездила в Апию, причем в последний приезд остановилась в новом жилище Хаггарда. Ему отказали в квартире из-за подстреленного петуха, и теперь он поселился в доме Руги. Во всяком случае Абдул и мебель там, а мистер Хаггард уехал в Австралию. Абдул вел себя как самый любезный хозяин и устроил нас со всяческим комфортом. Для Льюиса была даже приготовлена пижама. Дом Руги — прелестное здание в испанском стиле, с огромными комнатами, распланированными с большим вкусом. Мы почувствовали легкое сожаление, потому что в свое время подумывали купить его. Однако факт остается фактом: позади дома начинается болото и много людей умерло здесь от лихорадки.
Вечер провели у мистера Мурса. Кроме нас было только двое гостей: мистер Карразерс и офицер с американского военного корабля. Присутствовали также мать мистера Мурса, весьма полная и весьма властная старая дама, и мисс Мурс — весьма полная и весьма властная юная дама. У мисс Мурс мания менять людям имена. Племянница, которую она воспитывает, уже превращена из Миранды в Рамону, теперь она предлагает переменить имя маленькой Рози на Рут, а крошку Софию, названную так по острову, на котором она родилась, перекрестить в Руби. Ужасная нелепость.
Мы узнали новую версию о злоключениях Генри. По словам Талоло, он отправился на Савайи, чтобы занять место вождя, но «семья» note 110 решила, что он слишком молод, и назначила кого-то еще, а это исключает кандидатуру Генри, покуда тот человек жив. Между обоими претендентами состоялась «личная встреча», во время которой Генри и получил рану в голову.
Полу взял отпуск на один день и долго не возвращался. Теперь он просится назад, но возмущенный Талоло не соглашается принять его. Пробуем использовать нашего мясника для комбинированной работы в кладовой и на кухне. Произошел разрыв с Мэри. Я видела, что она готова надерзить мне, и спросила миссис Стивенсон, как поступить в таком случае, поскольку я не могу сама ее уволить. Ответ был: «Придете ко мне и пожалуетесь». Я подумала, что это ставит меня в невозможное положение, но подчинилась. И лучше бы я этого не делала. Определенно не следовало этого делать, но, встав на тропу войны, я уже сочла необходимым идти по ней до конца и удалить эту занозу Мэри из пределов нашего дома. Теперь она только личная служанка миссис Стивенсон, а Фааума удостоилась чести занять ее пост. Фааума справляется прекрасно, но не знаю, надолго ли это. У Пегого повреждена нога. Мэри ездила на нем в город, и, так как она вернулась поздно вечером, никто до следующего утра не взглянул на лошадь. Похоже, что она была плохо привязана, и веревка так обмоталась вокруг ног, что лошадь упала. Вид у раны нехороший.
Впервые опробовала «консульскую лошадь», как называет этого коня Лафаэле. Он — прелесть, а ход такой, что лучше и желать нельзя. В первую из поездок в Апию меня сопровождала Бэлла. Перед поворотом дороги обе лошади прижали уши и стали как вкопанные. Впереди не было ничего страшного, только несколько мужчин и женщин вышли на дорогу со стороны острова. Я с удивлением увидела, что Бэлла хлестнула свою лошадь как заправская наездница. Но еще более я была поражена в Апии. Мы остановились у лавки мисс Тэйлор купить ботинки, и коробка уже лежала на перилах балкона как раз над головой лошади Бэллы. Вдруг коробка упала, и лошадь шарахнулась назад. Мисс Тэйлор поймала конец уздечки и тянула ее к себе, а лошадь пятилась к парапету набережной, пока уздечка не лопнула. Я боялась, что Бэлла потеряет сознание и упадет под копыта лошади, но Бэлла глазом не моргнула, твердо сидела в седле и пыталась убедить мисс Тэйлор отпустить уздечку. Я хочу купить единственное имеющееся на Самоа седло и преподнести Бэлле лошадь с седлом и уздечкой в качестве рождественского подарка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38