— Совершенно верно, — согласился Никсос, — но это сейчас не главное. Что меня больше всего раздражает в действиях врага, так это постоянная нехватка времени. Некогда подумать. Аларик, ты готов отправиться?
— Мои люди провели ритуалы проверки оружия и готовы к немедленной высадке.
— Это приятно слышать. Сафентис?
— Сопровождающие меня техностражи представляют лучшее боевое подразделение. Они готовы к отправке, как и наш челнок.
— Отлично. Господа, внизу вы будете действовать от имени святого ордена Имперской Инквизиции. Что бы вы ни обнаружили на поверхности — все это находится во власти Императора и должно быть подчинено Его воле или подвергнуто обряду очищения согласно Его законам. Да пребудет с вами Его благословение.
Аларик и Сафентис, покинув часовню, отправились на пусковую палубу. Аларик понимал, что на поверхности баланс сил изменится: рядом с ним и Хокеспур уже не будет Никсоса. Юстициарий мог лишь надеяться, что при всех неожиданностях Каэронии ему придется сражаться только с одним врагом.
ГЛАВА 5
Слова верующих — это горы.
А деяния верующих составляют мир.
Последние слова экклезиарха Дэациса VII
Астероиды били в иллюминатор, взрываясь клубами дыма и пыли. Верхние слои атмосферы Каэронии состояли из тонких грязных облаков, озаренных слабеющим светом звезды Борозис и отраженными от поверхности лучами.
При первом же знакомстве с планетой Аларик подумал, что она и есть тот источник загрязнения, который выплескивает в космос отбросы и заражает все вокруг. Сейчас это впечатление только усилилось.
— Теплообменник активирован, — раздался на канале вокс-связи механический голос из рубки — возможно, заранее записанный образчик, включенный сервитором-пилотом.
Сообщение означало, что корпус челнока начал разогреваться при контакте с атмосферой.
Внутри челнок был тесным и строго функциональным. Краска темно-красного цвета Адептус Механикус покрывала все стены. На потолке висели символы ордена — зубцы и череп из стали и меди. Гравитационные кресла, рядами стоявшие в пассажирском отсеке, вмещали два десятка техностражей, Аларика и еще пятерых Серых Рыцарей, дознавателя Хокеспур, техножреца Талассу и архимагоса Сафентиса.
— «Образцовый» располагает данными, что астероиды вокруг планеты могут иметь не совсем естественное происхождение, — сказала техножрец Таласса, обращаясь к Хокеспур.
Возраст Талассы было трудно определить из-за серебряных схем, внедренных в ее кожу и образующих сложный рисунок на лице. Но, очевидно, техножрец еще не достигла высокого ранга, поскольку на ее простом темно-красном одеянии не было знаков отличия.
— Орудия челнока способны расчистить путь,— продолжала она, — но мы можем встретить сопротивление.
— Сопротивление? — заинтересованно переспросила Хокеспур. — Орбитальную артиллерию?
— Неизвестно. Но челнок предназначен для входа в плотную атмосферу, так что он выдержит даже сильный обстрел.
Аларик взглянул через проход на ряды сидевших техностражей. Они не снимали полностью закрывавшие лица шлемы с визорами из полированной меди и тяжелыми воздушными фильтрами. Оружие техностражей Аларик определил как усовершенствованную версию стандартных лазганов Гвардии. Солдаты не открывали своих лиц и от этого были больше похожи на сервиторов, чем на воинов.
Турбулентность верхних слоев атмосферы вызвала дрожь судна. Сквозь иллюминатор Аларик видел черноту космоса, постепенно затягиваемую грязными облаками, и уродливые комки астероидов, становившихся оранжевыми при входе и выходе из атмосферы. Слабый свет Борозис пробивался через видимый сбоку сектор атмосферы над краем диска Каэронии и вызывал в нем тусклое пурпурно-серое свечение.
Аларик чувствовал воздействие мира внизу, ощущал его через духовный стержень, предохраняющий душу от скверны. Он чувствовал пульсацию и биение — стук сердца планеты. Внизу ныла тупая древняя боль, словно агония кого-то старого и загнанного в угол. Целый мир испытывал мучения.
— А что известно о ереси, обнаруженной здесь сто лет назад? — спросил Аларик, обернувшись к Сафентису. — Были выявлены какие-нибудь подробности?
Сафентис покачал насекомообразной головой:
— Очень немного. Слухи о неподобающих действиях. Несанкционированное использование техники. Попытка подстрекательства духа машины. Исследование не было направлено на выявление определенных личностей. Надо было просто собрать данные о потенциале ереси против культа Механикус.
— Вам известны результаты исследования?
— Не было получено ни одного донесения.
— Но это ни о чем не говорит, не так ли? Архимагос, если вам хоть что-то известно о том, что ждет нас внизу, мы тоже должны это знать.
— У меня имеются только подробные отчеты о работе мира-кузницы до его исчезновения.
— А что теперь?
— Если все изменилось, нам придется узнать об этом самим.
Снизу в днище корабля что-то ударило. Челнок резко задрал нос, словно животное в прыжке, но затем вспомогательные двигатели выровняли положение.
— Столкновение, — раздался раздражающе спокойный голос сервитора из рубки.
Челнок стал раскачиваться, уклоняясь от налетавших астероидов. В иллюминатор Аларику было видно, что в атмосфере поток астероидов стал еще гуще, словно направлявшийся к поверхности корабль притягивал их к себе. Атмосфера постепенно становилась плотнее. На поверхности астероидов, преодолевавших сопротивление воздуха, вспыхнуло пламя.
— Компенсаторы гравитации на полную мощность,— приказал Сафентис, как только корабль снова задрал нос, и по днищу пулями застучали мелкие осколки.
— Я — молот, — затянул брат Дворн. — Я — лезвие Его меча. Я — наконечник Его копья.
— Я — рукавица на Его длани, — подхватили остальные Серые Рыцари, подпевая молитву, которая была услышана Императором, когда они вошли в гробницу Святого Эвиссера на бой с Гаргатулотом.
Края иллюминатора покраснели от жара: противодействие атмосферы вызвало перегрев корпуса. Даже изнутри были видны языки пламени, охватившие корпус.
— Я — Его меч, а Он — моя броня, я — Его гнев, а Он — мое рвение…
В грохоте ударов и вое атмосферы за бортом, в скрежете вибрирующего всем корпусом челнока Аларик не слышал даже собственного голоса.
Техностражи, не обращая внимания на тряску и шум, оставались невозмутимыми и не двигались в креслах. Талассу сильно швыряло в ее ремнях безопасности, и она выглядела не такой спокойной. Хокеспур, всегда готовая к самому худшему, надевала шлем черного скафандра.
Аларик узнал низкие глухие удары, доносившиеся из носовой части корабля,— передние орудия взрывали несущиеся навстречу челноку астероиды. Осколки градом осыпали корпус и пролетали мимо иллюминаторов яркими искрами.
Чернота космоса исчезла. Ее сменило багрово-серое небо с мутными полосками облаков. На небо проецировались странные светящиеся геометрические фигуры; источник света прятался где-то далеко внизу. Челнок направлялся к возможному передатчику сигнала. Произведенные на «Образцовом» вычисления показывали, что источник трансляции находился в пределах семидесяти километров. Существовала большая вероятность ошибки, но это была единственная информация, которой располагала имперская экспедиция, перед тем как приступать к поиску ответов на поверхности Каэронии.
С неимоверным грохотом, словно ударила металлическая молния, что-то огромное налетело на нос корабля. Герметичность пассажирского отсека, в котором сохранялось стандартное для Земли давление, была нарушена. В отсек ворвался ветер и разбросал влетевшие обломки. Дверь рубки распахнулась, и за ней Аларик увидел землю — далекую черную массу с яркими огоньками, обрамленную осколками кабины. От сервитора-пилота остались только оторванные механические руки, все еще летавшие в воздухе.
— Активация автосистем! — Голос Сафентиса перекрыл треск и грохот. — Приземление по схеме «Бета»! Вывести компенсатор на максимум!
Следующий удар пришелся в борт челнока и сорвал пластины брони. Иллюминатор треснул. Аларик успел заметить тонкие струи огня реактивных двигателей, протянувшиеся от корабля вниз в попытке замедлить падение. Корабль отвесно падал на поверхность планеты. Ужасающий удар, разваливший рубку, уничтожил последнюю надежду на машинного духа — теперь даже он не мог удержать судно.
Под ними расстилался город, похожий на гигантского темного паука, обхватившего лапами опаленную темную землю. Размерами он не уступал среднему городу-улью, и рвущиеся вверх шпили неслись навстречу кораблю.
Очередной удар перевернул судно. Теперь челнок падал совершенно бесконтрольно, хотя двигатели еще ревели, пытаясь скорректировать траекторию.
— Я — молот! Он — мой щит!
Челнок врезался в самые высокие башни города, раскололся пополам, и даже устойчивость организма космодесантника не удержала Аларика от потери сознания.
Терпение Хорстгельда истощалось с каждой минутой. Предполагалось, что магос Корвейлан будет подчиняться его командам, но капитан Механикус опутал свой корабль паутиной волокиты и протоколов. И все это — лишь бы не позволить Хорстгельду направить на «Образцовый» своих офицеров. Даже комиссара флотилии Леюнга.
Хорстгельду пришлось до сих пор оставаться на мостике и ждать, пока Корвейлан соизволит освободиться от обязанностей техножреца и выйти на связь.
Моральная угроза, исходящая от планеты внизу — по всей видимости, Каэронии, — была признана настолько сильной, что духовник Талас не покидал своего поста за алтарем и старался укрепить души всех, кто находился в капитанской рубке. И в данный момент Талас, энергичный священник слабого телосложения, но с несгибаемым духом, стоял за кафедрой и с неудержимым религиозным пылом читал бесконечные проповеди. В его словах звучал гнев самого Императора. Духовник живописно рассказывал о множестве вариантов преисподней имперского культа, куда попадут грешники, стоит им поддаться посулам Врага. За долгие годы, пока Хорстгельд предоставлял кафедру рубки духовнику, он привык к постоянным увещеваниям. Проповеди звучали для него музыкой сфер, но остальной команде приходилось слушать их поневоле.
— Вызов с «Образцового», — доложил один из офицеров связи.
— Уже приближается расчетное время посадки,— заметил Хорстгельд при виде появившегося на экране лица капитана Механикус. Если только это можно было назвать лицом: одну половину черепа закрывал непроницаемый капюшон из сверкающего серебра, а другая состояла из мертвой серой плоти.
— Контр-адмирал, — раздался голос капитана. К немалому замешательству Хорстгельда, голос из вокального синтезатора звучал совершенно по-женски. — Есть какие-то новости о нашей миссии?
— Мы потеряли вокс-связь с ними в верхних слоях атмосферы, — ответил Хорстгельд. — А что у вас? Что-нибудь выяснили?
— Обнаружили.
Последовала долгая пауза.
— И? — раздраженно спросил Хорстгельд.
— Источник трансляции определенно находится на поверхности. Он обладает чрезвычайной мощью, намного превосходящей возможности вещания космических кораблей и всех стандартных станций, имеющихся в распоряжении Империума. Сравниться с ним могут только навигационные маяки, которые находятся за пределами Солнечной системы.
— Отлично, капитан. И о чем говорится в передаче?
— Сигнал не поддается дешифровке.
— Вы хотите сказать, что не знаете, как это сделать?
— Сигнал не поддается дешифровке.
— Хм-м. Еще что-нибудь?
— Стало ясно, что закодированная в сигнале информация не могла быть создана при помощи известных Адептус Механикус логических технологий. В сигнале содержатся энергетические составляющие явно неземного происхождения.
Хорстгельд наклонился вперед с командирской скамьи:
— Колдовство?
— Это грубое, но весьма точное определение. Да.
— И вам известно, на кого оно направлено?
— Кроме того фактора, что сигнал передается на северо-запад, больше ничего не известно.
— Поскольку это явно сверхъестественная угроза, я требую, чтобы комиссар Леюнг был на борту «Образцового». Я не желаю, чтобы кто-то из ваших людей из-за этого лишился разума.
— В этом нет необходимости. Магосы-психологи вполне могут поддерживать моральное состояние команды на должном уровне.
— Примите Леюнга на борт. Это приказ. Ваш корабль является частью моей флотилии, и вы командуете им с моего разрешения. Не вынуждайте меня принимать против вас какие-то меры.
Корвейлан поднял — или подняла — руку, словно призывая к спокойствию:
— Адептус Механикус придерживаются строгих протоколов относительно…
— К черту ваши протоколы! — прервал Хорстгельд. — Поступайте так, как вам было приказано, или я отправлю вас под трибунал! И я не могу обещать никакой снисходительности. Приготовьтесь принять челнок Леюнга. Конец связи!
Хорстгельд щелкнул переключателем экрана и вновь уставился на изображение системы Борозис. Ненавистное черно-багровое пятно Каэронии горело на переднем плане. Некоторое время контр-адмирал прислушивался к проповеди Таласа.
— …Разве не Император дает вам свет и огонь? Свет, который ведет вас, и огонь, ждущий, чтобы сжечь неверующих? Я говорю: да! Да, это Он! И если вы, благочестивые сограждане, верите, значит, вы — Его орудия, направленные на уничтожение сооружений ереси, чтобы на их месте воздвигнуть Его храмы…
Хорстгельда успокаивала мысль о том, что один из воодушевленных Императором людей всегда рядом с ним, что он постоянно призывает в рубку благословение Императора. Хорстгельд нуждался в словах Императора, поскольку проклятая планета внизу излучала сигнал, который могли понять только колдуны и приспешники демонов. От этого становилось все тревожнее.
Техностраж был мертв. Он лежал на спине; его тело было рассечено до самого позвоночника, и кровь глянцевито поблескивала в слабом, но отчетливом свете. Второй страж повис, наколотый на острый металлический обломок — один из тех, что окружали огромную пробоину в борту десантного челнока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43