- Дядюшка-король, ваше положение более чем серьезно, - наконец, возвестил
мой невидимый консультант. - Но я могу предложить вам приемлемый вариант
спасения. Можно ли отделить ваш грузовой отсек? - он сделал паузу, словно
ожидая ответа, затем продолжил: - Вам нужно снизиться, затем ввести грузовой
отсек в атмосферу на крыльях. После этого у вас останется всего несколько
секунд для того, чтобы оторваться и уйти. Понятно? А сейчас я передам вам
необходимые данные. - И в память моего клрабля полился поток чисел, которые
тут же автоматически записывались в систему управления.
- 448, вас понял, - ответил я, когда поток информации иссяк. - Но - посудите
сами - ведь внизу совершенно дикая местность. А если рефрижератор при
падении повредится? Может, мне все-таки лучше остаться и попробовать сесть
вместе с грузом?
- Это невозможно, Дядюшка-король! - голос потеплел на несколько градусов.
Как-никак, я все же был отважным, хотя и мелким торговцем, твердо решившим
исполнить свой долг до конца, даже если это может для него плохо кончиться.
- Честно говоря, даже то, что вам предложено, - крайность. И ваш
единственный шанс - и вашего груза тоже, кстати, - неукоснительно соблюдать
мои инструкции! - Добавлять, что неподчинение навигационным распоряжениям
мониторной станции является настоящим криминалом, он уже не стал. Да это
было и ни к чему. Я знал это и на это же рассчитывал.
- Что ж, полагаюсь на вас. На грузовом контейнере имеется пеленгационное
устройство, - я позволил себе небольшую паузу, без которой бедный, но
честный космический торговец со своим неповоротливым умом никак не может
постичь даже элементарную мысль, затем выпалил: - Но послушайте! Сколько
времени понадобится вашим парням, чтобы добраться сюда на спасательном
судне?
- Оно уже отправлено. Полет займет... около трехсот часов.
- Но ведь это больше двенадцати стандартных дней! А если морозильная
установка разобьется, изолятор не удержит концентрацию кислорода на нужном
уровне!? А... - еще одна пауза, необходимая, чтобы сформулировать следующее
самоочевидное соображение: - А что же будет со мной? Как же я сам продержусь
там, внизу?
- Давайте сначала окажемся там, внизу, капитан. - Из голоса улетучилась
часть симпатии, правда, небольшая. Даже герою позволительно проявить о себе
немного заботы, после того, как он позаботился о благополучном отходе своих
войск.
Разговор продолжался еще некоторое время, но, в принципе, все главное было
уже сказано. Я следовал указаниям, делал то, что мне было сказано, не более
и не менее. Примерно через час все, кто смотрит трехмерные программы в
Секторе, будут знать, что беспомощный госпитальный корабль находится на
поверхности Вэнгарда и жизнь десяти - или одиннадцати, если считать меня, -
человек висит на волоске. После этого я окончательно проникну сквозь
оборонительные линии своего подопечного, готовый приступить к фазе номер
два.
* * *
На высоте десяти тысяч миль появился звук: печальный вой одиноких молекул
воздуха, раздвигаемых тысячетонной тушей престарелого бродячего торговца,
входящего в атмосферу на слишком большой скорости, под неправильным углом и
без тормозных двигателей. Я принялся наигрывать мелодию на том, что осталось
от рулей высоты, разворачивая корабль хвостом вперед, приберегая остатки
топлива до момента, когда оно мне больше всего пригодится. И когда мы с
кораблем достигли нужной точки, нам оставалось осилить всего-навсего восемь
тысяч миль гравитации. Я еще раз сверился с пультом управления, прикидывая
район предстоящей посадки, а тем временем корабль дрыгался и бился подо
мной, издавая стоны и рычание, словно дикий зверь, которого ранили в брюхо.
На высоте двести миль включились главные двигатели, и мне покзалось, что вся
кабина пропиталась мерцающим красным светом. Я почувствовал себя как жаба,
угодившая под сапог. Это продолжалось довольно долго, так что я успел
отключиться и вновь прийти в себя раз шесть, не меньше. Затем корабль
внезапно перешел в свободное падение, и у меня в запасе оставались уже
считанные секунды. Положить руку на рычаг катапультирования грузового отсека
оказалось ничуть не труднее, чем, скажем, поднять наковальню по веревочной
лестнице. Я почувствовал толчок, возвестивший, что грузовой отсек отделился
от корабля. После этого я занял соответствующее положение, опустил
противоударное устройство и набрал полную грудь затхлого корабельного
воздуха. Палец мой коснулся кнопки катапультирования пилота. Тотчас же прямо
по голове меня ударил десятитонный пыльный мешок, и я провалился в мир иной.
* * *
Медленно-медленно всплывал я на поверхность бескрайнего черного океана.
Дурные сны начали медленно отступать, и им на смену пришли чуть
приукрашенные светом, размытые картины подсознания, и я успел заметить горы,
похожие на акульи зубы, окружившие меня со всех сторон. Вершины их были
укутаны вечными снегами, гряды исчезали за далеким горизонтом. Потом я,
должно быть, снова отключился, потому что в следующий момент увидел перед
собой только один пик, который несся мне навстречу, как взбесившаяся волна.
Когда я очнулся в третий раз, я уже стремительно спускался на парашютном
двигателе к широченному полю застывшей лавы. Потом я разобрал, что это
листва, темно-зеленая, густая, стремительно надвигающаяся. Времени у меня на
этот раз хватило лишь на то, чтобы заметить, как засветился зеленым светом
сигнал пеленгатора грузового отсека, возвещая, что груз приземлился целым и
невредимым. И тут в глазах у меня снова померкло.
Когда я очнулся, мне было холодно. Это было первое мое сознательное
ощущение. Вторым была головная боль. А вообще-то болело все тело, и
некоторое время я составлял в уме завещание, по которому единственным моим
наследником становилось Общество Эвтаназии.* (* Эвтаназия - безболезненное
умервщление.) Потом мне это надоело, я выпутался из креплений, раскрыл
капсулу и выполз в то, что любитель прогулок назвал бы живительным горным
воздухом. Прислушавшись по очереди ко всем болям и ощущениям, я решил, что
кости и суставы целы, и включил термостат скафандра на обогрев. Мало-помалу
тепло начало просачиваться в тело.
Я стоял на сосновых иглах, если только сосновые иглы бывают трех футов в
длину и толщиной с палочку для помешивания коктейлей. Иглы образовывали
сплошной упругий ковер, покрывающий землю у подножия деревьев, высоченных,
как ионические колонны, и уходящих вершинами в темно-зеленые сумерки крон. В
отдалении между стволами я заметил белые отсветы островков снега. Было тихо,
совершенно тихо, и ни малейшего движения даже среди веток над моей головой.
Приборы скафандра показывали, что давление воздуха - шестнадцать фунтов на
квадратный дюйм, содержание кислорода - пятьдесят один процент, температура
воздуха - десять градусов Цельсия, все, как мне и было обещано. Из данных
пеленгатора следовало, что груз мой опустился примерно в ста милях к
северо-востоку от того места, где я стоял сейчас. Насколько я мог судить по
показаниям разных штук, имеющихся в пряжке моих хитроумных доспехов, все
приборы там работали нормально. И если информация, которую я получил, была
так же хороша, как заплаченные за нее деньги, я находился в десяти милях от
того места, куда собирался попасть, примерно в полудневном переходе от
пристанища Джонни Грома. Включив энергопривод скафандра и сверившись с
компасом, я отправился в путь.
* * *
Слабое притяжение делало ходьбу неутомительной даже для человека, буквально
измочаленного несколькими тысячами миль атмосферы. Скафандр тоже был хорошим
подспорьем. Хотя по нему этого и не скажешь, но обошелся он мне примерно во
столько же,


* * *
Джонни Гром шел вперед легкой походкой, покрывая расстояние с вполне
приличной скоростью. Создавалось впечатление, что мешок за плечами ничуть
его не тяготит. Одет он был в те же шкуры, которые были на нем, когда он шел
от меня, а единственным его оружием был окованный сталью посох. Чудовищный
четвероногий приятель трусил сбоку, уткнув в землю нос, а я просто шагал
следом за Джонни. Моя поклажа была легка: гигант заметил, что чем меньше я
буду нести за плечами, тем лучшее время мы покажем. Я ухитрялся не
отставать, плетясь в то же время немного позади, чтобы все это выглядело
натуральнее. Кости мои все еще немного ныли, но в общем-то я чувствовал себя
почти как жеребенок при этой гравитации. Целый час мы шли молча, поднимаясь
по длинному склону между огромными деревьями. Достигнув вершины, здоровяга
остановился и подождал, пока я не подойду к нему, немного запыхавшийся, но в
принципе выдержавший первое испытание.
- Здесь мы отдохнем, - сказал он.
- Черта с два, - ответил я. - Для тех бедняг, может быть, все минуты решают.
- Человек должен отдыхать, - веско заметил он и уселся, положив обнаженные
руки на колени. Сев, он оказался вровень со мной стоящим. Мне это пришлось
не по душе, и я тоже сел.
Чтобы перевести дух, ему понадобилось еще минут десять. Вообще, как я
заметил, Джонни Гром был человеком, который не любил заводиться. Он умел
выбирать оптимальный темп. Видно придется мне попотеть, чтобы загнать его до
смерти на его собственном поле.
Мы пересекли широкую долину и опять оказались на возвышенности. Было
холодно. Деревья росли здесь более редко, да и в высоту они были значительно
меньше. Мороз и ветер искривили тонкие стволы, и они походили скорее на
скрюченные , вцепившиеся в утесы, руки. Во впадинах почвы кое-где лежал
снег, а некоторые признаки в небе свидетельствовали о том, что он может
выпасть еще, и весьма скоро. Сквозь скафандр я почти не чувствовал резких
порывов ветра, свирепо бросавшегося с горных вершин, а ведь великан
воспинимал холод и ветер обнаженными руками!
- Разве у тебя нет куртки? - спросил я на следующем привале. Мы
расположились на продуваемом со всех сторон выступе скалы, а скорость ветра,
по моим подсчетам, приближалась к сорокамильному галопу.
- Здесь у меня плащ, - он похлопал по мешку. - Я надену его позже.
- Ты сам шьешь себе одежду? - я смотрел на дубленую кожу, мехом внутрь,
скрепленную крупными парусными стежками.
- Эти одеяния мне изготовила женщина, - ответил он. - Это было очень давно.
- Что верно, то верно, - отозвался я. Я попытался представить его с
женщиной, представить его подругу, как она движется, как выглядит. Женщина
десяти футов ростом...
- У тебя есть ее изображение?
- Нет, ее образ хранится в моем сердце. - Он произнес эти слова словно некую
ритуальную фразу. Интересно, подумал я, каково это - быть последним
представителем своего народа. Но вопрос я задал иначе:
- Но зачем тебе это нужно? Жить здесь в одиночестве?
Он уставился на ледяные скалы.
- Здесь мой дом, - наконец сказал он. Еще один машинальный ответ, за которым
не таилось ни единой мысли. До него никогда бы не дошло, и даже в голову,
наверное, никогда бы не пришло бы, как он мог бы заставить доиться слезами и
наличными несколько миллиардов голодных до сенсаций обывателей. Самая
настоящая невыдуманная мыльная опора. Конец пути. Тупик. Бедняжка Джонни
Гром, такой отважный и такой одинокий.
- А теперь зачем это нужно... то, что ты делаешь? - вдруг спросил он, и я
почувствовал, как внутренности мои словно сжала невидимая рука.
- Что ты имеешь ввиду? - выдавил я сквозь зубы, и рука моя незаметно сжала
кратерный излучатель, мгновенно выскочивший из рукава.
- Ты ведь тоже живешь один, Карл Паттон. Ты правишь кораблями касмоса,
значит, ты постоянно одинок и постоянно испытываешь трудности. Вот хотябы
сейчас - ты готов жизнь отдать за своих товарищей.
- Никакие они мне не товарищи, - огрызнулся я. - Они - просто оплаченный
груз, и только. Не доставишь - ничего не получишь. И я вовсе не собираюсь
жертвовать жизнью. Я просто совершаю прогулку для моциона.
Некоторое время великан испытующе глядел на меня.
- Мало кто решился бы подняться на Куклэйн в это время года. Тем более, не
имея на то веских причин.
- У меня-то причина достаточно веская. Целых сорок тысяч причин.
Он как-то легко улыбнулся.
- Ты многолик, Карл Паттон, как мне кажется. Но ты отнюдь не глуп.
- Давай-ка трогаться, - сказал я. - Прежде чем я получу свои законные, нам
еще ходить и ходить.
* * *
Теперь Джонни Гром шел легким шагом, который он считал для меня подходящим.
Собака, казалось, нервничала, она то и дело задирала нос к небу и
принюхивалась, а затем снова уносилась вперед. Я тоже не отставал,
старательно сопя и отдеваясь на подъемах и довольно естественно пытаясь
отдышаться на привалах. Все это я делал очень осторожно, чтобы не показать,
как мне на самом деле легко, и в то же время я не хотел наводить великана на
мысль, что мне такой темп не под силу. Мало-помалу я стал прибавлять шагу, и
скоро разогнались аж до четырех миль в час. Такой темп хорош для небольших
прогулок при земном притяжении и по ровной дороге, но здесь выдержать такую
скорость в течение даже недолгого времени, мог только настоящий атлет.
Правда мне, с моими пьезоэлектрическими мускулами, принимавшими на себя
основную долю нагрузок, даже большая скорость была нипочем.
Мы остановились перекусить. Здоровяк извлек из мешка хлеб, сыр и бурдюк с
вином и отвалил мне порцию, которой вполне хватило бы на двоих. Я съел
большую часть, а остальное, когда мой сотрапезник отвернулся, отправил в
специальный карман для отходов, расположенный на плече скафандра, и как
только Джонни расправился со своей порцией - ненамного большей, чем моя, - и
я поднялся на ноги, давая понять, что того же жду и от него. Он даже не
пошевелился.
- Теперь мы должны отдохнуть часок, - заявил он.
,
- О кей, - отозвался я. - Только отдыхать тебе придется в одиночестве. Меня
ждет дело. - Я зашагал прочь по пятнистому снегу, и отошел уже шагов на
десять, когда мимо галопом промчалась гигантская шавка, развернулась и
преградила мне дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9