Наконец они поладили на том, что русские сами будут брать соль с озер близ залива Сан-Кинтин, заплатив пошлины и якорный сбор.
Дорого досталась эта соль команде брига «Байкал». Берега залива не были заселены, мулов и повозки можно было раздобыть только в миссии Сан-Томас, в 120 милях от моря. Соль приходилось перегружать три раза, прежде чем тяжелые кули ложились в глубокий трюм «Байкала». Со слепящей поверхности озер было собрано восемь тысяч пудов соли, за которой раньше приходилось плавать на Гавайские острова. Камчатка получила калифорнийскую соль, добытую русскими руками. С тех пор люди Русской Америки часто плавали к соленым озерам.
Поселенцами форта Росс управлял Шелихов, потомок Колумба Российского. Это он в 1828 году снял первый урожай с плодовых деревьев. Алые розы цвели па кустах, золотились персики, шелестели широкие листья гавайской клещевины. Форт Росс стоял, как одинокий часовой, на высоком утесе у края калифорнийской земли. Сразу за Россом начинались величавые горы, окруженные поясом дубовых и лавровых лесов. Индейцы скитались в этих лесах, находили себе приют в дуплах столетних деревьев. Те из коренных жителей, которые дружили с обитателями Росса, приходили на реку Славянку, селились на ее берегах, в землянках с кровлями в виде куполов. Лесные охотники, украшенные перьями дятла, приносили в Росс изделия из лосиного рога, козьи меха, кедровые орехи – в два раза крупнее сибирских, – лососей, медвежатину. Индейцы научились у русских прясть шерсть, железный нож сибирской работы стал заменять им клинки из вулканического камня. «Танец Дятла» и «Пляска Белого Оленя» были частым зрелищем в Россе. По-прежнему русские ловили осетров в заливе Сан-Франциско, ловили и морского окуня, который почему-то назывался «рыбой Кузьмой». Но морского бобра становилось все меньше и меньше.
Испанцы все ближе продвигались к Россу. Миссия Санта-Роза стояла уже на притоках Славянки, верстах в двадцати от русских владений, между Каскадными горами и Сьерра-Невадой. Падре Нарциз, начальник миссии Сан-Хозе, зачастил в Росс к Шелихову – там строили для него морские баркасы.

«Крепость в глазах индейцев и здешних испанцев кажется весьма сильною, а может быть и непобедимою», – писали современники о Россе.

В 30-х годах там жило двести человек, из них русских и креолов – пятьдесят, остальные – индейцы и алеуты. Поселенцы нашли удобное место для новых посевов – у Сухой реки – между крепостью и морским заливом. Там был собран богатый урожай – 4500 пудов пшеницы и 457 пудов ячменя. Две тысячи голов скота паслось у подножья гор. Огромные кадки из красной сосны были полны солонины, квашеной капусты и свеклы. Соленое мясо, овощи и пшеницу отправляли из Росса в Новоархангельск. Калифорнийский кирпич шел на Ситкинские строения.
По-прежнему стояли русские хижины на Ферлонских камнях. Когда около островов не стало котиков, Ферлонские поселенцы начали сбор яиц птицы ар; промысел давал большие выгоды.
Неустанные часовые стояли у ворот Росса, там, где возвышалось огромное дерево чага – с трехсаженным в окружности стволом, на котором, кажется, вырезал свое имя Кирилл Хлебников. Колумбы Российские стерегли свой клочок земли за океаном.
А что было там, на том «Конце радуги»? – как говорил Джек Лондон. Тот конец радужного моста сверкал над снежными просторами и льдами. В 1833 году весь полуостров Аляска был потрясен извержением вулканов. Об этом знали на Кадьяке, в Новоархангельске, но точных сведений добыть не могли самые опытные землепроходцы. Не узнал ничего определенного даже Хлебников; было лишь установлено, что многие горы вдруг оказались огнедышащими. Пламя вулканов было тогда салютом в честь рождения Михайловского редута. За год до его основания лейтенант Михаил Тебеньков открыл залив, который получил его имя, и остров Св. Михаила в обширном заливе Нортон, недалеко от устья Юкона.
После этого из Новоархангельска была привезена разборная казарма и лес для остальных построек. Вскоре на базальтовом мысе, у светлых родников и холмов, поросших морошкой и голубикой, заблестели свежие сосновые палисады Михайловской крепости. Из нее был виден берег Аляски, покрытый холмами. Стоило лишь перейти эту цепь холмов, для того чтобы очутиться на первой излучине Юкона, в том месте, где он наиболее сближается с Кускоквимом. Тимофей Глазунов, один из первооткрывателей Юкона, посетил эту страну озер и извилистых протоков. Он исследовал затопленные низины и речные берега, на которых стояло множество больших эскимосских сел. Русский флаг был поднят под 63°28'45" северной широты, и Михайловская крепость была обозначена цветным кружком па картах Русской Америки. Время освоения Юкона – брата Миссисипи – было не за горами.
К югу от Ситки в Тихий океан впадала многоводная река Стиккин, которую русские назвали Стахин. Морской офицер Этолин из Новоархангельска исследовал местности от пролива Кайганы до стиккинского устья. Оно находилось под 57° северной шпроты, против острова Герцога Йоркского. Стиккин прорывался к океану сквозь глубокие стремнины; водопады сверкали в нижнем течении, еще ниже водопадов блистали ледяные стены. Исследователи насчитывали в долине Стиккина триста ледников. Один из них нависал над рекой, воды Стиккина бурлили под этой алмазной кровлей, и индейцы даже считали, что река пропадает во льдах. С годами исполинский ледяной мост исчез. Стиккин впоследствии стал воротами в страну золота. В 1872 году, когда А. Этолин был еще жив, к стиккинскому устью стекались золотоискатели, которые шли на россыпи Косспара. Потом на Стиккине вырос город Гленора...
...В 1833 году Этолину удалось завести дружбу с индейцами – «стиккин-кванами» и кайганами и начать меновую торговлю. В это же время Компания Гудзонова залива снаряжала в форту Ванкувер на Колумбии корабль «Дриад», грузила на него скот, припасы поселенцев и меховых торговцев для посылки к Стиккину. Дионисий Зарембо, новоархангельский офицер, опередил англичан. Он пришел к Стиккину на бриге «Чичагов» вместе со шхуной «Чильхат» и поднял русский флаг над индейскими проливами. В небольшом заливе был основан редут, и новоархангельцы стали обживать берега новой реки. Устья Юкона, Медной, Стиккина, Славянки охранялись русскими пушками. Русские владения начинались на севере мысом Барроу и оканчивались на юге страной мамонтовых деревьев и лавров. На одном «Конце радуги» сверкали отражения льдов, на другом, как самоцветы, светились стаи колибри!
А. Этолин первый начал торговлю Русской Америки с Южной Америкой. С той поры в Новоархангельске научились считать деньги на кондоры. Этолин привез на бриге «Байкал» около десяти тысяч пудов пшеницы из долин Вальпараисо Сантьяго. Чилийцы впервые видели русские товары. Особенно велик был спрос на холсты и полотна. Когда в Сан-Франциско узнали, что Аляска получила возможность доставать чилийскую пшеницу, отцы-францисканцы заволновались. Они стали тогда сами предлагать через поселенцев Росса свое зерно для продажи в Новоархангельск.
Тем временем Кирилл Хлебников, столь потрудившийся на Аляске, возвращался в Россию. Он задержался в Бразилии, где до Хлебникова бывали и Завалишин, и Владимир Романов. Стоит сказать, что в свое время Романов участвовал в первой русской экспедиции в девственные бразильские леса. В Рио-де-Жанейро в пыльном и неряшливом музее Хлебников, к великому своему изумлению, разыскал предметы с острова Кадьяк и Уналашки. Служитель музея уверял Хлебникова, что это утварь и оружие африканских негров... Хлебников сделал свой вклад в бразильский музей – подарил индейские панцири, маски и образцы горных пород Русской Америки. Имя Кирилла Хлебникова было вписано в книгу почетных посетителей музея.
Хлебников изучал возможности торговли Бразилии с Аляской. Он приценивался к зерну и хлопку, к пряностям и плодам, обошел все рынки и портовые склады.
Когда-то Кирилл Хлебников приехал на Аляску через Охотск, теперь он плыл в Россию тропическими морями, по дороге кругосветных кораблей. Он побывал на Гаваях, где скитался во времена Баранова многострадальный Тараканов; он видел остров Питкерн, острова Зеленого Мыса и много других тропических земель. Хлебников подсчитал, что он за пятьдесят лет скитаний прошел по морям сто пятнадцать тысяч миль. Двадцать пять тысяч миль приходится на путь из Новоархангельска до Кронштадта; остальное – скитания Хлебникова в морях Нового Света – от Камчатки и Чукотки до Сан-Диего и преддверия Мексики.
Путь с Аляски в Мексику первым проложил Фердинанд Врангель. В 1830 году появился этот высокий сухощавый человек с бакенбардами в Ситкинском доме на высоком Камне-Кекуре. Он пять лет правил Русской Америкой. Хлебников вспоминал о свиданиях Врангеля с вождями индейских племен Южной Аляски, с женщиной-тойоном чильхатских воинов, могучие плечи которой были покрыты черной медвежьей шкурой. Врангель бывал в Россе, в Кенайском заливе, на Кадьяке, в келье отшельника – землепашца Германа на Еловом острове. При Врангеле русские люди и креолы стали ходить в глубь материка Аляски из крепостей на Нушагаке и Кускоквиме – открывать бобровые плотины и рыбные реки... Врангель устроил большое хозяйство в Кенайском заливе, где были поселены престарелые барановцы с их семьями. Они заняли лучшую землю, где картофель родился сам-20, где было вдоволь рыбы, дичи и ягод. Тогда же была построена лесопилка при Северном редуте, в двадцати верстах от Новоархангельска. Она была, как писали современники, второй по счету на всем западном побережье Америки от мыса Горн. Только на берегу Колумбии работала лесопильня Компании Гудзонова залива. Вот почему вскоре Гавайские острова стали покупать Ситкинскую доску, а капитан Митьков на «Ситхе» продавал пиленый лес в мексиканском порту Гваямас. Чуть позже Этолин возил круглый лес и доски в Вальпараисо – менять на муку, пшеницу и сушеное мясо. На Сандвичевы острова из Новоархангельска шла древесина аляскинского кипариса.
Однажды губернатор Верхней Калифорнии написал Врангелю в Новоархангельск о том, что мексиканское правительство не прочь вступить в отношения с русским правительством. Тогда у Врангеля мелькнула мысль: нельзя ли, пользуясь этим случаем, упрочить судьбу Росса.
Поселенцы форта Росс к тому времени открыли новые обширные и черноземные долины за ближними горами и по реке Славянке.
«...Простора столько, что можно строить целые города, снимать до пятидесяти тысяч пудов пшеницы и содержать до 40 тысяч голов разного скота», – писал впоследствии об этом Д. Завалишин. Но как занять эти долины?
Врангель думал, что, если Россия признает Мексику, мексиканцы не будут покушаться на форт Росс.
«...там хорошо поймут, – писал Врангель, – что соседство горсти русских мужиков, так сказать оторванных от своей родины, никогда не может быть опасным целостности владений Мексики...»
Поэтому Врангель приказал капитану Митькову готовить к походу шлюп «Ситха». Старый город Сан-Блас высился на черной базальтовой скале. Кокосовые пальмы росли у домов, где помещались конторы филиппинских купцов. «Ситха» была первым кораблем с Аляски, достигшим мексиканского порта. Отсюда Врангель отправился в горный город Тепик, а оттуда спустился к югу – в Мексико. Там Врангель побывал не раз во дворце Чапультепек, виделся с заместителем президента генералом Барроганом, с мексиканскими министрами. После бесед с ними главный правитель Русской Америки получил ноту, в которой говорилось, что мексиканское правительство с удовольствием принимает «желание русских колоний распространить торговые сношения с Калифорнией, вполне расположено утвердить их посредством формального трактата...».
Врангель торопился в Петербург. Он пересек Мексику и через Веракрус и Нью-Йорк приплыл в Кронштадт. Но из его хлопот ничего не получилось. Николай I и слышать не хотел о признании Мексики, а мексиканцы без этого признания никакого трактата заключать не стали.
В Калифорнии, невдалеке от форта Росс, уже появились неизвестно откуда прибывшие переселенцы с семьями, скотом, со всем домашним скарбом. Усиливались францисканские миссии. На полях миссии св. Архангела Гавриила работало три тысячи индейцев. Двадцать тысяч лошадей, сто пять тысяч голов крупного и сорок тысяч мелкого скота имела эта миссия.
В неурожайном 1836 году из Росса в Новоархангельск не вывезли ни одного зерна пшеницы. Зато звероловы, жившие на Ферлонских камнях, за 1834-1836 годы добыли 97 тысяч котиков. Русскую Америку нужно было спасать от голодовки. Вот почему Митьков пошел из Сан-Бласа в Калифорнийский залив, к скалам порта Гваямас. Там в трюмы «Ситхи» была погружена мука. Митьков добыл там и соль на озере острова Дель-Кармен. С поверхности озера было взято десять тысяч пудов соли. Митьков изучил торговлю в портах Калифорнийского залива; оттуда вывозили зерно, шкуры, серебро, устриц.
Поселенцы Росса, звероловы-отшельники Ферлонских камней осенью 1836 года были свидетелями необычайных событий в Калифорнии. Начальник Росса Костромитинов приказал русским не вмешиваться в эти дела, а заниматься мирным трудом – ловлей осетров и засолкой котиковых шкур. Но скоро к стенам Росса пришли беглецы из Монтерея и Сан-Франциско. Они умоляли Костромитинова взять их под защиту русских. Беглецы уходили от солдат сержанта Кастро, объявившего себя генералом и диктатором независимой Калифорнии. Костромитинов отказал беглецам.
Что же произошло? Мятеж, как узнали в Россе, начался в Сан-Франциско. Там появился молодой калифорнийский чиновник из Монтерея. Он собрал сто двадцать жителей Сан-Франциско и сорок охотников на речных бобров. Охотники были выходцами из городов Северной Америки, «бостонцами», как их называли русские со времен Баранова. Мексиканский губернатор Гунтерес в то время беспечно сидел за земляной насыпью Монтерея, который тогда снова на какое-то время сделался столицей Калифорнии. Бобровый генерал Кастро со своими молодцами ворвался на монтерейскую батарею и захватил пушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30