– Каждый из этих сундуков имеет вес около ста двадцати пяти фунтов, – объяснил Лин, протягивая Россу одну из упаковок опиума. – Этого количества достаточно на месяц для восьми тысяч курильщиков.
Росс подумал обо всех сундуках, абсолютно идентичных с этим, которые при нем разгружались в гавани Вампоа. Сколько там было опиума? И скольких курильщиков обслужила прибывшая в Китай «Селеста»?
– Я и понятия не имел...– это было все, что смог пробормотать Росс, кладя завернутый опиум назад в сундук.
– Вы можете видеть, как серьезно мы смотрим на эту проблему, – продолжал Лин. – По моим подсчетам, сейчас в Кантоне находится где-то двадцать тысяч сундуков с опиумом – на борту ли лодок, или на складах,– ожидающих распространения по всему Китаю. Я также подсчитал количество пристрастившихся к опиуму людей в нашей стране, и с глубоким прискорбием могу сказать, что их число приближается к двенадцати миллионам человек. Это означает, что двадцать тысяч сундуков содержат достаточно опиума, чтобы его хватило на всех этих людей в течение одного года.
Росс долго сидел молча, глядя на открытый сундук перед собой. Наконец, он поднял глаза и спросил взволнованным и приподнятым тоном:
– Есть ли какая-нибудь особая причина для того, чтобы вы мне все это говорили? Вы хотите, чтобы я что-нибудь для вас сделал?
Прослушав перевод Тома, чиновник кивнул головой:
– Чрезвычайно дальновидный вопрос, – провозгласил он. – Да, я надеялся, что такой молодой человек, как вы, – человек, еще не запятнавший свою честь торговлей опиумом – поможет мне в моих усилиях, направленных на то, чтобы убедить английское правительство во всей серьезности сложившейся ситуации. Это правда – что недостаток нашей активности в прошлом поощрял торговлю опиумом. Однако англичане, должно быть, ошибаются, принимая нашу пассивность в прошлом за позволение в настоящем. Император Тао-кунг решил, что торговля опиумом должна быть прекращена, и, поверьте мне, так оно и будет. Поднебесная Империя не позволит более разрушать свои основы посредством этого... этого заморского бедствия.
– А что вы хотите именно от меня? – спросил Росс.
– Я бы хотел, чтобы вы передали мое письмо – и мою искреннюю обеспокоенность – вашей новой королеве. Я бы хотел, чтобы вы убедили ее приказать остановить этот порочный бизнес для того, чтобы две нации могли продолжать жить в партнерстве и дружбе без такого стоящего между ними проклятья, как опиум.
– Но я... я не знаю королеву лично, – запинаясь, произнес Росс. – Вам следует послать письмо с кем-нибудь из официальных представителей – возможно, с капитаном Чарльзом Эллиотом.
– Я не доверяю официальным каналам – особенно, если они раз за разом подтверждают свое участие в поддержке интереса к опиуму. Нет, я предпочитаю таких, как вы. В конце концов, по вашим собственным словам, ваш кузен является лордом, членом королевской семьи.
– Очень отдаленным родственником.
– Но с достаточно хорошими связями для того, чтобы устроить вам возможность лично передать королеве мое письмо и мою обеспокоенность.
– Я...я тоже так думаю, – уступил Росс, задумчиво потирая рукой лоб.
– Хорошо. Значит я могу рассчитывать на вашу помощь в этом деле?
Росс нерешительно помолчал несколько секунд прежде, чем ответить:
– Я бы хотел немного об этом подумать.
– Ну конечно, – Лин поднялся со своего стула. – Я понимаю, что вы планировали задержаться в Кантоне на более длительный срок, и то, что я вам сказал, явилось для вас полной неожиданностью. Но, когда вы будете обдумывать свое решение, пожалуйста, примите во внимание мудрые слова, которые были когда-то написаны: «несмотря на то, что молния приносит ему страдания и приводит его в замешательство, он может оставаться свободным от несчастий, занимаясь делом».
– Я не уверен, что хорошо вас понимаю.
– Это потому, что молния увязает в грязи, и нарушается гармония всего движения. Но в конце концов, сотрясение, которое приводит всех в ужас на сотню миль вокруг, принесет удачу, давая вам возможность не опрокинуть чаши жертвенного вина, – сказав это, Лин загадочно улыбнулся.
Росс недоуменно уставился на Тома, как будто ожидая иного перевода, но тот просто пожал плечами и кивнул, показывая, что именно эти слова и сказал Лин. Наконец, Росс обратился к Лину:
– Извините, но я действительно не понимаю.
Когда Том перевел реплику Росса на китайский, Лин Цзе-сю усмехнулся и махнул рукой, как будто отказываясь от своих прежних слов:
– Здесь и понимать нечего. Там же, только дальше, написано: «Возвышенный человек строит свой дом, тихий и прочный, и ищет свое сердце». Ища свое сердце, а не разум, вы откроете действие, которое вы должны совершить.
Росс также встал со стула и поклонился чиновнику:
– Я попробую последовать вашему совету.
– Прислушивайтесь не только к моему совету, но и к своему сердцу, – Лин поклонился Россу в ответ. – Наверное, мы сможем снова встретиться через шесть дней?
– В воскресенье?
– Да, в девять утра. Здесь, в саду, вас устроит?
Росс глянул на Тома, который утвердительно кивнул, и ответил:
– В девять меня полностью устроит.
– Хорошо. Увидимся с вами обоими, джентльмены, в воскресенье.
Лин снова обменялся с гостями поклоном, а затем направился через сад и вошел в одно из зданий. Слуга провел Росса и Тома к воротам, поклонился им вслед и закрыл за ними тяжелую деревянную дверь.
Роберт Том уже сделал шаг по улице, когда Росс остановил его, схватив за руку:
– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил он. Том выдавил из себя подобие усмешки:
– Думаю? Моей головой или моим сердцем?
– Я серьезно.
– Когда я перевожу, мне не положено думать.
Росс нахмурился:
– Ну брось, Роберт... я хочу это знать.
Какое-то время Том переминался с ноги на ногу, затем, наконец, произнес:
– Думаю, что его намерения довольно серьезны.
– В том, чтобы положить конец торговле опиумом?
– Да. И он собирается использовать силу, если в этом возникнет необходимость.
– Против Королевского военно-морского флота?
– Против любого правительства, которое откажется уступить требованиям Китая. – Том оглянулся на ворота, которые вели к особняку верховного правителя. – Да, у него серьезные намерения. Дело даже не в том, что он сказал, а в том, каким тоном он это сказал. Лин Цзе-сю не относится к числу людей, которых можно взять голыми руками. – Том легонько дернул Росса за обшлаг рукава. – Пойдем – мне нужно вернуться к работе.
Пока они шли по улицам Кантона к своему кварталу, Росс не переставал думать о том, что Лин Цзе-сю сказал ему на прощание. Росс почти слышал слова высокопоставленного китайского чиновника, продекламированные на английском его собственным, размеренным тоном: «Возвышенный человек строит свой дом, тихий и прочный, и ищет свое сердце».
«Но как может кто-нибудь искать свое сердце? – спросил Росс сам себя. – Как может кто-нибудь стать таким возвышенным, что даже молния приносит ему удачу? И, вообще, какая именно молния имеется в виду?»
Росс подумал о ящике, забитом опиумом, о кораблях, нагруженных этими ящиками, о гаванях, заполненных этими кораблями. Содрогание – и молния – пронзили тело Росса, и он почувствовал, как у него захватывает дух в груди... о, нет! И как только это ощущение прошло, оно сменилось странным, непреодолимым приступом смеха... ах, ха!
Росс резко остановился. Слышал ли он удар молнии? И был ли это Лин Цзе-сю – тот, кто смеялся в ответ?
Как бы отвечая на его вопрос, голос, похожий на голос Лина, все еще говорящий на английском, зазвучал внутри Росса: «Но, среди страха и сотрясений, возвышенный человек строит свой дом, тихий и прочный, и ищет свое сердце».
– Что случилось? – спросил Роберт Том, оглядываясь на своего друга, который стоял неподвижно посреди улицы.
Росс открыл было рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в его горле, и внутренний голос снова произнес: «Содрогание накатывается за содроганием»...
Росс замотал головой, заставляя голос замолчать. Он сказал сам себе, что это было просто воображаемыми словами, которые не договорил Лин Цзе-сю.
– Что-нибудь не так? – снова спросил Том, возвращаясь к месту, где остановился Росс.
...Но, среди страха и сотрясений, возвышенный человек строит свой дом, тихий и прочный...
– Э-э, нет, – заставил себя ответить Росс, снова замотав головой, чтобы отогнать прочь странные мысли.
– Тогда пойдем. Я уже и так прилично опаздываю.
– Да, конечно, – как-то нерешительно сказал Росс и двинулся вдоль улицы, медленно ускоряя шаг, чтобы догнать своего компаньона.
...И ищет свое сердце.
XVIII
Ситуация в иностранном квартале Кантона постепенно накалялась, начиная с утра того самого дня, восемнадцатого марта, когда был оглашен указ Лина Цзе-сю, требующий от торговых представительств сдачи всего имеющегося у них в наличии запаса опиума. Генеральный английский торговый консул, капитан Чарльз Эллиот, в это время находился в Макао. Купцы послали ему сообщение, в котором описывали действия Лина Цзе-сю и просили дать необходимый совет. По их мнению, Эллиот, как самый высокопоставленный представитель британского правительства в этом регионе, должен одобрить любое военное противодействие. Без такого противодействия – или без его угрозы – торговцам не останется ничего больше делать, как попытаться вести переговоры с китайцами, используя для этого все свои знания и опыт.
Сразу на следующий день Роберт Том был приглашен на частное совещании шести наиболее влиятельных купцов, среди которых присутствовал и Джеймс Матесон. Глава гунхана, Го-куа, прибыл к открытию совещания и информировал собравшихся о том, что пока все требования указа на будут выполнены, китайский таможенный управляющий не позволит прибывать иностранцам в город Макао и покидать его тем, кто уже там находится. Го-куа зачитал полный текст указа, который Том перевел всем присутствующим. Глава гунхана настаивал на том, чтобы торговцы ответили на указ, однако те отказались. После того, как он удалился, участники совещания проголосовали за то, чтобы созвать собрание коммерческой палаты в полном составе в четверг – день, назначенный Лином Цзе-сю последним сроком выполнения требований его ультиматума.
В четверг утром сорок членов коммерческой палаты совместно с несколькими главами гунханов собрались для обсуждения указа. Настроения против того, чтобы выполнить предъявленные требования, были довольно сильными, однако несколько членов палаты выступили с предложением совершить символический жест – пожертвовать, возможно, одной тысячей ящиков с опиумом из общего их числа в двадцать тысяч штук. Окончательное голосование показало, что двадцать пять из сорока присутствующих членов палаты высказались в пользу проведения такой акции, после чего представителям гунханов было передано сообщение для Лина Цзе-сю. В этом сообщении говорилось, что указ императорского посланника принят с огромным почтением и что его требования будут рассмотрены группой торговцев не позднее, чем на следующей неделе.
Ближе к вечеру руководители гунханов вернулись после встречи с Лином Цзе-сю и доложили членам коммерческой палаты, что тот пришел в ярость и угрожал казнить нескольких чиновников – в том числе, и Го-куа, если им не удастся повлиять на решение иностранцев. В разговоре Лин даже употребил цитату из речи правителя провинции Чоу: «син луань-пань, юнг чунг-тьен», или «для того, чтобы управлять хаосом, необходимо жестоко наказывать».
В десять часов вечера члены коммерческой палаты срочно собрались на повторное заседание и дотошно допросили китайских чиновников, желая окончательно убедиться в том, что они встречались лично с высокопоставленным посланником, а не с одним из его подчиненных.
Когда Го-куа попросили рассказать о происходившем во время аудиенции, он ответил через переводчика:
– Мы отнесли ваше письмо чынь-чай та-чэню и прочитали его посланнику. Он сказал, что вы можете играть в прятки с торговцами гунхана, но не с ним. Лин Цзе-сю провозгласил, что если не будет сдано нисколько опиума, он прибудет в Дом Консу завтра, ровно в десять часов утра, и покажет нам, что собирается сделать.
– Сколько ящиков вам нужно? – спросил Ланселот Дент из компании «Дент и Компани».
– Около тысячи.
– А какие гарантии вы можете нам дать в том, что посланник императора будет удовлетворен этим количеством? – настаивал Дент.
Го-куа посмотрел сперва на остальных торговцев гунхана, затем ответил:
– Никаких. Но мы полагаем, что если такой объем опиума будет сдан, Лин Цзе-сю удовлетворится, по крайней мере, подчинением своему приказу; вместе с тем, мы не можем сказать наверняка, потребует ли он больше опиума или нет.
Затем Го-куа задали последний вопрос, в то время, как большинство иностранных купцов расспрашивали остальных представителей гунханов:
– Если говорить прямо, вы серьезно опасаетесь за свою жизнь?
– Я – да, – последовал ответ Го-куа, после чего все остальные представители гунханов повторили то же самое.
В конце концов палата склонилась к решению предпринять определенные действия в связи с этим откровенным признанием, и было достигнуто соглашение о сдаче одной тысячи ящиков с опиумом – четверть из них принадлежала компании «Жардин, Матесон & Ко», общей стоимостью более, чем в три тысячи фунтов. Иностранцы надеялись подобным образом смягчить гнев высокопоставленного чиновника. Многие из них полагали, что он издал указ только для того, чтобы наполнить собственный кошелек, и были уверены в том, что тысяча ящиков с опиумом превосходно выполнит эту задачу. Другие, такие, как Джеймс Матесон, сомневались в успехе; все, что делал Лин Цзе-сю, показывало полную серьезность его намерений «вырвать с корнем и уничтожить опиумную заразу».
По прошествии некоторого времени жизнь снова вернулась в привычное русло, за исключением одной незначительной детали – на дозорных пунктах повсюду в иностранном квартале увеличилось число членов называемой Лином Цзе-сю «гвардии кули».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57