Великий Джон Мильтон живет необычайными видениями. Он описывает подвиги русских удальцов в Сибири, которые идут на северо-восток, открывают неведомую реку и слышат дивный гул медных колоколов, видят вдалеке корабли, приплывшие из Индии или Китая. А дальше – вечно теплое море, раскаленные венцы огнедышащих гор. Разве в этом видении Мильтона трудно узнать Тихий океан?
В то время Семен Дежнев скитался с отрядами русских удальцов из Якутского острога по новым землям, приводил в покорство князца Сахея. Василий Поярков, Ерофей Хабаров, Михаил Стадухин, Иван Москвитин, Семен Шелковников – все они в те годы жили в Якутске и оттуда выходили на свои подвиги. Именно тогда русские люди узнали о чукчах, о таинственном Новом Свете, куда проникают чукчи.
Семейка Дежнев бестрепетно вышел на своем коче под кожаным парусом на восток из устья Колымы и, сам не ведая того, достиг пролива между двумя материками. Он прошел пролив по всей его длине. Зоркими своими глазами он должен был разглядеть белые, похожие па зубы чудовища берега Америки, Аляски, Нового Света... Так именно видна Аляска с берега Наухана, самого края Чукотской землицы.
Всем известно, что трогательное описание дежневского подвига («...и носило меня, Семейку, по морю после Покрова Богородицы всюду неволею и выбросило на берег в передний конец за Анандыр-реку...» и т. д.) много лет пролежало «в столпе» архивной избы...
Мало ли сообщений (подобно дежневскому) погибло в наших архивах или сотню-другую лет пролежало в них без достаточного изучения?
За примерами ходить недалеко. Лишь в последние годы увидело свет «Описание о Чукоцкой земле, где оная имеетца». Описание это было закончено около 1742 года. Автор его – Яков Линденау. Участник многих походов по северо-востоку Сибири, «ветеринарный прапорщик» Линденау едва не дожил до ста лет. В радищевские времена он жил в убогой хижине на берегу ручья Оса близ Иркутска. Без сомнения, он имел богатый личный архив, в котором были собраны описания и карты областей Сибири и смежных с ней стран. В 1794 году Линденау погиб в пламени. Во время пожара погибли все записки, чертежи и планы престарелого исследователя. До нас дошло его «Описание о Чукоцкой земле». В нем содержится удивительное сообщение, которому надо придать исключительное значение. Линденау говорит о Большой Земле к востоку от Чукотки.

«...и они, чукчи, от своих жилищ на ту землю ходят байдарами и с той земли привозят посуду деревянную, подобно русской посуде. И по разглагольствованию тех чукч имеется чрез русских людей известие доподлинно так, что якобы купецким людям двенадцатью кочами минувших лет за семьдесят или более (1672 год? – С. М.) Колымскому среднему зимовью, где прежде ярмонга бывала, для торгу пошедших и от сильных морских погод друг от друга разошедшихся, иные в Камчатку проплыли, а иные к тому острову, который Большой Землею называется, пристали и, тамо с жительствующими народами совокупившиеся, у них поженились и расплодились...»

Остров Большая Земля – Аляска... Около 1672 года Семен Дежнев был еще жив. Кто знает – кем были эти первые русские поселенцы Большой Земли, впервые связавшие свою судьбу с туземцами Аляски? Можно только сожалеть, что этим совершенно исключительным сообщением Якова Линденау никто из наших исследователей почти не занимался.
Изучая историю деятельности Семена Дежнева и его товарищей, я нашел свидетельство о том, что пролив между Азией и Америкой был при жизни Дежнева пройден с востока на запад. Известно, что, живя в основанном им Анадырском остроге, Семен Дежнев в 1653 году усиленно разведывал через поморян о состоянии льдов между устьем реки Анадырь и Большим Каменным Носом. Советчики сказали Дежневу, что лед от берегов в море относит далеко не каждый год. Дежнев должен был сокрушаться, ибо он приготовил уже лиственничные кочи, добыл кое-какую снасть. Он не решился плыть тогда на Колыму вокруг Чукотского полуострова только потому, что паруса и якоря кочей были признаны недостаточно падёжными.
Но почему Дежнев должен был оставить навсегда свое намерение плыть морем на Колыму?
Передо мной лежит донесение торгового человека Никиты Агапитова-Малахова (Агапитова) из Жиганского зимовья. Оно относится к 1657 году. Малахов пишет о том, что «служилые люди у него пропились». В числе этих людей он называет Федота Ветошку и Евсея Павлова. Оба они в то время служили у Дежнева в Анадырском остроге и участвовали в добыче моржовой кости на знаменитой отмели близ устья Анадыря. Великолепный Федот Beтошка в красной шапке с собольим околышем пропил у Малахова-Агапитова девять пудов моржовой кости анадырской добычи. Дело вовсе не в размерах разгула Ветошки, а в том – каким именно путем он попал в Жиганск?
Дорога с Анадыря на Колыму и Якутск сухим путем пролегла через «Камень», Анюй, Нижне-Колымск, Индигирку, Яну и Алдан. Жиганск стоял вдалеке от этой дороги, расположенный северо-западней Якутска, служил местом досмотра судов, идущих с моря вверх по Лене.
В Жиганске взимались таможенные пошлины. Сухого пути с Яны в Жиганск тогда и в помине не было. Это вполне достоверно известно из челобитной казачьего десятника Михаила Колесова, написанной в 1678 году. В ней он сообщал, что волок с Яны в Жиганск лишь недавно был открыт им, Колесовым.
Остается только одно: костяная казна с Анадыря была доставлена в 1657 году морем и рекой Леной. Для этого Ветошке и другим дежневцам пришлось пройти пролив между Азией и Америкой, обогнуть Чукотский полуостров и проплыть морем до устья Лены. Более подробно обо всем этом рассказано в моей повести «Подвиг Семена Дежнева».
Ясно одно: все старые сведения о Дежневе и его сподвижниках нуждаются сейчас в пересмотре. Можно предполагать, например, что не один Федот Ветошка при жизни Дежнева плавал через пролив между Америкой и Азией в устье Лены. Есть данные о том, что этот путь был сведан и знаменитым открывателем Василием Бугром, Юрием Селиверстовым, Анисимом Костроминым, Никитой Семеновым и другими первообитателями острога на Анадыре...
...Европа продолжала получать от бывалых русских людей легендарные сведения о землях к востоку от Сибири. В 1680 году ученый серб Юрий Крижанич, живший в Тобольске, писал, что ленские и нерчинские сборщики ясака прошли всю Сибирь до океана. У морского края Сибири они видели плавучие льды, но на вопрос, есть ли какой-либо материк между Ледовитым и Восточным морями, землепроходцы отвечали отрицательно.
Кстати сказать, Тобольск в те годы, по свидетельству иноземцев, был никак не меньше Орлеана. В Тобольск стекались вести от землепроходцев, изучавших Сибирь от Ледовитого моря до пустынь Монголии. Именно при Крижаниче в Тобольске одним путешественником были получены расспросные сведения о Тибете, далай-ламе, Бухаре...
Вероятно, из Тобольска в Москву дошло сказание об «острове» против устья Колымы, где туземцы занимаются охотой на... бегемотов. Иезуит Филипп Авриль внимательно слушал и прилежно записал эту легенду. Ее в 1086 году рассказывал Аврилю словоохотливый и любознательный Иван Мусин-Пушкин, сановник Сибирского приказа.
Разговор начался с того, что собеседники стали решать вопрос: откуда произошло население Америки. Ученый иезуит, видимо, читал первые ученые труды об Америке, начиная от творений Петра Мартира и Франциско Лопеса Гомара; русскому воеводе вполне доступна была знаменитая хроника Мартина Вельского. Мусин-Пушкин прямо заявил иезуиту, что обитатели Америки произошли именно от жителей острова близ Колымы. Охотясь на бегемотов и выезжая на море для этой цели не в одиночку, а целыми семьями, колымские островитяне вполне могли достигать берегов Америки на плавающих льдинах. Мусин-Пушкин был совершенно убежден в том, что северная оконечность Америки лежит неподалеку от той части Азии, которая прилегает к «Татарскому морю». Воевода уверял, что на побережье Америки водятся те же животные, что и в Московии, особенно бобры. А бобры эти могли перейти на американский берег по ледяному покрову. Больше того, жители этой части Америки, говорил Мусин-Пушкин, очень похожи на обитателей острова близ Колымы. Так Мусин-Пушкин предвосхитил современную нам теорию родства некоторых сибирских народов с туземцами Аляски.
Иезуит Филипп Авриль так запомнил этот рассказ, что записал: «...Надо бы для удостоверения в деле столь важном разведать об языках, коими говорят два упомянутые, похожие один на другой народы, живущие один в Азии, другой в Америке, ибо если бы открылось сходство в языке, то и сомнения в сходстве их более никакого не оставалось бы...»
Надо, конечно, объяснить, что «бегемоты» Авриля были моржами, а может быть, и морскими коровами, которых было еще легче принять за толстокожих животных тропических стран, знакомых Европе по сказаниям космографов.
Прошло еще года два, и Жан-Франсуа Жербильон, тоже ученый иезуит, вновь получил от московитов ценные сведения о северо-востоке Московии и смежных странах. Среди собеседников Жербильона, кстати сказать, был русский, который долго жил в Пекине, и даже получил там чин мандарина... Этот русский мандарин родом был из Тобольска. Бывалые русские люди в беседе с Жербильоном говорили, «что они объехали берега Ледовитого и Восточного морей и всюду находили море, кроме одного места к северо-востоку, где находится горная цепь, вдающаяся очень далеко в море. Если наш материк соприкасается с берегом Америки, то это возможно только в этом месте», – заключал Жербильон.
Известно, что в 1697 году Лейбниц советовал Петру I «исследовать берега северо-восточной Азии, чтобы узнать, соединяется ли Азия с Америкой или же они разделены проливом...». Как раз в это время устюжский пахарь и сибирский сборщик ясака Владимир Атласов еще служил на Анадырь-реке.
Собирая ясак, Владимир Атласов накрепко помнил приказ тех лет, данный всем сибирским землепроходцам, – расспрашивать и разведывать про Китайское, Никанское и Индейское царства, про золото и дорогую кость и самоцветы, не говоря уже о мехах, которые Атласов должен был добывать все время.
Получилось так, что Атласов держал в своих руках аляскинских соболей. Как это совершилось? В одной из «скасок» своих он говорил о «Необходимом Носе» между Колымой и Анадырем. «Необходимый Нос» с тех пор не раз упоминался в донесениях других древних наших исследователей. В атласовских записях было прямо сказано, что против «Необходимого Носа» в море лежит большой остров, откуда зимой по льду «приходят иноземцы, говорят своим языком и приносят соболи...». Собольи меха эти Атласову не понравились; всем известно, что якутский соболь считался лучшим. В представлении русских людей того времени Большая Земля Америки была островом. Такое мнение было очень упорным. Надо еще заметить, что часто Большой Землей назывались и Медвежьи и острова Диомида...
Так или иначе сибирские удальцы грезили тогда не Лукоморьем, открытым учеными иноземцами с берегов Рейна, а более очевидной Большой американской землей. Для них впервые стали выступать из безграничных просторов неведомого и те острова, которые впоследствии получили название Командорских. О них сообщил в якутской приказной избе Михаил Наседкин в 1710 году. А узнал он о Командорах лот за восемь до своего доклада якутскому воеводе. В то время мичман Беринг принимал команду над двенадцатипушечной шнявой в Таганроге (Троицке), еще не помышляя ни о каких странствиях в ледяных морях...
«Скаски» открывателей не пропадали даром. Якутский воевода Дорофей Траурнихт приказал проверить сообщения Атласова. Наседкина и других. Из письма шведского резидента в России Родеса к королеве Христине мы знаем, что якутские воеводы еще в середине XVII столетия предполагали послать экспедицию для поисков берегов Америки. Петр Великий снаряжал особых людей, которые ходили к «Ледовитому мысу». Из нетерпеливого напоминания Лейбница (1711 год) можно полагать, что данные этого похода могли «помочь в решении спора о существовании моря менаду Азией и Америкой». Лейбниц запрашивал Брюса об итогах хождения к Ледяному мысу...
Кто были эти люди, посещавшие далекий мыс? Я ищу их следы в своей картотеке и под тем же 1711 годом нахожу свидетельства сибирских летописей, примечания Миллера и нашего современника академика Л. С. Берга. Свидетельства эти сходятся, и круг их сужается. Внутри круга остается служилый человек Петр Попов. Проследим за его деятельностью в 1710-1711 годах.
Петр Ильин Попов к «Носу» ходил не один. Его сопровождали промышленный человек Егор Толдин и «новокрещен-юкагир» Иван Терешкин. Они выясняли, «не значатся ли из того Носу какие в море острова», делали чертежи, вели опрос населения. «Носовые чукчи» дружно подтвердили, что «и прежде сего русские люди у них, чукоч, морем бывали». Медленно разворачивается перед нашим взором грамота пятидесятника Матвея Скребыкина – начальника Анадырского острога, в которой описан подвиг Петра Попова. Вот что он, в частности, сведал в земле чукчей:

«...против того Анандырского Носу с обеих сторон с Ковымского моря и с Анандырского есть-де значитца остров, и про тот остров подлинно ему, Петру, сказывали Носовые Чюхчи Макачкины с родниками; есть-де на том острову люди зубатые, а веры-де иной, всякой обыкности и языку не их Чукоцкова, особой, и из давних-де лет и поныне у них, Носовых Чюкочь, с теми островными людьми меж собою немирно, ходят друг па друга с боем, а бой-де у тех островных людей лучной, и у Чюкочь такой же. И он, Петр, с товарищи тех островных людей у них, Чюкочь, взятых в полону, видал человек с 10. А зубы у тех людей, кроме природных, есть вставливанные моржового зубья маленькие кости, подле природные в щеках. А с того-де Носу на тот остров летним временем в байдарах веслами перебегают одним днем, а зимою на оленях налегке переезжают одним же днем. И есть-де па том острове всякий зверь, соболи и куницы, и волки и росомахи, и медведи белые, и морские бобры, и держат-де у себя великие табуны оленей. А кормятця-де они морскими зверями и ягодами и кореньем и травою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30