hansgrohe metris
Он посмотрел в глаза тосканцу. Нужно продемонстрировать подчинение.
Мишнер колебался несколько мгновений. В конце концов решил, что сейчас лучше проявить благоразумие – по крайней мере, пока он не выяснит, что нужно этому дьяволу. Он опустился на колени и поцеловал перстень, отметив про себя, что ватиканские ювелиры уже успели сделать для Валендреа новый.
– Я слышал, что Климент не отказал себе в удовольствии получить такое же приветствие в Турине от его преосвященства кардинала Бартоло. Я передам достопочтенному кардиналу, что вы тоже соблюдаете протокол церкви.
Мишнер поднялся.
– Что вам угодно? – Он умышленно не стал добавлять «Святой Отец».
– Как ваше самочувствие? – Валендреа явно издевался.
– Вам это безразлично.
– Как убедить вас в обратном?
– Надо было по-другому относиться ко мне все эти три года.
Валендреа вернулся к столу.
– Я вижу, вы провоцируете меня. Но я не буду реагировать на ваш тон.
Мишнер терпеливо повторил вопрос:
– Что вам угодно?
– Мне нужно найти то, что Климент забрал из хранилища.
– Я и не знал, что он что-то взял оттуда.
– Я не в настроении шутить. Он все рассказал вам.
Мишнер вспомнил слова Климента.
«Я дал Валендреа прочесть содержимое футляра… В 1978 году он выкрал из хранилища часть третьего Фатимского откровения Девы».
– А мне кажется, что это что-то украли вы.
– Вы дерзите Папе, – мягко произнес Валендреа и тут же без перехода в лоб спросил: – Чем вы докажете свои слова?
Мишнер не стал проглатывать наживку. Пусть этот сукин сын помучается, пытаясь понять, что же ему известно на самом деле.
Валендреа подошел ближе. Ему очень подходит белое облачение, и папская шапочка почти не видна в его густой шевелюре.
– Мишнер, это не вопрос. Я приказываю вам сообщить мне, где находится этот текст.
В приказе Валендреа прозвучали нотки отчаяния, и Мишнер подумал: может быть, последнее письмо Климента было не просто бредом переживающего депрессию и готового уйти из жизни Папы?
– Я до этого момента вообще не знал, что оттуда что-то пропало.
– Думаете, я поверю в это?
– Верьте во что хотите.
– Я велел обыскать папские апартаменты и все в Кастель-Гандольфо. А личные вещи Климента у вас. Я намереваюсь поискать в них.
– А что именно вы ищете? – невинно уточнил Мишнер.
Валендреа измерил его подозрительным взглядом:
– Не могу понять, играете вы со мной или нет.
Мишнер пожал плечами:
– Я говорю правду.
– Ладно. Отец Тибор переписал третье откровение, записанное в Фатиме сестрой Люсией. И факсимиле оригинальной записи, и свой перевод он отправил Клименту. Именно этого перевода и нет в хранилище.
Мишнер начинал понимать.
– Значит, вы действительно взяли оттуда часть текста третьего откровения в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году?
– Мне нужно получить документ, состряпанный этим священником. – Тон Валендреа изменился. – Где вещи Климента?
– Мебель я отдал в приют. Все остальное у меня.
– Вы уже смотрели, что там?
Мишнер солгал:
– Конечно.
– И там не было ничего от отца Тибора?
– Если я отвечу, вы мне поверите?
– А с какой стати мне вам верить?
– Потому что я славный малый.
Валендреа помолчал. Молчал и Мишнер.
– Что вы узнали в Боснии? – вдруг переменил тему Валендреа.
– Что не стоит подниматься на гору в грозу.
– Я понимаю, почему Климент так ценил вас. Вы находчивы и умны. – Он выдержал паузу. – А теперь все же ответьте на вопрос.
Мишнер достал из кармана записку Ясны и передал ее Папе.
– Это десятое откровение Меджугорья.
Валендреа торопливо взял лист бумаги. Начал читать. Что-то поразило его, тосканец вздрогнул и перевел взгляд от листа бумаги на лицо Мишнера. Из груди Папы вырвался стон, и тут, не выпуская из рук бумаги, он обеими руками схватил Мишнера за черную сутану. В его глазах бушевала ярость.
– Где перевод Тибора?
Мишнер не ожидал такой бурной реакции со стороны Валендреа, но сохранил самообладание. С каким удовольствием он бы врезал сейчас по этому ненавистному лицу! Однако он переборол себя и лишь произнес:
– Я считаю, что слова Ясны лишены смысла. Почему вы так болезненно реагируете?
– Ее бредовые измышления действительно лишены смысла. Но мне нужно факсимиле письма отца Тибора!
Он почти кричал.
– Если они лишены смысла, почему вы набросились на меня?
Немного придя в себя, Валендреа отпустил Мишнера.
– Перевод Тибора – собственность церкви. Верните его.
– Так пусть его разыскивает швейцарская гвардия, – возразил Мишнер.
– У вас есть сорок восемь часов, чтобы доставить его, иначе я немедленно выпишу ордер на ваш арест.
– На каком основании?
– Кража собственности Ватикана. Потом я передам вас румынской полиции. Они хотят расспросить вас о вашем визите к отцу Тибору. – Его голос звучал властно, слова вылетали отрывисто.
– Думаю, они захотят узнать и о вашем визите.
– О каком визите?
Надо, чтобы Валендреа думал, будто Мишнеру известно больше, чем на самом деле.
– В день убийства Тибора вы покидали Ватикан.
– Раз уж вы все знаете, может, скажете, куда же я ездил? – саркастически спросил Валендреа.
– Я знаю многое.
– Неужели вы действительно думаете, что этот блеф пройдет? Вы хотите, чтобы Папа оказался замешанным в деле об убийстве? У вас ничего не выйдет.
И все-таки Мишнер решил снова сблефовать:
– И вы были не один.
– Да разве? Ну-ка расскажите.
– Подожду допроса в полиции. Вот румыны удивятся! Гарантирую.
На лице Валендреа появился румянец.
– Вы даже не представляете, что лежит на кону. Вам и не понять, насколько это важно.
– Вы говорите как Климент.
– В этом он был прав.
Валендреа отвернулся, постоял в раздумье и через минуту снова посмотрел на Мишнера. Он уже вполне овладел собой и, видимо, выработал какой-то план действий.
– Климент говорил вам, что я сжег часть письма Тибора на его глазах? Прямо там, в хранилище, он дал мне его сжечь. Кроме того, он сказал мне, что там же в ларце лежит факсимильный перевод всего письма сестры Люсии. А сейчас он исчез. Климент не хотел, чтобы с ним что-то случилось. Это я знаю наверняка. Значит, он у вас.
– А почему этот перевод так важен?
– Я не буду ничего объяснять. Я просто хочу, чтобы вы его вернули.
– А откуда вы знаете, что он вообще был там?
– Я не знаю. Но с той пятницы в архив никто не заходил, а через два дня Климент умер.
– И Тибор тоже.
– Что вы хотите этим сказать?
– Понимайте, как хотите.
– Я пойду на все, чтобы заполучить этот документ, – яростно прошипел Валендреа.
– Не сомневаюсь. – В голосе Мишнера звучала горечь.
Но ему пора было уходить.
– Я свободен?
– Уходите. Но надеюсь получить от вас известия в ближайшие два дня, а то вам нанесут следующий визит, который может вам не понравиться.
Мишнер не понял, кого имел в виду Валендреа. Полицию? Кого-то еще? Кого же?
– Хотите узнать, как мисс Лью нашла вас в Румынии? – небрежно спросил Валендреа, когда Мишнер уже почти достиг двери.
Он не ослышался? Откуда Валендреа знает о Катерине?
Мишнер остановился и обернулся.
– Она поехала туда, потому что я заплатил ей, чтобы она следила за вами.
Мишнер молчал.
– И то же в Боснии. Она поехала следить за вами. Я попросил ее пустить в ход все ее обаяние, и, похоже, ей это удалось.
Мишнер рванулся к нему, но Валендреа достал маленький черный пульт.
– Одно нажатие на кнопку, и сюда ворвутся швейцарские гвардейцы. – Валендреа улыбался. – Нападение на Папу – это серьезное преступление, не забывайте об этом.
Мишнер остановился и с трудом сдержал дрожь.
– Вы не первый, кого одурачила женщина. Она умна, – говорил Валендреа, приблизившись вплотную к Мишнеру. – Но я хочу вас предупредить. Не доверяйтесь всем подряд, Мишнер. На кону очень многое. Возможно, вы этого не понимаете, но, как знать, может быть, когда все это закончится, я останусь вашим единственным другом?
Глава LIX
Ватикан
30 ноября, четверг
13.50
Мишнер почти бегом покинул библиотеку. Амбрози ждал его за дверями, но не последовал за Мишнером в приемную, сказав лишь, что автомобиль ждет и водитель отвезет его, куда он захочет.
Катерина сидела на позолоченном канапе.
В голове у Мишнера крутилось одно: что заставило ее пойти на обман? Конечно, он и раньше недоумевал, как ей удалось найти его в Бухаресте и потом в Риме. Ему хотелось верить, что все происшедшее между ними было настоящим, искренним, но не мог отогнать от себя мысль, что она просто притворялась, рассчитывая подчинить себе его чувства и обезоружить его.
Он подозревал в предательстве кого-то из сотрудников или предполагал, что где-то в здании установлены жучки. А оказалось, что сообщницей его врага стала та единственная, которой он доверял!
В Турине Климент предупреждал его.
«Ты не представляешь себе, что скрывается внутри таких людей, как Альберто Валендреа. Он не слуга Господа. Думаешь, ты справишься с Валендреа? Нет, Колин. Он тебе не по зубам. Ты слишком порядочен. И слишком доверчив».
Подойдя к Катерине, он почувствовал, что у него пересохло горло. Наверное, его напряженное лицо выдавало его.
– Он сказал тебе обо мне? – грустно проговорила она.
– Откуда ты знаешь?
– Амбрози хотел сделать это вчера. Я поняла, что сегодня Валендреа точно все расскажет. Ведь я им больше не нужна.
Его снова захлестнули эмоции. Он молчал.
– Колин, они ничего не получили от меня. Совершенно ничего, поверь! – В ее голосе зазвучала мольба. – Я взяла у Валендреа деньги и поехала в Румынию, а потом в Боснию. Это правда. Но я сделала этого потому, что я сама хотела, а не потому, что так хотели они. Они использовали меня, а я их.
Все это очень убедительно, но Мишнеру не стало легче. Он спокойно спросил:
– А слово «правда» для тебя пустой звук?
Она прикусила губу, и рука ее задрожала. Но раздражения, с которым она обычно реагировала на подобный неприятный разговор, Мишнер не увидел. Не дождавшись ответа, он сказал:
– Кейт, я доверял тебе. Я говорил тебе то, что никогда не сказал бы другому.
– Но я не злоупотребляла твоим доверием.
– Как я могу верить тебе?
Как ему хотелось ей верить!
– Что наговорил тебе Валендреа?
– Достаточно, чтобы мы сейчас начали этот разговор.
Мишнер ощущал, как его охватывает оцепенение. Он потерял родителей, потом Якоба Фолкнера. Теперь его предала Катерина. Он впервые в жизни остался совсем один, и вдруг на него навалилась вся тяжесть его жизненного пути. Он снова осознал себя нежеланным ребенком, рожденным в приюте и отнятым у матери.
Он остался один, и идти ему некуда. После смерти Климента ему казалось, что его будущее – в этой женщине, которая сейчас стоит перед ним. Он был готов зачеркнуть четверть века своей жизни, чтобы любить ее и быть любимым ею.
Но разве это возможно теперь?
На несколько секунд между ними повисло напряженное молчание. Неловкое и тяжелое.
– Ладно, Колин, – наконец медленно произнесла она. – Я все поняла. Я ухожу.
Она повернулась к дверям.
По мрамору застучали ее каблуки. Мишнер хотел остановить ее.
Не уходи, останься.
Но он не мог заставить себя произнести эти слова.
Он направился в другую сторону, к лестнице на первый этаж. Он не собирался пользоваться машиной, предоставленной Амбрози. Он хотел, чтобы все здесь оставили его в покое.
Мишнер шел по Ватикану без пропуска и без сопровождения, но его лицо было так хорошо знакомо, что ни один из охранников ни о чем его не спросил. Он добрался до конца длинного коридора, украшенного изображениями планисфер и глобусов. Перед ним стоял Маурис Нгови.
– Я слышал, что вы здесь, – сказал Нгови вместо приветствия. – И знаю, что произошло в Боснии. Как ваше самочувствие?
Мишнер кивнул:
– Я собирался позвонить вам позже.
– Нам надо поговорить.
– Где?
Нгови понял, дал Мишнеру знак следовать за ним. Они молча проследовали в архив. В читальных залах опять было полно исследователей, историков и журналистов. За одним из столов Мишнер увидел кардинала-архивариуса.
Нгови подошел к старику и коснулся его плеча. Тот вскинул голову, вскочил, вытянулся. Все трое направились в одну из комнат. Заперев дверь изнутри, Нгови сказал:
– Думаю, здесь нас никто не слышит.
Мишнер повернулся к архивариусу:
– Я думал, вас уже сняли с должности.
– Я работаю до конца этой недели. Послезавтра последний день.
Мишнер знал, что значит эта работа для старика.
– Жаль. Но думаю, так будет лучше.
– Чего хотел от вас Папа? – спросил Нгови.
Мишнер тяжело опустился в одно из кресел.
– Он думает, что у меня документ, пропавший из хранилища. Письмо отца Тибора Клименту, касающееся третьего откровения Фатимы. Факсимиле перевода. Я понятия не имею, о чем он говорит.
Нгови как-то странно посмотрел на архивариуса.
– В чем дело? – спросил Мишнер.
Нгови быстро передал Мишнеру информацию о вчерашнем посещении архива Валендреа.
– Он вел себя как безумец, – вставил архивариус. – Все время твердил, что что-то пропало из футляра. Я просто испугался его. Боже, спаси церковь! – Он истово перекрестился.
– Валендреа что-нибудь объяснил? – спросил Нгови.
Мишнер в свою очередь рассказал, что именно говорил Папа.
– В ту пятницу, – кардинал-архивариус потер старческий лоб, – когда Климент и Валендреа посещали хранилище, они что-то сожгли. Мы потом нашли на полу пепел.
– Климент рассказывал об этом? – спросил Мишнер.
Архивариус покачал головой:
– Ни слова.
Многое сходилось, но ясно было не все.
– Здесь много непонятного. В двухтысячном году сестра Люсия сама подтвердила подлинность третьего откровения, прежде чем Иоанн Павел раскрыл его верующим.
Нгови кивнул:
– Я был там. Подлинник записи привезли в футляре из хранилища в Португалию, и она подтвердила, что это тот же документ, который она составила в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Но, Колин, в футляре было только два листа бумаги! Я лично присутствовал при том, когда его открывали! Там был подлинный текст и итальянский перевод. И все.
– Если там был не весь текст, разве она не сказала бы об этом? – не смог сдержать удивления Мишнер.
– Она была уже в преклонном возрасте и очень слаба, – ответил Нгови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Мишнер колебался несколько мгновений. В конце концов решил, что сейчас лучше проявить благоразумие – по крайней мере, пока он не выяснит, что нужно этому дьяволу. Он опустился на колени и поцеловал перстень, отметив про себя, что ватиканские ювелиры уже успели сделать для Валендреа новый.
– Я слышал, что Климент не отказал себе в удовольствии получить такое же приветствие в Турине от его преосвященства кардинала Бартоло. Я передам достопочтенному кардиналу, что вы тоже соблюдаете протокол церкви.
Мишнер поднялся.
– Что вам угодно? – Он умышленно не стал добавлять «Святой Отец».
– Как ваше самочувствие? – Валендреа явно издевался.
– Вам это безразлично.
– Как убедить вас в обратном?
– Надо было по-другому относиться ко мне все эти три года.
Валендреа вернулся к столу.
– Я вижу, вы провоцируете меня. Но я не буду реагировать на ваш тон.
Мишнер терпеливо повторил вопрос:
– Что вам угодно?
– Мне нужно найти то, что Климент забрал из хранилища.
– Я и не знал, что он что-то взял оттуда.
– Я не в настроении шутить. Он все рассказал вам.
Мишнер вспомнил слова Климента.
«Я дал Валендреа прочесть содержимое футляра… В 1978 году он выкрал из хранилища часть третьего Фатимского откровения Девы».
– А мне кажется, что это что-то украли вы.
– Вы дерзите Папе, – мягко произнес Валендреа и тут же без перехода в лоб спросил: – Чем вы докажете свои слова?
Мишнер не стал проглатывать наживку. Пусть этот сукин сын помучается, пытаясь понять, что же ему известно на самом деле.
Валендреа подошел ближе. Ему очень подходит белое облачение, и папская шапочка почти не видна в его густой шевелюре.
– Мишнер, это не вопрос. Я приказываю вам сообщить мне, где находится этот текст.
В приказе Валендреа прозвучали нотки отчаяния, и Мишнер подумал: может быть, последнее письмо Климента было не просто бредом переживающего депрессию и готового уйти из жизни Папы?
– Я до этого момента вообще не знал, что оттуда что-то пропало.
– Думаете, я поверю в это?
– Верьте во что хотите.
– Я велел обыскать папские апартаменты и все в Кастель-Гандольфо. А личные вещи Климента у вас. Я намереваюсь поискать в них.
– А что именно вы ищете? – невинно уточнил Мишнер.
Валендреа измерил его подозрительным взглядом:
– Не могу понять, играете вы со мной или нет.
Мишнер пожал плечами:
– Я говорю правду.
– Ладно. Отец Тибор переписал третье откровение, записанное в Фатиме сестрой Люсией. И факсимиле оригинальной записи, и свой перевод он отправил Клименту. Именно этого перевода и нет в хранилище.
Мишнер начинал понимать.
– Значит, вы действительно взяли оттуда часть текста третьего откровения в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году?
– Мне нужно получить документ, состряпанный этим священником. – Тон Валендреа изменился. – Где вещи Климента?
– Мебель я отдал в приют. Все остальное у меня.
– Вы уже смотрели, что там?
Мишнер солгал:
– Конечно.
– И там не было ничего от отца Тибора?
– Если я отвечу, вы мне поверите?
– А с какой стати мне вам верить?
– Потому что я славный малый.
Валендреа помолчал. Молчал и Мишнер.
– Что вы узнали в Боснии? – вдруг переменил тему Валендреа.
– Что не стоит подниматься на гору в грозу.
– Я понимаю, почему Климент так ценил вас. Вы находчивы и умны. – Он выдержал паузу. – А теперь все же ответьте на вопрос.
Мишнер достал из кармана записку Ясны и передал ее Папе.
– Это десятое откровение Меджугорья.
Валендреа торопливо взял лист бумаги. Начал читать. Что-то поразило его, тосканец вздрогнул и перевел взгляд от листа бумаги на лицо Мишнера. Из груди Папы вырвался стон, и тут, не выпуская из рук бумаги, он обеими руками схватил Мишнера за черную сутану. В его глазах бушевала ярость.
– Где перевод Тибора?
Мишнер не ожидал такой бурной реакции со стороны Валендреа, но сохранил самообладание. С каким удовольствием он бы врезал сейчас по этому ненавистному лицу! Однако он переборол себя и лишь произнес:
– Я считаю, что слова Ясны лишены смысла. Почему вы так болезненно реагируете?
– Ее бредовые измышления действительно лишены смысла. Но мне нужно факсимиле письма отца Тибора!
Он почти кричал.
– Если они лишены смысла, почему вы набросились на меня?
Немного придя в себя, Валендреа отпустил Мишнера.
– Перевод Тибора – собственность церкви. Верните его.
– Так пусть его разыскивает швейцарская гвардия, – возразил Мишнер.
– У вас есть сорок восемь часов, чтобы доставить его, иначе я немедленно выпишу ордер на ваш арест.
– На каком основании?
– Кража собственности Ватикана. Потом я передам вас румынской полиции. Они хотят расспросить вас о вашем визите к отцу Тибору. – Его голос звучал властно, слова вылетали отрывисто.
– Думаю, они захотят узнать и о вашем визите.
– О каком визите?
Надо, чтобы Валендреа думал, будто Мишнеру известно больше, чем на самом деле.
– В день убийства Тибора вы покидали Ватикан.
– Раз уж вы все знаете, может, скажете, куда же я ездил? – саркастически спросил Валендреа.
– Я знаю многое.
– Неужели вы действительно думаете, что этот блеф пройдет? Вы хотите, чтобы Папа оказался замешанным в деле об убийстве? У вас ничего не выйдет.
И все-таки Мишнер решил снова сблефовать:
– И вы были не один.
– Да разве? Ну-ка расскажите.
– Подожду допроса в полиции. Вот румыны удивятся! Гарантирую.
На лице Валендреа появился румянец.
– Вы даже не представляете, что лежит на кону. Вам и не понять, насколько это важно.
– Вы говорите как Климент.
– В этом он был прав.
Валендреа отвернулся, постоял в раздумье и через минуту снова посмотрел на Мишнера. Он уже вполне овладел собой и, видимо, выработал какой-то план действий.
– Климент говорил вам, что я сжег часть письма Тибора на его глазах? Прямо там, в хранилище, он дал мне его сжечь. Кроме того, он сказал мне, что там же в ларце лежит факсимильный перевод всего письма сестры Люсии. А сейчас он исчез. Климент не хотел, чтобы с ним что-то случилось. Это я знаю наверняка. Значит, он у вас.
– А почему этот перевод так важен?
– Я не буду ничего объяснять. Я просто хочу, чтобы вы его вернули.
– А откуда вы знаете, что он вообще был там?
– Я не знаю. Но с той пятницы в архив никто не заходил, а через два дня Климент умер.
– И Тибор тоже.
– Что вы хотите этим сказать?
– Понимайте, как хотите.
– Я пойду на все, чтобы заполучить этот документ, – яростно прошипел Валендреа.
– Не сомневаюсь. – В голосе Мишнера звучала горечь.
Но ему пора было уходить.
– Я свободен?
– Уходите. Но надеюсь получить от вас известия в ближайшие два дня, а то вам нанесут следующий визит, который может вам не понравиться.
Мишнер не понял, кого имел в виду Валендреа. Полицию? Кого-то еще? Кого же?
– Хотите узнать, как мисс Лью нашла вас в Румынии? – небрежно спросил Валендреа, когда Мишнер уже почти достиг двери.
Он не ослышался? Откуда Валендреа знает о Катерине?
Мишнер остановился и обернулся.
– Она поехала туда, потому что я заплатил ей, чтобы она следила за вами.
Мишнер молчал.
– И то же в Боснии. Она поехала следить за вами. Я попросил ее пустить в ход все ее обаяние, и, похоже, ей это удалось.
Мишнер рванулся к нему, но Валендреа достал маленький черный пульт.
– Одно нажатие на кнопку, и сюда ворвутся швейцарские гвардейцы. – Валендреа улыбался. – Нападение на Папу – это серьезное преступление, не забывайте об этом.
Мишнер остановился и с трудом сдержал дрожь.
– Вы не первый, кого одурачила женщина. Она умна, – говорил Валендреа, приблизившись вплотную к Мишнеру. – Но я хочу вас предупредить. Не доверяйтесь всем подряд, Мишнер. На кону очень многое. Возможно, вы этого не понимаете, но, как знать, может быть, когда все это закончится, я останусь вашим единственным другом?
Глава LIX
Ватикан
30 ноября, четверг
13.50
Мишнер почти бегом покинул библиотеку. Амбрози ждал его за дверями, но не последовал за Мишнером в приемную, сказав лишь, что автомобиль ждет и водитель отвезет его, куда он захочет.
Катерина сидела на позолоченном канапе.
В голове у Мишнера крутилось одно: что заставило ее пойти на обман? Конечно, он и раньше недоумевал, как ей удалось найти его в Бухаресте и потом в Риме. Ему хотелось верить, что все происшедшее между ними было настоящим, искренним, но не мог отогнать от себя мысль, что она просто притворялась, рассчитывая подчинить себе его чувства и обезоружить его.
Он подозревал в предательстве кого-то из сотрудников или предполагал, что где-то в здании установлены жучки. А оказалось, что сообщницей его врага стала та единственная, которой он доверял!
В Турине Климент предупреждал его.
«Ты не представляешь себе, что скрывается внутри таких людей, как Альберто Валендреа. Он не слуга Господа. Думаешь, ты справишься с Валендреа? Нет, Колин. Он тебе не по зубам. Ты слишком порядочен. И слишком доверчив».
Подойдя к Катерине, он почувствовал, что у него пересохло горло. Наверное, его напряженное лицо выдавало его.
– Он сказал тебе обо мне? – грустно проговорила она.
– Откуда ты знаешь?
– Амбрози хотел сделать это вчера. Я поняла, что сегодня Валендреа точно все расскажет. Ведь я им больше не нужна.
Его снова захлестнули эмоции. Он молчал.
– Колин, они ничего не получили от меня. Совершенно ничего, поверь! – В ее голосе зазвучала мольба. – Я взяла у Валендреа деньги и поехала в Румынию, а потом в Боснию. Это правда. Но я сделала этого потому, что я сама хотела, а не потому, что так хотели они. Они использовали меня, а я их.
Все это очень убедительно, но Мишнеру не стало легче. Он спокойно спросил:
– А слово «правда» для тебя пустой звук?
Она прикусила губу, и рука ее задрожала. Но раздражения, с которым она обычно реагировала на подобный неприятный разговор, Мишнер не увидел. Не дождавшись ответа, он сказал:
– Кейт, я доверял тебе. Я говорил тебе то, что никогда не сказал бы другому.
– Но я не злоупотребляла твоим доверием.
– Как я могу верить тебе?
Как ему хотелось ей верить!
– Что наговорил тебе Валендреа?
– Достаточно, чтобы мы сейчас начали этот разговор.
Мишнер ощущал, как его охватывает оцепенение. Он потерял родителей, потом Якоба Фолкнера. Теперь его предала Катерина. Он впервые в жизни остался совсем один, и вдруг на него навалилась вся тяжесть его жизненного пути. Он снова осознал себя нежеланным ребенком, рожденным в приюте и отнятым у матери.
Он остался один, и идти ему некуда. После смерти Климента ему казалось, что его будущее – в этой женщине, которая сейчас стоит перед ним. Он был готов зачеркнуть четверть века своей жизни, чтобы любить ее и быть любимым ею.
Но разве это возможно теперь?
На несколько секунд между ними повисло напряженное молчание. Неловкое и тяжелое.
– Ладно, Колин, – наконец медленно произнесла она. – Я все поняла. Я ухожу.
Она повернулась к дверям.
По мрамору застучали ее каблуки. Мишнер хотел остановить ее.
Не уходи, останься.
Но он не мог заставить себя произнести эти слова.
Он направился в другую сторону, к лестнице на первый этаж. Он не собирался пользоваться машиной, предоставленной Амбрози. Он хотел, чтобы все здесь оставили его в покое.
Мишнер шел по Ватикану без пропуска и без сопровождения, но его лицо было так хорошо знакомо, что ни один из охранников ни о чем его не спросил. Он добрался до конца длинного коридора, украшенного изображениями планисфер и глобусов. Перед ним стоял Маурис Нгови.
– Я слышал, что вы здесь, – сказал Нгови вместо приветствия. – И знаю, что произошло в Боснии. Как ваше самочувствие?
Мишнер кивнул:
– Я собирался позвонить вам позже.
– Нам надо поговорить.
– Где?
Нгови понял, дал Мишнеру знак следовать за ним. Они молча проследовали в архив. В читальных залах опять было полно исследователей, историков и журналистов. За одним из столов Мишнер увидел кардинала-архивариуса.
Нгови подошел к старику и коснулся его плеча. Тот вскинул голову, вскочил, вытянулся. Все трое направились в одну из комнат. Заперев дверь изнутри, Нгови сказал:
– Думаю, здесь нас никто не слышит.
Мишнер повернулся к архивариусу:
– Я думал, вас уже сняли с должности.
– Я работаю до конца этой недели. Послезавтра последний день.
Мишнер знал, что значит эта работа для старика.
– Жаль. Но думаю, так будет лучше.
– Чего хотел от вас Папа? – спросил Нгови.
Мишнер тяжело опустился в одно из кресел.
– Он думает, что у меня документ, пропавший из хранилища. Письмо отца Тибора Клименту, касающееся третьего откровения Фатимы. Факсимиле перевода. Я понятия не имею, о чем он говорит.
Нгови как-то странно посмотрел на архивариуса.
– В чем дело? – спросил Мишнер.
Нгови быстро передал Мишнеру информацию о вчерашнем посещении архива Валендреа.
– Он вел себя как безумец, – вставил архивариус. – Все время твердил, что что-то пропало из футляра. Я просто испугался его. Боже, спаси церковь! – Он истово перекрестился.
– Валендреа что-нибудь объяснил? – спросил Нгови.
Мишнер в свою очередь рассказал, что именно говорил Папа.
– В ту пятницу, – кардинал-архивариус потер старческий лоб, – когда Климент и Валендреа посещали хранилище, они что-то сожгли. Мы потом нашли на полу пепел.
– Климент рассказывал об этом? – спросил Мишнер.
Архивариус покачал головой:
– Ни слова.
Многое сходилось, но ясно было не все.
– Здесь много непонятного. В двухтысячном году сестра Люсия сама подтвердила подлинность третьего откровения, прежде чем Иоанн Павел раскрыл его верующим.
Нгови кивнул:
– Я был там. Подлинник записи привезли в футляре из хранилища в Португалию, и она подтвердила, что это тот же документ, который она составила в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Но, Колин, в футляре было только два листа бумаги! Я лично присутствовал при том, когда его открывали! Там был подлинный текст и итальянский перевод. И все.
– Если там был не весь текст, разве она не сказала бы об этом? – не смог сдержать удивления Мишнер.
– Она была уже в преклонном возрасте и очень слаба, – ответил Нгови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46