И в рок-опере Пинка Флойда прозвучал бы небывалый по силе аккорд.
- Ну вот мы и приехали, - сказала Алина.
Перед ними вздымалась гора, вершина которой тонула в тумане.
Темно было и холодно.
Они вышли из машины.
- Да, я вижу, что приехали... - произнес Гей, зябко поеживаясь.
- А дальше надо пешком, как и подобает паломникам, - сказала Алина, с треском застегивая молнию на своей куртке, до самого ворота, наглухо. - А иногда и на четвереньках.
- К истине всегда бредут пешком... - буркнул Гей.
Он боялся, что Алина передумает идти с ним, а может, и ждать его здесь не захочет.
- И сквозь такой туман? - Алину передернуло от холода.
- Женская демагогия... - Он попробовал улыбнуться.
- Вам следовало приехать в начале августа, а не в конце осени.
- Хорошо, что я вообще приехал.
- Летом здесь теплая и ясная погода. И много туристов. И все поднимаются на Рысы со специальным экскурсоводом.
- Вашим экскурсоводом буду я.
- Благодарю... А тринадцатого августа, да, кажется, именно тринадцатого, совершается массовое восхождение. Мой бывший муж - социал-демократ. Он поднимался на Рысы. И рассказывал потом, что с вершины открывается красивый вид.
- Но, может быть, именно в тумане и следует воссоздавать будущее из прошлого! - произнес Гей как бы с энтузиазмом, делая первый шаг в сторону вершины Рысы.
- Ах, оставьте вы этот процесс воссоздания для Адама! - будто рассердилась на него Алина. - Ведь вам еще предстоит осознать прошлое... Разве не за этим вы и приехали сюда?
- Прошлое - это сбой романного действия... - пробормотал Гей, делая и второй шаг в сторону вершины Рысы.
Алина стояла на месте.
- При чем здесь какой-то роман? - возмутилась она. - Есть действие жизни! Вы же сами говорили!
Гей оглянулся на ходу.
- Действие жизни... - сказал он. - Вы правы! Но от кого и от чего оно зависит? Только ли от самого человека?
Алина догнала его, схватила за плечо, развернула и посмотрела в глаза:
- Что происходит с вами? Куда вы бежите как угорелый?
- Я хочу понять истину, - сказал Гей, но тут же стыдно ему стало: господи боже, сказал он себе, люди от века пытались постичь ее, истину жизни, но кому это удалось?
Он смотрел мимо Алины, в туман, туда, где смутно угадывалась вершина Рысы.
Он прижимал к себе Красную Папку.
- Вы с этим ширпотребом и пойдете наверх? - усмехнулась Алина.
- Да, - сказал Гей хмуро и твердо.
- Оставьте свой талмуд в машине!
- Ни за что!
- Я замерзла.
- Пошли! В ходьбе согреемся.
- Из-за нелепой своей папки вы даже руку не сможете мне дать, - с обидой сказала Алина, - потому что другой рукой вам придется за камни цепляться.
Гей молчал. Он понимал, что путь будет нелегким.
И они до конца не одолеют его сейчас, в один прием, если даже к рассвету поднимутся на вершину, к портрету, и туман хотя бы чуть-чуть развеется.
Впрочем, сам Гей уже начал этот путь не сегодня и не вчера.
Последние семь лет, с тех пор как он стал писать о Ленине, он мало-помалу приближается к истине.
Это были нелегкие годы.
Пустые слова!
Кому было легко в эти годы?
Разве что Шурику и Фениксу...
Тропинка сразу круто пошла вверх.
И Гей дал Алине правую руку.
Другой рукой он цеплялся за камни.
Красная Папка была у Алины.
Вспоминая прошлое, Гей как бы самоповторялся.
Или воссоздавался из атомов и молекул, на которые распадался за минувшие годы почти незаметно для самого себя.
* * * * * * * * * *
Как ни странно, именно тут, в Татрах, на тропе, ведущей к Ленину, в нем наконец проявился настоящий социолог. Он мысленно составил нечто вроде таблицы. Копирайт. Георгий Тихомиров.
ИНИЦИАТИВЫ В СОЗДАНИИ НОВОЙ ОБСТАНОВКИ В СЕМЬЕ
1962 год. Июнь
Так датируется это историческое событие. Адаму и Еве крупно повезло с квартирой. Не успели жениться - а им уже и ордер дали!
Гей считает своим долгом предупредить иных проницательных товарищей, что он имел дело с материалом отнюдь не автобиографическим, а неким усредненным, как бы даже интернациональным, свойственным, как полагает Гей, многим современным семьям. Вот отчего Гей, не без влияния, увы, телефильма про Адама и Еву, решил присвоить объектам своего социологического исследования стереотипные, библейские имена.
Ситуация, конечно, не типическая, свойственная разве что странам социализма.
Кстати заметить, примерно в это же время на Бикини и в других местах планеты взрываются разные устройства, разумеется, военные, ядерные.
Тысячи роскошных квартир с роскошной обстановкой, более того, с холодильниками, набитыми продуктами, летят в тартарары.
Но Адаму и Еве, стало быть, крупно повезло. Одну из квартир, которая тоже могла улететь в тартарары, хотя она была вовсе не роскошная, без всякой обстановки и уж конечно без холодильника, Адам получил от своего муниципалитета нежданно-негаданно.
Это было редкое, воистину фантастическое везение, первое за всю его жизнь. И этому везению не мешала, казалось, пропагандистская шумиха, которую подняли в США по поводу "ракетного отставания". Только казалось... США вскоре приступили к массовому развертыванию баллистических ракет "Минитмэн-1".
1962 год. Июль
Между Адамом и Евой наконец протянулась ниточка, о которой все время интимно твердил вероломный Адам, вовсе не обманывая, впрочем, доверчивую Еву, а только желая покрепче заарканить ее, потому что любил ее и боялся потерять свою возлюбленную.
Короче, Адам и Ева стали мужем и женой.
Ave Maria!
1962 год. Август
Ева не проходит по конкурсу в институт.
Примечание: нынешней глобальной системы дорогостоящего репетиторства еще не было, но блат как таковой уже был.
1962 год. Сентябрь
Ева устраивается на работу. Ученицей чертежника. Оклад пятьдесят семь... пардон, в какой же валюте? Скажем так: пятьдесят семь расчетных единиц.
Между тем Адам вынужден обретаться в провинции почти безвыездно. Проклятые командировки! Он жил не лучше коммивояжера. Сегодня - здесь, завтра - там. Кстати заметить, больших денег у Адама, несмотря на его кочевую жизнь, тоже не было. Правда, он получал в два с половиной раза больше, чем Ева. Машину купить, конечно, было не на что, даже какую-нибудь малолитражку типа "фольксвагена" или "тоёты", но сносно жить вполне можно было. Все-таки не как безработные!
1962 год. Октябрь
Ева забеременела. Похоже, она любит Адама так сильно, как, вероятно, не любила еще никого. А может, она вообще никого не любила до Адама. Этого он точно не знает, естественно. Потому что, возможно, этого не знает и сама Ева. Наверно, она еще не может сравнивать - даже если и было бы с кем сравнивать. Она просто любит своего законного Адама - и все тут. Она устремляется к нему за многие километры в уик-энд, несколько часов скверной дороги в грязном переполненном автобусе, а потом разыскивает его на ночь глядя в какой-нибудь задрипанной вонючей гостинице районного масштаба. И когда совершенно для себя неожиданно Адам видит ее на пороге клопиного своего номера - запыленную, божественно красивую, слегка располневшую уже от беременности, - у него, человека сентиментального, сердце разрывается от любви и нежности к своей законной Еве.
Но в США долдонят день и ночь о "ракетной угрозе" СССР...
И когда Адам приезжает из командировки в свой заштатный городишко, Ева, торопясь с работы домой, почти бежит от угла соседнего дома, глядя на окна их квартиры. Ей не терпится увидеть Адама. После ужина они прогуливаются по их стрит, взявшись за руки. То и дело они заходят в мебельный магазин. Впрочем, они мечтают уехать в большой город, может быть даже в столицу штата, если очень повезет.
1962 год. Ноябрь
Адам обставляет наконец квартиру. Он выбрасывает ненавистную железную кровать. Он сам, своими руками делает нечто вроде тахты - несколько досок, поролон, драпировочная ткань. Он и стол сделал сам! А Ева повесила на окна тюль и портьеры - легкие, из ситца, но симпатичные, как им тогда казалось, с зелеными березками и автомобилем возле домика. Идиллия! Для осуществления которой не хватит им и четверти века.
Теперь они мечтают о среде.
Они почти ни с кем не общаются.
Между тем в США принимают программу строительства сорок одной атомной подводной лодки с баллистическими ракетами.
Кстати заметить, Адам не мог не знать, что жить в обществе и быть свободным от общества нельзя...
Алина запыхалась.
Они остановились, чтобы перевести дух.
Туман вверху заметно порозовел.
Они присели на ствол поваленного дерева.
Они касались плечами друг друга.
"Шанель" номер пять, как написал бы один известный мовист. А может быть, "Фиджи"?
Гей думал о том, что общение с незнакомой женщиной, которая шла вместе с ним по крутой тропе наверх, к истине, было подобно своеобразному взрыву, после чего началась незапланированная цепная реакция памяти.
Одно вытягивало из небытия другое.
Но Гей надеялся, что процесс воссоздания самого себя, не говоря уже о других, из атомов и молекул, точнее будущего из прошлого - во имя настоящего, конечно! - будет строго управляемым.
Не знаю, как Адаму, но Гею грех было жаловаться на недостаток общения, когда он жил в забытом богом Лунинске.
Круг общения его был достаточно широк.
Первыми в этом кругу, точнее, в колонне, если бы выстроить всех - не по росту, нет! - по социальному ранжиру, были бы, разумеется, рабочие.
Буровики.
Рабочий класс.
С буровиками Гей общался больше года.
И не только с ними, но и с разным начальством СМУ, то есть строительно-монтажного управления, которое в бумагах имело еще и дополнительное название БУРВОДСТРОЙ, что можно было расшифровать как бурение водного строительства, абракадабра, конечно, даже если как-то иначе истолковать.
Словом, Гей не сразу понял, хотя и был геологом, что контора занимается бурением скважин, которые в геологии называют водоносными, а потом уже, когда скважина вскрывает воду, ее оборудуют в водоносный пункт для скота.
По программе освоения целинных и залежных земель.
И вот, вдохновленный этой программой, Гей написал в областную газету "Знамя коммунизма" оптимистическую заметку.
ФОНТАН ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ
На отгонных пастбищах неподалеку от села Продольное, что стоит на Гонной Дороге, произошло радостное событие. Встав на трудовую вахту в честь сорокапятилетия Великой Октябрьской социалистической революции, бригада буровиков СМУ БУРВОДСТРОЯ, руководимая коммунистом Николаем Самохватовым, успешно достигла проектной отметки 250 метров, и вот из недр земли ударил фонтан воды! Таким образом, введена в строй действующих еще одна скважина, что является большим вкладом нашей области в дело освоения целинных и залежных земель.
Гей до того был рад, когда его заметку опубликовали, да еще на первой полосе, что не обратил внимания на последнюю фразу, которую, собственно, и не думал он писать.
То есть в тексте его рукописной заметки этой фразы не было и в помине.
Потому что скважину требовалось поначалу оборудовать. Обсадить ее трубами. Поставить фильтр, заглушку, то да се. Не говоря уже о домике над скважиной, о водопойных корытах, ну и так далее.
Но, с другой стороны, если еще не время рапортовать о трудовой победе, то зачем же тогда трезвонить попусту о фонтане?
Стало быть, редакция, рассудил Гей, поступила дальновидно, доработав незрелую заметку начинающего автора, что должно было послужить могучим стимулом для коллектива СМУ, которому выдали принародный аванс.
Такие дела.
Тут как раз и ноябрьские праздники подошли. В соответствующих инстанциях заметку приняли во внимание, должно быть, и вся бригада мастера Самохватова была награждена грамотами "За освоение целинных и залежных земель". Не обидели и начальство СМУ. И геолог Тихомиров, то есть Гей, тоже был удостоен грамоты. Начальство дружески его по плечу похлопывало. Не говоря уже о том, что буровики позвали Гея к себе в вагончик обмыть грамоты. Дурная привычка, ныне наконец-то осужденная. Да и грамоты липовыми были. Вскоре Гей прислал в редакцию уже большую статью. Называлась она, увы, пессимистично:
ВОДА ОСТАЕТСЯ ПОД ЗЕМЛЕЙ
Гей писал теперь про то, как вода, которую буровики добыли из-под земли даже фонтан эффектный подняли! - в конце концов осталась под землей. Ну да вы знаете, как это бывает. Ежели бурить чем есть, то нечем оборудовать. Или наоборот.
Статья понравилась в редакции. Один молодой журналист, которого в местных кругах считали восходящей звездой журналистики, предрек Гею литературное будущее. Надо же! По газетной статье выстроить литературный гороскоп... Может, этим самым журналист хотел показать, что является... еще и восходящей литературной звездой, коль скоро дает прогнозы литературного характера? Однако звезда его так и не взошла. Более того, как бы даже слегка закатилась. Журналиста этого Гей встретил много лет спустя в Москве. Старый знакомец, как выяснилось, тиснул в столичном тонком журнальчике свою тонкую повесть, которую матерые столичные критики раздолбали в два счета, отчего автор, не писатель еще, но уже не журналист, чувствовал себя куда хуже, нежели Гей, который тогда, в Лунинске, был уже не геолог, но еще не журналист, не писатель и даже не социолог.
Что касается той статьи Гея, ее напечатали. Шум был великий! Начальство СМУ чуть портфелей не лишилось. На Гея весь коллектив смотрел теперь как на заклятого врага. Больше всех буровики обиделись. Эх ты, сказали, а еще вместе грамоты обмывали! Нехорошо получилось, что и говорить.
Справедливости ради надо бы воссоздать сейчас эту статью целиком, но было опасение, что матерые столичные критики в два счета раздолбают этот антивоенный роман на том основании, что автор в него включил, в частности, газетную статью на производственную тематику, к антивоенной тематике никакого отношения не имеющую, и так далее и тому подобное. Хотя сам Гей был иного мнения. Все, что мы плохо делаем, полагал он, ослабляет наши позиции. Стало быть, косвенно и к войне приближает. И ведь прав, как ни крути!
Но из СМУ все же пришлось ему уйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56