– Оставь ее в покое, – торопливо проговорила девушка.
– Вам нет смысла продолжать в том же духе, – сказала Миа. – Если вы слишком долго прождете, то слишком многое узнаете. И тогда все покажется вам постным. Неважно где, вероятно, в любой стране. – Она заплакала.
– Потрясающе, – пробормотал парень. Он встал, схватился за поручень автобуса и повернулся к девушке: – Ну все, мы выходим.
Но его подружка не сдвинулась с места:
– Почему?
– Давай, выходи, не то она на нас набросится! А это уже не наша проблема. У нас и своих полно.
– Вы чересчур молоды для настоящих проблем, – сказала Миа. – А сейчас можете рискнуть. Энергии у вас хоть отбавляй, вы свободны. Возьмите ее в Европу.
Парень пристально посмотрел на Миа:
– Неужели я похож на человека, нуждающегося в советах странных старушек, которые плачут в общественном транспорте?
– Вы очень похожи на человека... На человека, с которым я когда-то давным-давно была хорошо знакома, – ответила она. У нее задрожал голос, глаза покраснели от вновь подступивших слез. Крупные капли потекли по щекам.
– Вы вправе давать советы другим людям. Сами-то когда в последний раз пытались рискнуть?
Миа вытерла покрасневшие глаза и высморкалась.
– Я собираюсь рискнуть прямо сейчас.
– Несомненно, – хмыкнул парень. – Как же некоторые геронтократы любят над нами потешаться! Да взгляните на себя! К вам каждый час приезжают машины скорой помощи! Вы захватили себе весь мир и господствуете в нем! А что досталось нам? – Он обжег Миа гневным взором. – Знаете, мэм, даже если мне всего двадцать два, моя жизнь столь же реальна и ценна, как ваша. Да она куда реальней вашей! Вы думаете, что мы глупы только потому, что молоды? Вы не знаете о нас и половины всего, где уж вам давать советы! Вы о нас ничего не знаете – ни о нашей жизни, ни о нашем положении, ни о чем! Вы нас лишь терпите!
– Нет, она этого не делает, – возразила девушка.
– Вы нас опекаете!
– Да нет же! Не делает она этого! Посмотри, она плачет, она и правда плачет.
– Вы мелете всякую чушь и абсолютно нетерпимы к миру.
– Перестань оскорблять эту милую даму! Она совершенно права, я согласна с каждым ее словом!
Автобус остановился.
– Я выхожу, – заявил молодой человек. – Я презираю стариков, которые меня не понимают.
– Уходи, убирайся поскорее, – бросила ему вслед девушка. Она скрестила руки на груди и снова устроилась на сиденье.
Парень был потрясен. Его лицо медленно стало краснеть. Он вскинул рюкзак на плечо и направился к выходу. Его ботинки загромыхали по ступенькам.
Автобус тронулся.
– Простите. Мне очень жаль, – робко извинилась Миа.
– Было бы о чем, – отозвалась девушка. – Я его ненавижу! Он меня подавляет! Он думает, будто может указывать мне, что надо делать.
Миа ничего не ответила. Девушка нахмурилась:
– Вот так всегда. Стоит мне переспать с мужчиной больше двух раз, и он уже думает, что может мною распоряжаться: сделай это да не делай того!
Миа окинула ее взглядом:
– Сколько вам лет?
Девушка вскинула подбородок:
– Девятнадцать.
– Как вас зовут?
– Бретт, – представилась девушка. Она солгала. – А вас?
– Майа.
Бретт пересекла проход и подсела к ней.
– Я рада познакомиться с вами, Майа.
– И я тоже, Бретт.
– Я поеду в Европу, – уверенно произнесла Бретт и снова зашарила в своем рюкзаке. – Возможно, в Штутгарт. Это самый крупный центр искусств во всем мире. Вы когда-нибудь бывали в Штутгарте?
– Я несколько раз была в Европе. Но недолго.
– А вы были в Штутгарте после того, как его перестроили?
– Нет.
– А в Индианаполисе вам приходилось бывать?
– Я как-то была там через телеприсутствие. Сейчас Индианаполис несколько пугает.
Бретт предложила Миа бумажную салфетку, которую достала из рюкзака. Миа с благодарностью взяла ее и вытерла нос. Ее носовые платки больше ни на что не годились. Они были совершенно мокрые. Бретт с нескрываемым любопытством посмотрела на нее.
– Вы не так уж много путешествовали в последнее время, верно, Майа?
– Да. Кажется, совсем немного.
– А вы не хотите попутешествовать вместе со мной? Может быть, я сумею вам кое-что показать. Как вы на это смотрите?
Миа была удивлена и растрогана. Не слишком вежливое приглашение, однако девушка пыталась быть любезной.
– Хорошо. Я согласна.
На следующей остановке Бретт помогла ей выйти из автобуса. Они спустились по Филмор. Улица была густо обсажена деревьями, которые методично подравнивали, объедая их, жирафы. Миа считала, что жирафы совершенно безвредны, хотя они были самыми большими животными, свободно гуляющими по Сан-Франциско. Кто-нибудь в мэрии должен теперь ими заняться.
Сначала Бретт шла быстро и беззаботно. Она бежала впереди Миа, но потом приостановилась и постаралась приноровиться к медленному шагу спутницы.
– Вы же можете довольно быстро ходить, – заметила девушка. – Скажите правду, сколько вам лет?
– Я приближаюсь к столетнему юбилею.
– Вы никак не выглядите на сто лет. Наверное, вы привыкли следить за собой.
– Просто я очень осмотрительна.
– Но у вас, очевидно, остеохондроз или еще какой-нибудь тяжелый недуг?
– У меня болит блуждающий нерв, – сказала Миа. – По ночам бывает боль в суставах. Да к тому же астигматизм. – Она улыбнулась. Это была интересная тема. Миа вспомнила, как незнакомцы начинают вежливо болтать о погоде.
– У вас был любовник?
– Нет.
– А почему?
– Я слишком долго была замужем. А когда наш брак распался, эта сторона жизни уже не казалась мне важной.
– А какая сторона жизни для вас сейчас важна?
– Ответственность.
– Это как-то не вдохновляет.
– Это не вдохновляет, но если вы лишены ответственности, то не можете должным образом о себе заботиться. Вы разболеетесь и рассыплетесь на части.
Азбучная истина прозвучала довольно глупо, неуместно и мрачно, особенно для юной женщины.
– Когда вы так долго живете, – осторожно предположила Миа, – то у вас полностью меняются установки. Вы иначе относитесь к миру, политике, деньгам, религии, культуре, короче, ко всему человеческому. И эти установки – свидетельства вашей ответственности, они приносят вам пользу, вы сами их формируете. Вы должны много и хорошо работать, чтобы общество могло преуспевать. Для достойного гражданина всегда найдется много работы. А она требует самопожертвования.
– Конечно, – проговорила Бретт и рассмеялась, – я как-то забыла об этих сторонах жизни.
Бретт провела ее по магазинчикам рядом с «Хайятом». Там собралась немалая толпа, гревшаяся на скамейках, покупавшая что-то с лотков и потягивавшая целебные настойки в кафе. Двое полицейских в розовых форменных мундирах сидели на велосипедах и наблюдали за покупателями. Впервые за долгие годы Миа уловила, что копы смотрят на нее с подозрением. Скорее всего, из-за спутницы.
– Вы здесь бывали? – спросила Бретт.
– Конечно. Видите этот антикварный магазин? Там продают старые медийные безделушки. Иногда я покупаю там кое-какие канцелярские товары.
– Надо же! – восхитилась Бретт. – Я всегда гадала, что за люди посещают эту страшненькую старую лавчонку.
Бретт юркнула в темный крохотный магазинчик с дверью из красного дерева. Там торговали подержанной одеждой, одеялами и дешевой бижутерией. Миа не заходила туда ни разу в жизни. В магазине сильно, почти одуряюще пахло, словно лежалой ванилью. На стенах была плесень. На застекленном прилавке лениво растянулась спящая кошка. Ни одного человека поблизости видно не было. Бретт направилась в угол, где висела одежда.
– Идите сюда, посмотрите, тут тряпье по моим моделям.
– Все это?
– Нет, не все, конечно, – уточнила Бретт, пробираясь сквозь груды одежды. – Но вот это – мой дизайн. И это, и вот это. Я хочу сказать, что разрабатывала модели, а Грифф их кроил и шил.
По нахмурившимся бровям Бретт Миа догадалась, что Грифф и есть ее сердитый приятель.
– Со стариканом мистером Кирогой мы заключили договор, он продает наши изделия.
– Это очень интересные модели, – отметила Миа. – Оригинальные.
– Они действительно вам понравились?
– Конечно понравились. – Миа сняла с вешалки красный жакет. Он был сделан из надувного жатого пластика, со вставками, на вид нечто среднее между кожей, брезентом и жеваными сладостями на желатиновой основе. Жакет был красный, как сладкое яблоко, но на локтях, воротнике и обшлагах красовались заплаты тускло-синего цвета. На нем было множество надувных карманов с пуговицами, а под воротником спрятан красный капюшон от дождя.
– Видите, как все продумано хорошо, – похвасталась Бретт. – И в нем даже нет батареек. Он весь выкроен. Плюс модуль Юнга в волокнах.
– А из чего он сделан?
– Из эластомеров и полимеров. Немного керамических волокон для верхних частей. Понимаете, он подходит для любой погоды и годится для путешествий. Примерьте его!
Миа просунула руки в рукава с мягкой подкладкой. Бретт расправила рукава и застегнула жакет у ворота.
– Потрясающе! – воскликнула Бретт. – Он сшит прямо на вас. И очень вам идет.
На самом деле все обстояло иначе. У Миа было ощущение, что она попала в громадный фруктовый торт.
Она сделала шаг и посмотрелась в узкое высокое зеркало, стоявшее в другом углу. И увидела незнакомку в невообразимо ярком, приторно-нарядном жакете. Майа – сладкая девочка! Миа надела темные очки. В очках и при плохом освещении она могла показаться почти молодой – очень усталой, болезненного вида женщиной в нелепом тинейджерском жакете. При этом в благопристойных консервативных брючках и туфлях.
Миа провела руками по волосам и тряхнула головой, растрепав прическу.
– Это помогает, – сказала она, не отрывая взгляда от зеркала.
Бретт от удивления засмеялась.
– Какой симпатичный жакет! Как по-вашему, что мне еще нужно?
– Обувь получше, – очень серьезно ответила ей Бретт. – Юбку. Крупные серьги. Никакой сумки. Выберите рюкзак. Настоящую, качественную губную помаду, а не эту медицинскую дрянь для старушек. Яркий маникюр. Декоративные заколки. Ожерелье. Никаких поясов, никаких браслетов, если можете без них обойтись. И особенно, прошу вас, не носите часы. – Она помедлила. – Энергичнее покачивайте бедрами при ходьбе. Доставьте себе такое удовольствие.
– По-моему, это уже слишком.
Бретт недоуменно пожала плечами.
– Вы совершенно не понимаете, что должны выглядеть энергичнее, и не хотите этого понять.
– У меня больше нет ни сил, ни желания для такой жизни, – сказала Миа. – Я с трудом говорю. Я не жестикулирую. Я не смеюсь. Если я попытаюсь потанцевать, то у меня всю неделю будут болеть кости.
– Вам не надо танцевать. Я и так смогу сделать вас живой и привлекательной, если вам захочется. Я это неплохо умею. У меня есть талант. Все так считают.
– Я уверена, что вы можете все это сделать, Бретт. Но с какой стати мне прибегать к вашим услугам?
Бретт заметно обиделась. Миа стало неловко, она почувствовала угрызения совести из-за своего бестактного замечания. Зачем она разочаровала девушку? Как будто нарочно обидела ребенка на улице.
– Я хочу купить у вас этот жакет, – проговорила она. – Он мне нравится, я хочу купить его у вас.
– Вы действительно хотите?
– Да, действительно хочу.
– А вы можете дать мне какие-нибудь настоящие деньги?
– Прошу прощения, я не поняла.
– Я имею в виду настоящие деньги с долгосрочного банковского счета, – пояснила Бретт. – С гарантированного банковского вклада.
– Но гарантированные банковские вклады предназначены для особых случаев. Для продления жизни, для сделок по акциям, для пенсий, для такого рода вещей.
– Нет, не для этого. Гарантированные банковские вклады – это реальные деньги для реальной экономики. Ребята вроде нас с Гриффом никогда не держали их в руках. – Глаза Бретт – теплого карего цвета с золотистым отливом и такими ясными и четкими прожилками, что они казались вроде и не настоящими, – сузились: – И вам вовсе не надо давать мне много настоящих денег. Я буду счастлива даже от небольшой суммы гарантированных банком денег.
– Я бы с удовольствием дала вам немного, – сказала Миа. – Но никак не могу это сделать. Конечно, у меня есть гарантированные банком вклады на мое имя, но все это долгосрочные вклады. Никто не пользуется ими для повседневных мелких нужд вроде покупки одежды или еды. Но чем вас не устраивает хорошая кредитная карточка?
– Заниматься настоящим бизнесом без вкладов, гарантированных банком, просто невозможно, – пояснила Бретт. – Сразу возникнут эти жуткие проблемы с налогами, страховкой и долговыми обязательствами. Все это часть большого заговора, чтобы оттеснить молодых, держать их на задворках.
– Нет, вы неправы, – возразила Миа. – Таким образом мы поддерживаем финансовую стабильность и сокращаем ликвидность на рынке капитала. По правде признаться, это долгий и скучный разговор, Бретт, но, уж если так случилось, могу сказать, что я по профессии медицинский экономист, и мне кое-что об этом известно. Если бы вы видели, на что был похож рынок в двадцатые или сороковые или даже в шестидесятые годы, то оценили бы теперешние временные ограничения в движении капитала. Они очень помогли, и жизнь в наши дни стала гораздо более предсказуемой. Весь комплекс медицинской индустрии зависит от стабильных процедур субсидирования и постепенного уменьшения ликвидности.
Бретт недоуменно оглянулась:
– Ладно, не обращайте внимания, забудьте... Я знала, что вы мне ничего не дадите, но все же решилась спросить. Надеюсь, что вы от меня еще не устали.
– Нет, все в порядке. Я не устала от вас.
Бретт осмотрела магазин. Она растерянно улыбалась.
– Куда это делся мистер Кирога? Что-то его нет поблизости. Возможно, занят общественной работой. Он думает, что всем здесь управляет, но, когда хочешь с ним встретиться, его вечно нет на месте. Наверное, правительство его как-то поддерживает, чтобы он шпионил за ребятами вроде нас... Кстати, вам не трудно сейчас расплатиться со мной за жакет? Он стоит пятнадцать марок. И лучше всего наличными, прошу вас.
Миа достала из сумки банковскую мини-карточку, перевела пятнадцать рыночных единиц на карточку текущих счетов и отдала ее девушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48