о госте города - Эмрахе ит-Башшаре из
Харзы, которому ехидный и острый на язык шут эмира Друдл Муздрый успел
прицепить кличку Конский Клещ, и кличка действительно пристала к бедному
Эмраху, как тот самый клещ к конской... - Фальгрим смеялся долго и со
вкусом, после чего продолжил: о купеческом караване из Бехзда, принесшем
совсем уж несуразные слухи; о...
Фальгрим все не умолкал, но я уже плохо слушал его, хотя это было и
не очень-то вежливо. Два имени засели у меня в голове. Эмрах ит-Башшар из
Харзы и Друдл Муздрый - шут, которого многие считали советником эмира
Дауда. Впрочем, одно другого не исключало.
Я вспоминал странное поведение харзийца во время нашей первой встречи
у башни Аль-Кутуна и после нее, вспоминал многозначительные намеки Друдла,
обильно сдобренные нахальством... Оба они безусловно что-то знали -
что-то, что отнюдь не помешало бы знать и мне!
Что?
Хотя... Я невольно покосился на болтающийся рукав. Что мне с этого
знания, каким бы оно ни было? Все знание мира не стоило пяти обычных
крепких пальцев...
Фальгрим перехватил мой взгляд - и осекся на середине фразы. Понял -
зря, все зря. Зря пытался развеселить, отвлечь, напоить... Не казни себя,
Беловолосый, не ты в этом виноват. А я и так благодарен тебе уже за саму
попытку.
Лицо молодого лорда Лоулезского стало серьезным и суровым. Сейчас он
был чем-то похож на собственный двуручный меч-эспадон Гвениль, стоявший
позади Фальгрима у стены рядом с моим Единорогом. На мгновение мне даже
показалось, что и мечи тоже беседуют друг с другом - разве что вина не
пьют.
...Откуда у меня такие мысли? Спьяну, что ли? - так хмель меня
сегодня не берет...
- Извини меня, Чэн, - неожиданно тихо заговорил Фальгрим, и его
приглушенный бас напомнил мне рокотание отдаленного грома. - Я понимаю,
каково тебе сейчас... а если не понимаю, то догадываюсь. Когда б я не
проиграл ту проклятую рубку...
Он помолчал, двигая по столу свою опустевшую чашу. Чеканный дракон из
серебра, обвивавший ее, подмигивал мне кровавым глазом.
- В Кабире поговаривают, что ты хотел свести счеты с жизнью, - глухо
пророкотал далекий гром. - Я рад, что ты не сделал этого...
- Я еще сведу счеты, - криво усмехнулся я. - Только не с жизнью.
Вернее, не со своей жизнью.
Фальгрим непонимающе посмотрел на меня и потянулся за узкогорлым
кувшином.
Я и сам-то не очень себя понимал. Может быть, во мне проснулась кровь
моих легендарных вспыльчивых предков из варварского Вэя, гибких и опасных,
как клинки.
Кровь...
Алая кровь на зеленой траве.
- Гонец от солнцеподобного эмира Кабирского Дауда Абу-Салима! -
возвестил объявившийся в дверях слуга - низкорослый крепыш с двумя боевыми
серпами-камами за поясом.
- Проси, - махнул рукой Фальгрим, обрадованный тем, что столь
скользкий и болезненный разговор был внезапно прерван.
Как ни странно, я тоже испытал облегчение. Кто утверждал, что больные
любят говорить о своих болезнях? Или просто я - не больной?..
А какой я? Здоровый?!
Этого гонца я не помнил, но одевался он точно так же, как и любой
гулям эмира - праздничный чекмень темно-синего сукна, подпоясанный алым
кушаком, островерхая шапка с косицей гонца, остроносые ичиги на ногах...
Ну, и непременный ятаган за кушаком.
И сам присланный гулям был так же бородат и черноволос, с тем же
орлиным профилем, что и все гонцы эмира. Выращивают их специально для
Дауда, что ли?..
- Великий эмир Кабира приглашает Фальгрима, лорда Лоулезского, к себе
во дворец. Сегодня вечером состоится помолвка досточтимого Кемаля
аль-Монсора Абу-Салим с благородной госпожой Масако Тодзи.
Гонец отбарабанил все это заученной скороговоркой, потом заметил меня
- я еще при его появлении отошел к окну, - и поспешил продолжить:
- Вас, Высший Чэн Анкор, великий эмир также приглашает на торжество.
Посланный к вам гулям не застал вас дома...
Он запнулся и неожиданно закончил:
- А из вашего дворецкого слова не вытащишь!..
Я сдержанно кивнул.
Когда двери закрылись за гонцом, отосланным на кухню, Фальгрим
посмотрел в окно, обнаружил за ним то же, что и я - близкий к угасанию
день - и перевел взгляд на меня.
- Ну что, Чэн Анкор Вэйский, пошли жениха с невестой смотреть? А то
темнеть скоро начнет. Может, хоть там развеешься...
Я молча кивнул еще раз. Деликатные все-таки у меня друзья...

Пышная суета празднества, на которое мы с Фальгримом слегка опоздали,
сразу же закружила меня, действительно давая возможность ненадолго
забыться - и я с радостью окунулся в этот шумный водоворот, сверкающий
шитьем одежд, ослепительными улыбками, полировкой клинков и чаш с
искристым вином.
Я с искренней радостью приветствовал знакомых, стараясь не обращать
внимания на бросаемые украдкой сочувственные взгляды; я раскланивался с
дамами, говоря один комплимент за другим; я даже шутил, я был почти весел,
суматоха лиц и приветствий вытеснила из головы тяжелые мысли - чего не
смог сделать хмель вина, сделал хмель праздника.
Мгновениями мне казалось, что все вернулось на круги своя, что все -
как прежде, и я сам - прежний обаятельный и галантный Чэн Анкор, душа
общества... и ничего не случилось, словно и не было никогда разрубленного
тела на кабирской улице, не было незнакомца с изогнутым двуручным мечом,
не было неба, падающего на турнирное поле...
Не было!..
...Когда шум в зале внезапно стих, я даже не сразу сообразил, в чем
дело, всерьез увлекшись беседой с крохотным Сабиром Фучжаном, умевшим на
удивление легко управляться с огромным Лунным ножом Кван-до.
Оглянувшись, я понял, что близится кульминация сегодняшнего вечера.
Гости уже успели освободить центр зала, в углу расположились толстые
зурначи со своими дудками и согбенный старец с пятиструнным чангом - и
теперь в кругу остались двое.
Племянник эмира Кемаль аль-Монсор - не по возрасту мощный и крепко
сбитый юноша - и его невеста, стройная и легкая на ногу Масако из рода
Тодзи.
И блики от огоньков множества свечей играли на безукоризненно
отполированных лезвиях: узкой и длинной алебарды-нагинаты в руках госпожи
Масако, и тяжелого ятагана - в руках Кемаля.
В руках...
Я мысленно одернул себя и стал с интересом ждать предстоящего танца в
честь помолвки.
Наконец они поклонились друг другу: аль-Монсор - с неторопливым
достоинством и сдержанной улыбкой, Масако Тодзи - низко и почтительно,
тоже с улыбкой, но чуть лукавой.
А потом нагината госпожи Масако чуть дрогнула и неуловимым движением
взлетела вверх, описывая двойной круг вплотную к замершему Кемалю.
Замершему - да не совсем. Трижды раздавался чистый звон металла - это
стремительный ятаган аль-Монсора слегка изменял траекторию клинка
нагинаты. И тут же сам Кемаль сорвался с места - и жених с невестой
закружились по залу в звонком, блистающем танце под пронзительные вскрики
зурны и низкий ропот чанга.
Это было - Искусство.
Настоящее.
Дважды мелькало гибкое древко, и мерцающее лезвие нагинаты проходило
впритирку к шелковой кабе Кемаля; и дважды пылающий полумесяц ятагана
касался вышитой повязки, стягивавшей под грудью узорчатое кимоно госпожи
Масако.
Через некоторое время упал на пол разрубленный пояс, и взвихрились
освобожденные полы халата аль-Монсора - но в тот же миг одна из прядей
черных волос Масако плавно легла ей на плечо и сползла вниз по широкому
рукаву.
Жених и невеста улыбнулись друг другу, и танец продолжился. Некоторые
гости, не выдержав, начали присоединяться, и зал наполнился звоном и
топотом.
Прекрасная пара! Они были просто созданы друг для друга.
Как мы с Чин.
Раньше...
За моей спиной кто-то вежливо кашлянул.
Я обернулся. Передо мной стоял эмир Кабира Дауд Абу-Салим.
Собственной персоной.
- Приветствую тебя, Высший Чэн Анкор, - негромко произнес он,
поглаживая окладистую завитую бороду, лишь недавно начавшую седеть. - За
все время празднества мы с тобой так и не успели отдать дань приличиям,
поприветствовав друг друга...
- Прошу прощения, великий эмир, что я не успел это сделать первым, -
смиренно ответил я, склоняя голову. - Для меня большая честь быть
приглашенным на этот праздник.
Кажется, я сказал это излишне сухо, а выдавить из себя
соответствующую случаю улыбку и вовсе не смог - все, праздничный водоворот
в моей голове смолк, и я вынырнул на поверхность таким же, каким был
несколько часов назад.
Эмир чуть заметно поморщился.
- Я хочу поговорить с тобой, Чэн, - по-прежнему негромко, но уже
другим тоном сказал он. - Здесь слишком шумно. Пройдем в мои покои...
- Как вам будет угодно, великий эмир, - еще раз поклонился я и
почувствовал, что говорю не то и не так.
На этот раз эмир Дауд вообще не ответил, и мне ничего не оставалось,
как просто последовать за ним.

В личных покоях эмира я бывал не единожды - Дауд любил приглашать к
себе победителей турниров, а я частенько входил в их число - и всякий раз
они поражали меня заново. Нет, не своим великолепием - да и не были они
так уж подчеркнуто великолепны - а точным соответствием характеру и даже
сиюминутному настроению эмира Дауда. Этого, знаю по себе, не так-то просто
добиться, даже имея идеальных слуг. Впрочем, где они, эти идеальные - если
не считать моего Коса...
Сейчас покои выглядели сумрачными и даже слегка зловещими. Большая
часть свечей в канделябрах на стенах была погашена, и по углам копились
вязкие серые тени, словно выжидая своего часа.
Огоньки оставшихся свечей блуждали по перламутровой инкрустации
старинной мебели, будто открывая вход в какой-то иной, потусторонний мир.
Это было красиво, но вместе с тем немного жутковато.
Хотя, казалось бы, недавно я сам собирался всерьез отправиться в этот
запредельный мир теней. И ничего, не боялся... да и сейчас - не боюсь.
Эмир Дауд жестом указал мне на атласные подушки, разбросанные по
всему покрывавшему пол ковру. Я послушно опустился на одну из них, а Дауд
Абу-Салим устроился напротив, держась неестественно прямо.
Сперва мы немного помолчали. Я ждал, что скажет Дауд, а эмир,
по-видимому, собирался с мыслями. Наконец он заговорил - и, признаюсь, от
его слов я вздрогнул.
- Ты знаешь, что происходит в Кабире, - начал Абу-Салим без всяких
предисловий.
Я не ответил. Я не был уверен, нужен ли здесь ответ, и если нужен -
то какой?!
- Конечно, знаешь. И все знают. И я знаю. Но если всем это не
нравится, то мне это ОЧЕНЬ не нравится. Как и тебе.
- Мне нравится, - горько усмехнулся я.
- Не перебивай без нужды. Потому что все гораздо хуже, чем ты
полагаешь, - жестко сказал эмир, кивнув на мою искалеченную руку.
Это был первый человек, не старавшийся не замечать моего уродства.
- Что может быть хуже, сиятельный эмир?
- То, что это происходит не только в Кабире. Харза, Кимена, Бехзд,
Дурбан... Короче, по всему эмирату и многим сопредельным землям. По
нескольку случаев на каждый город, но этих городов довольно много...
Я напрягся.
- Вчера я говорил с Эмрахом ит-Башшаром из Харзы, - продолжил Дауд,
глядя мимо меня. - У него погиб друг. Та сабля, что у Эмраха вместо пояса
- память о покойном. Следы привели ит-Башшара в Кабир. И он, как и мы с
тобой, пытается понять, что происходит. Только горяч не в меру, как и все
харзийцы. Все нахрапом норовит... Говорил - хочет найти этих... людей.
Если их можно так назвать.
Так вот в чем дело! А я-то думал... Мне на мгновение стало стыдно.
- Людей калечат и убивают, - так же жестко говорил эмир дальше. -
Пусть - немногих. Ты согласишься, что твоя рука - это немного? И правильно
сделаешь. Но мы не в силах положить этому конец. Мы - другие. Нам не
понять, как оружием можно убивать. А они, те, кого мы ищем - такие, какие
они есть. И, значит, часть из нас должна уподобиться им. Иного пути нет.
- Но это ведь невозможно! - растерянно выдавил я.
- Наши предки были способны на это, если верить легендам. Значит, это
возможно. И Эмрах ит-Башшар хочет стать первым...
Дауд Абу-Салим надолго замолчал, и я не решался прервать его
молчание. Я и так понимал, кем хочет стать отчаянный Эмрах и зачем ему это
нужно. Ах, как я его понимал!..
- Я хочу, чтобы ты стал вторым, - наконец произнес эмир. - Хочу - и
не могу приказать тебе. Но иначе при столкновении с Другими ты будешь...
обречен.
- Я?! А почему - я?..
- Не перебивай меня! И выслушай до конца. Я допускаю, что Эмрах,
побуждаемый местью за друга, действительно научится... - эмир все не мог
произнести нужное слово. - И я даже допускаю, что он сумеет найти корень
преступлений. Но я хочу, чтобы в этот момент рядом с ит-Башшаром был
человек, способный не только на... опрометчивые поступки, но и на
понимание. Иначе мы будем гасить огонь огнем. Тем более что у Эмраха
наверняка найдутся последователи. Месть - болезнь заразная, вроде чумы...
- Да, заразная, - тихо согласился я. - Хуже чумы.
- Рано или поздно ты сам пришел бы к этому, - кивнул эмир. - Я лишь
чуть-чуть подтолкнул тебя. Просто ты - один из немногих, способных устоять
на грани. И... ты уже изменился. Разве ты не замечаешь?
- Замечаю, - хрипло проговорил я, не узнав собственного голоса, и
откинул правый рукав халата, обнажая обрубок. - Но еще я замечаю и вот
это... Не гожусь я теперь в герои. Один, без руки...
- Ты будешь не один. Поисками будут заниматься и другие, помимо
Эмраха из Харзы и тебя. А высочайший фирман, обеспечивающий тебе
содействие по всему эмирату - и кое-где вне его - я уже заготовил. Теперь
что касается твоей руки...
Эмир как-то странно посмотрел на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11