– Сколько нужно времени, чтобы они наверняка отстали? – спросила Джеки.
Те Киоре величественно пожал плечами.
– Придется немного попетлять, этак, наверное, с час. И возможно, восточнее мы выйдем в чистые воды. Если, конечно, эти подонки до того не разнесут нас в щепки или нас не захватит тот пароход.
Час тянулся бесконечно долго. Шимп провел его так, как он проводил и другие часы. Свернувшись косматым клубком, он медитировал, прислонившись к кормовому ограждению. Батанг Сен закурил дешевую манильскую сигару и дымил так, будто задался целью сделать туман ещё гуще. Те Киоре, явно терявший терпение, вдруг, ни слова не говоря, пустился в haka Танец маори.

по кормовой палубе: он скакал, выделывая курбеты, закатывал глаза и гримасничал, – в общем исполнял классический маорийский воинственный танец, высунув свой чудовищно татуированный язык. При других обстоятельствах это, возможно, выглядело бы забавно, но сейчас, в холодном тумане, с преследующими нас шхунами, полными пиратов, этот первобытный танец производил тревожное впечатление и вовсе не казался смешным. Мы с Джеки попробовали удалиться в кают-компанию и, положив ноги повыше, подремать после бессонной ночи, но, проведя полчаса на подпрыгивающих от работы паровой машины стульях, не сговариваясь встали и вернулись на палубу. Мы облокотились на ограждение и стояли бок о бок; мы не касались друг друга и не держались за руки, но всё равно наслаждались тем, что находимся рядом.
Те Киоре все ещё судорожно подергивался, а Батанг Сен был невозмутим, как скала. Он стоял у штурвала и, прислушиваясь к чему-то, время от времени жестами показывал угрюмому боцману, куда поворачивать руль. Мощность нашей паровой машины хоть и была небольшой, всё же обеспечивала нам некоторое преимущество в скорости и маневренности в этом безветренном спокойствии, но работала машина слишком громко, поэтому мы не могли идти прямым курсом, нельзя было рисковать, иначе кто-нибудь мог начать стрельбу, целясь на звук.
И когда мы решили уже, что оторвались от преследователей, когда этот час минул и мы готовы были успокоиться, я сообразил, что в нас стреляют. В тумане вдруг вспыхнуло красное пятно, и через мгновение раздался удар, как будто кто-то открыл дверцу топки и тут же с силой захлопнул её. Что-то с визгом пролетело в тумане ярдах в пятидесяти от нашего носа – стрелявшие промахнулись.
– Я засек их координаты, – злобно прорычал Те Киоре. – Шкипер, мы могли бы попасть прямо в жерло их проклятого ствола!
– Нет! – покачал головой Батанг Сен. – Никакой стрельбы! Если ответим, выдадим себя. Они только этого и хотят, верно?
– Да, да, шкипер, – уныло согласился помощник капитана.
Он хотел что-то добавить, но тут в тумане зажглось ещё одно красное пятно, потом ещё одно, раскат грома сотряс ленивый туман, разметав его в клочья. Потом раздался страшный треск, послышались громкие, на этот раз истерические, вопли. У нас за кормой что-то вспыхивало, гремело, но выстрелов мы так и не услышали.
Батанг Сен злобно загоготал и, пританцовывая, стал переступать с ноги на ногу.
– Хи-хи-хи! Ну и дурачье! Они же сейчас перестреляют друг друга!
Вдруг раздался ещё более страшный взрыв, потом поистине ужасный грохот и громкий, душераздирающий крик.
– Черт возьми! – вскричал Те Киоре, резко прерывая свой боевой танец. – Это вам уже не пиратские пульки, клянусь! Тут уже фунтов восемнадцать, да их было два! Клянусь! Быть мне иначе papa te paka he! Маорийское ругательство.


– Это с парохода! – хрипло воскликнул Уолан.
Капитан мрачно кивнул, бросил взгляд на компас и отдал боцману какую-то краткую команду. Тот повернул штурвал на полный оборот, и грохот остался позади, его сразу поглотил туман.
Теперь мы шли на восток, туман, казалось, никогда не кончится. То ли он покрывал собой необычно широкое пространство, то ли он двигался вместе с нами. Мне не нравилось ни то, ни другое. Мы с Джеки ушли спать, и, несмотря на некоторые признаки восстановившихся отношений, имевшие место в узком коридоре, каждый отправился в свою каюту. Мы устали, как собаки, и во многом были не уверены – больше всего в самих себе.
Однако ни один из нас не мог как следует заснуть, и часов через пять я отчего-то пробудился: может быть, наша паровая машина стала работать как-то иначе. Казалось, она шумит гораздо тише, и хотя под палубами и всегда было душно, сейчас моя каюта напоминала прачечную. Я наскоро оделся и, протирая глаза, выполз на палубу. Оказалось, что туман стал ещё гуще, а палуба выглядела как место кровавой бойни, прямо на ней валялись, словно трупы, выбившиеся из сил матросы. Капитан и Те Киоре взволнованно обсуждали что-то на корме, и даже Шимп проявлял к происходящему некоторый интерес. Из главного люка к борту тянулся длинный шланг, пульсировавший по мере того, как по нему качали воду. Снизу поднимались клубы пара.
– Что случилось? – спросил я.
– Да пропади всё пропадом! – резко ответил Те Киоре. – И этот пар тоже! Мы шли медленно, на коксе, тимберсы перегреваются, кочегары валятся с ног от усталости, а котел течет, как ржавая овечья поилка. Давления только и хватает на то, чтобы колеса вертелись по инерции. А ты вовремя явился, пора пить кофе, присаживайся. – Он задумчиво почесал себе зад. – Да и конечно, ещё эта милая мелочь – туман. Он уберег нас от беды, но сам стал опасным, смотри, какой густой. Нипочем не угадать, где мы находимся, – ни одной зацепки. Вот бы нам сюда этого твоего друга штурмана!
– Ты же сам, по-моему, обладаешь даром определять направление? – задал я бестактный вопрос.
Гигант злобно зыркнул на меня и тут же сник.
– Да, конечно. Я в этом разбираюсь, что верно, то верно. К тому же у меня есть интуиция. Когда точно ничего не известно, как сейчас, без неё не обойтись. Но дайте мне ориентир, дайте мне для начала хотя бы кусочек суши, и я доставлю вас, куда надо. А сейчас… – Те Киоре залпом выпил кофе и снова наполнил чашку. – Мы не там, куда хотели попасть, это ясно, но какой курс нас вывезет… – Те Киоре озабоченно пожал плечами. – Только не падай духом! Я чую, приближается ветер, вряд ли я ошибаюсь. А тогда мы, может быть, что-нибудь и увидим.
– Прекрасно, – это было все, что я сумел из себя выжать.
Кофе пах мокрым брезентом. И воздух тоже. Других запахов я не ощущал… Я глядел на окружавшую нас воду, но и её почти не было видно.
– А может быть, напоремся на мель и окажемся в Шангри-Ла Шангри-Ла – рай в тибетской долине, утопическая страна из романа английского писателя Джеймса Хилтона (1900–1954) «До свидания, мистер Чипс» (1934).

, – тяжеловесно пошутил я.
– Это уже будут чудеса навигации, – сухо проговорила Джеки у меня за спиной. – Шангри-Ла находится на горе, неужели не помнишь?
– Если все будет, как сейчас, то я ничему не удивлюсь. – Я показал рукой на воду, вернее, на то, что удавалось разглядеть. – Смотри сама. За двадцать ярдов от борта уже ничего не видно, а завеса эта может быть бесконечна. Возможно, так и есть.
– Я знаю. Спираль. Почему её так называют?
– Не все. Некоторые философы называют её «Колесом», а Сердцевину – «Втулкой». Вращающееся Колесо. Я слышал, что об этом говорят ещё как о сферах. Концентрических. В центре – Сердцевина, для всех сфер она является сердцем, но чем дальше от неё уходишь, тем более отдаленной и расплывчатой она становится. Или, в других версиях, чем ближе к ней подходишь. Так и двигаешься, пока не попадаешь в сферу абсолютов, не достигаешь Края или чего-то вроде этого, но прежде с тобой самим произойдут существенные изменения. Никогда не слышал, чтобы кто-то достиг пределов этого Колеса, во всяком случае никто оттуда не возвращался. Но, похоже, все точки зрения сходятся на идее такого движения. Спираль не является статичной. Чем больше двигаешься по ней, тем больше шансов, что тебя не затянет назад, в Сердцевину. – Я вздохнул. – Временами меня такое вполне устраивало.
Джеки обняла меня за плечи. На меня пахнуло теплым ароматом, заставившим забыть об окружающей промозглости. Это был запах сна, запах женщины, только что вставшей с постели. Моих волос коснулось легкое прохладное дуновение; похоже, Те Киоре был прав.
– Ты простудишься, – сказал я.
– Ты тоже.
– Не думаю. Во всяком случае не там, куда я собираюсь. Те Киоре, ты сказал, кочегары выбились из сил?
– Да, они там совсем зажарились. А что, хочешь предложить ещё парочку рук?
– Больше ничего полезного предложить не могу.
– И я тоже. Слоняюсь тут без дела. А чувствуете, подуло?
Теперь уже сомнений не было – поднимался ветер, довольно сильный. Это сразу стало ясно по туману. Сначала ветер закрутил его, словно размешал в кастрюле, потом начал вычерпывать огромными пригоршнями, как бы вытягивая его из воды, отчего по спокойной поверхности разбегалась мелкая трепещущая рябь. Внезапный порыв ветра наполнил обвисший парус, послышался легкий, подстегивающий удар, корабль вздрогнул, и сонный боцман чертыхнулся, так как штурвал дернулся у него под руками, проявив первые признаки жизни за несколько часов. Я бросился помогать боцману, и вместе мы накинули тяжелые канатные петли на рукоять руля, чтобы удержать его в нужном положении. Боцман усмехнулся, показав подпиленные зубы, и принюхался к ветру.
– Aduh! Восклицание удивления (индонез. ).

Свежий ветер! Ишь, как зашатало нас, как пьяного слона!
– Прекрасный образ! Уж не собираешься ли ты заняться пиаром!
Внезапно посветлевший воздух никого не оставил равнодушным. Только Шимп, казалось, не проявил к ветру никакого интереса, хотя и не вернулся к своим размышлениям. Он внимательно смотрел за борт, как будто что-то слышал. И капитан, начав было раскуривать свою сигару, вдруг остановился, склонил голову набок и тоже прислушался. Он бросил на меня встревоженный взгляд.
– Вы слышите? Как будто барабаны. Медленный стук?
– Сейчас, когда вы об этом сказали…
Едва различимый барабанный бой раздавался где-то вдали, глубокий, еле слышный, медленные гулкие удары, усиливавшиеся шумом самого океана. Джеки тоже прислушалась, кивнула. Почти инстинктивно она снова придвинулась ко мне и взяла меня за руку.
– Неужели? – воскликнул я. – Подождите, но… Это что… прибой?
– Ну да, – ответил Те Киоре. – Так я и думал.
– Какой гулкий… Но я не слышу шипения, как бывает на берегу.
– Да, а это значит, что волны разбиваются о риф.
Некоторое время мы молчали, спинами ощущая сильные порывы ветра, и вдруг туман сделался прозрачным. Белые стены за нами рухнули, и шхуна, качнувшись, радостно подчинилась первой же набежавшей волне.
Те Киоре присвистнул; Батанг Сен откусил кончик сигары и отчаянно закашлялся. А мы с Джеки схватились друг за друга, ища поддержки. Прямо перед нами неожиданно возникла земля, как будто за минуту до этого она вынырнула из морской пучины. Она предстала перед нами, словно предостерегающий часовой, опасно огромная и опасно близкая.
Когда туман рассеялся, шум бурунов внезапно приблизился; их уже было видно – белую полосу между кораблем и неожиданно, как последний Левиафан, возникшим впереди островом. Из этой полосы разлетались во все стороны клочья пены. Батанг Сен пролаял какую-то команду, боцман стянул с руля канаты. Сильный, порывистый ветер не позволял уверенно управлять кораблем, и его несло прямо на рифы. Пока корабль рыскал туда-сюда, искаженная туманом перспектива гор перед нами исчезла, потом, довольно медленно, стала возникать снова. Процедив сквозь зубы целую серию ругательств, боцман с натугой повернул руль.
– Ну вот! – слегка дрожащим голосом воскликнула Джеки. – Корабль не повернет назад, правда?
Батанг Сен швырнул свой окурок на палубу и растер его ногой. Он прокричал команду, Те Киоре проревел что-то в ответ, схватил бронзовый молоток, висевший возле корабельной рынды, и изо всех сил ударил по ней. В мгновение ока неподвижно растянувшиеся на палубе матросы повскакали на ноги и, как могло показаться, суетливо, а на самом деле в строгом соответствии с командой, торопливо полезли на ванты.
– Вот это хорошо… Может, нам и удастся… – И тут я увидел то, что уже заметил капитан. – Нет, ради Бога! Нас же тащит на рифы!
Те Киоре пробежал по палубе.
– Ты вроде предлагал помощь, приятель…
– Иду! – отозвался я.
– И я! – задыхаясь, проговорила Джеки, поспешая за нами в сторону кают-компании.
– Вы? – изумился Те Киоре и остановился как вкопанный. – Не получится, леди! Я хочу сказать – спасибо, но работа нам предстоит тяжелая.
– Ну и что? – спросила Джеки. – Я занималась тяжелой атлетикой. Допустим, я продержусь всего десять минут, но и тогда мы выиграем целых десять минут!
Те Киоре уже готов был ответить ей категорическим отказом, но, заметив мою предостерегающую гримасу, сдался.
– Ну ладно, так и быть, – прорычал он. – Спорить некогда. Хотите испытать, что будет на том свете, леди, – тогда пожалуйста.
Когда мы добежали до трапа и посмотрели вниз, мы поняли, чт о он имел в виду. Машинного отделения как такового на шхуне не было, был всего лишь огороженный настил, положенный на поперечные брусья прямо над трюмной водой. Там, внизу, было относительно сухо, но тем не менее оттуда несло: вонь, смешиваясь с клубами пара, поднималась наверх. Свет в кочегарку падал только из открытой топки, в красных бликах кочегары то низко нагибались, то выпрямлялись, словно прислужники, стремящиеся задобрить голодного бога. Кожа у них сделалась полосатой от пота и угольной пыли. Пар поднимался от подрагивающего шланга, который поливал перегревшиеся брусья, смывая угольную пыль, чтобы она не воспламенилась. То и дело кто-нибудь из работающих у топки бросался к тоненькой струйке, прыгал там с минуту, потом хватал лопату и снова забрасывал уголь в топку; всё это изрядно напоминало преисподнюю.
– Manawa-nui! Маорийское ругательство.

– выругался Те Киоре, скатываясь вниз. – Надо срочно поднять давление! Давай!
Четверо кочегаров с удивлением наблюдали, как я спускался следом за Те Киоре, и уж совсем выпучили глаза, когда показалась Джеки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55