Идите. Мне некогда с вами глупые разговоры вести. Я думал ... Уходите.
Тарас пасмурно, пристально посмотрел на него и медленно, странно произнес:
- Кисельському мужики деньги привезли. Аренду просили уменьшить, это неверно.
- Да-да? - Протянул, сразу успокоившись, Мирон и в свою очередь внимательно и даже из любопытства посмотрел на Тараса.
- Это к-ОК ... Почему же вы сразу этого не сказали? Знаменито. Ну так как?
- Что "как"?
- Что думаете?
- По поводу чего?
Тарас был озабоченно, но искренне удивлен.
- Слушайте, Тарас, вы пришли ко мне дурачка строить или действительно не понимаете? Деньги эти ... Сколько?
- Две тысячи.
- Ничего себе ... Ну так как? Ну, ясно и просто спрашиваю вас: деньги эти вы оставляете Кисельському или одни, как у вора, и дадите вашей семье? Имейте в виду, что Оля еле держится и не сегодня то завтра пойдет в Салдеева. Я не мог увидеть его вчера и сегодня, но ... - (Он полез в карман и вытащил кошелька) - вот вам пьятнадцять рублей, возьмите их и моментально, сейчас же несите к себе домой. Это, скажите, пока, а больше потом будет ... Правда?
- Не знаю ... - Тихо сказал он, машинально принимая деньги.
Мирон молча, вопросительно посмотрел на него.
- Да вы, добрый, чего же собственно, прибежали ко мне? Поделиться приятной новостью, что Кисельськи денежки получили? "Не знаю" А кто же знает, позвольте вас спросить? Я, может?
Тарас дурновато улыбнулся. Мирон следил за ним.
- Ну, я вас серьезно спрашиваю: с какой такой причине вы зьявилися ко мне? Почему так спешили? Вы же все еще оддихаиись не можете. Ну?
- Не знаю! - Буркнул, похмурившись Тарас, и начал подниматься.
- Да живите! - Крикнул Мирон. - Когда мужики были? Давно?
- Полчаса ... час ...
- Хм! Никуда Кисельський не выходил?
- Нет ...
- Ну вот что, Тарас: катайте домой, СЕБ-то к Кисельських, и следите за старым. Понимаете? Вечером же, ровно в восемь часов бегите сюда. Здесь вас будут ждать ... Нет, лучше так: приходите сюда, я вам тут скажу, где вы встретитесь с помишникамы. Они будут иметь все, что нужно. Вам нужно будет только повести их ... Понимаете? Помишникам, придется, наверное, половину дать ...
Тарас все шире и шире смотрел на Мирона.
- Вы это о чем? - Наконец растерянно прервал его.
- Я? О вас. Сегодня ночью вы должны взять в Кисельського деньги. И непременно сегодня, потому что он долго их у себя не держать .. Вы разумно сделали, что поспешили. Но дело надо сделать имхо же ночь. Риск очень мал. Не берите только всему, таких господ это только раздражает, оставьте и ему половину. Пьятьсот помишникам, пьятьсот себе. Чего смотрите так?
- Я этого не могу ... - Тихо сказал он, бледно-желтый весь.
- Почему? - Резко, строго спросил Мирон.
Тарас молчал.
- Почему, я вас спрашиваю? Боитесь?
Тарас зневажлило и нетерпеливо повел плечом и головой.
- Ну, так через что? Неморально? Подло? Так?
Тарас потер лоб.
- Не знаю ... - С трудом произнес он.
- Но вы должны это знать! Слышите? Одповидайте: почему? И быстрее, когда делает, то времени на колебания терять нечего. Ну? Согласие или нет?
- Н. .. нет ... - Выдавил из себя Тарас.
Мирон какой мент пристально разглядывал его.
- Э, квашня вы! Лечиться вам надо. Значит, вы не продумали до конца о воре?
- Почему вы говорите со мной таким тоном? - Хмуро спросил Тарас.
- Каким?
- Таким властным.
- Это мое дело. Я вас спрашиваю: продумали и или нет? Однако излишне вопрос. Лечиться вам надо сначала. Ну, хорошо ... Коса.
Мирон оборвал и заходил по комнате. Потом остановился у стола и долго смотрел в окно. В желто-зеленых глазах пробегали насмешливо-веселые искорки.
- Ну, брось это! - Вдруг обратился он к Тарасу. - Слышите, Тарас? Оставьте. Не можете и не надо. Придумаем что-то иное. Идите домой, ложитесь и лежите Это - лучшее в своем положению. Только деньги Оли занесите.
Тарас поднял голову и мутными глазами посмотрел на Мирона.
- Пагано мне ... - Зтиха, словно прося прощения, сказал он. - Если бы не это, я бы продумал ... Видите: вот, скажем, собаки ... Они также чувствуют раскаяние, например ... Значит, есть совесть? Правда?
Мирон недовольно поморщился.
- Оставьте, говорю! Идите домой.
- Нет, подождите ... Так же нельзя. Это же не решение вопроса. Когда собаки ... это пусть так, значит, и в их нравственность есть? Но, опять таки, какое мне дело до того, что у собаки нравственность? Правда? Я сам по себе. Важно то, что у меня нет. У меня. У меня же ... есть. Стойте! Это, значит, так: Кисельськи мне помогали ... очень помогали ... Так, помогали ... Потом я иду и ночью говорю: давай деньги. Ты украл у мужиков, ты - вор, о, я знаю, - постоянный, систематичний, законный, найшкодливищий. вор ... Э, я хорошо знаю .... Так ...Но ... ты, значит, мне давай. А потом? Снова жить в них? Есть с ними? Как будто ничего не случилось? Но разве это возможно?
Мирон из любопытства следил за ним.
- Думаете, невозможно?
- А как же! Как же это возможно?
- Ну и нечего об этом больше говорить. Коса, идите домой и ни за что не делайте. Боже вас упаси, вдруг вскочить и сделает. Сами себя потом загрызет. Не надо. Идите домой, придумаем что-то иное. Нельзя.
- Вы так думаете? - Нерешительно, недовирчиво заглянул ему в лицо Тарас.
- Да, я так думаю. До свидания.
И Мирон решительно вывел его из квартиры. При этом сам он оделся и вышел с ним на улицу.
Тарас послушно пошел в том направлении, куда шел Мирон и машинально зашел в помещение Кисельських.
Тихо было по всем комнатам. В прихожей висела шляпа старого Кисельського, что Тарас для чего из приятности одмитив, хоть сейчас же забыл об этом.
День прошел трудно для всех. Спать разошлись рано.
И вдруг ночью, часа в три старый Кисельський разбудил Екатерину Андриевну, Екатерина Андриевна - Веру и Даша, Даша - Сергея, Тарас же проснулся не от шума голосов. Только Коля спал.
Семен Васильевич был очень бледен, напивзамишано, полу насмешливо улыбался и не мог стоять на месте, делал шагов три вперед и возвращался, снова шагов три и возвращался.
Екатерина Андриевна с ужасом слушала его. Все были поражены.
Семен Васильевич рассказал вот что:
Едва он успел заснуть, как вдруг был разбужен неким шорохом и светом в своей комнате. Быстро поднявшись на постели, он увидел прямо над собой две фигуры в маска и фуражках, - он хорошо памьятае, что в фуражках, еще в обоих крыши блестилы от
свечи. В руках револьверы.
- Браунинг? - Для чего спросила Вера, вся мелко-нервно дрожащим и кутаясь в большой платок.
- Простите, мадемуазель, в этом я не очень хорошо розбираюсь, браунинги, или какой черт! - Бросил ей Семен Васильевич.
Словом, они были с револьверами, и револьверы были направлены прямо на его. Всегда неприятно видеть у себя перед лицом дуло револьвера, когда же их два, то вдвойне неприятно.
Гости в маска НЕ затруднило его долгой беседой. Один из них шепотом предложил ему передать им одну тысячу рублей, а вторую великодушно разрешил оставить у себя, потому что им известно, что сегодня мужики принесли ему целых 2000, которые в банк еще не однесено.
В доме было абсолютно тихо. Будто все нарочно притихли. У дверей Сергиевой комнаты едва маячила в темноте еще одна фигура. Возможно, что их было еще с десяток.
Предложение было сделано настолько спокойно и уверенно, что за ней чувствовалось непоколебимое решение стрелять на случай откажет. Ему Семену Васильевичу, не хотелось доводить своих гостей в таких чрезмерных поступков. Поэтому он взял тысячу рублей и отдал переднем сударь. Тот с очень вежливым поклоном принял, пересчитал и тут же почему отдал половину втором. Очевидно, как что одного поймают, то вторая половина все же уцелеет.
После этого они все так же шепотом посоветовали Семен Васильевич не шуметь, не кричать и вообще для собственного же спокойствия яко Мога быстрее забыть за это инцидент.Они хорошие и заботливые люди. И исчезли.
Между тем он сейчас не удержался и рассказы сейчас же, как только они ушли. Пусть не обижаются, это их не обеспокоит, событие же довольно интересна.
И Семен Васильевич нервно потирал руки.
Это было так невероятно, неожиданно, так просто и быстро, что все сначала думали, не шутит Семен Васильевич. Но цепочка у двери был перерезан, на полу остались следы грязных ног, двери стояли незакрытые.
- Это кто свой! - В поднятию воскликнула Екатерина Андриевна. - Непременно свой!
- Почему? - Удивился Сергей. Он был, видно, подавленное рассказом отца. Часто подивлявся на Даша, но она с большим платком на голове, прикрывавшая ей плечи, не смотрела на него. Была бледна и странно волнующее хорошая.
- Почему? - Воскликнула Екатерина Андриевна. - Да потому, что кто иной мог знать, что получено от крестьян 2000? Кто?
- Да кто хочешь.
- Как это "кто хочешь"?
- А, мама! Но сами же крестьяне могли это сделать. Или сказали кому-либо. Мало кому ...
Тарас большими, напряженными глазами смотрел на всех, сидя на диване то слишком ровно, неподвижно, задеревенило.
- Нет! - Упрямо замотала головой Катерина Андриевна. - Это свой! Надо слишком хорошо все знать, чтобы прийти в тот же день. Посторонний не мог так хорошо знать расположение комнат, дверей и ... всего. Они же просто к Семену Васильевичу пришли. Просто. Без всякого шума. Не искали. Я голову даю, что это ... Мирон!
- Ах, мама! - Досадливo воскликнула Вера.
Сергей криво улыбнулся. Даша с глубоким удивлением посмотрела на Катерину Андриевну и вся покраснела чего.
- Что "мама" - обернулась Екатерина Андриевна в сторону Веры - Что? Этого не может быть, да?
- А один из них, между прочим, фигурой очень похож на Мирона, - с улыбкой сказал Семен Васильевич, не переставая ходит.
Тарас вдруг вскочил, растерянно, испуганно посмотрел и, пробормотав что-то, с странным видом, побежал к себе. Никто не обратил на его особого внимания и быстро все разошлись, то сразу прекратив разговоры о Мирона. Но все сделались задумчивыми.
На второй день об экспроприации стало известно всей улице, так что Семен Васильевич вынужден был дать заявление в полицию. Был составлен протокол; осмотрели дверь, перерезан цепочку, невитерти следы ног и все записали.
Между прочим, утром, во время чая, когда Семен Васильевич въедливыми выразил мысль, что придется иметь дело с полицией, Даша вдруг обратилась к Екатерине Андриевны и небрежно сказала:
- Мне кажется, мама, что вам не стоит ничего говорить за Мирона. Вы наверняка ничего не знаете, а человека, как не повесят, то в тюрьме продержать могут ... Да и для вас это не хорошо: подумают, что мстимося ему ...
И глаза ее вопросительно и напряженно следили за Екатериной Андриевною. Обведенные темной полосой, они казались полными какой ночной тайны. Видно, не спала всю последнюю часть ночи.
Екатерина Андриевна даже испугалась.
- Ну конечно, конечно! Я только так ... Вот еще не хватало, чтобы еще и это начали о нас говорить ...
- Я это потому, что вы ночью ...
- Ночью все были в поднятию ... - Глухо сказал Сергей и закашлялся. Он выглядел очень плохо, был весь серый, большая голова его казалась еще больше, а грудь приплюснутым и изогнутые, как вогнутое стекло. Желтая бородка безнадежно загиналась вниз.
Тарас ничего не говорил и быстро пошел к себе. Там он лег на неубранная постель и глядя в потолок, лежал целый день. Обедать не пошел. Иногда вскакивал, быстро, словно убегая от кого, бегал по комнате и снова ложился.
Во всем дому также отмечалось спрятано подъема. Старались говорить о найзвичайнисеньки вещи, умышленно-беззаботно смеялись, но у каждого эта умышленность замечалась очень выразительно. Поэтому на вечер все были уже мрачные, раздраженные и прятались по своим углам.
Было часов шесть. Даша зажгла в прихожей свечу и тихо играла то строгое и грустное.
Сергей как по каким-нибудь делом кильки раз неслышно выходил из своей комнаты, проходил в гостиную, искал и, покашливая, нерешительно смотрел на красивую, словно точеные спину Дары. Она, не поворачиваясь, косо смотрела на него и играла дальше. Он шел к себе.
Вдруг раздался звонок.
Даша поднялась и пошла открывать.
Вошел Мирон.
- Добрый здороовья! - Весело протянул он, входя в прихожую. - Тарас до-о-ма?
- Дома ... - Тихо ответила Даша. - Входите ...
- Я на минуту-и-дыха ...
Даша молча повернулась и пошла в комнату Тараса.
- Тарас! - Постучала в дверь.
- Войдите! - Глухо послышалось. Даша открыла дверь и отрывисто, словно ей трудно было говорить, сказала:
- Там ... хочет ... вас видеть ... Мирон ...
- Мирон? - Испуганно вскочил Тарас.
- Чего вы так? - Будто удивилась Даша.
- Ничего ... Так ... Я сейчас ... Я сейчас ... Я вот только ... - Ну ... Позвольте ... Он там?
Он укинець смешался. В бледной полосе лихтарив с улицы видно было его бегающие, широко раскрытые, обеспокоенные глаза.
- Да что с вами? - Вдруг рассердилась Даша. - Идите, он вас ждет!
Тарас сейчас же торопливо бросился вперед.
Мирон ждал на пороге гостиной, спокойно поглядывая вокруг и одной рукой подтягивая усы кверху.
- Войдите в гостиную, - резко бросила ему Даша. - Чего стоите там?
- Я не на до-о-лго ...
- Все равно.
Мирон вошел. Даша прошла вблизи его, посмотрела будто мимоходом в лицо ему и поправила ковер.
Подбежал Тарас.
- Здравствуйте ... - Замешано сказал он и ищущими глазами впился в Мирона.
- Добрыня и-день! - Ответил Мирон, быстро, но внимательно окинув глазами с головы до ног.
- А мне трет-ЕБА ... Что вы такой? Заболел? Хочу сказать вам несколько слов.
- Хорошо, я сейчас ... - Заторопился Тарас. - Мы здесь ... или пойдем?
- Лучше пойдем ...
- Хорошо, я сейчас ...
I так же стоял, странно глядя в лицо Мирону, словно ища на нем чего-то.
- А вы слышали Мирон, - вдруг громко и спокойно заговорила Даша, - у нас сегодня ночью экспроприация была ...
- Да что вы! - Удивленно, быстро повернулся к ней Мирон.
- Да.
- Каким образом?
- Самым обычным. Появились в маска господа, прошли в Семена Васильевича и с револьверами в руках, стали требовать тысячу рублей.
- Ну и? - Высоко поднял брови Мирон.
Даша внимательно посмотрела на него. Ноздри ее раздувались.
- Ну, и Семен Васильевич дал им. Они ушли. Вы разве об этом не слышали?
- Я? - Весело удивился Мирон. - Откуда же мне слышать? Вот так штука! Ну и что же? Сейчас, конечно, надо было полицию позвать. Как же так?
То искрящееся, насмешливо-веселый бегало в его зеленоватых глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26