Стройные Нагинаты - алебарды
благородных семей Рюгоку и Катори - благосклонно беседовали с влиятельными
двойными секирами Лаброс и их спутником, тихим клевцом-двузубцем Гэ -
побочным отпрыском всем знакомого копья Со и древкового серпа Вейской
ветви Гоубан; чуть поодаль копейные семейства Энкос и Сарисса обступили
своего дальнего родича (такого дальнего, что уже почти не родича!) Лунного
великана Кван-до - обманчиво медлительный Кван был вдвое выше среднего
Придатка и тяжелее любого из Блистающих Кабира... На ступенях, ведущих к
возвышению для церемоний, вокруг изящной Велетской Карабеллы увивались
сразу трое поклонников: короткий упрямец Гладиус Петроний и парочка
заморских гостей - Черный Н'Гусу и Хепеш-но-Кем, оба двуручные, оба с
односторонней заточкой, только сабельный изгиб хитрого Н'Гусу имел
расширение-елмань в конце, а бронзовый Хепеш формой походил на ятаганы
фарр-ла-Кабир, но с неестественно длинной рукоятью. И дальше - Киличи,
Талвары, как всегда шумные Эспадоны, редкие в Кабире ножи-двойняшки Тао,
Шамшеры, Яри...
Минута замешательства прошла - и вот я уже раскланиваюсь с Нагинатой
Катори, машу правой кистью недосягаемому для меня эспадону Гвенилю, клевец
Гэ о чем-то спрашивает, я что-то отвечаю, мимоходом игриво тронув
вспыхнувшую Карабеллу, а Гладиус объясняет возмущенному Н'Гусу, что на
Единорога обижаться глупо, и я подтверждаю - да, глупо... и чуть ли не
вплотную сталкиваюсь с моим новым знакомцем Маскином Седьмым из Харзы,
любителем неожиданных Бесед и двусмысленных замечаний - мне хорошо, я
весел и спокоен, и заботы мои понуро стоят на пороге, опасаясь зайти...
- Его высочество ятаган Фархад иль-Рахш фарр-ла-Кабир!
Малые секирки-близнецы с ужасным именем, которое я уже успел
позабыть, выстроили своих низкорослых Придатков по краям церемониального
помоста, разошлась ковровая завеса - и мы увидели седобородого Придатка в
белой пуховой чалме и халате цвета индиго с золотыми розами, вышитыми по
плечам. На темных морщинистых руках Придатка возлежал самый древний ятаган
рода Абу-Салим, да и всей династии фарр-ла-Кабир - их высочество Фархад
иль-Рахш, простой тяжелый клинок без серебряных насечек, самоцветов или
трехцветных кистей.
И одежда Фархада была подстать ему самому: деревянные ножны из
мореной магнолии, покрытые черным лаком и схваченные пятью бронзовыми
скобами-накладками.
Только тут я понял, как иль-Рахш выделяется на нашем роскошном
раззолоченном фоне. Было в его простоте что-то уверенно-неброское, словно
знал ятаган Фархад некую истину, неведомую нам, и в эту минуту я готов был
поверить, что иль-Рахш и впрямь пришел к нам из легенд, а не из
прилегающей к помосту комнаты...
На возвышение внесли колыбель, увитую синими лентами с золотым шитьем
- цвета дома фарр-ла-Кабир. Вокруг спешно были расставлены крылатые
курильницы желтого металла в форме сказочных чудовищ, из пасти которых
вился сизый дымок, а в глазницах кроваво мерцали рубины. В курениях,
наверное, содержались тайные примеси, потому что возившийся и пищавший в
колыбели новорожденный Придаток внезапно успокоился и замолчал.
В изголовье колыбели установили высокую палисандровую подставку,
потемневшую от времени, подобно рукам Фархадова Придатка - только время у
дерева и плоти было разное - и сам Придаток встал за подставкой, лицом к
собравшимся в зале, а затем высоко вознес над головой суровый ятаган по
имени Фархад иль-Рахш из рода Абу-Салим.
Извечный обряд Посвящения вступил в свои права, и я вылетел из ножен
и скрестился с оказавшимся рядом Махайрой Крессом, а все Блистающие в этом
зале сделали то же самое; мы наполнили воздух свистом и звоном нашей
Беседы, пока ятаган Фархад медленно опускался на подставку из палисандра,
где ему суждено будет пролежать не менее восемнадцати лет - пока ребенок
не станет подростком, а потом - мужчиной. Способным поднять Фархада с его
ложа.
- Приветствую вас, Высшие Блистающие эмирата! Дождитесь меня!..
Это были единственные слова, произнесенные иль-Рахшем за всю
церемонию.
Я слышал мельком, потому что, поднырнув под замешавшегося Кресса, я
быстро наметил на его Придатке две точки поражения - правое колено и
ямочку между ключицами - после чего ушел в глухую защиту. На этот раз я
отдернулся даже раньше, чем следовало бы, но у меня до сих пор стояла в
памяти сцена утреннего кошмара, да и Махайра прекрасно знал, что на
турнирных скоростях он мне не соперник. А вот защищаться от вогнутого
Кресса, не прибегая к опережающим выпадам, было нелегко и весьма
интересно, особенно учитывая вертевшуюся рядом Нагинату Катори - так что
мне приходилось заодно отслеживать ее проносящееся мимо древко.
В привычном шуме мне почудился посторонний звук, и лишь
остановившись, я сообразил, в чем дело.
Плакал ребенок.
И рассмеялись все Придатки, переглядываясь и улыбаясь друг другу; и
рассмеялись Блистающие.
А на фамильной подставке недвижно лежал Фархад иль-Рахш, ятаган
фарр-ла-Кабир.
Церемония Посвящения завершилась.
Я с некоторым сожалением опустился обратно в ножны и вдруг поймал на
себе чей-то изучающий взгляд.
В углу помоста на поясе плотного и приземистого Придатка в нарочито
короткой шерстяной джуббе покачивался Детский Учитель семьи Абу-Салим. По
форме и внешнему виду Детский Учитель ничем не отличался от ятаганов, но
был значительно легче и меньше, с более клювообразной рукоятью для лучшего
упора мизинца. Сам старый Фархад и через десять-пятнадцать лет будет
слишком тяжел для детской руки - поэтому, когда юный Придаток впервые
встанет на ноги, в его ладонь ляжет семейный Детский Учитель, чтобы
сопровождать ребенка до совершеннолетия.
Чтобы учить. И, передав спустя положенный срок подготовленного
Придатка Фархаду, ожидать следующего.
Иногда Блистающие с самого рождения готовились уйти в Детские
учителя. Но в основном Учителями становились уже опытные, пожившие клинки,
чьи размеры и вес позволяли им работать с незрелыми Придатками, заменяя
более крупных Блистающих, ожидавших своего часа.
Некоторые семейства - например, Синганские пламевидные Крисы или
родственники того же Черного Н'Гусу, кривые и одновременно двулезвийные
Панга - при общности формы имели родичей совершенно разного веса и длины.
Это было удобно, так как позволяло использовать подростков-Придатков на
протяжении всего периода обучения, допуская их даже до отдельных Бесед
внутри семьи.
Впрочем, учителя в Кабире, как и в Мэйлане, редко вступали в
случайные Беседы, довольствуясь закрытыми встречами с себе подобными. Мне
несколько раз доводилось присутствовать на этих встречах в качестве
зрителя - единственного зрителя, допущенного из уважения к славным моим
предкам - и я был потрясен даже не столько мастерством Детских Учителей,
сколько их уникальной способностью вовремя отдернуть руку неумелого
Придатка или в последний момент изменить направление ошибочного удара.
Мастерством меня удивить было трудно, а вот аккуратность Детских
Учителей - или Круга Опекающих, как они сами себя называли - была выше
всяческих похвал.
Так что ни у кого и в мыслях не возникало отнестись к Детским
Учителям без должного уважения. Они умели учить, и этим все сказано.
Кроме того, большинство крупных Блистающих время от времени нуждалось
в их услугах. Придатки, увы, недолговечны...
Я вежливо поклонился Детскому Учителю семьи Абу-Салим и уж совсем
было собрался покинуть зал - но внезапно обнаружил за кожаным поясом
Придатка на помосте, рядом с любопытным Учителем, еще одного Блистающего.
Этого-то я знал отлично. Да и кто в Кабире его не знал?!
Это был Дзюттэ Обломок, придворный шут Абу-Салимов, над которым
смеялись все Блистающие Кабира - смеялись часто и с удовольствием, чему
способствовало множество причин.
Во-первых, Обломок был тупым. В прямом смысле этого слова. Его
толстый четырехгранный клинок вообще не имел заточки и, чуть сужаясь к
концу, более всего напоминал обструганную палку.
Пусть даже и железную палку, длиной немного меньше предплечья
взрослого Придатка...
Во-вторых, гарда Дзюттэ Обломка походила на последний лепесток не до
конца оборванного цветка. Она бестолково тянулась вдоль нелепого клинка и,
не дойдя до середины, отгибалась наружу, вроде уха шутовского колпака - я
видел такой колпак на одном Придатке, еще в Мэйлане.
Ну и в-третьих, наш замечательный Обломок был мудрец. Во всяком
случае, считал себя мудрецом, о чем громогласно заявлял на каждом
перекрестке. Среди Блистающих Кабира это было в новинку, а посему -
смешно.
Очень смешно.
Тупой мудрец.
Ха-ха.
А почему это у шута семьи Абу-Салим и у Детского Учителя той же семьи
один Придаток на двоих? Ведь они не братья, как ножи-двойняшки - ао или
секирки из гвардии иль-Рахша? Хотя, может, Придаток и раньше был один,
просто они его в город по очереди выводили, вот я и не заметил...
Или это новая шутка Обломка: шут и Учитель - братья?
Можно начинать смеяться?..
...Блистающие покидали зал Посвящения, разбредаясь по дому в поисках
комнат, специально отведенных для отдыха и развлечений, а Детский Учитель
и придворный шут семейства Абу-Салим все смотрели на меня с
церемониального помоста. Взгляд их был неприятно строг и оценивающ; они
все смотрели, пока я не разозлился и не двинул Придатка Чэна через весь
зал к помосту - и тогда их общий Придаток быстро исчез в проеме боковой
двери.
Словно его Блистающие хотели смотреть - но не разговаривать.
Я подумал, презрительно щелкнул гардой о металл устья ножен, и тоже
направился к выходу.

...Комната, где я уже успел провести немало времени, называлась
алоу-хона - комната огня. Это было просторное помещение на первом этаже,
окна которого выходили в сад, окутанный сумерками и негромко шелестевший
под прикосновениями легкого ветра; в западной стене алоу-хона находился
встроенный очаг, вроде моего домашнего камина, с лепными фигурами
диковинных птиц по бокам.
В очаге лениво тлели угли саксаула и ароматного алоэ, и земляной пол
был устлан, согласно традиции, звериными шкурами.
- Спорь не спорь, а все-таки ты не прав, Единорог, - без особого
нажима заметил Гвениль, развалившись поперек шкуры пятнистого барса с
Белых гор Сафед-Кух и мерцая в отблесках очага.
Рядом с ним лежал Махайра Кресс, почти не принимавший участия в
разговоре. Кроме нас троих, больше никого в алоу-хона не было.
- Почему это я не прав? - отозвался я из угла, где стоял, до половины
уйдя клинком в специальное отверстие подставки для гостей, изнутри
выложенное войлоком.
- Потому, - коротко отозвался гигант-эспадон со своего ложа.
Затем подумал и добавил:
- Если в твоем роду предпочитают обходиться без Посвящения, то это не
повод, чтобы и все прочие от него отказались.
- Я и не утверждал, - начал было я, но Гвен перебил меня.
- Слушай, Единорог, а тебе ведь понравилось на Посвящении у
Абу-Салимов! Не ври, я же вижу, что понравилось!..
- Ну, понравилось, - пробормотал я и почувствовал, что краснею
отраженным светом очага. - И что с того? Я тут позвенел с вами, душой
отдохнул и домой ушел - к турниру готовиться - а старому Фархаду лежать
без дела кучу лет и ждать... Пока еще посвященный Придаток вырастет, пока
его Детский Учитель выучит, как положено...
- А почему это у Мэйланьских Данов без Посвящения обходятся? - вдруг
заинтересовался до того молчавший Махайра. - Вы что, первых попавшихся
Придатков берете, которые повзрослее? Один состарился - другого нашли?
- Обидеть хочешь, Жнец? - вяло поинтересовался я для порядка,
поскольку прекрасно знал, что Махайра и в мыслях не держал меня обидеть.
- Да нет, что ты, Единорог?! Просто интересно... да и не похож твой
Чэн на необученного! И прошлый - как его, не помню уже - тоже непохож
был...
- Учат они Придатков, - снова влез в разговор уставший молчать и
слушать других Гвениль. - И не хуже прочих.
Ну спасибо, здоровяк... вот уж от кого не ожидал!
- Только легкие они, - продолжил меж тем эспадон, - Дан Гьены эти! Ты
понимаешь, Жнец - ни вида, ни солидности! Меня раз в пять легче будут, да
и тебя раза в два... Мы, Лоулезские эспадоны, долго ждем, пока Придаток в
полную силу войдет, оттого и рубим мы хоть волос на воде, хоть куклу
турнирную на две половины...
Я отчетливо увидел Придатка, разрубленного от ключицы до паха,
вздрогнул и пристально вгляделся в Гвениля. Нет, чепуха, этого просто не
может быть!..
Увлекшийся эспадон не обратил на меня ни малейшего внимания.
- А Дан Гьены в своем пыльном Мэйлане Придатка с раннего детства сами
в работу берут! Ведь такого, как наш Единорог, и дитя в руке удержит. Вот
и выходит, что им и без Посвящения можно! Сами учат, сами и пользуются...
"Удержать-то дитя удержит", - про себя подумал я и вспомнил Придатка
Чэна шести лет от роду, его отца Придатка Янга в том же возрасте, их
предка Придатка Хо Анкора, которого я перевез в Кабир... Вспомнил и те
хлопоты, которых стоило мне их обучение. Пока они меня правильно держать
научились, не роняя да не спотыкаясь!.. я ведь не канат для падающего, в
меня изо всех сил вцепляться нельзя, у Дан Гьенов упор на три пальца...
- А-а-а, - расслабленно протянул Махайра.
- Чего "а-а-а"?! - обозлился я. - Мы со своими будущими Придатками с
самого, почитай, начала возимся, чище Детских Учителей, а не ждем, вроде
тебя с Гвенилем, когда нам уже обученного приведут!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11