Женушка Шарна разделает этого гибрида, как жареного цыпленка. Она и Эйкена Драма приложила бы.) – Против Медора – Кугал – Сотрясатель Земли! – (Оба бравые, ребята. Почти равны, правда, у этого тану дьявольский психокинез.)
– И против Шарна Меса – лорд Принудитель Имидол! – (Трудно сказать: Имидол еще зеленый, но с этими принудителями всегда надо быть начеку, а парень, видать, в своем ремесле здорово поднаторел.) – Вы будете сражаться точно отведенное время, – пояснил Тагдал. – А потом без промедления уступите место следующей паре. И пусть Богиня оценит вашу доблесть и вынесет свое решение!..
– Эй, брат-принудитель! – взывал Властелин Ремесел. – Неужто не слышишь: земля дрожит! В коре какие-то электромагнитные изменения!
Жизнерадостный парень в золотом торквесе пожал плечами.
– Еще б ей, черт побери, не дрожать, когда болельщики чуть с ума не сходят! В группе Эйкена Драма два проигрыша, две победы, а у Ноданна одна победа, одно поражение и ничья между Кугалом и Медором. Последняя схватка Имидола и Шарна-Меса станет определяющей не только в состязании Стратегов, но и во всей Битве! И отстань от меня, я при исполнении, из-за тебя самое интересное пропущу!
Серые солдаты загнали под стеклянный колпак новую колонну мужчин и женщин, вытащенных из узилищ и темниц Мюрии и доставленных на Серебристо-Белую равнину на заклание. Это были уже не аристократы и не струсившие бойцы, а отбросы общества: изменники, воры, бандиты, чьи преступления не подлежат амнистии, мятежные голошеие, слишком хилые, чтобы находить удовольствие в Охотах, женщины, истощенные деторождением, а главное – бедняги, потерявшие разум из-за серых, серебряных или золотых торквесов; стоя вдоль стеклянных стен Великой Реторты, они глядели пустыми глазами на залитое лунным светом поле Битвы.
– Прочти мои мысли! – крикнул Алутейн капитану стражи. – Обследуй мой ум! Что-то неладное творится, говорю тебе! Разреши мне вызвать на связь короля или Идону – Покровительницу Гильдий!
– Хватит, навызывался! – отрезал принудитель. – Теперь отдыхай, дружище. Умей умереть достойно. – Он отдал умственное распоряжение солдатам и поспешил вон, к ожидавшему его иноходцу.
– Говорил, ничего не выйдет! – проворчал Раймо. – Но все ж таки ты молодчага, Ал!
Алутейн заскрежетал зубами и уставился в толстое незамутненное стекло Реторты.
– Черт бы их всех побрал! Проклятье! Средиземноморский бассейн колеблется! Там, на востоке, между Керсиком и архипелагом, который люди вашего будущего назовут Италией, есть зона нестабильности коры, я уж двести лет за ней наблюдаю. Что, если потрясение сильнее обычного? В лагуне может быть сейш!
– А что это – сейш? – заинтересовался Раймо.
– Да так, небольшая стоячая волна. – Один из золотых дезертиров поцокал языком. – Вот она и даст хорошего пинка под зад храбрым гладиаторам! Уж мы-то знаем, как тану боятся ноги промочить!
– В такой мелкой лагуне особо не промочишь, – возразил кто-то.
– Однако же соль может отсыреть, и огонь под Ретортой не загорится! – предположил другой.
– Это вряд ли. Ты что, никогда большого пожара не видал, приятель? Так спроси Ала – Властелина Хреновых Ремесел – он тебе разобъяснит! Поди, сам каждый год запаливал поленницу из трупов. Психоэнергия всей Гильдии Творцов вскипятит наш чайник, даже если дождь будет хлестать вовсю.
– Я обязан их предупредить! – вскричал Алутейн. – Это мой долг! О, если б я только мог связаться…
– А ты шифрованную телеграмму пошли, – посоветовал чей-то хриплый голос.
– Нет, давай мы разыграем твое послание в шарадах, когда они придут зажигать костер! – предложила женщина.
Ее истеричный смех был очень заразителен. Вся Реторта огласилась хохотом обреченных на смерть.
Тем временем Алутейн – Властелин Ремесел, бывший лорд Творец, употреблял остатки своих метапсихических сил, чтобы направить послание через гладкую панель Реторты. Скорее всего, ничего не выйдет, но он все же должен попытаться.
– Ты продул!
– Но он применил против меня гнусный прием! – горячо возразил Имидол.
– Я основательно потрепал Шарна и его проклятый скорпионовый костюм! Если бы у меня было еще хоть три секунды…
– Ты продул, твое бахвальство и неопытность могут стоить нам Великой Битвы!
Сапфировый титан снял шлем и вылил ведро холодной воды на дымящиеся волосы.
– Отчего? Ведь ты в первом же раунде приложишь Эйкена Драма!
– Дурак! – взъярился Стратег. – Ты что, забыл про фирвулагов? Они теперь поведут в счете!
В умах всех восьмерых чемпионов засияла вывешенная Ноданном турнирная таблица:
КУЛЛУКЕТ (ПРОИГР.) ФАФНОР СЕЛАДЕЙР (ВЫИГР.) БЕТУЛАРН АЛЬБОРАН (ВЫИГР.) ТЕТРОЛ ТАГАЛ (ВЫИГР.) ГАЛБОР БУНОНА (ПРОИГР.) СКЕЙТА БЛЕЙН (ПРОИГР.) АЙФА КУГАЛ (НИЧЬЯ) МЕДОР ИМИДОЛ (ПРОИГР.) ШАРН-МЕС
Стратег кивнул в сторону четверых союзников Эйкена Драма, что столпились вокруг опозорившегося героя-принудителя.
– Благодари наших братьев и сестру! Теперь придется послать тщедушного пройдоху на Поединок с Пейлолом Одноглазым!
Над ними взвилось облако фиолетового дыма.
– По-моему, кто-то упомянул мое имя всуе! – усмехнулся Эйкен. – Неужто, солнцевеликий брат, ты сомневаешься в том, что я выбью Одноглазому оставшийся глаз!
– Он в тысячу раз сильнее своего кровного брата Делбета, который когда-то изрядно погонял нас, – заметил Стратег. – Причем Пейлол не из тех, кто ударит и бежит. Думаешь, твой умишко защитит тебя от этого глаза? Да пока ты до него дотянешься, юноша, он шарахнет тебе кулаком по башке – и нет тебя.
– Как вы предпочитаете, чтоб я его убил?
Восемь чемпионов и Стратег невесело рассмеялись.
Эйкен скривил губу.
– Нет, серьезно? Я могу его убить. Как Делбета. По-человечески. Но только чтоб потом Высокий Стол не пришил мне нарушение ваших паршивых правил.
Под роскошным золотисто-розовым шлемом засветилась презрительная улыбка.
– Ты не можешь использовать Копье против Пейлола, первобытный. Только против меня.
– Я не о том, – заявил Эйкен. – Не гони коней, солнцевеликий. Твоя очередь еще придет. – Он ухмыльнулся, обвел взглядом всех чемпионов. – Ну так что? Спасать мне ваши задницы или нет? Моя тактика не более бесчестна, чем та, которую они применили против ваших парней в Финии. Давайте, совещайтесь, а то ведь взлечу в небо, как ракета, и останетесь на бобах!
– Да лети, чтоб ты пропал! – взревел Имидол. – Тогда Стратег встретится с Пейлолом и победит.
– Уверен? – вкрадчиво спросил шут. – Наберет ли он достаточно очков, чтобы перевес опять был в вашу пользу? Ноданн не может четвертовать Пейлола, а я могу. И всем вам известно, каков тогда будет счет.
– Я переговорю с Высоким Столом, – сказал Ноданн.
Через пятнадцать секунд он объявил:
– Ты сразишься с Пейлолом Одноглазым по-человечески и не будешь за это наказан.
Луна сделала свое дело. Она все еще освещала Средиземноморский бассейн, но ее воздействие на приливы, до сих пор остававшиеся без последствий для мелководья, начинало сказываться в западной части Авена, когда темные воды перепрыгнули вулканический гребень.
11
Эйкен Драм наступал на Пейлола Одноглазого.
Гигант даже не позаботился принять иллюзорное обличье. Он ждал – черный монолит в центре белого соляного круга – и посмеивался. Этот звук напоминал некоторым из притихших зрителей грохот металлического мусорного бачка, катившегося по длинной лестнице.
Дураки! Какие же тану дураки, что послали против него эту убогую тварь! Да они его просто забыли! Видно, долгое его отсутствие на поле брани притупило их память, а может, роковой контакт с первобытными привел к разжижению мозгов. Эта букашка, этот червяк в золотистых доспехах с желто-фиолетовыми перьями на шлеме – да с ним и драться-то зазорно! От одного взгляда Пейлолова психоэнергетического глаза он враз окочурится.
Эйкен Драм остановился. У него не было ни копья, ни аметистового меча и вообще никакого оружия. Пейлол разглядел только маленький, висящий на шее золотой шарик на кожаном шнурке.
Подняв руку в общепринятом жесте, означавшем просьбу о передышке, Эйкен принялся вертеть шарик неловкими пальцами в латных рукавицах. Все еще смеясь, Пейлол снял свой жуткий шлем, заткнул его под мышку, а другой рукой приподнял заплатку на глазу.
Вжик! – просвистел алый луч, поразив невидимый трехметровый свод, накрывающий Эйкена, и рассыпался паутинкой молний.
Эйкен насупился, продолжая возиться с шариком. Что это он делает? Развинчивает его на половинки? Или пытается нажать какую-то кнопку, утопленную в шарике?
Вжик! На этот раз часть метапсихического экрана засветилась зловещим голубым светом. Великан радостно завопил. Теперь поглядим, как ты спрячешься, нахальная козявка!
Еще один радиоактивный залп ударил в умственный щит Эйкена. Разряды статического электричества поражали экран со всех сторон, заставляя его светиться голубым, зеленым, мертвенно-желтым светом. Толпа болельщиков вышла из прострации и начала орать. Тану бряцали мечами и трубили в рога. Фирвулаги визжали и наяривали по своим барабанам, пока те не трескались. Большой белый ринг обступили алмазные доспехи и прыгающие ночные кошмары.
Наконец шарик распался на две половинки. Эйкен Драм дружелюбно улыбнулся Пейлолу, не обращая никакого внимания на сокрушительную бомбардировку. Щит из пунцового сделался приглушенно-красным, что было сигналом неминуемого распада.
– Ну вот и я, Голиаф, пупсик! Привет тебе!
Эйкен стащил с шеи шнурок и начал раскручивать его над головой. Что-то серебристое вылетело сквозь дырку в экране, сверкнуло в огненных лучах и поразило Стратега фирвулагов в правый глаз.
Пейлол взревел. Зажал лицо руками. Ужасный левый глаз скривился под рукавицей, а из правого брызнула кровь, показавшаяся черной в бледном свете луны. Вой великана стихал, и медленно, точно монолит, лишившийся опор, гигантская фигура в доспехах согнулась, осела и рухнула на солончаки.
Мейвар – Создательница Королей вышла из толпы и поднесла своему протеже аметистовый меч. Эйкен единым взмахом отсек голову Пейлола и поднял ее над толпой. Огнедышащий левый глаз был закрыт. В кровавом месиве правой глазницы что-то поблескивало. Пройдоха аккуратно вытащил смертельный снаряд, очистил его своей творческой силой, и щипчики для откусывания кончиков сигар покойного лорда Гомнола снова сделались сияющими, так что ясновидящие в публике дальним зрением смогли прочитать выбитые на металле буквы:
ЗОЛИНГЕН – НЕРЖАВЕЮЩАЯ СТАЛЬ
– Итак, начинается новая эра! – воскликнул Эйкен Драм. – Да здравствую я!
В шестистах километрах к юго-западу от Мюрии естественная плотина, протянувшаяся между Испанией и Африкой, наконец поддалась – и не в одном, а в сотне мест, по всей затопляемой, осыпающейся длине. Под невыносимым давлением воды большие пласты вулканической породы соскальзывали вниз по восточному склону. Когда море перелилось через край, трещины начали расти, соединяться друг с другом, и стало ясно, что непрочная плотина с минуты на минуту прорвется в дельту Южной лагуны.
Соленая вода разбивала куски темной лавы посреди области, превратившейся в водную пустыню после исчезновения Длинного фиорда. Она струилась по залитым лунным светом равнинам, находила новые дренажные каналы среди гипсовых дюн и полосатых соляных отложений. От сотрясения земли воздух наполнился оглушительным ревом: за пятнадцать минут от двухсоткилометровой плотины не осталось и следа.
Узкая дельта Южной лагуны не выдерживала напора воды: ее уровень все поднимался. Свистел ураганный ветер. Бледные воды лагуны словно бы попятились от ужаса перед темной, почти отвесной стеной, но потом, не выдержав, вышли из берегов ей навстречу. Приливной вал достиг высоты в двести тридцать метров.
Разрушив последнее препятствие, океанские воды устремились к Серебристо-Белой равнине.
Тану и люди хором пели песню, все рыцари выставили обнаженные сверкающие лезвия мечей. Под белым трепещущим знаменем с вытканным на нем золотым ликом стояли Тагдал и Нантусвель, а за ними – пародией собственной тени, несмотря на окружающее многоцветье, – застыла Бреда. Тану присутствовали все до единого, фирвулаги же понемногу расходились – слишком велико было очередное унижение, слишком все были подавлены, чтобы смотреть небывалый заключительный спектакль.
Эйкен Драм подобрал с земли знамя Пейлола. В последний раз предъявив народу голову павшего Стратега, он совершил еще один символический акт: голова была превращена в позолоченную маску смерти, на месте левой глазницы засиял рубин размером с грейпфрут. Затем плут насадил голову на свой собственный штандарт и решительно направился к королю Тагдалу.
Но прежде чем он успел открыть рот, сутулая фигура в фиолетовых одеждах отделилась от толпы великих и встала рядом с ним.
Потрясенный происходящим Маршал Спорта едва сумел прохрипеть свое очередное объявление:
– Великий король и отец! Судьи обеих рас… поручили мне подвести окончательный итог. Итак… победа присуждается благородному и славному воинству тану из Многоцветной Земли. – Выдержав соответствующую паузу для оваций, он продолжил: – Здесь перед вами в ожидании королевской акколады стоит Высший Чемпион Битвы лорд Эйкен Драм…
– Нет, – тихо произнесла Мейвар.
Все затаили дыхание.
– Он больше не Эйкен Драм, – пояснила старуха, – ибо наконец я нарекаю его именем тану, как всякого человека, посвящаемого в наше рыцарство и братство. Имя это я до сих пор хранила в сердце своем, ибо желала, чтобы он убедил всех вас в том, что его достоин. Я, Мейвар – Создательница Королей, никогда в нем не сомневалась. Теперь на поле брани он доказал, что является истинным избранником Богини… Поэтому с любовью и уверенностью я даю ему новое имя! Он – Сиятельный! Он – молодой Луганн!
На миг толпа потрясение притихла, затем поднялся жуткий ураган голосов и умов, рогов и звякающих о щиты мечей. Было в нем ликование, была и ярость, но в сумятице никто не смог бы определить, с кем же все-таки симпатии большинства – с новым Стратегом или с прежним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52